* * *
С того дня, что-то неумолимо изменилось. К матери каждый день приходили подарки, цветы от Герцога. Отец буквально осыпал её вниманием. Алиса же, всегда лежала рядом с младенцем. Ребёнок почему-то сильно привлёк её. То ли из-за своей наивно-очаровательной красоты, то ли потому что рядом с ним было тихо и спокойно. Но всё же, Алиса никогда такого от себя не замечала, тем более в адрес младенца. Герцог каждый день приходил к маленькому сыну. Сидел рядом, позволяя ему сжимать своими крохотными ручками его палец. Ничего не говорил, не делал, просто смотрел. Иногда поглаживал и дочку — Алису, по голове, проходя рукой по мягким, рыжим волосам. Его лицо становилось живым, а не той скульптурой высеченной из камня. Выражение все ещё безразличное, но взгляд смягчался, уголки губ слегка приподнимались. Будь она действительно ребёнком, а не взрослой девушкой, даже не заметила бы. Сейчас он пришёл, присаживаясь к кровати где валялись они с Филапом. Матушка ушла умыться. Впервые за все время после рождения ребёнка, потратила на это больше, чем пятнадцать минут. Её не было уже пол часа. Пусть отдыхает. А Алиса поняла, что от Герцога — отца, вообще-то зависит её будущее, и лучше бы поддерживать хорошие отношения уже сейчас. Поэтому уверенно поползла к нему, по собственночески усаживаясь на его колени, под удивлённый взгляд отца (так непривычно называть кого-то отцом). Давай, она сможет, она долго практиковалась! Тянет маленькие ручки, сжимая его нижнюю губу и детским голосом пытается выговорить: — Па…па… Да! Получилось! Герцог выглядел по истине ошарашенным. Даже потерял дар речи. Смотрел пару мгновений растерянным взглядом. А потом аккуратно, будто боясь сломать, прижал девочку к себе, обнимая. Алиса поспешила обнять его за шею. Казалось он забыл, что надо вообще дышать. Пора добить. — Папа! Папа! — весёлым тоном повторяет девочка. И впервые видит на лице бесстрастного Герцога, настолько широкую улыбку, будто трещины пошли по мраморной скульптуре. В ответь она получила поцелуй в лоб. Потом ещё один — в щёчку. Открылись двери ванной комнаты и вышла матушка в махровом халате. — Что я пропустила? — спросила женщина, удивлённо смотря на эту сцену. — Папа! — весело повторила дочка, будто действительно радовалась первому слову. Женщина застыла с удивлённой гримасой. А потом небольшими шагами, с каждым разом всё ускоряясь, подошла к ним и заключила обоих в объятия. — Ты же моё солнышко. — нежно шепчет она. Вдруг послышался голос проснувшегося Филапа. Матушка поднимает его на руки. Алиса устраивается на руках отца, который другой рукой прижимает их обоих к себе. Ей никогда не было так тепло и уютно. — Люблю… — тихо зашептал Герцог — Безумно люблю вас. Это был самый лучший день в её новой жизни.* * *
Проснулась Алиса так же, в объятиях семьи. Правда Филапа убрали в его кроватку. Когда проснулась, первым что она увидела был Герцог, который уткнулся лбом в лоб матери. Но это было лишь пару мгновений, минута слабости, и он отстранился поправляя костюм в котором уснул. Матушка всё ещё была в том белом махровом халате. Послышался звон колокольчика и вошла служанка, двигаясь совершенно бесшумно, как их учили. Как они это делают? Надо бы научится, в будущем будет полезным навыком. Пора уже вставать. Девочка потянулась, широко зевая. Её тут же подхватил на руки Герцог. Мужчина осторожно растолкал мать, чтобы она могла поесть. Матушка была ярой стороницей грудного кормления, поэтому кормила Филапа сама, не отдавая кормилице. Ей стоит поесть, пока Филап не проснётся голодным. Матушка проснулась, зевнула и сладко потянулась. Чтобы не нагружать её, дочка осталась на руках Герцога. Он усадил её на свои колени за столом, с ложки кормя манным пудингом с начинкой, в виде банана. Это было вкусно. В прошлой жизни Алиса любила манную кашу, банан и пудинги в целом. А тут три в одном! Её матушка намазывала масло на хрустящий хлеб, только из печи. Она любила именно такие, горячие, ещё не успевшие настояться. — Какие планы у тебя на сегодня? — спрашивает матушка. — Хочу подписать договор с Сеймуром. Это должно быть выгодно обоим сторонам. — ответил отец, попивая свой утренний чай. Стоп… Он сказал Сеймур? Что-то очень знакомое. Девочке казалось, что в прошлой жизни она слышала эту фамилию. Только где? Неужто в одной из прочитанных манхв или фанфиков? Потому что у русских приняты другие фамилии. И он точно не принадлежал одному из её знакомых. Нужно чуть больше информации, чтобы понять. Проснулся Филап, и громким плачем уведомил об этом всё поместье. Герцогиня измученно вздохнула, и поднялась с места. Пошла кормить мальчика. Он вообще был очень капризным и единственные люди, которым позволяли притрагиваться к нему, были его родители и сестра. Всех горничных извёл паршивец. Всеми любимый паршивец.* * *
Время шло, Филап рос, а Саша всё больше продолжала любить своего братца. Он был неугомонным! Отказывался сидеть в одном месте и всё время пытался уползти. Пока не умел конечно, но это дело времени. Что за кошмар начнётся, когда он ходить и говорит начнёт? Сашу передёргивало от подобных мыслей. Эти три года были волшебными. Хотя она безумно скучала по гаджетам, хотелось почитать манхву или полистать ленту в TikTok. Но смирилась, заменяя их на книги. Слуги были в восторге от маленького умника и её стремление учится. Ага, стремление. Просто надо как-то обосновать свое чтение. Вообще, её обучение должно было начаться лишь через год. Аристократы вкладывались в обучение не только сыновей, но и дочерей тоже, чтобы они могли стать хорошими хозяйками будущей семьи, могли поддержать разговор и управлять землями мужа или брата в случае их отсутствия. Такую девушку было выгоднее «продать». Она была молодой Герцогиней. За её обучение взялись тщательно. Лучшие учителя Империи приглашались в их дом, заодно демонстрируя их положение. Начались уроки этикета. Так как она могла уже самостоятельно есть и двигаться, то её перестали сажать в детский столик. За длинным столом её место было рядом с Матерью, которая сидела по левую руку от отца, во главе стола. Сначало были столовые приборы. Запомнить предназначение каждого было не легкое дело, но учитель упрямо поправлял её снова и снова. Особое внимание уделили её осанке. Ещё с прошлой жизни она имела привычку горбиться, а сейчас ей каждый раз давили на лопатки, заставляя выпрямиться. Было не легко, но это тоже дело практики. Особое внимание уделялась языку вееров, от которого она хотела выть от отчаяния. Возможно, будь она действительно пятилетним ребёнком — быстро приучилась бы, живя этим всю жизнь. Но она живёт уже вторую жизнь. И это было невыносимо. У неё хорошая память. В прошлой жизни учёба давалась ей крайне легко, поэтому получила красный аттестат, особо не напрягаясь. В туристическом вузе было сложнее, но она и там прижилась, качая свою память и изучая языки. Да, даже тот же китайский она с горем пополам выучила — до В2. А вот запомнить, насколько градусов нужно повернуть веер, чтобы вежливо сказать «нет» было выше её сил! (прошёл показать средний палец и выкрутится из ситуации). Язык веера был целым искусством! Сам веер, был вечным спутником любой уважающей себя дворянки. Каждый узор, каждое кружево и цвет имели значение. Девушка себе на будущее заприметила сразу золотистый. Оно означало богатство и состояние леди. Саша так и планировала жить: с размахом и в роскоши. А для этого нужны хорошие отношения с отцом и Филапом, который обязательно станет следующим Герцогом. А значит, уже от него будет зависеть её будущее. — Нанна! — выдернул из раздумий детский голос Филапа. Дети — они как глина. Бери и лепи всё что хочешь. И Алиса уже сейчас, лепила из Филапа то что ей надо. Для начала было достаточно банального уважения и любви. Но со временем, не будет человека, который имел бы на него такое же влияние, как имеет она. — Филап, — нежно пропела девушка, целуя его в пухлые щёки. Филап густо покраснел, но принялся отмахиваться. — Я не маленький! — возмущённо пролепетал он. — Конечно не маленький, — охотно пошла на уступки девушка, — Ты же моя опора. Девушка погладила его по голове, и Филап аж раздулся от гордости. — Но этой опоре надо окрепнуть, поэтому иди есть, — быстро спустила с небес на землю Филапа девушка, — И не спорь. В твоём возрасте тебе нужно много есть, чтобы быстрее окрепнуть и стать сильнее, как отец. Отец — несгибаемый авторитет в глазах Филапа, на которого он любил равняться и говорить, что станет таким же. — А ты пойдёшь со мной? — с грустной моськой спросил мальчик. Ну как против этого взгляда щеночка устоять? Аллисандра согласно кивнула и он вновь засиял, как звёздочка.