***
Он не видел Филомену несколько дней. Его руку почему-то свело судорогой и та чересчур резко дернула ручку двери. От громкого хлопка девушка вздрогнула и развернулась, едва не уронив стул, за спинку которого ухватились бледные руки. — Ты напугал меня. Фили отвёл взгляд. Разглядывать трещины на старых плитах под ногами стало куда более интересным, чем смотреть в открытое и порозовевшее лицо. Стук от её шагов разрезал пространство и гному пришлось прикрыть глаза, чтобы унять головную боль. — Я жду уже несколько часов, но никто ничего не объяснил мне. — В зале советов нужно подписать договор, а после начнется подготовка к свадьбе, — не раскрывая век отозвался Фили. — И сделай что-нибудь с волосами. — Что? Тень от её тела загородила каминное пламя и теперь Фили зажмурился, словно это могло спасти его от нового приступа. С тех пор, как он притронулся к Филомене в корабле, его голова больше стала походить на литой чугун, по которому мажет увесистый молот. — Волосы, — он неопределенно махнул рукой и дернул носом: от Филомены почему-то пахло мятой. — Раз теперь ты представляешь королевскую семью, будь добра держаться соответсвующе. Для твоего же блага. Иначе знать склюет её раньше, чем девушка освоится. И если Фили они не смели трогать по праву рождения, то с ней же… Гном провел ладонью по своему лицу, смахивая мысли о том, что могло бы ждать названную гостью: унижения, зависть, изуродованное лицо и тело. В конце-то концов, не так уж и редко случаются несчастные случаи в недрах горы. — Королевской? — она почти пискнула и, кажется, чуть не упала. Фили открыл глаза и кивнул: девушка в испуге схватилась за старинный гобелен и даже успела сдернуть ту его часть, которая нравилась гному больше всего — тонике пальцы нервно сминали лицо погибшего в сражении воина. — Ты? Теперь же её ладонь и вовсе сжалась в кулак, а после совершенно неожиданно отпустила смятый кусок ткани. Девушка шагнула к нему и замерла. Грудь, вытесненная тугим корсетом, часто поднималась и Фили не смог оторваться от красного пятна, тянувшегося от острой ключицы и уходящего вглубь выреза. — Тебе не сказали, — он поднял голову и нахмурился. — Ничего не бойся, это чистая формальность. — Почему ты? — шаг ближе, словно она и не думала бояться. Её рука и вовсе смело коснулась чистой бороды. — Ты помылся. Фили отшагнул назад, борясь с желанием развернуться и уйти от такого унижения, но то, как мгновенно легкая радость в серых глазах сменилась испугом, заставило его вздохнуть и остановиться. С легкой горечью он проследил за тем, как девушка завела руки назад. — Убери это безобразие, — гном шаркнул ногой и уселся в одинокое кресло, в котором часто проводил время Балин. Кажется, что мягкая кожа и вовсе приняла форму старого гнома и теперь противилась новому гостю. — Это неприлично, и если фрейлины увидят тебя такой… — Какой? — она обернулась к нему и неуклюже пошатнулась, утягиваемая чередой тяжелых юбок. Фили облизнул губы. Красивой. Синее, в тон его камзолу, платье было коротко для её роста и обнажало белые полоски щиколоток. И вся эта картина выглядела бы донельзя смешной, если бы не приводила к обратному эффекту: ни у одной из гномок не было таких стройных ног. Не было у них и белесых, почти седых волос, которые ниспадали по напряженной спине в неряшливом распутстве. — Легкодоступной, — вырвалось из Фили. Филомена же нахмурилась и почему-то нагнулась, рассматривая края кружев, выглядывающих из-под тяжелых юбок. — Твои волосы, собери их. — Но ведь у тебя… — начала она. — Я мужчина, — оборвал он и сильнее вжался в кресло. — Но у меня ничего нет, чтобы подвязать их, и я видела, какие прически носят здешние дамы и… Девушка всё крутила пряди, придавая им все более неряшливый вид. Но вот она замерла и выдала то, что и ожидал Фили: — Ко мне приходила… женщина и сказала, что я ни в коем случае не должна ничего с ними делать, что это будет оскорбительно и неподобающе. Но теперь я совсем ничего не понимаю. Девушка звонко стукнула каблучками, слегка качнувшись назад, и Фили не выдержал. — Сядь. Широкий жест рукой в сторону стоящих позади неё стульев был призван отвлечь Филомену, но та, напротив, шагнула навстречу и зачем-то коснулась своей ладонью его лица. На этот раз приступ боли перерос в нечто ужасное и Фили стыдливо замычал. — Тебе больно? — девушка чуть нагнулась и её нос мазнул по его собственному, обдавая мятой. Он должен был сказать ей раньше. Объяснить, намекнуть, передать со служанками в конце концов. Однако его мать предусмотрела многое. — Я думаю, что это связано с коммуникатором. Фили обожгло. Он резко дернул головой, смахивая с лица мягкие нежные руки, на которые гном смотрел со смесью отвращения и интереса. — Что ты сказала? — Это такая штука, которую я присоединяла к.. — Коммуникатор, значит,— вновь прервал её Фили и схватил девушку за плечо. С силой он оттащил Филомену и также усадил на скрипнувший стул. Она хотела повернуть голову, но гномьи ладони обхватили её виски, а после нервно и рвано стали собирать пряди. Выходило скверно. Толстые мозолистые пальцы не слушались его, а мягкие локоны выскальзывали каждый раз, когда мужчина пытался сообразить с ними что-то сносное. Но Фили не прекращал попыток собрать их, дергая и распутывая спутавшиеся волосы так, как он не смел прикасаться даже к лошади. Но этот цвет, этот ужасный чарующий цвет почему-то вдруг свёл его с ума. И почему они такого оттенка? — Это генетическая мутация, — девушка несмело повела головой в сторону, а его руки подчинились, наконец отпуская её. Неужели сказал вслух? Она подняла на него задумчивый взгляд и замерла с открытым ртом. После провела языком по сухим губам и припечатала неприятной истинной: — Ты всё понимаешь. Мужчина кратко кивнул и отвернулся. Тлеющие угли в глубине камина сверкнули в последний раз, а после седая дымка заструилась куда-то вверх. Фили шаркнул сапогом. — Эти слова, набор того, чего я никогда не видел и о существовании чего не хотел знать, — он развязал шнуровку на шее и растёр горячую кожу. — Всё из-за твоего проклятого корабля. Теперь я вижу сны, которые сводят меня с ума. Он слышал, что девушка встала, но теперь не смела или же попросту не хотела подходить к нему. Фили чувствовал её частое и тяжелое дыхание спиной и от этого ему хотелось вспороть себе кожу — настолько жарко и неуютно стало в комнате. — Ты действительно принесла с собой пламя Мелькора. — Тогда почему ты решил спасти меня? Фили потер вспотевший лоб и сипло втянул воздух. Смотреть на неё сейчас было огромной ошибкой: девушка чуть оттянула верх тугого корсета и слегка подула вниз меж грудей. В горле тут же пересохло. Тяжелые двери, ведущие в зал совещаний, заскрежетали и с тихим скрипом отворились, а после показалась седая голова Балина: — Наш государь ждет, Фили. — Не говори лишнего, — буркнул принц. Ему почему-то захотелось закрыть девушку платком, чтобы никто не увидел его прикосновения к ней. А они увидят, Фили был в этом уверен. Даже уставшие глаза Балина сверкнули из-под серебристых бровей, когда Филомена осторожно подошла к дверям. Проклятые орки. Он заплел её как жену. — Фили. Её тонкие пальцы дернули его за камзол и мужчина вновь взглянул на полуоткрытое декольте: красное пятно рвано подкрадывалось прямо к шее. В нос неприятно ударил мятный запах. — Просто подпишем документ, — то ли огрызнулся, то ли выплюнул гном и широким шагом — так, словно никакая боль более не беспокоила его — вошел внутрь зала собраний. Торин стоял у вытянутого каменного стола, широко расставив руки. От жара его кожи на малахитовом узоре расползлись влажные пятна. Фили удовлетворенно кивнул: дядя вновь переживает за свою жену и нерожденного малыша, значит их с Филоменой помолвка не займет много времени. Сама же девушка словно не замечала натянутых и напряженных до предела жителей горы. Фили вообще показалось, что ей не было до них никакого дела: она то и дело поворачивалась и открывала рот, готовый расползтись довольной и удивленной улыбкой. Когда же серые глаза осеклись, завидев тяжелую красную мантию, распластавшуюся по полу, гостья по-мужски кивнула и выдала неуместное и совсем неподобающее: — Добрый день. Кто-то из свиты королевы не сдержал низкого смешка. Сама же гномка до бледности сжала губы и машинально погладила свой живот. Руки ее опухли, а щеки словно налились жгучим паром и сейчас королева больше походила на раздутое стекло, которое вот-вот треснет. — Дядя, — принц склонил голову куда в большем почтении и почти незаметно потянул стоящую рядом Филомену за атласную юбку платья. Та, к счастью гнома, была слишком тяжела и потащила девушку за собой, вынуждая сделать глубокий поклон. — Видит Махал, Фили, ты совершаешь ошибку, — король махнул рукой и юный гном тут же поднес свернутый пергамент, покоившийся в резном ларце. Рядом с ним, на небольшой подушечке лежала золотая булавка, увенчанная пестрым изумрудом. Блеск от металла отразился в серых глазах будущей невесты, а сама Филомена стала будто бы еще бледнее. — Неужели по-другому никак? — принц первым потянулся за договором и, развернув его, протянул руку к девушке. — Филомена. По залу вновь прошелестел шепот. — А чернила? — она моргнула пару раз, а затем нахмурилась, и на секунду Фили подумал, что девушка откажется. — Скорее же, эта проклятая фея считает секунды, чтобы объявить войну, — Торин с гневом отбросил мантию и та с шумом обвила ножки огромного и пустого стола. — Или предпочитаешь, чтобы я полоснул ей шею? Фили больше не медлил. Ухватив девушку за руку, он сжал её холодные мокрые пальцы и уколол мягкую подушечку: капля заалела и лениво выползла наружу. — Прочитай и кивни, если согласна, — Фили почему-то огладил черствой мазолью нежную кожу. Филомена кивнула не глядя. А после гном вжал крошечную ранку в плотную бумагу. Мгновением позже на договоре отпечаталось и его собственное согласие. Торин же почти вырвал пергамент обратно и, не оборачиваясь, вышел из зала, намереваясь объявить о том, что невиданное существо теперь является собственностью гномов и что каждый, кто усомнится в этом, встретит жестокий отпор. Правда, сейчас отпор предстояло держать самому Фили: стоило королю покинуть зал, как десятки любопытных глаз уставились на Филомену. Гном схватил свою невесту за руку и потащил прочь. Не сразу он понял, что девушка бежит за ним и что бег дается ей тяжело. — Так быстро… я не… — она хваталась свободной рукой за шею, царапала ногтями так, будто бы пыталась содрать с себя кожу заживо. — Что с тобой? — Фили, наконец, остановился. Филомена в ответ сипло вздохнула, а после рухнула в бок, и лишь зажатая в руке гнома ладонь не дала ей удариться о стену слишком сильно. Фили потянул её на себя и, перехватив под ноги, направился в сторону отведенных невесте комнат. Он чувствовал, как рваное и хриплое дыхание касалось его шеи, а покрасневшая грудь едва мазала по носу, обдавая запахом мяты и цветочным, приторно сладким послевкусием. О, он слишком хорошо знал эту сладость. Не раз он пытался травиться именно этим отваром, но каждый раз живот стягивало тугим узлом и все старания выходили обратно. Во рту тут же стало вязко и гном некрасиво сплюнул в сторону, едва не задев плетеные локоны. Локоны его будущей жены. Той, которой отчаянно не хватало воздуха и чей корсет был слишком туго затянут. Его и стянули крепкие руки, как только они оказались внутри покоев, где никто не мог увидеть девушку в исподнем. Правда и оно не было больше в сохранности: Фили разорвал его вместе с верхними слоями и теперь девушка лежала на кровати, распластав руки в стороны и обнажая небольшую округлую грудь. Что двигало им в ту минутную слабость, Фили не знал. Он осторожно дотронулся до неё и мягко, совсем по-мальчишески, поддел пальцами розоватый сосок. По его спине стыдливо прокатилась капелька пота, и он отдернул руку, ощутив легкое покалывание. После гном срывал одежду с Филомены уверенно и почти не обращая внимания на нагое тело, хотя взгляд так или иначе тянулся к светлым завиткам меж ног. Девушка же очнулась как раз тогда, когда он приподнял её ноги чтобы высвободить несчастную от проклятого одеяния. Он замер, встречаясь с помутневшими глазами: те не были напуганы, а смотрели в ответ лишь с легким удивлением. Фили отступил, прихватив ворох порванной одежды, и присел у очага, принимаясь разжигать сухие дрова. Когда же треск пламени заполнил собой комнату, мужчина позволил себе обернуться. — Что это означает? — Филомена накинула на плечи покрывало, но и оно неряшливо сползло вниз, оголив обоженные плечи. Девушка поморщилась. — Я будто вся горю и… — Ополоснись чистой водой, больше ничего не трогай, — гном бросил в огонь яркие тряпки, а после закрыл заслонкой противный едкий дым. — Ничего не ешь и не пей, я приду, когда лучина погаснет. Он кивнул на тонкую щепку, на конце которого, подрагивая, танцевал огонек: тень от рваного пламени ласкала тонкие девичьи ноги. — Покрывало тоже сожги, — добавил гном, вставая и направляясь к двери. Взгляд её молчаливо обжигал спину и он всё же добавил, сжимая медную ручку до противного скрежета: — Кто-то хочет тебя отравить.Договор
31 марта 2024 г. в 17:04
Руки матери пахли мятой и железом и уводили Фили в странный, давно забытый мир. Тогда его отец ещё улыбался и мог самостоятельно вставать с кровати, а Дис всё ещё говорила любви. Они с братом даже верили этим словам ровно до тех пор, пока не заметили, каким чистым и отдохнувшим стало лицо принцессы после смерти светловолосого гнома: законного мужа — но никогда любимого.
От того сейчас внутри Фили копошился рой отравленных мыслей и лишь не прекращающая причитать гномка не давала ему высказать их вслух.
— Махал с Кили, он младший и ни на что не претендует, но ты, — мягкие короткие пальцы нежно развели его бороду, крепя застежки. — Ты наследник и будешь им, пока королева не произведет на свет дитя.
— Осталось недолго, матушка.
Он невольно поморщился — Дис слишком резко дернула заплетенную в бороде косичку. Уставшее женское лицо говорило о том, что та не спала с тех самых пор, когда королевство узнало о дикой помолвке: никому в здравом уме не приходила мысль жениться на искаженном человеке. Филомена действительно была отмечена чем-то, чему ни Гэндальф, ни тем более Фили не могли дать объяснения.
— Ты всё ещё можешь передумать, — женщина приподняла сына за подбородок и придирчиво взглянула на него.
Фили хмыкнул. Она, наверное, не видела его таким уже очень давно. Да и сам он, в общем-то, тоже. Гном избегал зеркал каждый раз, когда ему приходилось подниматься из шахт. И потому существо в отражении казалось ему незнакомым: то, что он видел на гладкой поверхности, было ненастоящим. Мужчина в синем бархате и золотыми зажимами имел полное право назваться принцем, но Фили — настоящий, поломанный и уродливый своими мыслями до омерзения — не мог.
— Я сделаю это, — он встал и провел рукою по волосам: ни одного знака отличия, ничего, что говорило бы о нем, как о добропорядочном гноме. Помнится, старые косы ему расплела девица в постоялом дворе, а после у него не нашлось сил собрать их снова. — В конце концов, непонятно, кому из нас не повезло больше.
— Я найду новых гномок, ты сможешь выбрать любую, — Дис подобрала тяжелые края обшитого золотом платья и преградила дорогу. Черная полоса её бровей нахмурилась и стала похожей на грозную птицу, взмахнувшую крыльями. — Это не кончится ничем хорошим. Вспомни, кем стал Кили, в конце то концов! Такого будущего ты желаешь?
Фили вдруг сипло и резко выдохнул.
Кили. Пожалуй, это единственный из их семьи, кому посчастливилось найти истинную любовь. Ну а что до клейма и изгнания…
— За всё необходимо платить.
— Они будут презирать тебя.
— Они давно презирают меня, матушка. Любой в этом замке знает, что моя душа давно сгнила и предалась порокам, — гном прервался. Дрожащая рука будто помимо воли забралась в бороду, стягивая золото родовых знаков. — Каждая из твоих фрейлин спит и видит, как получит титул. И вероятно молится Махалу о том, чтобы после свадьбы горе-принц отбыл в чертоги. Такого будущего ты мне желаешь?
— Та девушка не принесет тебе счастья, — Дис нервно заморгала. По широкой шее стекла тонкая струйка пота.
— Тебе ли говорить о счастье? — мужчина опустил взгляд на снятые подвески. Их холод смешался с мятным запахом, а после в голове всплыло бледное лицо отца. — Ты не любила его. Никогда не любила.
— Не смей, — её губы дрогнули, а темные глаза нездорово блеснули, как бывало с Торином в моменты помутнения рассудка.
Фили сжал руки в кулаки. Его покои давили на него, сжимали в тугой узел ненужных воспоминаний, вырисовывая образ гномки, сбегавшей на свидания каждый раз, как только её больной муж впадал в редкие часы забвения. О, Фили помнил эти часы лучше всего и больше всего на свете хотел их забыть.
— Ты говоришь о презрении, о непринятии, — он шагнул в сторону, обходя застывшую женщину. — Я знаю, к кому ты бегала и что вы вытворяли. И видит Махал, отец не примет тебя в чертогах.
— Ты не понимаешь…
— Я прекрасно всё понимаю.
Дис посмотрела на него и от беспомощного взгляда у Фили сжалось сердце. Жалость и презрение перемешалось с любовью и ненужной ему более заботой. Он осторожно взял небольшую ладошку и коснулся губами ароматной кожи.
— Я принцесса по рождению и не смела выбирать. И вы с братом тоже не имели этого права, но…
— Лучше бы у тебя родились дочери, тогда бы ты не знала позора, — он поднял взгляд и некрасиво улыбнулся. Верхняя губа исказилась так, что это больше походило на нездоровый оскал. — Тогда у тебя было бы право подложить их под кого угодно также, как это сделала твоя мать.
Дис вырвала руку из его ладони и отшагнула назад. Браслеты на её запястьях тихо звякнули, ударившись друг о друга. Фили безразлично швырнул к её ногам украшения и молча вышел в коридор.