аrt d'amour

Но сначала они выпили кофе. Уже по отдельности и в разное время, но выпили. После весьма внезапных объятий и всего остального Антон еле выдавил из себя, что обязательно поделится своей идеей позже, как только окончательно ее сформулирует. И, ссылаясь на… что-то, отлучился в уборную, где плескал в лицо водой, пока смущение не перестало гореть свекольным цветом на щеках и шее. Теперь эмоциональную встряску будут вызывать еще и обычные человеческие вещи? Что дальше? Антон начнет так реагировать на рукопожатия? Нахождение в одном пространстве? Ну и дурак. Чтобы кость срослась правильно — ее нужно заново сломать. Но ломать — не строить, и абсолютно точно такие же пословицы в шастуновском арсенале, если мозг по другому не может не убеждать себя в нормальности происходящего. Еще один вечер переосмыслений случится если не сегодня, то завтра, а пока есть работа и… хотя бы видимость уравновешенности. И так сойдет. Не на постоянной основе, конечно, но этому понедельнику простительно. Вернувшись с «водных процедур» в раздевалке уже было пусто, только кепка так и валялась в углу подоконника, как напоминание, что ничего не померещилось. Назойливой мухой в голове вертелось, что есть проблемы и посерьезнее, и что ночной сон ограничился парой часов, и что нужно адекватно преподнести свои идейные мысли, и что вообще-то никто не отменял полноценный рабочий день. Застегивая рубашку Вадима, о нем почему-то подумалось. Его поведение напрягало, и Антон решил, что если ситуация накалится, то он возьмет себя в руки и поговорит с ним. Может, это связано с прошлой подобной ситуацией, где персона Вадима вскользь промелькнула в чужом рассказе? Попытка не пытка. Зато в зале оказалось очень красиво. Солнечные лучи рассекали яркими полосами по полу и столам, переливаясь цветными узорами от витражей. Было тепло и уютно. Такая атмосфера располагала к романтике, влюбленным улыбкам и ласкам. Сразу вспомнилось, как они с Арсением Сергеевичем буквально тремя метрами прямее стояли и смотрели на снегопад. Интересно, а в солнечных лучах чужие голубые глаза станут теплым Индийским океаном или так и останутся майским утренним небом? Но сейчас атмосфера пропиталась волнением и настороженностью. К Антону подходила Надя, принесла ему вкусный кофе и обеспокоено поинтересовалась о его состоянии. Костя похлопал по плечу и пообещал «всем крышку», если вдруг что. Даже Лизочка кинула один взволнованный взгляд и поджала губы. А Антону было, ну… более-менее нормально. Пиздец царапался коготками о грудную клетку, но откровенно говоря, периодически побаливающая голова и сонливость волновали больше. За Арсения Сергеевича переживалось сильнее. Все-таки обычный официант, работающий тут без году неделю, и шеф-повар — разные социальные роли и убытки за этим последуют разные. И мысль в голове крутилась дельная, но мозг прям категорически отказывался работать на полную. Поэтому сначала они выпили кофе. А потом он выпросил у Кирилла таблетку от головы, оказался затянут Машей на склад, где та заговорческим шепотом диктовала номер карты и сумму за сертификат в гольф для этого самого Кирилла, — ох уж это коллективное скидывание, — и в обед наконец-то выцепил Арсения Сергеевича. Уже не расстроенного, а лишь слегка уставшего. — Я вроде сформулировал, — и укол неуверенности больно остался в грудной клетке. К счастью, загруженность этого понедельника полностью повторяла прошлый, поэтому возможность завалиться на пустующий диван была рассмотрена и с удовольствием не упущена. Арсений Сергеевич сбегал на кухню и вернулся с двумя высокими стаканами какого-то ягодного сока и миской абрикосов, плюхнулся напротив и с легкой улыбкой уставился на Антона. И вот опять. Откуда берется это необычное… волнение и смущение, если напротив просто сидят и ждут когда ты откроешь свой рот? Шастун вздохнул и бегло окинул зал. Женя стоял за баром и втыкал в телефон, а Вадим, сидя на барном стуле рядом, взгляда с них не сводил. Серьезного, хмурого, испепеляющего взгляда. Даже с расстояния в десяток метров видно было, как чужие брови сходятся у переносицы. Чем эта злость была оправдана? И почему она увеличивается с каждой минутой? И несмотря на то, что хотелось озвучить изначально, слова непроизвольно сложились в: — Кажется, Вадим чем-то очень сильно недоволен, — обсуждать кого-то за его спиной было неправильно, но чужой убийственный взгляд заставлял горбиться и вжиматься в плечи. И требовать хоть каких-то ответов, если сам человек не удостаивает тебя разговоров, а если и удостаивает, то очень странных. Арсений Сергеевич поморщился и взял в руку один абрикос. — Извините, мне не стоило акцентировать на этом внимание, — пришлось мгновенно добавить. Черт. Спасательный стакан с соком очень отлично занимал руки. — Это моя вина, я разберусь, — тяжелый вдох с другого конца стола хотелось прервать и извиниться еще раз за вмешательство не в свое дело, но оттуда уже торопливо продолжили. — Он успокоится, и все нормально будет. Это немного обнадеживало, хоть и было не тем, что Антон рассчитывал услышать. В чужие дела он тем более влазить не будет. Но вот только если Вадим и Арсений Сергеевич что-то не поделили... почему тот так реагирует на Антона? И почему именно после вчерашнего вечера? Разбираться уже перехотелось. По факту, если с Лизочкой существовать удается, то почему нельзя существовать с Вадимом точно так же? Неприятно, конечно, потому что тот был неплохим человеком, но лезть на рожон Антон не будет. Просто странно, что в воскресенье утром на шастуновское рукопожатие дружелюбно отвечали, а уже вечером, после стычки с Миловановым, — смотрели зло и озадаченно. В голове что-то не вязалось. Ну и ладно. Но вот стоило вынырнуть из собственных мыслей, как взгляд уткнулся в Арсения Сергеевича, что сидел и задумчиво колупал веточку на абрикосе. Неожиданным порывом собственные пальцы дотронулись до чужого предплечья. Просто, чтобы привлечь внимание. Только поэтому. — Эй, не грузитесь, — тихо выдавил из себя Антон. Взгляд голубых глаз тут же уткнулся в антоновские пальцы, а потом и в самого Антона. — Все хорошо будет. И с Вадимом, и вообще. Арсений Сергеевич сидел и не моргал. А потом опустил абрикос обратно в миску, второй рукой сжал антоновскую кисть и коротко улыбнулся. Их головы синхронно повернулись на резкий скрип деревянных ножек по полу: Вадим буквально слетел со стула и почти бегом удалился в сторону кухни. Женя проследил взглядом за данной сценой, потом обернулся на сидящих за столом, развел руками в стороны и опять уткнулся в мобильник. Это уже маразм какой-то. — Да, ты прав, — чужая рука разжала кисть. Шастун торопливо убрал свои пальцы и уложил руки на собственные колени. Как же это все неловко, мама дорогая. — Просто все так навалилось и в один момент. Но ничего, прорвемся. Я готов тебя слушать. Сейчас. Сейчас Антон снова вернется к способности разговаривать и все расскажет. Буквально секунду, пока мозг окончательно не вытек из ушей от неожиданных жестов, поведения Вадима и ситуации в целом. Можно он просто пойдет и поспит, а обо всем остальном подумает позже? Нет? Ну блин. — В общем, — уже даже не беспокоясь о своем смущении, начал Антон. — Мой отчим — владелец типографии, достаточно известной. И у них есть онлайн-журнал. Мы могли бы написать собственную статью с реальными фактами и опросом очевидцев. Раздобыть видео с камер видеонаблюдения, — Шастун указал на камеру, находящуюся аккурат в метре от стола, за которым вчера сидел Милованов, — и приложить как реальные доказательства настоящей правды. Понятия не имею, насколько это все нам поможет и что получится, но журнал достаточно популярен, и можно проплатить рассылку, и… — Ты чертов гений, — твердо перебил его Арсений Сергеевич и на локтях придвинулся ближе. — Это явно лучше, чем то, что предлагал Серёга, — и на чужом телефоне уже через секунду набирали номер. Антон был в шоке. В голове идея звучала достаточно неплохо, но пока он ее облучал в слова — казалась просто бредом, а сейчас — реализация начинается прямо в эту секунду. Кто-нибудь объяснит, что вообще происходит с антоновской жизнью? Арсений Сергеевич что-то воодушевленно шептал Сергею по телефону, параллельно разламывая абрикосы на две части и съедая один за другим. А Антон убедился, что да, от солнечных, даже январских лучей чужие голубые глаза превращаются в теплый Индийский океан, оставляя майское утро белоснежному снегу.

***

Пришлось в момент звонить Олегу, кратко объяснять суть дела, просить задержаться на час после работы и подняться в ресторан ближе к закрытию. Арсений Сергеевич с умилительным удивлением наблюдал за этим телефонным разговором, а потом поинтересовался результатом. Антон послал короткую улыбку в ответ и подтвердил согласие. — Твой отчим действительно работает здесь внизу? — спросил Арсений Сергеевич уже нескольким позже, пока Антон двухметровой палкой подпирал кухонную стену в ожидании десерта крем-брюле для одной из дамочек в зале. — Да, — пришлось выровняться. — Они всем офисом переехали сюда, как только здание построили. Он и настоял, чтобы я устроился сюда работать. Это прикольная ситуация. — Что ж, — Арсений Сергеевич шутливо поклонился. — Передавай ему огромную благодарность от всего нашего коллектива за такого чудесного сотрудника. — Вы сможете передать эту благодарность сами. — Точно! Ни в коем случае не упущу этой возможности, — улыбка опять тронула чужое лицо, заставляя голубые глаза сжаться в узкую щель. Арсений Сергеевич похлопал по шастуновскому плечу и удалился готовить дальше. Хорошо, что вся утренняя раздражительность и озадаченность если не исчезла, то хотя бы притупилась. Наблюдать за довольным Арсением Сергеевичем было приятно. Та и за всей кухней. Повара почувствовали, что шеф развеселился и пришел в себя или ну очень умело делал вид, но это все равно помогло им снова воспрять духом и перестать работать, будто на каторге. Один Вадим ходил как грозовая туча, но трогать его лишний раз Антон не собирался. Для себя решение он принял, а дальше посмотрит по ситуации. Рабочий день проходил… немного суетливо. Внутренний зуд все равно беспокоил, но хотя бы намеченный план действий, адекватная оценка ситуации, наличие мозгов, кофе и легкой нагрузки в виде редких посетителей хорошо отвлекало от всего. Все эмоции, чувства и недостаток сна смешались в один комок, раздражающим шаром катящимся от мыслей к сердцу. И если еще вчера под душем в голове варилась каша, то сейчас, будто по щелчку пальцев, организм провел параллели и интуитивно запрещает загоняться и истерить. Вот бы еще голова не болела периодически, и была бы песня-сказка. Ближе к вечеру пытались пробраться журналисты — две девчонки, едва старше Елизаветы. Вот только каковым удивлением стало для Антона, что вышеупомянутая Елизавета поставила их на место от всего коллектива, не пропустила их в зал, отказавши в комментариях и проверке, а также пригрозила совершить один звонок, который «если дальше хотят работать в своей журналистской конторке или работать вообще», стоило им избежать. Причем она не грубила и не повышала голос — ирония и сарказм лились сквозь пассивную агрессию и непробиваемую уверенность в своей правоте. И вот это было примерно таким же нихуя себе, как и все остальное. И возможности, и условия позволили закрыться на час раньше и отпустить всех по домам. Антон за полминуты скинул рабочую рубашку, влез в худи и нахохлившимся воробьем сидел на том же диване, за которым днем обсуждалась идея со статьей, и залипал на ночную Москву. Небо чистое, темно-синее. Редкие звезды, почти не видные за городскими огнями. Скоро придет Олег, подойдет Сергей, и снова придется погружаться в эту несчастную ебанину, но вот эти несколько минут можно было спокойно дышать и не беспокоиться вообще ни о чем. — Очень красиво, — послышалось за спиной, вынуждая Антона обернуться. Арсений Сергеевич, уже тоже в худи, прятал руки в переднем кармане и смотрел прямо на Антона. Впервые смущение не заставило щеки краснеть — оно не вылезло вообще. Как это работает? — Поддерживаю, — Антон немного подвинулся, как бы предлагая присесть рядом. Предложением воспользовались. — Я так переживаю, на самом деле, — вдруг признался Арсений Сергеевич и заправил прядь за ухо. — Возможно, я выгляжу как человек без страхов и комплексов, я знаю. Но на самом деле — пиздец боюсь. И ситуации с Миловановым, и за тебя, и за своих людей, и ресторан в целом. Боюсь последствий и… не только из-за этой статьи, а вообще. — Не выглядите, — ответил Шастун. На него растерянно взглянули. — Вы производите впечатление человека с интересными нюансами, но никак не бесстрашного. Если сегодня вам выгоднее было делать вид, что все под контролем, то наша спонтанная встреча в ветеринарке была явным примером того, как вы переживали и боялись. Ну, за Ласточку. И, возможно, я слишком мало вас знаю, но мне кажется, что вы тот еще тревожный сырок. Особенно, если дело касается чего-то личного. Антон и сам не ожидал от себя таких слов. Дыхание сразу сбилось, а щеки залились румянцем. Он думал, что смущение перестало его преследовать? Пусть передумает. Антон уже подумывал извиниться и отвернуться, как тут чужие пальцы снова невесомо коснулись кудрявой челки и аккуратно заправили ее за ухо. — И откуда ты такой взялся? — тихо и восторженно спросил Арсений Сергеевич. — Считайте, я здесь из-за спора, — нервно в ответ. — Очень интересно, — напротив облокотились на локоть и уставились прямо в глаза. Видимо, придется продолжать. — У меня достаточно обеспеченная семья, — Антон сложил руки в замок, — и необходимости в работе не было. Все были не против, а потом отчим психанул и заставил хотя бы попробовать, я уже упоминал, что он настоял на этом месте. Ключи от машины отобрал и ультиматум поставил — вернет тогда, когда 3 месяца отработаю. Вот так. — А почему не что-то более престижное? — поинтересовались без издевки. — Официант, хоть и в таком ресторане, работка все же обыденная. — Это был выбор без выбора, — пришлось признаться. — Но, честно говоря, ни к чему конкретному душа и не лежала. А здесь… — глубокий вдох. — Хорошо? — Очень. — Я этому рад, — Арсений Сергеевич улыбнулся. — Оставайся подольше, если захочешь. — Именно это я и хочу, — Антон впервые признался самому себе. Тихо и осторожно, но признался. — Я так к этому всему не привык и всю жизнь прожил иначе, и тут все такое… другое. Я нервничаю, и смущаюсь, и переживаю из-за кучи вещей, и все-все-все, но, кажется, это действительно мне подходит. Пока не до конца, но подходит. Кажется, у Арсения Сергеевича был любимый жест, иначе опять объяснить чужую руку на собственном плече не является возможным. Ему просто заглянули в глаза и по-доброму улыбнулись. Антон как-то пропустил тот момент, что поделился чем-то личным с незнакомым человеком. Но это абсолютно не вызвало внутреннего протеста. Невероятно. Возможно, это была искренность в ответ на искренность? Да какая уже разница. А стоило также улыбнуться в ответ, лифт вдруг дзынькнул и выпустил из себя Олега с Сергеем. Время расслабленных булок окончено, проблемы никуда не делись и нужно попробовать их решить. Авось получится.