Рожденному ползать...

      Табаки не соврал, новенький и правда был сказочно красив, пожалуй, он был самым красивым человеком, которого Сфинксу доводилось видеть. Даже сейчас, бледный, без сознания, в серой лазаретной пижаме и с капельницей он был похож на короля эльфов.       Паучиха угрожающе зашипела на Сфинкса и заставила отойти от палаты Лорда.       Три дня. Три дня он продержался в Доме. Или три дня готовился и планировал? Искал способы и возможности. Притворился смирным, а сам выведал, где Табаки прячет лекарства и нашёл способ их стащить. (Шакала прямо сейчас успокаивают Волк и Максы-Рексы, отпаивая подозрительными настойками. Ещё бы, такой стресс! Он больше всех болеет за белого дракона и его адаптацию, а сам чуть не стал невольным виновником его кончины, всего лишь неосторожно показав, где хранится аптечка.)       Как же удачно в четвёртую заглянул Ральф, как же удачно он поинтересовался где новенький… И как удачно быстро его смогли откачать.       Все эти три дня до того, как Лорд загремел в могильник, состайники по очереди навещали Сфинкса, рассказывая, что происходит в четвёртой.       Лэри с плохо скрываемой завистью делился тем, какая у Лорда чистая кожа, какие послушные волосы и какие у него шикарные рубашки, в противовес прискверному характеру.       Табаки вновь и вновь призывал последовать плану.       Волк усмехался и говорил, что с таким настроем Лорд нигде не сможет ужиться.       Слепой в основном многозначительно молчал, давая возможность Сфинксу самому принять решение.       А Горбач, будучи гуманистом, не испытывал восторга от идеи Табаки. До сегодняшнего дня. До того, как увидел распростертое на кафельном полу тело Лорда среди множества бутыльков от лекарств.       Сегодня он созрел для того, чтобы самому поговорить со Сфинксом. — И ты будешь спокойно смотреть, даже если я заставлю Лэри подвесить его на бортик твоей кровати, как на турник? — (похоже он уже начал обдумывать детали их «тренировок»).       Горбача передёрнуло, но он взял себя в руки и ответил. — Ему сейчас плохо, если ты подвесишь его, он сможет отвлечься от той боли, что есть сейчас и переключиться на боль в мышцах. Так ему станет легче, даже если он не сразу это поймёт.       Обычно молчаливый, но проницательный, Горбач знал о чем говорил. Сфинкс понимающе кивнул. — Ты поможешь его подвешивать?       Горбач вздохнул, он всегда был немного обособлен от стаи, даже оставаясь важной её частью. — Если ты будешь заставлять Лэри и делать вид, что угражаешь ему, то я буду ему помогать. Это будет более естественно, чем, если я буду изображать, что боюсь тебя. — Но тебя по прежнему что-то смущает, Лохматый.       Горбач грустно вздохнул. — Толстый. Он тебя любит, он и сейчас скучает по тебе, а если ты верньшься из могильника злой и не будешь обращать на него внимание, он расстроится.       Сфинкс тоже грустно вздохнул. — Надеюсь, что это не будет продолжаться слишком долго.       Следующий шаг — договориться с Ральфом.       Сфинкс ждал его в коридоре могильника, надеясь, что он зайдёт проверить состояние Лорда. И дождался.       Р первый не удивился, увидев ожидающего его Сфинкса. — Как раз хотел с тобой поговорить, сказал он, кивая на вежливое приветствие воспитанника.       Всё решено. Чёрный Ральф договорился с Янусом, чтобы он побыстрее выпустил Сфинкса из могильника, а Сфинкс обязался взять шефство над Лордом и не допустить следующих попыток суецида (каким именно образом они не обсуждали).       «Серьёзное обещание. А справится ли? … Он-то? Справится.» — отвечал сам себе Ральф, возвращаясь из лазарета.       План начали приводить в исполнение, каждый в нём играл свою роль. Только Черный не был посвящён в детали плана. «Так будет естественней», — заверил Табаки.       Сам Шакал взял на себя роль «вдохновителя» или «доброго полицейского», как выразился Лэри. Табаки на это только оскорбленно фыркнул, не признавая штампов и клише в своей гениально обставленной партии. — Я живой пример жизнерадостности и оптимизма! Показываю, как коляснику жить счастливо и в своё удовольствие! — гордо заявлял он. — Я пою для него вдохновляющие песни, я оберегаю его от взглядов на унылых фазанов, я вселяю в него… — Желание заткнуть уши ты вселяешь… Или свернуть тебе шею, — мрачно перебил его Лэри.       По крайней мере Шакал был в своей стихии, а вот сможет ли он убедительно и безжалостно изображать садиста, пусть зная, что это во благо, Сфинкс не был уверен. Но теперь он не мог отказаться от плана, другого выхода у них не было.