Долгая дорога

      Стив не вернулся. Баки простоял почти час у погаснувшей платформы. Никто ему не мешал, только обычно болтливый Сэм похлопал его по плечу и ушел к машине.       — Значит, до самого конца… — наконец прошептал Баки. — Ты такой обманщик, Стиви.       Комната, которую Тони выделил ему на Базе, встретила тишиной и стерильной чистотой. Кто-то успел убраться, но сброшенный на пол матрас трогать не стал, только сменил белье с бежевого на лавандовое. Баки подумал, что это какое-то извращение. Кто вообще покупает лавандовое белье?       Оставаться в общежитии не было смысла. Барнс открыл шкаф и достал спортивную сумку. Вещей было мало, и они все влезли, даже место осталось. Как раз чтобы забрать что-то оставшееся от Стива на память.       Комната Роджерса была по соседству и тоже почти пустая. Только на прикроватной тумбочке лежало три скетчбука. Баки взял их в руки, хотел было открыть, но не смог. В новом веке Стив никогда не показывал ему свои рисунки, хотя раньше хвастался любой, даже самой простой картинкой. Посмотреть сразу после его ухода казалось неправильным.       Баки аккуратно завернул тетради в толстовку и положил на дно сумки. Он обязательно их пролистает, только не сегодня. И не завтра. И вообще не в ближайшее время. Как только зарастет зияющая дыра на месте вырванного сердца, так сразу и посмотрит, да.       Квартира, которую Баки снимал в не самом лучшем районе на полученные с военной пенсии деньги, была вся в пыли. Он давно тут не был, с самого начала очередной безумной инициативы по спасению мира. Стив жил в десяти минутах пешком в доме получше, в квартире, где было много воздуха и света. Он предлагал жить вместе, но Баки отказался. Тяжело жить в одном пространстве с человеком, которого любишь до умопомрачения, и при этом не мочь прикоснуться иначе чем по-дружески. Барнс не хотел усложнять их отношения еще и этим.       В распахнутое окно влетел звук клаксона, потом — полицейской сирены. Опять кто-то где-то что-то натворил. Мир стал еще небезопаснее после сначала исчезновения, а потом возвращения половины населения Земли. Постоянно вспыхивали конфликты из-за занятого после Щелчка жилья или приватизированного бизнеса.       Баки думал обо всей этой знакомой ерунде на автомате, чтобы не думать о непривычной и важной пустоте в своей жизни, образовавшейся на месте центра его вселенной. И, если честно, он не знал, хочет ли искать новый. Какой вообще теперь был смысл в этой всей суете?       На кухне была только пятилитровая бутылка воды и растворимый кофе. Баки заварил себе кислой бурды и устроился на подоконнике, закурив. Благо никотин и смолы не способны повредить суперсолдатским легким. Хотя какая разница.       Неделя прошла в мареве горевания. Баки один раз сходил в ближайшую шаурмичную на углу, чтобы поесть, а остальное время лежал на полу и смотрел в угол. Телефон поначалу постоянно звонил, на экране высвечивались имена Сэма и заботливой Пеппер, которой было о ком горевать самой. Барнс не отвечал, а потом отключил аппарат. Все нарушающие тишину звуки раздражали, как царапанье гвоздей по стеклу. От мысли, что придется услышать голоса соратников, да еще и отвечать, подташнивало.       Еще через пару дней Баки понял, что он дурак. Надеяться, что дыра в груди когда-нибудь зарастет и перестанет кровить, было просто нелепо. Он впервые за три дня поднялся с пола и отыскал в сумке скетчбуки.       Он погладил шершавую обложку пальцами живой руки, чтобы ощутить все неровности и, возможно, задержавшееся тепло рук Стива. Разумеется, тепло давно рассеялось. Тянуть время из-за страха было даже не стыдно. Баки глубоко вдохнул и открыл тетрадь.       С каждой страницы на него смотрел он сам. Молодой и счастливый времен старого Бруклина, холодный и потерянный после Гидры, заросший и однорукий в Ваканде, с новой блестящей рукой на поле боя, рассыпающийся пеплом после Щелчка и вернувшийся после него. Но по большей части на страницах было просто лицо: улыбающееся, строгое и серьезное, недовольное и спокойное. Было несколько рисунков его спящего, хотя в новом времени они всегда спали порознь.       Скетчбук выпал из ослабших пальцев и шлепнулся на пол. В мертвой тишине звук падения прозвучал выстрелом. Прямо в живот, чтобы помучился и сдох медленно. Последний подарок Стива принес еще больше боли, чем Баки ожидал.       За дверью раздались шаги, и в щель под ней кто-то просунул конверт.