Осколки Лжи

      «О своем детстве я всегда вспоминаю с теплотой. Я был дружелюбным, позитивным, отважным и благородным малым. В школе со мной все ладили и дружили, никто не желал мне особого зла. И ладно бы вокруг, главное, что внутри тогда был покой. В то время мне еще не приходилось сталкиваться с несправедливостью этого мира, я еще не совершал ошибок, о которых я буду жалеть всю жизнь, мое ментальное здоровье было цело и невредимо. Я был рад каждому дню, а день был всегда рад встретить меня.       Особое место в моем сердце занимает летнее время. Учился и жил я в Нью-Йорке, но летом мои родители меня отправляли к дедушке в чудесную деревню Сканителес в четырех часах езды от мегаполиса, недалеко от Сиракьюса. Чистый город, замечательная природа и просто шикарный вид на озеро. Там меня всегда ждали с горячими объятиями и большой любовью. Каждое лето там было незабываемым.       Помню одним солнечным вечером, после того, как наша компания из четырех друзей вдоволь набегалась, наигралась и выдохлась, мы сидели и отдыхали на пристани деревни и смотрели в даль нескончаемого озера. Солнце готовилось попрощаться с нами за горизонтом, но перед уходом решило окрасить небо в чудесное множество красок от розового до голубого. Спокойное озеро отражало всю красоту небесного полотна. Такие пейзажи не то, что взрослого, но даже группу детей подтолкнут на философские размышления.       –Ребят, а о чем вы мечтаете? – сказал русый паренек Алекс, но мы его называли Гипсом, потому что у него была сломанная рука от падения с велосипеда.       –Что? – взглянул на него недоумевающе Кевин, рыжий мальчуган, самый активный в нашей компании, а поэтому он всегда был в пыли, грязи и царапинах.       –Что что? – переспросил Алекс.       –Ничего. Странный ты, Гипс, – Кевин хоть и был активным, но он был самым спокойным в плане разговоров по душам. Не редко был закрытым и не любил сильно общаться на подобные темы, больше предпочитал шутить и смеяться, мало кого подпускал близко к себе.       –Что сразу странный? Просто интересно стало.       –Я мечтаю быть психологом! – решил поддержать Джейкоб, но нам было лень называть его полное имя, поэтому придумали ему сокращенное имя Коби.       –Психолог? – спросил рыжий. – Это кто?       –Мне мама рассказала что это люди, которые помогают другим людям побороть страхи. Я сам боюсь темноты, я понимаю, какого это чего то бояться. Поэтому я хочу стать психологом, чтобы помогать людям избавляться от страхов.       –Ого! – удивился Гипс. – Коби, а когда станешь психологом, ты поможешь мне? Я очень боюсь грозы, особенно по ночам.       –Конечно же! – воскликнул Коби.       –Круто! – его так легко можно было удивить. Ладно, мы в детстве все удивлялись с чего угодно.       –Я тоже мечтаю помогать много людям. Только я хочу стать полицейским! – встрял я в разговор.       –Во-о-оу, – протянули все трое.       –Да! Я хочу помогать людям. Хочу их защищать от разных бед и других плохих людей. Есть люди, которым эта защита нужна. Мой дедушка например. Он уже старенький. Он хоть и классный, но когда я уеду снова в Нью-Йорк, он останется опять без защиты. Я мечтаю стать полицейским, чтобы защищать дедушку. Чтобы помогать людям.       –Классно! – восхищенно пискнул Гипс.       –А ты? – спросил Гипса Кевин. – Ты начал и не рассказал.       –А я мечтаю…       –Гленн! – вдали прозвучал хриплый голос моего любимого дедушки. – Пошли домой! Кушать пора!       –Иду, деда! – крикнул я ему. – Ладно, ребят, я побежал. До завтра!       –До завтра! – все ответили по очереди.       Так я и не узнал тем вечером, о чем мечтали Кевин и Гипс. Тогда это уже было не важно. Каждый раз, когда дедушка звал меня домой, я был очень рад и был в предвкушении того, что дома я буду слушать его истории из жизни, службы и просто забавные анекдоты.       Я ускорил шаг и побежал к нему навстречу…»              Я чудом добежал до работы вовремя. Всем сотрудникам, кто переодевается в участке дается 5 минут на то, чтобы принять рабочую форму. За то время, что я был в академии, а потом несколько лет работы в полиции Нью-Йорка, я в этом деле поднатаскался и мог переодеваться за две минуты. Еще оставалось время на перекур, да только я не курю.       После короткой подготовки к началу рабочего дня, у нас по регламенту идет небольшое собрание, на котором следует перекличка, краткая сводка по новостям и распределение дел между сотрудниками.       Зайдя одним из первых в практически пустой кабинет, меня встретил один из немногих в этом месте, кто ко мне относится как к другу, мой напарник – Ник Болингер. Я без раздумий подсел именно к нему, словно к своему школьному лучшему другу, который ждал, пока я зайду, сяду с ним и мы вместе начнем выдумывать забавные истории и смеяться на весь класс, срывая урок раз за разом.       –Доброе утро, сержант Перкель! – дружелюбно меня поприветствовал Ник.       –Доброе, доброе, – ответил я.       –Смотрю решил пробежку себе с утра устроить, – обратил он внимание на мой внешний вид: мокрые волосы, красное лицо и учащенное дыхание, еще до конца не пришедшее в норму.       –А что, рожа красная выдает?       Ник усмехнулся.       –Ну конечно! Ты же прямо словно с грядки только что сорванный. А глаза красные почему? Сожженные калории оплакивал?       «ТЫ ВИНОВАТ! ТЫ ВИНОВАТ! МРАЗЬ!!!»       –Конечно же, Ник. Я что, просто так в полицию пошел? У меня же цель стать к тридцати годам карикатурным копом с двумя холестеринами, тремя язвами и застрявшим пончиком между складок.       Ника прорвало. Если до этого блондин только слегка усмехался над нашими шутками, то сейчас он выпал в осадок. Его лицо стало краснее моего, на глазах начали подступать слезы, а смех его, пускай и старался он смеяться тихо, но залил весь кабинет, не смотря на то, что тут уже собрались почти все сотрудники.       –Подожди, подожди, – сквозь смех давился Ник. – А бегал то зачем тогда?       –Инстинкт самосохранения.       Адекватное состояние Ника вышло в коридор. Как же его легко рассмешить. Сам я такой юмор наблюдаю забавным дополнением к разговорной речи, а рядом сидящего человека можно было в свое время пускать на запись закадрового смеха в ситкомах. Он бы смеялся искренне с каждой буффонады.       Дошло до того, что сержанты, сидящие спереди, заметили этот беспредел и дали справедливое замечание.       –Болингер, Перкель, давайте потише, – сказал нам лысый молодой сержант Флик Амнер.       Ника это замечание заставило понизить громкость смеха, но остановиться он не смог.       –Парни, завязывайте, – сказал уже сзади сидевший чернокожий крупного телосложения коп Раф Бритт. – Сейчас уже Слэй придет, хотите по улицам ходить, пригородные улицы патрулировать?       Я и сам понимал, что Ника пора успокоить. Он хоть человек и юморной, жизнерадостный, веселый, но он очень часто перегибал палку и не знал, когда остановиться.       –Ник, давай поспокойнее, – сказал уже я ему.       Друг, все еще смеясь, но уже успокаиваясь, начал вытирать слезы со своих глаз.       –Сам виноват, Перкель, – жадно глотая воздух, с трудом произнес он.       –Говори больше, хрен ты заливной, – колко ответил я.       Ника опять начало прорывать, но я среагировал быстро и ткнул его локтем в бок.       Он тут же успокоился, но не я его успокоил. В дверях показалась уже давно знакомая огромная фигура лысого здоровяка с брутальной бородой до рубашки. В своих огромных, переполненными волосяным покровом, руках, способных, наверное, сломать чугун и раскрошить алмаз, он держал большое количество папок. Его серьёзный взгляд окинул кабинет, повергнув помещение в тотальную тишину.       Он совершил грозный вздох так, будто одним выдохом планирует снести стену полицейского участка, напряг все возможные мышцы на своей шее и поднятой от кислорода груди. Это значило лишь одно – шеф Джек Слэй пришел.        Рабочий день начался.       –Встать! – низким брутальным голосом он прорычал на весь кабинет.       Все одновременно по команде оторвались от стульев, прижали кулаки к бедрам, пятки друг к другу и нацелились взглядом в потолок.       Слэй медленно прошелся к своему столу. Топот его массивных черных, до зеркального эффекта натертых, сапог отдавался в подсобке, самом дальнем помещении участка.       –Доброе утро, коллеги! – громом прошелся его голос.       –Доброе утро, Шеф! – хором сказал весь коллектив.       –Садись!       Все одновременно сели по его команде.       –Смешно вам, да?       Никто не ответил на его вопрос.       –Не понял. Я спросил вас, идиоты, смешно вам?       –Никак нет! – ответили все хором.       –Заметно. Пока вы, клоуны, сладко дрыхли, меня в пять утра будила Линда со словами: «Джек, тут полная жопа…»       По кабинету раздались тихие смешки. Да, у нас работают тридцатилетние лбы, которых смешат такие выражения, словно школьников.       –Команды не было! – прорычал он, услышав смех.       Все снова стихли.       –Я ее спрашиваю: «Линда, пять утра, что случилось?», а она отвечает: «Ночь сумасшедшая, заявлений туча и на каждое из них тебе нужно сформировать дело». Я спросил, сколько заявлений. Угадайте сколько? Семь! Семь заявлений, коллеги. Убийства, вандализм, разбои, изнасилование. Я знатно прихерел от такого. Поэтому я с шести утра уже на ногах, а пока составлял дела, пришло еще два заявления.       Я еще утром удивился от такого наплыва преступности за одну только ночь. В Манхеттене, я не спорю, там девять преступлений за ночь – подозрительно спокойная ночь на границе с понятием «сказка». Но там и город раз в сто больше, и в участке гораздо больше людей, чем у нас…       «… двадцать девять погибших полицейских… Крупнейшая трагедия в истории Департамента полиции Нью-Йорка… Сколько семей осталось без отцов, мужей, братьев… Соболезную всем семьям погибших… С вами освещала события этой ночи ваш репортер Джессика Драгман…»       «Нет… нет… нет… нет… нет… не сейчас… забудь… забудь…»       … а Модестин – город небольшой. В нем за ночь может произойти максимум происшествий 15-20, в городе 4 участка и соответственно в среднем за ночь появляется 3-5 дел максимум. Девять происшествий – нонсенс.       –Собственно вопрос, коллеги, – неумолимо продолжает Слэй. – Что смешного?       В ответ тишина. Офицер тяжело вздохнул, закрыл глаза, опустил голову, оперся руками о стол, вытянулся, после чего выгнул спину, закинул голову назад и выдохнул. Обычно он не такой нервный, но от человека, на котором лежит ответственность перед целым полицейским участком, который с пяти утра на ногах, можно ожидать чего угодно.       –Посмотрите пожалуйста внимательно на этот значок, – он указал на свой нагрудный золотой знак. – Что здесь написано?       –«Шеф», – хором ответили сидящие.       –Правильно. Так вот, коллеги мои дорогие, вопрос. В каком месте здесь написано слово «Попугай»? Хм? – от скрывающейся злости у него глаза налились кровью и едва из орбит не выпрыгивают, а зубы стиснул до такой степени, что очертание скул стало видно даже под бородой.       –Нигде, Шеф, – снова хор.       –Отлично! Вы очень наблюдательные. Может тогда в договоре о трудоустройстве вы также сможете найти и пункт о том, что на вопросы шефа можно молчать, или нет? – его голос хрипел, он терпеть не может даже такого малейшего неповиновения.       –Никак нет, шеф!       –Тогда какого хера я в ответ на свой вопрос слышу молчание? – он стал идти на повышение голоса.       Пару секунд тишины, после чего каждый начал давать свой ответ, превращая кабинет в базар.       –МОЛЧАТЬ!!! – крикнул Слэй, оглушив едва ли не весь район своим басом. – Слишком много времени уже потратили на вашу никчемную дисциплину. В следующий раз будете вручную переписывать трудовой договор, всем понятно?       –Так точно! – ответили сидящие.       –Боже, дай мне сил не свихнуться… – прошептал он, после чего перешел на более спокойный тон. – Короче говоря ночь дерьмо. Дел много, каждому достанется. Приступим. Начнем с переклички… – он окинул кабинет взглядом, после чего продолжил. – Нахер идите. Вижу, что все здесь.       После этого он взял в руки стопку папок, что он принес и начал распределять дела. Пока он раздавал, я делал глупую зарисовку в своем блокноте.       Начал с какой то небольшой горизонтальной полоски. От нее по краям ушло ещё две диагональные полоски. А потом эти две полоски соединились волнистой линией. Я даже не задумывался о том, что рисую, однако я знал прекрасно, что я сейчас рисую. Одного не могу понять. Почему именно…       «… Эти зеленые в полоску обои. Ковер. Нет. Ковролин. Бежевый ковролин. Им застелена вся комната…»       «… Умоляю, не надо, - плакала та женщина».       «… Кресло. Я точно помню кресло. Красное такое. Дешевый материал, а кресло старое было. Все затертое. Телевизор напротив кресла. Старая плазма. Лет 20 назад такой телевизор считался бы тонким и современным, а сейчас это толстяк от мира телевизионной техники…»       «… Пожалуйста, будьте человеком! – она так громко кричала.»       «… На стене висела фотография. Молодая счастливая пара. Фотография черно-белая…»       «… Оставьте его в покое! – она рыдала.»       «… И рядом стоял одинокий желтый…»       … Торшер. Почему именно торшер? Ведь там были такие разные детали, а в памяти остался только торшер и фотография. Черно-белая фотография. Нет. Она была черно-бело-красной…       –Перкель. Болингер, – моя фамилия вывела меня из очередного потока воспоминаний. – Я вам даю ответственное задание. У поп-звезды Модестина Мишель Блудмит, может знаете такую, пропала этой ночью собака. Приехать. Расспросить. Осмотреть. По возможности найти. Все ясно?       –Так точно! – ответили мы вдвоем.       –Берите, – потряс он папкой и кинул на свой стол. – Свободны.       Я оглянулся, никого уже в кабинете кроме нас не было. Тех, кто уходил из кабинета со своим индивидуальным заданием, я не считаю.       Ник взял папку и мы вдвоем направились к выходу, оставляя шефа одного в кабинете. Закрывая дверь за собой я взглянул на него и встретился с его суровым взглядом. В этом взгляде читалось: «Чего смотришь? Тебе здесь делать больше нечего, иди отсюда. Я тебе не голубчик, чтобы пялиться на меня. Иди». Впрочем как обычно, но перед тем, как дверь закрыла его лицо, я заметил как он оторвал взгляд, а его выражение лица резко стало поникшим. Чтобы это увидеть, мне хватило секунды, после чего я закрыл проход в кабинет.       «Что это было? – думал я, идя за напарником по коридору. – Видимо это личное и меня касаться не должно. Таких эмоций у шефа я ни разу не видел, но если так посудить, разве я его часто вижу? Раза три-четыре за день максимум. Пускай».       Мы вышли на улицу.       Нас на улице ждала корпоративная полицейская машина, легендарная и самая быстрая модель полицейского автотранспорта в США – Форд Таурус Интерцептор. Такими автомобилями оснащены все 4 полицейских участка города. Как по мне, неоправданно жирно для полиции Модестина. Зачем блюстителям порядка мощные скоростные авто?       –Поведешь? – спросил меня Ник.       Я посмотрел на него хмурым взглядом. Я не вожу автомобиль уже как несколько месяцев и он это прекрасно знает, но это ему не мешает задавать этот глупый вопрос регулярно раза два за неделю. Однако судя по его растущей улыбке, он просто пытался пошутить и понаблюдать за моей хмурой реакцией, которая его почему то часто смешит.       –Не боишься?       –Да было бы чего бояться, – усмехнулся он, открывая дверь автомобиля и усаживаясь в водительское кресло.       Я, сев рядом, продолжил:       –Вот вылечу в кювет, будешь знать.       –Вот прям таки ты не умеешь водить, да? Я же знаю, что у тебя есть права.       –А у тебя есть право хранить молчание, Ник, – колко ответил я, пока он заводил машину и трогался с места.       –Господи боже, кто сидит сегодня у меня на пассажирском? – заговорил он, словно ведущий ток-шоу. Мы уже ехали неторопливо по городу. – Остряк Гленн собственной персоной!       Он очень любил под каждую мою эмоцию создавать мне альтер-эго и делать из этого интервью, изображая себя Леттерманом из «Позднего Шоу». Не буду скрывать, это всегда забавно.       –Господин Остряк, вас так давно не было у нас в гостях. Скажите пожалуйста, где вы пропадали? Нам всем интересно узнать, где вас носило?       –Мистер Болингер, – я решил ему подыграть. – Я не понимаю, о чем вы? Я был у вас только вчера.       –Не правда, господин Остряк, вчера у нас в гостях был ваш брат близнец Саркастик. Думали провести меня, господин Остряк?       –Ни в коем случае, мистер, видимо перепутал ваше шоу с другим.       –Так вот где вы пропадали! Променяли наше шоу на чужое? Ваша совесть уже никогда не будет чиста, господин Остряк.       «А вот тут ты в точку, Ник! Ты бы только знал, насколько! Моя совесть уже никогда не будет чиста».       «… Умоляю, не надо!!!...»       «… двадцать девять погибших полицейских…»       «… ее состояние в норме, мистер Перкель, но есть опасения касательно её мозга…»       «МРАЗЬ!!!»       –Почему молчите, господин Остряк? У нас ток-шоу, а не сайлент-шоу.       Я оглянулся и заметил, что мы выезжаем за черту города. Начинается бескрайний хвойный лес.       –Слушай, а ехать нам куда? – настроение продолжать эту комедию пропало моментально.       –А… Так ты это, прикинь что? Мы же к Блудмит едем, а у неё дом далеко за городом. Ну как далеко?! В десяти километрах.       –Понял.       После этого я замолчал, у Ника тоже пропала мотивация шутить и развлекаться. По итогу один сосредоточился на дорогу, другой уткнулся в окно и устремил взгляд в глубь мчащего мимо нас леса.       «Почему? Почему эти мысли меня так долго мучают? Ведь прошло так много времени. Уже столько воды утекло. Я давно начал новую жизнь, а покой никак не настанет. Словно эти мысли – это единственное, что у меня может появляться в голове. Только Нью-Йорк и Лина. Нью-Йорк… и Лина. Мне её так жаль, но я верю, что ей сейчас легче. Она свободна, популярна, имеет поклонников, деньги, славу и лучшего спонсора её личности – Мишель Блу…»       –Ник! Послушай! – резко я воскликнул, что Ник даже слегка испугался.       –Гленн, боже правый, ты чего? Мы так точно слетим с дороги, если будешь таким внезапным.       –Прости. Слушай, а у Блудмит же есть какой то свой наследник, кого она спонсирует, – уверенно делаю вид, что не знаю её.       –Ну да, а ты что, не знал? О Лине слышал?       «Да».       –Нет. Ну я видел сегодня утром рекламу о ее концерте клеили, а так нет. Не особо интересуюсь поп-культурой.       –Ну короче месяца 3-4 назад Блудмит официально заявила, что она заканчивает свою карьеру певицы, после чего внезапно на малой сцене появилась Лина. Поползли слухи, что между Блудмит и Линой есть что-то общее. Первое время никто ничего не подтверждал, на вот недавно Мишель официально заявила, что Лина – наследница её творчества и она является официальным спонсором. Ты вот говоришь, что поп-культурой не особо интересуешься, а сам спросил меня о наследнице Блудмит. Значит следишь? – ухмыльнулся он.       «Да, за Линой…»       –Нет, не интересуюсь. В баре сидел, выпивал, и бармен, видимо фанат этих двоих, мне все уши прожужжал.       –Да? А чего тогда так интересуешься?       «Если я огрызнусь, – подумал я. – То будет мало того, что грубо, так еще и подозрительно. Буду продолжать тактику мягкого недотроги».       –Забавы ради. Мы же едем к поп-звезде, а тут вспомнил, что у неё творческий наследник и подумал, что вдруг мы едем к двум звездам одновременно? Вот ведь забавно, да?       «А если она действительно там? Вдруг мы увидимся? Или ладно встретимся, хуже будет, если она все помнит…»       –Хах, – продолжил Ник. – Казалось бы, просто едем искать пропавшую собачку, а тут сразу с двумя знаменитостями встретимся. Да многие в нашем участке небось завидуют нам и слюни глотают. Мы кстати почти приехали.       Мы завернули на грунтовую непримечательную дорогу, уходящую в глубь леса.