аrt d'amour

И ведь получилось же! Неизвестно, каким образом, ещё и за одну ночь, но Сергей с помощью каких-то людей и, вероятно, Олега накатали идеально разоблачающую статью: приложили видео с камер наблюдения, где отчетливо видно и собственноручно Миловановым вырванный волос, и хамское поведение в отношении официанта, и дерзость, и выплеснутое вино. Антон, с утра во вторник смотрящий на это всё, стоя рядом с Сергеем и Арсением Сергеевичем в раздевалке, сдерживал ахуй, когда цифровой Арсений Сергеевич в секунду отрезвляет Гошу Александровича смачной пощечиной. Это было красиво. По головке его за это не погладят, но, а разве Милованов с вином прав? Нет. Вполне равносильно. Наверное. Шастун очень на это надеется. Сергей довольным котом расплывался и хвастался оборотом и распространением статьи, всеобщей поддержкой и тем, как признали их правоту, а потом потер свои красные уставшие глаза и сообщил, что будет у себя. Спать. И если случится катастрофа, то просьба не беспокоить его хотя бы до обеда и разобраться самим. А Олег, получивший от Сергея обязательную, — «пожизненную», как тот пошутил, — скидку в 20 процентов на все и всегда, воспользовался ею и чуть ли не впервые заглянул с коллегами на завтрак. Видимо, проконтролировать, что все в порядке. Антон, не удержавшись от порыва, быстро обнял отчима, уткнувшись в седую макушку, и проговаривал «спасибо-спасибо-спасибо». Возможно, это было спасибо за всё. И за помощь, и за то, что притащил сюда работать, и за жизнь в принципе. Катастрофы до обеда действительно не случилось, зато пыталась случиться позже: десяток журналистов, какая-то проверка, слепыми котятами тыкающаяся по углам с расстроенными физиономиями, некоторые «особо умные» посетители, даже двое полицейских — все они уходили ни с чем. Потому что придирки ради придирок могли существовать бесконечно, сколько Милованов людей не подкупай, но правда была на их стороне. И Сергей, каменной глыбой стоя на входе рядом с такой же глыбой в виде Лизочки, ясно и доходчиво на пальцах объяснили — кто, где, в чем прав и почему им здесь не рады. Может, эти двое похожи больше, чем кажется изначально? А к вечеру, когда от них все наконец-то отстали и можно было продолжать спокойно работать, не улетая мыслями к «а кто же нагрянет следующий и насколько заебет», Антон оказался затянут в раздевалку Арсением Сергеевичем, где тот, крепко обнимая его за лопатки, шептал что-то о том, как он счастлив, что это закончилось, едва начавшись, и никто не пострадал. Шептал о том, как сильно он благодарен за помощь и поддержку, и как на самом деле было страшно и волнительно, и что эклеры оказались супер вкусные. Антон, хоть и снова не ожидавший такого порыва, но был абсолютно полностью согласен, прижимая за плечи Арсения Сергеевича и чувствуя, как по-настоящему расслабляется тело в его руках. И с собственной души одна бетонная плита точно упала. Шастун и не знал, насколько был зажат и взволнован. Как же фантастически устроен его мозг. Почти рыдать от мудака? Пожалуйста. Загоняться из-за настоящих проблем? Нет, извольте. Зато сейчас точно все в порядке. И радостно, что эклеры оказались чудесными. Дорога домой во вторник была настолько воодушевленной, что хотелось идти вприпрыжку и смеяться в лица прохожим. Мысли не сдавливали горло, не заставляли волноваться или смущаться, а весь остальной привычный эмоциональный набор остался где-то на периферии. Спасибо Милованову только за то, что шастуновский мозг сам произвел системную перезагрузку и решил, что в рот ебал эти уже не актуальные и никому не нужные поведенческие особенности. Так что, идя домой, Антон прям чувствовал, как дышится легче. Было бы здорово, чтобы дальше было так же.

***

И так действительно было все следующие две недели. Антон наконец-то познакомился с Катей, загорелой и с кучей косичек, что вернулась с отпуска и заявила, что «готова работать, пока без сил не свалится». Правда, это она сказала только после того, как похвасталась кольцом с бриллиантом на правом безымянном и радостными визгами, ведь «Вася наконец-то соизволил, не зря всю Испанию проходил нервным». Надя с Машей радовались за нее, как за себя, а Антон, стоя рядом с Костей и Арсением Сергеевичем, загадочно переглянулся с обоими и искренне улыбнулся. Счастливые же люди вокруг. — Может, я что-то делаю в жизни не так? — деланно-обиженно вздохнул Арсений Сергеевич и уставился на свою ладонь с обычной серебряной печаткой на все том же правом безымянном. Любовь Антона к металлу на пальцах закончилась еще на первом курсе, и сейчас он предпочитает голые руки без всяких побрякушек. — Мне бы пошел такой бриллиант? — и чужая рука оказалась протянута вперед. Костя расхохотался и что-то ответил, а Антон просто засмотрелся на чужие узловатые пальцы и задумался. Не о кольцах с бриллиантами на этих самых пальцах, а о людях, когда те эти самые кольца дарят. Когда-то мама с Олегом рассказали ему свою историю знакомства: школьная любовь была прервана переездом, а потом, волею судьбы, спустя несколько лет воссоединившись, укрепилась и превратилась в большую и светлую. Двадцатая годовщина свадьбы отмечалась в Париже, а Антон в это время сидел у Димки, разбираясь в архитектурном дизайне для отделки ветеринарки. И абсолютно точно не был расстроен этим исходом. Отсутствие человека рядом не тяготило. В школе первая влюбленность сменялась второй и третьей примерно несколько раз в неделю. Первый поцелуй с Настей в 10 классе был настолько неловким и волнительным, и Антон и так чересчур перенервничал, что вытер свои потные ладошки о ее новое светлое платье, за что сначала получил неуверенное прикосновение к губам, а потом пеналом по спине. Тогда и перехотелось повторять. В университете первый шаг сделала Яся, и подстроиться под нее было проще простого. Вот здесь Антон и познал все прелести отношений, совместного проживания, ласк и интима. Спасибо ей за это большее, но после ее исчезновения желание попробовать отношения снова будто закупорилось и ждало своего часа. Антон не совсем интроверт и асоциальный кретин, и после всего этого на парочку свиданий сходил, но ничего не торкало. Сердце не заходилось стуком, бабочки не порхали, и эта идея покрылась пылью. Крест он на себе не ставил, просто принял тот факт, что пока не время. Он за себя не всегда отвечает, а тут за партнёра. А так — время придет. Из мыслей его вытащил щелчок пальцев возле носа. Шастун проморгался и уставился на Арсения Сергеевича, стоящего прямо перед ним и лучезарно улыбающегося. — Извините, завтыкал, — и такая же улыбка в ответ. Напротив хмыкнули, опустили руку на плечо, немного его сжали и удалились на кухню работать. Антону тоже не мешало бы. И за эти две недели этот жест стал каким-то… особенным проявлением поддержки и невербального общения. Потому что каждый раз, стоило взмыленному Антону появиться на кухне, чужая рука буквально секунду задерживалась на его плече, и прямой взгляд глаза в глаза казался минутным успокоением, молчаливым «все в порядке». И это стало обыденным. И не только это. Памятуя фразу про очень вкусные эклеры, снова выйдя на десяток минут раньше и опять заходя в ту же кофейню, Антон покупал эти самые эклеры уже с конкретной целью. А после оставил в чужом шкафчике на полке, и абсолютно удовлетворенный и по приятному взволнованный и смущенный убежал работать. Просто потому что захотелось. А возвращаясь после выходных, его ждала миска вкуснейших слив. Превратить это в традицию было занятно и… очень приятно. Каждый раз, находя в шкафчике ягоды или фрукты в ответ на выпечку, антоновская улыбка расплывалась до ушей, в груди теплело, а сердце пропускало удар. Они и слова друг другу об этом не говорили, не оставляли записок и не отписывались в чате, но в этом был особенный шарм и интимность. Их взаимоотношения почти не изменились. Да и с чего бы. Но все чаще ловить чужой взгляд голубых глаз, искреннюю короткую улыбку, больше не смущаться при разговорах и времяпрепровождении наедине Антону очень нравилось. Работа была стабильной и больше не вызывала тревожностей. Ни журналисты, ни проверки, ни полиции больше не беспокоили. Даже сам Милованов так и не явился, хотя Сергей предупреждал, что тот может. Но, видимо, больше позориться просто не хотелось, и он смиренно принял поражение. Спасибо ему за это большое. В конце января Кирилл воодушевленно напомнил о своем дне рождения и договорился о том, что они закроются на пару часов раньше, посидят коллективом и отдохнут. Это, кстати, было тем, что Антона поражало даже спустя почти месяц работы. Весь коллектив был дружным и компанейским, — не обманул Сергей на собеседование, — и даже наличие Лизочки его абсолютно точно не портило. С Вадимом, к слову, поговорить так и не получалось. Тот все еще смотрел на Антона волком, но не агрессировал и не лез, поэтому было принято решение просто оставить все как есть, учитывая, что остальных ребят он мог спокойно назвать своими друзьями. И окончательно закрепить мысль, что здесь хорошо. Вот именно хорошо. Со всеми нюансами и особенностями, едой и посетителями, стеклянными стенами с потолком и позолоченной вывеской. Это было то, что нужно. И это того стоило. Поэтому сейчас, сидя в объемном свитшоте, — про то, что лучше взять сменную одежду, предупредили заранее, — и стаканом алкогольного мохито в руке, Антон смотрел на коллег и был счастлив. Он здесь совсем недолго, но очень рад находиться именно здесь. Кирилл буквально пищал, когда увидел сертификат в гольф, и обнимал каждого примерно с минуту, а потом радостно вскинул руки и сказал что пицца уже едет. Много. Очень много пиццы. И бургеры. И алкоголь. И кто-то что-то раньше говорил насчет гречки во французском ресторане? Не важно. Но сначала Антона запрягли двигать столы, ведь всем захотелось импровизированный танцпол, а потом Леша подключил свой телефон к колонке, и понеслась пизда по кочкам. Алкоголь был дорогой и хороший, пицца — вкуснейшая, компания — приятная. Шастун, решивший, что микс лайма, мяты и рома, разумеется, был максимум, что хотелось употреблять, сидел в углу на диване и переводил дух. Он еле ноги унес от этих танцев — кто бы мог подумать, что кучка поваров элитного московского ресторана может зажигать, как подростки, под «Gimme more» или что-то из Продиджи. Да он и про себя не мог подумать. Сначала ходит, как слепой крысеныш, и трясется, а потом скачет по центру танцпола и орет со всеми «Who run this motha». Но это было весело. Немного дыхалка сдохла, но ничего. Вот только с танцпола можно уйти, но взгляд от него не отвести. Костя с Кириллом решили попробовать брейк-данс, впервые произнося это слово, скорее всего, поскольку Сергей, не выпивший ни капли алкоголя, взял их на понт. Вадим и Женя дрыгались, как типичные парни на сельских дискотеках. Девчонки, — кроме Лизочки, разумеется, которая даже не осталась, хоть и скидывалась, — оделись просто и со вкусом: элегантные короткие платья изящно развивались от любых движений, подчеркивая красоту, и блестели стразами и пайетками. Но взгляд как будто намеренно игнорировал их, оставаясь прикован к одному единственному человеку. К Арсению Сергеевичу. Он пластичной змеей двигался под любую музыку просто идеально. Чувствовал каждый бит, каждый звук вливался в мелодию и пропускал ее через себя. Так выглядел человек, который полностью кайфовал от процесса. Как только закончилась ситуация с Миловановым, почти мгновенно стало заметно то, как Арсений Сергеевич вернулся к своей привычной жизни, отпустил весь негатив и стал… собой. Устраивал зарядку прямо на кухне перед рабочим днем, на спор с Кириллом и Машей съел сырой трюфель и не поморщился, мурлыкал под нос песни Эминема, пока готовил. А однажды пришел в ободке с пластиковыми кошачьими ушками и проработал так весь день, поскольку «задолбался волосы за уши поправлять». А сейчас эти волосы влажными прядями липли ко лбу, и руки их постоянно зачесывали назад. Арсений Сергеевич был абсолютно расслаблен и наслаждался не только вечером, но и собой. А Антон не мог оторвать взгляд. Он буквально облизывал его глазами с ног до головы, задерживаясь на искрящихся даже в полумраке глазах, голых руках из-под объемной футболки, мелькающих ключицах или полоске живота, спортивных бедрах, стройных лодыжках. Ни одна из трех присутствующих изумительно красивых девушек не могла сравниться с Арсением Сергеевичем. Антон и не собирался сравнивать. Он смотрел-смотрел-смотрел. И не моргал. А в голове бежала одна единственная мысль: «Шикарный». А потом этот «шикарный» вскинул в его сторону голову, поймал взгляд, широко улыбнулся и подмигнул. Антоновское сердце перестало биться. Нихуя себе. — Отдыхаешь? — рядом спросили голосом Вадима и плюхнулись на диван. Голову пришлось поворачивать к собеседнику. Внезапно, ибо Вадим перестал разговаривать с ним еще две недели назад, а тут на тебе. Антон не следил, что и сколько пили другие, но, судя по весьма расплывчатому взгляду, Вадим не ограничивал себя ни в выборе, ни в количестве. Ну, раз первый заговорил, может это шанс? — Да, отдыхаю, — и голова снова отвернулась на танцпол. На одну конкретную фигуру на нем. — Знаешь, Антошка, — хорошо, что Вадим сидит близко к его плечу и перекрикивать музыку не приходится. — Ты казался мне классным чуваком. А потом… — Я немного не понимаю, — ответил Антон, когда продолжение не последовало, наблюдая, как Арсений Сергеевич крутит бедрами. — Твое отношение неоправданно, потому что я ничего тебе не сделал. — Еще как сделал, — чужая рука надавила на шастуновское плечо и заставила обернуться к Вадиму. — Ты увел его у меня. — Я не… — но договорить Антону не дало пьяное шипение почти впритык к лицу и только сильнее сжатое плечо. — Все ты знаешь и все понимаешь, — пьяный взгляд не предвещал ничего хорошего. — Я когда увидел, как он смотрит на тебя, особенно после стычки с этим уебаном, то сразу все понял. Думал, я не вижу, как ты таскаешь ему эти чертовы сладости? — Вадим… — хотелось перебить и уточнить примерно сотню вопросов, но чужое тело почти навалилось сверху. — И улыбки эти ваши друг другу, — еще чуть-чуть и на Антона просто лягут. — Он трахнул тебя уже, скажи? Наверное, ты невероятно хорошая шлюха, раз… Так. Это был полнейший бред, и Антон, игнорируя весь инертный поток чуши из чужого пьяного рта, приложил все усилия, и только потому что выше, смог оттолкнуть пьяное тело от себя. И сразу же отодвинулся на другой конец дивана, собираясь встать. — Если хочешь, мы поговорим когда ты протрезвеешь, Вадим. — Нет! — тот рявкнул. — Мы поговорим сейчас. И стоило Антону шаг от дивана ступить, как Вадим огромным мешком двинулся за ним и, хватая за свитшот, потянул на себя. Антон перепуганным взглядом обернулся, собираясь разобраться с… какой-то откровенной хуйней, как со всей существующей в Вадиме сейчас силой прилетело кулаком в нос. А потом еще. А потом щека коснулась холодного пола, и стало уже не больно.