Падшие

      Кроули разбудили мелкие лучи солнца, проскальзывающие сквозь щель между штор. На стенах прямоугольниками качался свет, иногда попадая на лицо демона. Он не хотел открывать глаза: тепло манило обратно в сон. И от чего-то, в самые опасные времена, Кроули чувствовал себя под защитой, далеко не волновали ни концы света, ни надоевшие Небеса с Преисподней, ни загнивающий, потерянный мир вокруг. Он готов был умереть здесь и сейчас, лишь бы не потерять то странное и до ужаса пленительное чувство безопасности. Пока крепкие, тёплые руки держали его, неосознанно одаривали теплом хладнокровные тело и душу, даже капля святой воды не смогла бы уничтожить его, а набожные рабы Рая и гадюшник Ада не посмели бы сломить его. Потому что этот момент слишком беглый, незамысловатый, чтобы хоть кто-то мог попытаться испортить его.       Кроули зажмурился и, подавляя зевок, уткнулся лицом во что-то мягкое. Азирафаэль. И он спал. Аккуратно положенная страницами вниз книга вчера вечером теперь валялась где-то под одеялом за спиной демона. Очки на носу ангела немного сползли набок, а и так взъерошенные волосы, ещё сильнее растрепались. Щекой, пальцами Кроули больше не чувствовал твердой, шершавой рубашки, как вчера. Мягкость охватила всю кровать, везде демон чувствовал странное тепло. Если бы он ощутил это лет шесть назад, то, вероятнее всего, поворотил носом, пробубнил какое-нибудь нечленораздельное ругательство и ушёл. Как демону чувствовать столько любви было пыткой, но как падшему ангелу - истязательное смирение. Кроули приоткрыл глаза.       На Азирафаэле была та же спальная одежда, что и на Кроули, лишь жемчужный цвет помогал отделить границы большого, сцепившегося воедино, комка на кровати. Медленное пробуждение всё больше открывало завесы тихой спальни. Демон ощутил пряный запах с отдаленным вкусом выпечки и какой-то волнующий трепет. Он лежал на плече ангела. Вечно мерзнущие стопы жались ближе к теплу. Бедро безвылазно охватили чужие ноги. Кроули только сейчас осознал, что руки Азирафаэля обнимали его под рубашкой. Пальцы, словно специально, одними кончиками погладили его по боку. Всё тело обдало роем острых мурашек, дышать было невозможно. Кроули вдавился ещё глубже в шею ангела, пытаясь подавить судорожный вздох. Пальцы намертво вцепились в шелковую рубашку.       Кроули, змей-искуситель, демон, совративший тысячи душ, опорочивший род человеческий, жался, как подросток с бушующими гормонами, к своему ангелу от одного невинного прикосновения. Его высокое, тонкое эго, конечно, сильно возмущалось столь кротким и податливым поведением, но уверенный тихий голосок томным дыханием уверял в обратном: сделай это ещё раз. Он в глубине души умолял повторить медленные поглаживания, мерное дыхание в макушку.       Он приподнялся на локте. Пару волнистых прядей упали на лицо. Азирафаэль лениво хлопал глазами. Демону оставалось лишь надеяться на то, что тот не услышал резкого, затуманенного, просящего вздоха и не почувствовал подстрекающего движения. Ангел улыбался, и Кроули невольно расплылся в улыбке в ответ. Азирафаэль так же обнимал его одной рукой, а второй – снял мешавшие очки и положил на прикроватную тумбу.       Наверное, это и было счастьем. Кроули трудно давался ответ на вопрос, что такое для него счастье. Про себя он знал ответ – Азирафаэль. Хотя сам не до конца признавался в этом даже в глубинных местах разрастающейся любви, в отдалённых думах, от которых обычно люди судорожно пытались отвлечься, но сами же загоняли себя в ловушку, повторяющихся картинок в голове. Сейчас понятие одного счастья в виде Азирафаэля расширилось: это чистые, глубинные глаза, способные взглядом приковать к себе, нежные и немного, совсем малость, собственнические прикосновения, губы у лба и виска, которые подобны заботливому поцелую. Счастье – мелочи ангельской любви. Главное, чтобы этим ангелом был Азирафаэль, иначе всё счастье превращалось в сопливую мелодраму.       Именно поэтому Кроули смотрел в голубые глаза, не имея права оторваться ни на секунду, поэтому Азирафаэль аккуратно заправлял красные, непослушные пряди за ухо демона. Ангел не убрал руку, он повёл кончиками пальцев по острой скуле, бережно опуская ладонь на щеку. Азирафаэль перевёл взгляд со змеиных глаз на приоткрытые губы. В тишине осталось два дыхания, учащённое и хриплое. Кроули положил руку поверх чужой, слегка сжимая пальцы. Он наклонил голову, прижался губами к внутренней стороне ладони, не отводя глаз от чужих. Демоны не умеют любить – твердили все, как аксиому. Они способны искушать, развращать пошлыми поцелуями, непотребными словами, вожделенными действиями. Демоны умели надругаться над телами людей, знали, что такое плотское удовольствие, но точно не любовь. Однако Азирафаэль, веривший в это, умудрился встретить одного демона совсем не похожего на остальных. Он отличался от обитателей Преисподней по всем пунктам, но самым важным исключением была любовь. Этот уникальный демон умел чувствовать гораздо больше, чем ангелы, нежность, которую он отчаянно пытался скрывать, проявлялась в упоительном взгляде, в мягких губах на ладони, в безусловной преданности своему ангелу.       Азирафаэль долго пытался вбить себе в голову, что Кроули особый, неправильный и от того чувственный демон. Но разве так бывает?       – Доброе утро, дорогой. – прошептал он.       – Ангел. – промычал Кроули в ответ, не до конца проснувшись. Азирафаэль приподнялся, упершись лопатками в изголовье кровати, а Кроули положил голову на его грудь. Во вьющиеся волосы забрались пальцы, и демон чуть ли не замурчал.       – Я не хочу вставать. – раздался голос снизу.       Азирафаэль сильнее зарылся руками в мягкие волосы. Они лежали так, то ли пять минут, то ли целую вечность: демон слушал мерное биение сердца, а ангел гладил непослушные локоны.       Он хотел заменить свои пальцы губами. Нет, он нуждался в этом. Азирафаэлю было необходимо истерзать Кроули светлыми чувствами, заставить его изнемогать от, желанной и такой же убийственной для его сущности, нежности. Их первый поцелуй оказался слишком жестоким, неправильным, чтобы быть последним за всю вечность. На протяжении шести лет Азирафаэль каждый день мучал себя единственным вопросом, для которого так и не смог найти ответа: почему это было так больно? В книгах ведь всё не так. Неужели, они врали о истинной любви.       – Кроули, – в ответ мычание. – почему ты поцеловал меня тогда?       Он почувствовал, как тело на нём сжалось, превратилось в мелкий сгусток тревоги. Демон поднял голову.       – Не называй это поцелуем, – произнёс он как-то отдаленно, смотря за голову ангела.       – Почему? – Азирафаэль положил руку на щеку демона, но тот не прельстился, наоборот, вёл себя до странности отстраненно.       – Потому что это было прощание, – он резко перевёл взгляд на ангела.       – Дорогой… – но Азирафаэль не знал, какие слова оказались бы правильными сейчас.       – Потому что это была неразумная, глупая попытка остановить тебя, – Кроули опустил голову, надеясь незаметно отстраниться от теплой, успокаивающей ладони.       – Нет, вовсе не глупая, – настаивал ангел, – я любил тебя и тогда, и сейчас и до начала Вселенной, – но Кроули лишь горько усмехнулся.       Конечно, демон непоколебимо верил в то, кому на самом деле так пламенно признавался в чувствах Азирафаэль.       – Ты хоть знаешь, как меня звали? – он вскинул бровь, а ангел помотал головой. – Я тоже не знаю, – Кроули начал подниматься с кровати, – Нужно вставать.       Демон вышел из комнаты, и в эту же секунду домашняя одежда превратилась в его обычный щегольской прикид. На кухне стояла Азазель и близоруко разглядывала банку из-под какого-то растворимого напитка. На ней, как на вешалке, болталась белая кофта, которую до этого Кроули ещё не видел, волосы растрепаны так, словно спала она далеко не лёжа. Он подошёл ближе, оперся бедром о стол, складывая руки на груди. Азазель подняла недовольный взгляд, а после вновь начала разглядывать банку.       – Плохо спалось? – спросил Кроули, присаживаясь на стул.       – Лучше бы мне снились кошмары, чем то, что сейчас. – новый сон был хуже прежнего. Только теперь книжные герои сменились историческими личностями: чего стояли одни лишь любовные похождения Наполеона во сне, – Ещё и кофе нет. Что за дом такой без кофе? – Кроули махнул рукой в сторону банки, и внутри появились растворимые зёрна, – О, спасибо.       – Мне тоже сделай, – Азазель вскинула бровь и с театральной подозрительностью посмотрела на него, сощурившись, но всё же достала две кружки из верхнего ящика, – Ты уже смотрела, что на флешке?       Она почти забыла об этом и, наверное, было ошибкой напоминать ей. Азазель сжала губы, пальцы чуть не погнули алюминиевую ложку. На лбу быстро проступила вена и так же внезапно исчезла. Напряжённость охватила комнату лишь на секунду и испарилась, будто её и не было.       – Нет ещё, – она насыпала кофе в кружки, – мой ноутбук в тачке, а она до сих пор в Мэйфере. Тебе нужен сахар? – Кроули отрицательно покачал головой, – Кстати, надо забрать машину, там все мои вещи, а то вот, – Азазель указала головой на кофту, – уже граблю Мюриэль.       Она налила кипяток, добавила себе сливок и села напротив Кроули.       – Сегодня сходишь, – произнёс демон и невозмутимо отпил горяченный кофе, – здесь недалеко.       – Не хочешь прогуляться со мной? – она хитро улыбнулась и наклонила голову набок.       – Возьми лучше Мюриэль, она будет рада. – Азазель опустила глаза, начала дергать ободранные заусенцы, грызть губы. Она точно поникла, но Кроули не мог найти на это причин.       – Да, просто, – она подняла взгляд: перед ней сидел внимательный, и при этом непринужденный Кроули. Одна рука демона закинута на спинку стула, вторая – держит кружку, – просто Мюриэль сказала, что сегодня будет немного занята: новая партия книг или что-то такое. Я не вникала, в общем.       – Эй, ребёнок, – он наклонился над столом и потрепал Азазель по голове, – разбирать книги тоже трудно. Раньше приходил к Азирафаэлю, думал, что мы посидим, выпьем, поболтаем о том о сём, а он несколько часов со своими книжками возился. «Мне нужно успеть расставить их до завтра, Кроули.» Причём на мою помощь он не соглашался, потому что «не доверяю я твоему коварному чуду, не хочу, чтобы в первых рядах стояли какие-нибудь эротические романы». А я ведь просто выпить и поговорить по быстрее хотел.       Она натянула улыбку, но это совсем не убедило Кроули. Он пару секунд поразмышлял над причинно-следственными связями в голове несформировавшегося подростка и продолжил:       – Кажется, мы ещё не ездили в Дувр, – продолжил он, – на пляже нечего делать, но вот клифы, особенно в осеннее время, очень красивые.       Кроули после, примерно, третьей поездки по отдаленным уголкам Англии понял, какую любовь Азазель питает к холодному морю, скалам и ветрам на побережье. Она отдавалась чувству свободы, когда морская, осенняя свежесть обдавала лицо, пронизывала тело до костей. И только в эти мгновения ей хотелось бежать навстречу порывам неизвестности, а не от них. Азазель искренне желала жить.       – Там обычно мало людей. – неестественность в её лице начала испаряться. Кроули параллельно словам махал ложкой в руке. – Так что завтра не будь такой помятой – у нас поездка.       Она сжала губы и смущенно улыбнулась. Идентична Азирафаэлю, подумал Кроули, и на кухне, словно его призвали мыслями, неожиданно появился ангел. Он уже был одет в свою повседневную одежду, только без пиджака и галстука, с подогнутыми рукавами рубашки. Демон заметил, что Азирафаэль начал пренебрегать напущенной идеальностью во внешнем виде, пока находился в магазине. Это было чем-то новым и довольно милым – так казалось Кроули. В этом было что-то живое, неподдельное. Человеческое.       – Милая, думаю, тебе пора взглянуть на мои наброски, – сказал он, обращаясь к Азазель.       Втроём они спустились на первый этаж. Азирафаэль пару минут отсутствовал в кабинете, а после вернулся с кипой бумаг. Кроули раскинулся на диване, ангел сел в кресло, положив документы на стол. Азазель стояла сбоку от Азирафаэля упираясь кулаком в стол. Если забыть о том, почему они сейчас находились здесь, то атмосфера вокруг приобретала уютные, спокойные тона, словно они собрались обсудить не конец света, а что-то отдалённое. Может, древнее писание, которое сильно заинтересовало Азазель, и она обратилась к Азирафаэлю, а Кроули просто решил послушать их беседу, выступая в роли защитника идиллии маленького закутка сумбурных мыслей. Но в головах троих неизменно сидела угнетающая правда, от которой не сбежать.       Азазель перебирала бумаги: какие-то она уже видела, а некоторые были новыми. Она добралась до карты с чертежом, который они нашли на Небесах. И всё равно что-то казалось непонятным её мозгу, не прокручивавшемся в воображении.       – Когда я увидела эту карту, то подумала о смещении оси, – произнесла Азазель, а ангел взглянул на неё, – В пророчествах говорилось, что второе пришествие случится на Елеонской горе.       – Но, если даже так, ось не могла сместиться настолько сильно. – Азирафаэль нахмурился.       – Значит, я была не права, – но она не сильно расстроилась этому факту, – а вот конспирологи принимают это за истину.       – Боже упаси, ты что читала конспирологов?       – Ну, было дело, – на неё устремился укоризненный взгляд, но не дотягивающий до осуждения. Ангел смотрел на неё через очки, приподняв брови, и Азазель, словно опять оказалась в старших классах, когда её отчитывали любимые учителя за невыполненную домашнюю работу, а она застенчиво строила глазки, перебирая пальцы за спиной. – Нет, а что мне ещё оставалось делать в Колумбии в девяностых. Это ещё и гетто было. Я нашла в квартире какие-то журнальчики и читала их, потому что на улицу особого желания выходить не было.       Кроули заинтересовался историей и подслушивал в пол уха.       – Хотя там были и неплохие ребята, в основном чернокожие пацаны лет тринадцати, которые просто хотели найти себе пропитание, – Азазель кажется полностью погрузилась в воспоминания и забыла о начальной цели. Ангел и демон слушали её внимательно, – Я их научила пользоваться оружием. – чистейшие нравственные принципы Азирафаэля заставили выпучить его глаза, – Я когда увидела, как они держали пистолет, мне стало их жалко. Они ведь себя пристрелить могли. Я им помогала, а они мне траву толкали, иногда кокаин, но реже, не тот, что в Европе, а хороший.       У Азирафаэля чуть сердце не остановилось от количества аморальности, беззаконности и неправильности одной истории. У Кроули же с каждым её словом натягивалась дьявольская улыбка. Он особенный демон, но подавлять в себе наслаждение от подобных рассказов не мог и, возможно, даже не хотел.       – Так, Азазель, пожалуй, хватит, – произнёс Азирафаэль и устремил взгляд на бумаги.       – Но это же не плохо, – огорчённо произнесла она, – если не брать в расчёт наркотики. Им всего лишь спугнуть кассира и забрать еды. Они не убивали, а если бы я их не научила пользоваться оружием, то они пристрелили бы не только кассира, но и себя.       Азирафаэль тяжело вздохнул, и следующие полчаса ангел и демон пустились в дискуссию о добре и зле. Азазель потерянно слушала их, иногда вставляя свои никчёмные пять копеек. Она почти пожалела о том, что начала первая говорить о морали, потому что теперь её доводы считались незрелыми для столь философской беседы. Азазель, правда, не знала, что почти каждый разговор Кроули и Азирафаэля в конце концов приходил в бессмысленные рассуждения о том, что хорошо, а что нет. Шесть тысяч лет они пытались найти истину в дружелюбных спорах, но так и не задумались, почему за столько времени всё-таки не пришли к чему-то общему, конкретному.       – Ангел, ты сам хоть помнишь те времена, – говорил демон, сложа руки на груди и смотря в потолок, – США – вот, что было настоящим Адом. – последние слова он небрежно выплюнул.       – Но как же Азазель, – услышав своё имя, она резко выпала из размышлений. – Неужели, ты считаешь, что награда стоила её стараний.        Азазель не хотела, чтобы они обсуждали наркотики, тем более, при ней. Примерно в двадцатом веке, она познакомилась с ними, в девятнадцатом старалась игнорировать существование морфия и остальных лекарственных психотропных веществ, но сдалась. Азазель баловалась временами: когда было слишком тоскливо, одиноко, когда охватывало отчаяние из-за невозможности даже распорядиться своей жизнью и смертью самостоятельно. Но не более.       – Я думаю, нужно вернуться к работе, – негромко, но довольно грубо сказала она. И на Азазель наконец обратили внимание. Недолго помолчав, уже спокойным голосом добавила. – Значит не смещение оси, тогда что?       Азирафаэль бросил какой-то милосердный взгляд, поправил очки и, собравшись с мыслями, начал:       – Учёные считают, что Стоунхенджу около пяти тысяч лет, но они ошибаются примерно на тысячу, – Азазель нахмурилась, – Дело в том, что он стоял там всегда, с самого сотворения Земли.       – Но как это связано со вторым пришествием? И с чего ты взял, что камни поставила Всевышняя?       – Ты права, я не видел их с самого сотворения, но мы с Кроули знаем историю лучше людей. Каждая теория по-своему верна, разные народы проводили там ритуалы, а что самое важное, религиозные ритуалы. Но никто из них физически не мог соорудить Стоунхендж, – Азазель кивнула, – Называть вторым пришествием то, что сейчас готовят Небеса не совсем корректно, потому что многие моменты из Библии Они совершенно игнорируют.       – С датами Они хорошо потрудились, – послышался голос Кроули. Азазель взглянула на демона и вновь перевела взгляд на карту:       – Что ты имеешь в виду? Типа никаких орлов, молний, белых коней там? – обратилась она к ангелу.       – Не совсем, даты и вправду важны, но всё остальное метафорично, – Азирафаэль замолчал, словно давал Азазель время обдумать, прийти самой к правильному ответу.       Она оттолкнулась от стола и начала бродить по маленькому пространству, нарезая круги.       – Так, в Библии говорилось, что лжецы будут в пустынях, но Иерусалим недалеко от пустыни. Нет, не то. Если всё метафорично, тогда предвестники должны быть, но как. В Англии нет орлов, зимой вряд ли будет гроза.       – Ты воспринимаешь всё слишком буквально, – осторожно указал ангел, – Ты помнишь, как выглядит Храм Вознесения на Елеонской горе?       – Э, да, – неуверенно произнесла она, – там ещё в такая часовня круглая, а внутри место вознесения Христа.       Азирафаэль выгнул бровь, будто намекая, что она уже дала ответ на свой вопрос. Азазель постояла пару секунд в молчании, в то время как эмоции на лице менялись с неуловимой быстротой.       – Ты хочешь сказать, что Храм Вознесения – репродукция Стоунхенджа? – с сомнением произнесла она.       – Не совсем, но пусть будет так. Помимо пустыни, лжехристы прячутся в «потаённых комнатах». Ты читала когда-нибудь Библию в оригинале? – Азазель помотала головой,       – На греческом есть мелкие детали, которые не могут передать другие языки. «Потаённые комнаты» те, где хранят драгоценности, то есть деньги. Сейчас туристы оставляют возле места вознесения приличные суммы.       Азазель сглотнула, хотя во рту было сухо.       – Ладно, я верю, верю, – сказала она, словно сама себе, – Что насчёт метафоричности?       – Это сложно, потому что не знают даже Небеса. Но кое-что я смог вспомнить. Помнишь, вместе с орлами упоминались трупы?       – Да, я думала, это олицетворяет грешников, которые умрут за свою неправедность или что-то в таком духе. Но это ведь не так, да? Азирафаэль кивнул.       – В оригинале «трупы» образовано от глагола, означающего «падать».       Руки стали редко подрагивать, её взгляд метался по комнате в поисках помощи. Азазель сдержанно выдохнула, но в словах тревога не скрылась:       – Падать? Кто будет падать? Ангелы?       – У меня один вопрос к тебе: уверена ли ты, что Мессия – человек?       Азазель так и не произнесла ни слова, смотрела в глаза ангела. В них был ответ. Азирафаэль знал что-то, чего не знала она и наоборот, но они ни за что не стали бы признаваться в этом. Ангел оказался единственным, от кого она не смогла скрыть правду и прятать тоже было бессмысленно. Он слишком умён, а она заигралась с бегством. Пока Азазель скрывалась ото всех, умело и искусно, пока рвалась, не глядя куда идёт, то не заметила, как глупо врезалась в огромную преграду, которую невозможно было преодолеть. Наверное, её погубила слепая вера в ограниченность ангелов, а, может, невинность Азирафаэля так въелась, что она совсем забыла, что он, если не самое умное существо, то точно рассудительнее и рациональнее всех. Только вот увидела эту тёмную, скрытую сторону только Азазель. Люди думали, что он обычный книготорговец с «голубыми» замашками, для Небес и Преисподней ангел оставался лёгкой пешкой, которую убрать можно одним щелчком, а Кроули находился все шесть тысяч лет в розовых очках, когда смотрел на него.       Это восхищало и пугало одновременно. Они разговаривали взглядами. Азазель умоляла его молчать, а тот, в свою очередь, уверял, что не будет говорить, пока не придёт время. Пока она сама не попросит его сказать. Но Азазель не попросила бы, потому что знала, что трусость – то, почему она продолжала убивать, губить невинные жизни.       – Это опять какой-то новый способ передачи информации на Небесах? – отозвался Кроули, и они одновременно повернули головы в сторону демона. – Выглядит жутко.       Азазель последний раз покосилась на ангела. Стыд не позволит ей больше смотреть в проникновенные, знающие глаза.       – Я схожу за машиной. – Азазель попятилась назад, а после чуть ли не сорвалась с места. Входная дверь с грохотом захлопнулась.       Кроули удивлённо уставился на Азирафаэля.       – Ты чего с ней сделал? – он переводил взгляд с двери на ангела.       Азирафаэль не отвечал, устало потёр челюсть. Ангел смотрел в одну точку, размышляя о чём-то неведомом для демона. Кроули сел на диван, облокачиваясь локтями о колени, выжидающе смотрел поверх очков на Азирафаэля, но тот застыл, почти не подавал признаков жизни, выдавали лишь подрагивающие веки. Демон не представлял в чём дело, в голове крутилось множество вариантов, но, к облегчению Азазель и Азирафаэля, ни один не был верным.       – Ангел, в чём дело? – уже серьёзнее хриплым голосом спросил он.       Азирафаэль взглянул на него, и безжизненность в жизнерадостном лице пропала.       – Всё в порядке, дорогой, – ангел кротко улыбнулся.       Но Кроули не верилось.       – Ты лжёшь, Ангел, а это грех, – демон облокотился на спинку дивана, указывая взглядом на место рядом.       Азирафаэль присел на край. Это была вовсе не правильность и культурность, как раньше, а скованность. Кроули приподнялся, осторожно, боясь собственных действий, сжал пальцы ангела, переплетая их. Обычно, за руку его всегда брал Азирафаэль, но, сейчас это единственное действие, которым демон может спасти своего ангела. Кроули уткнулся носом в чужое плечо, вдохнул приятный, родной запах. Азирафаэль смотрел вниз, но резко направил голову ввысь, словно спрашивал у создателя, что ему делать.       – Расскажи мне, – раздался глухой голос демона.       – Я не могу… – признался он, и голова со вздохом поднялась, тревожный взгляд прожигал Азирафаэля.       – Слушай, я не знаю, что… – но его прервали.       – Ты будешь относиться к ней также, если она совершит неправильный поступок? Кроули нахмурился. Последнее словосочетание было слишком абстрактным, обширным.       – Да, я же обещал, – демон повёл плечом.       – Нет, дорогой, «неправильный» не в моём понимании, а в твоём, – ангел посмотрел на него.       Теперь страх распространился и на Кроули.       – К чему ты ведёшь? – чужие пальцы сильнее сжали его руку в успокаивающем жесте.       – Мне просто важен твой ответ. Я знаю, что ты привязался к ней до обещания. Кроули, я знаю, что твоя преданность иногда губит тебя.       Демон резко отпустил руку и поднялся с дивана. Он совсем не такой, как представляет себе Азирафаэль, он злой, безнравственный, аморальный. Он демон. Но почему же тогда все эти слова отдавались сладкой болью в теле? Кроули не хороший, но поступки говорят об обратном. Он винил себя за эту слабость, но всегда пытался стать достойным Азирафаэля. Именно поэтому поддался детским, скорбным слезам, согласился на умоляющую, душащую просьбу Азазель. Он плохой, но пытался уберечь маленькую надежду на что-то хорошее, верил безоговорочно единственному смыслу своего существования. Кроули хотел прижать его к стене, как тогда в церкви каких-то сатанисток, прошептать ему что-то резкое и едкое, но вся яростная сила пропала. Он и вправду размяк.       Азирафаэль машинально поднялся на ноги тоже.       – Мне совершенно плевать, – прошипел он каждое слово с короткими паузами, тыча пальцем в сторону ангела, – Понятно?       – Просто ответь… – сейчас с Кроули говорило что-то абсолютно непохожее на Азирафаэля. Он смутился, опустил руку.       – Нет, не брошу.       Взгляд ангела тут же смягчился, будто он услышал именно то, что хотел. Он облегчённо вздохнул, кончики губ расплылись в прежней, близкой сердцу, невинной улыбке.       – Я действительно рад этому, дорогой, – рука легла на щёку Кроули, медленно поглаживая татуировку змеи, водя большим пальцем по холодной щеке.       Кроули стоило спросить, зачем нужны были все эти странные, тяжёлые вопросы, но мягкие пальцы на коже полностью отбили желание продолжать невыносимый разговор, они заставляли лишь отдаться чувству и забыть про всё волнующее, томительное. Время растворялось, пространство приходило в статику. До создания Земли жизнь казалась легче, потому что никому не было дело до того, когда сроки сдачи проекта Земли, или где находился кто-то: ангелы были нигде и повсюду. Кроули обхватил Азирафаэля за плечи.       Ангел придвинулся: демон думал, что тот хочет отстраниться, но Азирафаэль нежно поцеловал его в щеку и опустил голову на чужое плечо. Чистый ангельский поцелуй, подобный благословению, очищению. Они стояли в объятиях друг друга и не думали даже отпускать. Кроули жался носом в светлый, кучерявый висок, вдыхал запах белоснежных волос и пытался запомнить каждое прикосновение, чувство, отданное в крохотном поцелуе, потому что понимал: вскоре придётся забыть о незначительном для Вселенной счастье, являющемся ему миром.

***

      Если раньше Азазель могла терпеть лёгкий мороз, то теперь почти дрожала. Она совсем не подумала о погоде: ей нужно было поскорее свалить из книжного, чтобы не раскрыть ещё больше секретов Азирафаэлю. Но сейчас она ругала себя за безрассудность, ей стоило хотя бы переодеть лёгкую кофту на что-то более тёплое. Погода не внушала доверия. То сильные порывы ветра чуть ли не сбивали её с ног, то капал мелкий дождь. Этот год выдался довольно холодным для Англии. Ещё даже не наступила зима, а она уже как можно сильнее куталась в ненадёжном пальто – Азазель ведь хотела проходить в нём весь год, как минимум.       Она добралась до Мэйфера без происшествий, если не считать режущего лицо ветра. Машина уже была в поле зрения, оставалось лишь забраться в тепло старой рухляди со сломанным обогревателем и доехать обратно. Хотя Азазель планировала посетить ещё пару мест, без разницы каких, главное не возвращаться в книжный так скоро. Но что-то заставило её остановиться. Опять интуиция подсказывала неладное, как при первой встрече с Азирафаэлем, только намного хуже. Она не могла понять, что не так на этот раз. Азазель оглянулась, но на улице было пусто, либо ей так представлялось, потому что в добавок мерзопакостной погоде возник туман. Она точно помнила, что ещё пять минут назад ничего подобного не было.       Азазель пыталась приглядеться, принюхаться, но ничего особенного так и не почувствовала. Она проверила штаны и пальто, и тут же последовал отчаянный вздох: она оставила всё оружие в книжном в надежде, что оно ей не понадобиться, по крайней мере, следующие два месяца. В горле собралась противная, вяжущая слюна, которую тут же порывисто сглотнули. Азазель последовала дальше. В автомобиле всегда хранились запасной нож в солнцезащитном козырьке и пистолет в обивке водительского сидения.       Она подходила всё ближе, а гнетущее ощущение только усиливалось. Азазель отперла дверь и залезла внутрь. Неестественная тишина. Дыхание было вовсе не её, а чужеродное. Она посмотрела в салонное зеркало. Никого. Руки улеглись на руль, Азазель перестала дышать, но что-то всё равно тихо отдавалось в маленьком пространстве. Вяжущее, неживое и отвратительное. Совсем не человеческое. Она резко вновь перевела взгляд в зеркало.       Демон, с другими не спутаешь. Один из самых низших, с поломанной челюстью, полностью загнившей кожей. Сложно было разгадать эмоции на обезображенном лице, но Азазель точно увидела это – предвкушение. Всё произошло быстро. Она одним взмахом откинула солнцезащитный козырёк, но ни намёка на оружие там не оказалось. В зеркале лицо демона ещё сильнее искривилось, когда он показательно достал её нож. Азазель вылетела из машины и побежала изо всех сил. Небо окрасилось в чёрный, но она точно помнила, что выходила из книжного в два часа дня. Туман ещё сильнее сгустился, видимость оставалась на расстоянии вытянутой руки.       Она никогда не связывалась, тем более, не дралась с демонами, поэтому ей было страшно. Азазель думала, что пробежала уже стадион, но по пути оставался тот же мрак. Ноги несли в непонятном направлении, и Азазель чуть не столкнулась с другим демоном, не менее изуродованным. Она развернулась, побежала в противоположную сторону. И каждый раз ей встречались всё новые и новые демоны. Её окружили. Смысла бежать нет.       Туман превратился в кромешную темноту. Азазель озиралась по сторонам, они были всё ближе. Мерзкий звук бил в уши, как в фильмах про зомби.       – Что вам нужно?! – выкрикнула она.       В ответ послышался неестественный возглас. В руке невольно образовалась чёрная сфера, нарастающая при каждом приближении врагов. Азазель посмотрела вокруг себя: ещё шаг, и они смогут дотронуться до неё. Она взмахнула рукой и приклонилась над землёй, ударяя магией по асфальту. Чёрная волна раскидала демонов в разные стороны.       Азазель поднялась, собираясь бежать, но что-то острое, точно лезвие постучало её по плечу. Она обернулась, а дальше её окунуло в забытье.