***
И это успешно получилось. Даже получилось обсудить с Катей, что Вадима действительно уволили и теперь на его место будут искать кого-то нового. Конкретной причины она не знала и просто пожала плечами, но потом задумалась и спустя минуту добавила: — Может, пьяная драка это не то, что будет устраивать всех остальных здесь работающих? И была права. Уверенность в том, что Арсений Сергеевич явно знает больше, подстегнула в Антоне какой-то детский интерес, и если корректность и расположение беседы позволит — он обязательно спросит. Этот понедельник был точно таким же, как и предыдущие. С Катей было работать так же комфортно, как и с Лешей, и только на контрасте с ними двумя Антон осознал, что с Вадимом было не так. Абсолютно нормально, но тонкая граница «чего-то не такого» прослеживалась невооруженным взглядом. Все, что не делается — всё к лучшему? Посетители неторопливой волной сменялись один за другим. Солнце ласково светило, заставляя дышать полной грудью и расслабляться. И чужая улыбка светила примерно точно так же. Антон ловил ее всего пару раз, стоило зайти на кухню и встретиться взглядом с голубыми глазами. Арсений Сергеевич был заряжен и весел, от чего в груди непроизвольно заходилось сердце, а значит, зря Шастун хоть секунду переживал касательно предстоящего разговора. Все пройдёт отлично. Поэтому, когда часы на телефоне показывали «21:02», Антон резво переоделся в свое и, накинув куртку на плечи, стоял возле бара. Выходя из раздевалки, на кухне слышалось какое-то копошение, и, посчитав невежливым окликать Арсения Сергеевича раньше времени, Антон коротко улыбнулся сам себе и ретировался в зал. Ночь была ясная и звездная, а стеклянный потолок открывал просто потрясающий вид на темно-синий небесный купол. В зале горел только светильник на баре, но, поддавшись необоснованному внутреннему порыву, Шастун клацнул выключателем, погружая помещение в полумрак, нарушаемый только уличными фонарями. Звезды стали ярче, и, рассматривая узнаваемые созвездия, Антон не заметил, как его спины коснулась чужая ладонь, провела между лопаток вверх и аккуратно сжала плечо. — Красиво, — Антон начал первым. — Очень, — тихо послышалось в ответ. Рука с плеча исчезла. Пришлось опускать и поворачивать голову к собеседнику. — А где обещанные чашки? — с улыбкой. — Поехали, — Арсений Сергеевич улыбнулся в ответ. — Будут тебе чашки. — Я думал, мы будем разговаривать здесь, — удивился Антон, застегивая куртку вслед за Арсением Сергеевичем. То, что их куртки одинаковые, но разных цветов, вызывало какие-то необъяснимые эмоции. Антон и не пытался их объяснять — просто это было до ужаса прикольным. — Можем и здесь, — в голосе послышалась неуверенность. — Просто мне бы хотелось поговорить в более приземленном месте, и хоть мы здесь наедине, но это место всё же… — Поехали, — пришлось перебить, пока напротив откровенно не начали оправдываться. Арсений Сергеевич пару раз кивнул, накинул капюшон и как-то по-особенному прищурился. Их рост идеально совпадал для удобного контакта глаза в глаза, что было одним из сотни пунктов, которые делали нахождение этого человека рядом комфортным и приятным. — Ну, тогда поехали, — неожиданно Арсений Сергеевич надавил ладонью на козырек антоновской кепки, опуская ее на глаза, громко расхохотался и, судя по звукам, убежал к лифту. Антон среагировал почти мгновенно, возвращая головной убор на место, а потом улыбнулся до ушей и буквально в десяток шагов догнал скачущего у лифта Арсения Сергеевича, который быстро-быстро нажимал на кнопку, продолжая смеяться. Невозможный. Лифт, разумеется, не приехал сиюминутно, и пока чужой смех не замолкал, разливаясь бархатом по всему помещению, Антон, поддавшись общему настроению и делая последний шаг почти впритык, потянул за чужой капюшон, оставляя один торчащий кончик носа. А казалось бы, взрослые люди. Арсений Сергеевич скинул капюшон полностью и, уже не смеясь, но все так же лучезарно улыбаясь, схватил кепку с кудрявой головы и надел на себя. — А вот это уже нечестно, — они синхронно шагнули в лифт, стоило створкам открыться. — Да ладно, мне идет больше чем тебе, — рассматривая себя в отражении, ответили с нисходящей улыбкой. Чувствуя, как начинают краснеть скулы, Антон только коротко пожал плечами и не стал возражать — чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. И если так Арсений Сергеевич успокаивает себя перед неизбежным разговором, то пускай. Учитывая, что шастуновская кепка ему действительно очень шла.***
Машина остановилась напротив какой-то незнакомой кофейни и, быстро уточнив пожелания, Арсений Сергеевич ушел, — «обещанных чашек не будет, но будут стаканчики», — оставив Антона сидеть и ждать. Разговор можно оттягивать бесконечно: и баловаться, и болтать о погоде, пока едете, и сидеть сейчас в чужой машине в ожидании какао. Но рано или поздно открыть рот все равно придется, и из-за мысли об это новая волна смущения и волнения накатила, будто впервые. Захотелось выскочить на улицу и убежать без оглядки, учитывая, что через несколько кварталов находился дом. Но взрослые люди так не поступают — взрослые люди решают вопросы словами через рот. И пока есть несколько спасательных минуточек, этим самым ртом стоило бы прекратить хватать воздух, как выброшенная на берег рыба, и успокоиться. Тем более, что чужая фигура уже маячит на выходе. Вдох-выдох. И как только соседняя дверь открылась и закрылась, на секунду впустив февральский холод, вся тревога сконцентрировалась в одной точке и… растворилась. Исчезла в полумраке машины, горячем стакане, вкусным какао и чужих взволнованных глазах. На соседнем сидении сидел не Арсений Сергеевич, а сгусток нервов и… страха, сжимая в руках стакан и бегая глазами от Антона к лампочкам кофейни за окном. — Я выгляжу глупо, — прозвучало утверждающе. — Сначала балуюсь, сейчас все эти нервные действия… — Вовсе нет, — спокойно в ответ. — Просто волнуетесь перед важным разговором. — Антон, я… — глоток. — Не знаю с чего начать. — Может, сначала? — Сначала очень долго. — Тогда с того момента, откуда посчитаете нужным. — Перейди на «ты», пожалуйста, — и снова глоток. Антон опешил. Мнимая граница была нарисована карандашом, а сейчас ему в руки дали ластик и разрешили стереть. И кто Шастун такой, чтобы эту возможность упустить? Сам хотел же. Если с утра он пришел к выводу, что Арсений Сергеевич абсолютно другой, значит и вести себя с ним нужно по-другому. В таком случае, может, этот разговор отличное начало? — Хорошо, — и горячее какао полилось в горло. — Мы можем начать издалека. Или я начну первый, хотите? Хочешь? — Хочу, — тихо и неуверенно, спустя долгую минуту паузы. — Ты… хотел поговорить про Вадима? — кивок, — и про причину драки в целом? — и снова кивок. Пока напротив вжимались в плечи, собственная рука сама по себе потянулась и легко дотронулась до чужого колена. — Арсений, — необычное «Арсений» вместо привычного «Арсений Сергеевич» было как выстрел в голову. Антон раскатал это имя по языку, будто смакуя. Нравится. Вот так гораздо лучше. — Арсений, все в порядке. Почему… ты так нервничаешь? — Что он тебе сказал? — холодные арсеньевские пальцы дотронулись до лежащих на колене антоновских. — Что я увел тебя у него, — и пальцы, как ошпаренные, в миг отдернули. Что ж. Антон и свою руку убрал, вцепившись ею в стакан. Зачем вообще полез? Дурак. — А что еще? — голос был похож на наждачку. — Арсений, это… — Что еще он сказал? — Арсений повторил глядя прямо в глаза. — Обозвал меня шлюхой, — произносить это было так же странно и неловко, как и слышать. — Блять, — арсеньевский голос дрогнул, и звук ладони по лбу отразился от всех машинных углов. — Блять-блять-блять. — Арсений, — господи, произносить это имя… вот так Антону нравилось просто пиздец. — Арсений, ничего страшного. Если вы… — Нет, — Арсений перебил твердо и громко. — Не были и не будем. Антон не нашелся с ответом, поэтому коротко улыбнулся и кивнул. На него очень грустно взглянули, а потом уставились сквозь лобовое стекло и тихо продолжили: — Мы работали в одном ресторане, как только я переехал в Москву: я — поваром, Вадим — официантом, — глоток. — Мы быстро сдружились, и он был одним из первых, кто узнал про мою идею, про мечту, про то, что я уже вложился и подписал бумаги. И он поддерживал, был рядом, заставлял есть, когда я сутками работал. Однажды даже приехал ко мне во Францию, где я был на повышение квалификации на полугодовом обучении. Вот я и… повелся. Арсений замолчал. Надолго, почти на несколько минут, но Антон сидел тихой мышью и боялся спугнуть момент. Хотел узнать что-то личное? Получи и распишись. Воздух в машине наполнился грустью и сожалением, болью и стыдом, и, надеясь, что жест подходящий, Антон дотянулся до чужой спины и медленно принялся гладить между лопаток. Как-то раз так сделал Позов, успокаивая Шастуна во время отката после стресса. Может, это поможет и сейчас? Даже если нет, то, по крайней мере, чужое дыхание перестало напоминать пыхтение паровоза и немного стабилизировалось. Но потом Арсений подавился вздохом, бросил какой-то особо жалобный взгляд на Антона и, стыдливо опустив глаза, договорил: — Мы переспали пару раз, но я быстро понял, что он мне не нравится. Мне было приятно, что рядом, на периферии есть кто-то прикольный и заботливый, но я не учел, что привлекает меня не только это. Вопрос решился быстро, и мы продолжили общаться, как… приятели. Никаких обид, нам было нормально. Долго, почти несколько лет. А потом я наконец-то открыл свой «Аrt d'amour» и… не знаю, чувство вины замучило. И я забрал его с собой. Перебивать не хотелось, поэтому Антон продолжал размеренно гладить между лопаток и слушать. — А последние полгода мы конкретно отдалились. Не знаю, из-за чего именно, кажется, просто время пришло. И общаться с ним исключительно по работе было абсолютно окей. А потом пришел ты, поразил весь коллектив, и он, видимо, заревновал. Прости меня. — За что извиняешься? — антоновская рука замерла аккурат между лопаток. — Из-за моих старых ошибок ты пострадал. Еще и в день рождения Кирилла. — Арсений, — Антон сжал чужое плечо и заставил посмотреть на себя. — Все в порядке. Я в принципе и так все понял, когда немного пришел в себя, и если кого и винить, то только Вадима. Он полез с кулаками и оскорблениями. Все в порядке. — И касательно… всего остального? — волнение его буквально затапливало. — Все в порядке, — и легкая улыбка в подтверждение. — В полном, Арсений, порядке. — И ты не против… быть моим другом? — если Арсений еще раз что-то скажет, настолько расстроенным голосом, то Антон за себя не ручается. Пришлось еще шире улыбнуться и развести руки, демонстрируя свое присутствие в машине, даже после таких, о ужас, неожиданных открытий, о которых каждый достаточно образованный мозг додумался бы сам. — Спасибо, — Арсений облегченно выдохнул. — Прости меня еще раз, и спасибо. — Все в порядке, я же сказал, — и в один глоток Антон допил оставшееся какао. — Ты настоял, чтобы он уволился? — Нет, — Арсений прямо расслабился, как будто сбросил тонну груза и теперь наконец-то может облокотиться на спинку. — Я вообще с ним не разговаривал. Думаю, он сам решил. Или Серёжа мягко намекнул. — Значит, теперь всем станет лучше, — очевидный вывод. — Значит именно так и будет, — и Арсений наконец-то улыбнулся. Достаточно вымученно, но улыбнулся. — Я отвезу тебя домой. И даже не думай что-то сказать на этот счет. — И не собирался. Машина мягко зарычала. Арсений легко вывернул руль и поехал по, как Антон успел заметить, его сохраненному адресу. В голове было тихо и спокойно, на душе штиль, а мыслях — звенящая пустота. Чужая ориентация не волновала от слова совсем, благодаря отношениям с Ясей, контингент общения у которой состоял из настолько разных личностей, что отсутствие толерантности могло привести к страшным вещам. Да и блин, 21 век на дворе, какая разница кто с кем спит, главное чтобы все высыпались. Арсений был чудесным и так. Полностью. И Антон очень постарается стать таким же чудесным другом в ответ. Ехали молча и каждый в своих мыслях. Объятия перед прощанием снова были неудобны из-за курток и наличия специфических машинных приколов, но они были мягкими и тёплыми. Какое-то странное чувство защекотало где-то в ребрах. Такое, как бывает от хорошего предчувствия, долгожданной исполненной мечты, семейной встречи или удачного свидания. Антон просто был доволен. И успешностью разговора, позволяющей официально назвать человека напротив своим другом, и окончательным отпусканием конфликтной ситуации. Все будет хорошо. — Оставь кепку себе, — подмигнул Антон, уже вылезая из машины у своего подъезда. — Она действительно тебе больше идёт. Арсений залился таким очаровательным румянцем, что даже сквозь стекло Антон заметил, как расслабляются чужие плечи. То, что нужно. Вот теперь в самый раз.