Рожденному ползать...

      Это был ооочень длинный день. Делаю вид, что сплю, но уснёшь тут, пожалуй? Вспоминаю, как ещё вчера мечтал поскорее вернуться в Четвёртую из могильника.       Чёрный храпит, Слепой где-то бродит, как обычно, Лэри со свистом сопит носом, свесив с кровати руку. А под ним Волк, в руках гитара, он тихонько тренькает струнами, от этого звука становится немного спокойнее.       Рядом со мной возится Табаки, сегодняшнее его гнездо из одеял и подушек получилось особенно большим. Похоже, пытается отгородить меня и Лорда. Какая ирония, что нам приходится спать на общей кровати.       Лорд… С силой зажмуриваю глаза, пытаюсь отогнать его образ, красного, растрепанного, брызжущего злыми слезами, безобразно ругающегося на меня… Он сильнее, чем кажется. Сильнее, чем про себя думает. То, как он полз от меня, пока я наступал ему на ноги, меня впечатлило. Есть в нём какой-то стержень. Он всё вынесет и станет частью стаи. … Если мне хватит моральных сил довести начатое до конца…       Утро. Спал я ужасно, но всё равно встаю среди первых по привычке. Горбач тоже жаворонок, он уже умылся и оделся, без лишних слов прилаживает мне новые грабли, застёгивает крепления.       Когда возвращаюсь в спальню, Волк тоже уже проснулся, зевает, подходя с моими джинсами и рубашкой взамен пижамы.       Кошусь на Лорда, не хочется показывать ему, насколько я привык зависеть от помощи стаи.       Он спит, укрывшись с головой одеялом. Уснул только под утро, я знаю… Сам не мог уснуть. Кажется, он плакал, беззвучно, но скрыть вздрагивающие плечи не смог.       Вчера у него, в дополнение ко всем прочим проблемам, появился враг — «безрукий лысый ублюдок с садистскими наклонностями», и теперь ему никуда не скрыться.       Он должен видеть своего врага каждый день, чувствовать присутствие рядом, вздрагивать от испепеляющих взглядов, терпеть злорадные усмешки, выносить унижение, быть битым… А после всего — пытаться уснуть с этим человеком на одной кравати. Невыполнимая, невыносимая, до отвращения неприятная задача.       Курим на подоконнике с Волком и смеемся, когда просыпается Лорд. Шакал жизнерадостно верещит у него над ухом. Лорд отнимает у него свои же сигареты и зажигалку с драконом. Требует, чтобы никто не брал его вещи без спроса. Я нацепляю маску садиста и издаю неприятный злорадный хмык. Волк, сидящий рядом на подоконнике, многозначительно выгибает бровь, а Лорд давится дымом на общей кровати, он видно понадеялся, что меня, его мучителя, нет в спальне, окно же забыл проверить. «Приятное» начало дня.       Просить подать коляску он естественно не стал, спустился… кого я обманываю? свалился, путаясь в одеяле, не удержав себя на руках, спускаясь с кровати. С трудом дополз до коляски, невероятно долго на неё карабкался, руки дрожали и не слушались его. Последствие вчерашней активной тренировки.       Испепеляю взглядом, скрываю сочувствие за маской брезгливого презрения.       Воздух вокруг Горбача почти искрится, он с трудом себя сдерживает… Всё же подходит к Лорду, направляющемуся в ванную. — Тебе помочь? — Сам справлюсь! — огрызается медововолосый, ловит насмешку в моём взгляде и выезжает из спальни.       Все переглядываются. — Какая собака тебя вчера укусила, Сфинкс? — не выдерживает Чёрный, он по прежнему не в курсе нашего плана и возможно вообразил, что у меня поехала крыша. — Воспитываю новичка, — насмешливо произношу, глядя на Чёрного, вызываю в своей памяти ту самую интонацию, с которой он говорил обо мне когда-то. — Мамину детку, — не могу удержаться, чтобы не позлить его.       Чёрный кривится, раздувает ноздри, колеблится, ответить или проигнорировать мой выпад.       Раздумья прерывает грохот из уборной. Горбач бежит проверять Лорда…       Отворачиваюсь к окну, будто увидел во дворе что-то очень интересное. Закрываю глаза, пытаюсь успокоиться.       Возвращается Горбач. Шакал на удивление молчит, и все молчат. — Как там новенький? — интересуется со своего места вожак. Как давно он проснулся? — Нормально… — цедит сквозь зубы Горбач, — не удержался за перила и свалился на пол, не добравшись до унитаза, а коляска долбанула об стенку кабинки, сам вроде не пострадал. А мог голову о бочок разбить… Или о кафель. Руки дрожат после вчерашнего.       Продолжаю стоять лицом к окну. Чувствую на своем затылке взгляды стаи.       А уже поздно отступать…       Шакал не выдержал гнетущей тишины и затянул на гармошке какую-то грустную песню, не помню такой.       Поздно отступать — повторяю я для себя во второй раз.       Белый дракон должен захотеть летать…