Trials

POV Минхо Трудно сказать сколько времени прошло. Я сидел все в тех же декорациях, передо мной сменялись лица, которые обеспокоенно пытались заглянуть к нам. Получается уже ко мне. Ко мне одному. Одежда уже совсем пропиталась кровью и остыла, из-за чего мне становилось зябко. Но это не имело вообще никакого значения. Я собирался остаться тут. В горле мерзко першило от криков, поэтому я уже молча сидел и смотрел в пустоту. Я был в полной комнате людей, но сейчас я был как никогда одинок. Я сидел и представлял, что придется позвонить матери и сообщить о смерти. Проще взять кровавый нож, который лежал неподалеку, и уйти следом. Очевидно будет признать, что я находился в ужасном состоянии. Мои обычные ритуалы, которые помогали бороться с плохими состояниями, тут не работали. Я искусал всего себя изнутри, если бы мог высвободить руки, то впился бы так сильно, как только мог. Проблема была лишь в том, что это все равно бы не помогло. Ноги онемели от тяжести Сынмина, руки я не ощущал уже давно. Тело Сынмина уже не казалось мне таким мягким и теплым. Я ни на секунду не выпустил его, концентрируясь только на этом. Как я мог отпустить родного брата? Человека, ближе которого у меня никого не было. Человека, который прошел со мной через все дерьмо. В его лицо заглядывать было страшно. Я гладил его по мягким волосам, все еще пытаясь убаюкивать. Сидя с ним, как в детстве, я ощущал щемящую пустоту внутри. Никогда прежде не испытывав такого сильного чувства, я сидел потерянный в этом проклятом доме и пытался привести мысли в порядок. Нельзя было утонуть в этих чувствах. Все еще не было закончено. Я все еще ничего не слышал, вместо звуков лишь белый шум. Но это я услышал отчетливо и громко. Сначала я увидел движение в окне. Думая, что мне показалось, я переключил внимание на суету вокруг себя. В чувство меня привел громкий стук, который раздался из-за открывшейся двери и ее соприкосновения со стеной. Никто больше не мог здесь быть. Никто больше не мог врываться в мой дом. Он, как обычно, уходил, чтобы вернуться. Хан стремительно влетел в комнату, взъерошенный, словно воробей. Его одежда, вся перепачканная кровью, привлекала внимание. Я перестал дышать. Буквально. Просто хватал ртом воздух и не мог его проглотить. Моё нутро билось в конвульсиях и я уже не понимал в чем причина очередной истерики. Кажется, что сейчас что бы ни случилось, меня уже нечем задеть. Хуже уже быть не может. Все собрались около Руфа, плотно перетягивая ему рану. Скорее всего ему нужно было время, чтобы восстановиться. Вся его боль читалась на лице. Получается, они все чувствуют. Винди стоял поодаль и молча наблюдал за всем этим. Он точно волновался. Даже не так. Он невероятно переживал и специально отдалялся, чтобы его чувства никем не были замечены. Даже в таком состоянии я мгновенно улавливал такие сигналы. Мун и Фло возились с Руфом и первые встретили вбежавшего. Хан часто дышал. Возможно, от физических нагрузок. Или от злости, что более вероятно. Меня предательски кольнуло куда-то в грудь. Дышать мне это точно не помогало. Даже если бы мы закрыли дверь, то я уверен, что он нашел бы способ попасть вовнутрь. Но, к сожалению, мы не предприняли даже таких элементарных мер защиты, занимаясь каждый своей проблемой. Рука Хана была запущена в брючный карман, будто он что-то удерживал там. *** Камин трещал на фоне всего происходящего. Драматичный саундтрек для нашей мизансцены. Руф подскочил с места, стоило ему только увидеть Хана. Он расставил руки в стороны, сгребая всех стоявших и запихивая их себе за спину. Все эти действия приносили ему жуткую боль, но в эту минуту он чувствовал лишь страх за своих близких. Только сейчас я явственно видел их нерушимую связь. Они действительно стали друг для друга семьей. — Ты уже достаточно натворил дел, Дип, — уверенно начал он. — Уйди, прошу тебя. Он не угрожал, в его голосе не было слышно волнения. Только огромная усталость от выматывающих событий. Хан услышал его слова и дернулся от просьбы уйти. Он всегда уходил только тогда, когда сам захочет. Если он снова вернулся к нам, то это было не просто так. Он не мог сам успокоиться и сам остановиться, у меня складывалось стойкое ощущение, что Хан искал освобождения. И только ему одному было известно через что это освобождение должно произойти. Хан уже по обычаю изменился в лице, проявляя звериный оскал. — Не тебе меня гнать, Руф, — его самодовольные нотки так и слышались в ответе. Я сидел оцепеневший, не в силах встать и отпустить тело Сынмина. Оттуда меня может поднять только подъемный кран, да еще и руки придется вырывать, иначе я их не расцеплю. Мозг пытался хоть как-то анализировать происходящее. Я ничем не мог помочь сейчас. Даже если бы случилось чудо, то ноги бы не удержали меня и я рухнул бы на пол. Что, конечно же, могло сойти за отвлекающий маневр. Но это был мой максимум. И то на грани фантастики. Руф сделал шаг навстречу, из-за чего Винди в тот час уже стоял около него и прожигающим взглядом сверлил Хана. — Только двинься, — самоуверенно угрожал Винди, не имея ничего за собой. Хотя мы все уже увидели, что даже не имея оружия, Хан мог нанести смертельные ранения. Если им сейчас ничего не угрожало, то я был легкой мишенью. Я и сопротивляться не буду. Лишь бы только перестать чувствовать злосчастную удавку, которую я не переставал чувствовать ни на секунду. И Хан двинулся. В его действиях чувствовалась уверенность. Он не суетился, а продуманно действовал, считывая все выпады наперед. Это ужасало. Я наблюдал за этим, слово зритель в кинотеатре. Руф отпихнул с силой Винди, который ударился о ножку дивана, приземляясь на бок. Первый удар нанес Руф, лишь немного задевая лицо Хана. Рука прошла уже по старым ранам. Хан не остался в стороне и резким выпадом пробил хук справа. Руф сжался и схватился за бок. Боль не отступила, но он уже выгнулся обратно и стал наносить удары. К нему подключился Мун, который зашел со спины и вонзил нож прямо в ахиллесово сухожилие Хана. На секунду его маска спала, показывая всем боль, которую он ощутил. Его глаза округлились в удивлении. Он явно не ожидал, что они смогут ему навредить. Мун довольно встал с корточек, крутя нож в руке. Моё сердце забилось так сильно, что я физически ощутил прилив крови. Конечности все еще не чувствовал, но тепло по телу неприятно расходилось, проведя волнение по венам к каждой клеточке моего тела. Руф продолжал наносить удары. Чаще бил по лицу, из-за чего комната наполнялась противными звуками сильного соприкосновения с мягкой кожей лица Хана. Каждый удар будто приходился и на меня тоже. Хотелось бы, чтобы я был на его месте. Чтобы удары выбили из меня весь дух. Тогда я бы был изранен не только изнутри. Хан выскочил из-под удара и оказался неподалеку от горящего камина. Он вскинул руки наверх в сдающемся жесте. Фло замер, находясь в прямой близости с ним. Он не участвовал в драке, так как его то отпихивал Руф, то Мун. Его глаза бегали по всем троим в поисках ответов на дальнейшие действия Хана. И никто не знал что он выкинет. Ухмыляясь, Хан начал суетливо что-то искать в кармане. Рука копошилась в ткани кармана и вот, наконец, он вытащил то, что так долго искал. Я затаил дыхание. Там могло быть все что угодно. Но то что я там увидел меня удивило сильнее, чем могло бы. В его руках была медаль. Плоский увесистый золотой круг без ленты, который он с гордостью продемонстрировал всем. Это точно что-то значило, ведь в ту же самую секунду Руф побледнел и несмотря на это подошел ближе. Он будто не верил собственным глазам и приближался, чтобы рассмотреть. Рука Хана вытянулась вперед, демонстрируя всем сверкающую вещицу. Он был явно доволен собой и буквально светился от счастья. — Узнаешь? Руф кивнул головой, не подбирая слов в ответ. — Папочка бы гордился тобой. Лицо не удалось сдержать. Было видно, что слова зацепили Руфа. Я помнил, что у него с отцом были теплые отношения, но никак не мог понять тягучую и гнетущую атмосферу, которая собралась вокруг этого. Хан убрал руку, которая была перед Руфом. Он убрал ее за спину и развернулся в след за ней. — Передавай привет папашке, — кинул он через плечо, не разворачиваясь к ним. Его рука занеслась над огнем и пальцы отпустили медаль, отдавая ее языкам пламени. Медаль закоптилась, наполняя комнату неестественным дымом. Я не понял к чему был этот спектакль, но Руф издал истошный крик и рухнул на пол, держась за горло. Все тут же изменились в лице. Фло и Винди одновременно оказались рядом. — Руф? — тихо позвал его Винди. Его потряхивало, но несмотря на это он пытался помочь, только вот не знал в чем. Руф издавал звуки своим сдавленным горлом, которое он царапал в агонии. Он лежал недалеко от камина, извиваясь от боли. Его тело вспыхнуло за одну секунду. Он загорелся прямо в комнате. Не было ничего, из-за чего это могло случиться. Только медаль, которую Хан закинул в огонь. — Вот и весь ваш лидер, — с грустной усмешкой произнес Хан, разворачиваясь к нам. В нос ударил жутко неприятный запах гари. Так как я находился дальше остальных, то не сразу это почувствовал. Руф не кричал, даже наоборот, замер и просто лежал на полу. Винди отскочил от жара, исходящего от тела, но все еще был поблизости. Он поднялся с пола и побежал на кухню. Все загремело. Винди переворачивал всю посуду, создавая звонкий гул. Зашумела вода. Я перевел взгляд на Фло, который стоял около Руфа, молча пряча свои слезы. Его подбородок ходил ходуном, но он не издавал ни звука. Впервые я видел, как Мун окаменел. Мун всегда действовал стихийно и бесстрашно, а тут он замер, сливаясь с мебелью. Скорее всего он не мог поверить, что это происходит на самом деле. Со временем я понял что произошло. Мимо меня пробежал Винди, набравши целое ведро воды на кухне. Он приблизился к Руфу и наклонил ведро над ним. Руф протянул горящую руку и схватил его за голень, словно останавливая от этого. Осознание обрушилось на меня внезапно. Он горел. Заживо горел у меня в доме. Он не сопротивлялся, не пугал никого своей реакцией. Его лица не было видно, да и никаких звуков он не издавал. Защищал своих до конца, оберегая хотя бы ментально. Хан все еще находился в непосредственной близости и это вселяло страх. Я не знаю что он сделал, что вообще это значило, но факт остаётся фактом и в подтверждение у меня побежали слезы. Нет, не от печали, я уже лишился такой эмоции, а от едкого дыма, который забирался во все углы этого дома. Отчаянье кричало во мне. Я вдруг вышел из своего тела и будто увидел все со стороны. Сидя тут, в крови брата, я наблюдал за еще одной смертью. И это было жутко. Я покрылся мурашками, больно ощущая их всей кожей. Стало одиноко. Больно, одиноко и страшно. Все уже точно никогда не будет как прежде. Въезжая сюда я не думал, что то, от чего я бежал, настигнет меня здесь. Я уезжал от печали и трудностей, а приобрел лишь то, что сейчас ощущаю. Мне казалось, что я заслуживал лучшей жизни. Что все наладится, стоит мне покинуть родной город. Непростительная ошибка, которая стоила мне тако многого. Меня затрясло, как только дым перемешался с запахом горелой плоти. Слезы уже потекли не от дыма. Крик сам собой вырвался из моей груди: — Да помогите вы ему! На меня даже никто не посмотрел. То есть на меня посмотрел только он. Хан словно находился в трансе и только сейчас пришел в себя. Я стал плакать в голос. Редко такое бывало, особенно на публике. Фло все еще дрожал в немом плаче, а Мун стоял по другую сторону и не подходил ближе. Винди все же плеснул водой в горевшее тело. Огонь не ослаб. Ему вообще как будто ничего не навредило. Тело догорало, прожигая пол. Дышать уже было нечем. Я раскачивался, как некоторое время до этого. Неосознанное действие, которое должно было меня успокоить. Хан смотрел на меня с сожалением в глазах. Он изменился в лице, принимая более привычные черты и повадки. Его взгляд упал к себе под ноги, где лежал уже догорающий труп. — Ханни, зачем? — с мольбой спросил я. Это был вопрос скорее к самому себе. Чтобы это не выедало изнутри. Хотя бы это. Губы Хана начали слегка дрожать, когда он отступил назад, шагая к теплу камина. Он начал мотать головой и слезы градом начали бежать по его щекам. *** Очевидно, на полу уже лежал труп. В этом не было никаких сомнений. Он не мог выжить после такого, не мог восстановиться. Предполагаю, что медаль была очень знаковой для него, именно поэтому все сработало. Фло обхватил себя руками, ощущая хоть какую-то поддержку. Мун аккуратно подошел к нему и молча положил руку на плечо. В это время Винди уже летел к хану. Со всей своей злостью в глазах. Он накинулся с кулаками, которые даже не попадали в цель. Никогда прежде я не видел таких его эмоций. Винди открылся мне как трепетный человек с тонкой душевной организацией. А тут от отчаянья он накинулся на Хана, который вжался в камин и совершенно не сопротивлялся. Он принимал удары, даже не смотря на стоящего перед ним юношу. — Ты убил его! — его голос перешел на визг. Слез на его лице не было. Но лицо полностью передавало его эмоциональное состояние. Хан все еще молчал и глотал слезы. Мун и Фло, переглянувшись, стали оттаскивать Винди, который нечеловечески вцепился в Хана. — Оставь его, ничего уже нельзя сделать, — грозно прошипел Мун. Винди не слушал и рвал одежду Хана, которая отделяла его от виновника всего этого. Вот-вот и он бы вновь дотянулся до него. — Он пришел в себя, — констатировал Фло. — Это не поможет. — А что тогда поможет? — на лице Винди заблестели слезы. Он метался, как загнанный зверь, который не находил выход своей агрессии. — Не надо, пожалуйста, — голос Хана дрожал, он с мольбой в глазах посмотрел на всех троих. Винди отдернул руку Муна и подошел к догорающему трупу. — Прости, прости меня! Я не смог тебе помочь. Не смог уберечь… Он встал на четвереньки, сворачиваясь калачиком рядом. — Винди, ты сделал даже больше… — начал Мун, но не успел закончить, так как Винди заплакал в голос. Его броня наконец треснула. Фло подошел к нему и бережно помог подняться. Он сам переживал не лучшие моменты жизни, но истерика Винди его поразила и он, не зная что делать, просто по велению сердца потянулся к нему. Фло обнял его за плечи, присаживаясь рядом. — Мы не успели… Вообще ничего не успели, Фло. Винди нужно было выплеснуть все эмоции, которые накопились. Фло гладил его по голове, приговаривая: — Знаю, Винди. Тише… Тише. Кровь на моей одежде совсем остыла, прилипая ко мне окончательно. Я следил за происходящем и смотрел на то, как Мун удерживает Хана. Хотя удерживать его не было смысла. Он смирно смотрел на меня, хмуря брови. Слезы все еще текли по его щекам. Прислушавшись, я услышал стук сверху. Кажется, что все самое ужасное происходит прямо сейчас, ведь со второго этажа спускалась Союн, принюхиваясь к дыму. Она с непонимающим взглядом медленно спускалась по ступеням, смотря вглубь комнаты. Первое что она увидела — был Руф. Вернее, его останки. — Что тут…? — Союн не успела договорить, так как спустилась ниже и стояла прямо передо мной. Ее лицо исказилось в страшной гримасе ужаса и боли, голова затряслась, а губы посинели. Эта хрупкая девушка наклонилась к нам и прикоснулась к лицу брата, который уже долгое время неподвижно лежал в моих объятиях. — Минхо? — ее голос срывался с первого звука. Я ничего не ответил, хотя знал, как ей это сейчас нужно. Она оттолкнула меня со всей своей силы. Я ощутил спиной пол и вместе с братом перевалился. Не отпущу, братик, как и обещал. Союн прикоснулась к его животу, где-то там примерно и находилась рана. Она словно пыталась соединить порез, руками проходясь по нему. — Как это случилось? — голос уже заметно окреп. — Это несчастный случай, Союн, — наконец ответил я, прочищая горло. — Как ты мог позволить нам приехать, когда у тебя дома происходит такая чертовщина?! Я бы не при каких обстоятельствах не объяснил ей все это. Особенно не в таком состоянии. Очередная волна боли накрыла меня. Я повторно проходил через все это, заглядывая в глаза Союн. Ощущалось это так, будто я добровольно делал себе харакири. Я привстал с пола, усаживаясь на прежнем месте. Прямо в кровавую лужу. — Это ты. Ты, Минхо. Я примерно знал что она хочет мне сказать. Сейчас главным злом для нее был я. Человек, который втянул их во все это. Заслужил, не спорю. Готов самолично и узел завязать, и петлю накинуть. — Ты никогда не ценил его, — не успокаивалась Союн. — Принимал все как должное. Знаешь как это называется? Могу себе представить. Злись на меня, кричи на меня. Надеюсь, тебе полегчает. — Хуевый брат, — процедила она. Этих слов я точно не ожидал. Мне не нужно было завязывать узел, ведь Союн уже и так с этим прекрасно справлялась. Сейчас, как мне казалось, больнее уже быть не может. Но на эти слова у меня тут же выступили слезы. Это же мой братишка. Да, он беспокоился обо мне и помогал мне во всем. Он даже сюда приехал, чтобы не оставлять меня одного, чтобы помочь во всем разобраться. Неожиданно для самого себя я выполз из-под отяжелевшего тела и поднялся на ноги. Шатаясь и оставляя по всей комнате кровавые следы, я выбежал из дома. *** Наконец ощущая ноги, я стал бежать что есть сил. Понимал ли я куда бегу? Едва ли. Я дрожал от холода, полностью вымокший в крови. Господи, это была его кровь… Единственное что мне сейчас было нужно — это убежать как можно дальше. Я не могу видеть этот дом. Не могу там находиться. Впервые я понял почему Хан каждый раз убегал. Теперь я понимаю. Я огляделся по сторонам. Вокруг меня были стены деревьев. Кажется, знакомое место, но в темноте его было трудно узнать. Очнулся я только у воды. Прохлада обдувала мне лицо, остужая мои слезы. Я грустно улыбнулся. Надо же, из всех возможных мест я прибежал именно сюда. Бежал так долго, чтобы оказаться у того самого озера. Там, где руки робко касались, а глаза загорались от переполняющих эмоций. Сейчас эмоции были радикально другими. Я стоял у воды и вглядывался в ее темноту. Вокруг не было ни души, как и в тот раз. Сам не знаю почему, но крик бесконтрольно вырвался наружу. Я не узнал голос, который истошно кричал, выдыхая весь воздух из легких. Прокричавшись, я осел на траву, содрогаясь от холода. Мысли надоедливо роились в моей голове. Как жаль, что с криком не ушли и они. Только сейчас, кажется, я увидел всю картину. Я остался один. Совершенно один. Единственное, за что я цеплялся всю жизнь, покинуло меня. Моя родная душа больше не со мной. Я не услышу его голоса, он больше не отругает меня за очередную глупость. Мой Сынмин. Не знаю смогу ли я жить без тебя. Смогу ли вынести груз вины, обрушившийся на меня. После переезда мы были на расстоянии, но я всегда ощущал его поддержку и даже рассуждал, думая что бы на это сказал Сынмин. У него было прекрасное будущее. Он так многого достиг, но так многое еще смог бы сделать. Я мечтал побывать на их с Союн свадьбе, что увижу их детей, которые будут меня тут навещать. Оказывается, планы могут разрушиться в один миг. И ни один человек к этому не будет готов. Как и не готов к тому, что человек, которого я впустил в свое сердце, сойдет с ума. Я не хотел думать о нем, как о мертвом. Для меня Ханни был живой. Я помнил его тепло, улыбку, от которой заходилось сердце. Понимание того, что Сынмин умер от рук Хана угнетала меня и выбивала почву из-под ног. Я бы усомнился в этом, если бы не видел собственными глазами. Что вообще можно сделать в этой ситуации? Остались люди, которым нужна моя помощь. Я не имею права сдаться вот так. Сынмин бы точно это не одобрил. Да, хотелось сбежать. Умыться в ближайшем туалете забегаловки, купить новую одежду и исчезнуть из этого города, который принёс столько боли. Я пытался нащупать пачку сигарет, которая должна была быть в кармане брюк. Не знаю когда я вытащил ее, но, к моему сожалению, там ничего не оказалось. Моя удавка уже мало меня волновала. Это была меньшая из проблем и казалась мне такой глупостью прямо сейчас. Отряхнув брюки, облегающие тело, я встал с мокрой травы. Все еще не понимал что делать, но понимал, что надо вернуться. *** Завидев машину скорой, я сбавил темп и незаметно проскользнул вовнутрь. Тело Сынмина было накрыто плотной тканью, вбирая в себя оставшуюся кровь. Союн сидела неподалеку на диване, обхватив голову руками. На секунду она подняла глаза, когда услышала, что я зашел. Ее взгляд не выражал ничего. Господи, как же мне жаль. Прости меня… Трупа Руфа я не увидел, а место, где он лежал, было накрыто ковром, который перетащили с центра комнаты. Но стены уже впитали дым и запах его обгоревшей плоти. Из машины вышли несколько человек, которые зашли в дом с черным пакетом. Только не это. Его забирают. Тело погрузили в черный пакет. Я не смел подходить. Мне так хотелось заглянуть туда, хотя бы еще раз увидеть его лицо… Союн встала с дивана и вышла из дома. Незнакомцы подхватили пакет за ручки и понесли Сынмна прочь из этого дома. Сердце щемило. Было так невероятно больно. Руки тряслись. Я пытался зацепится за пакет, но они двигались достаточно быстро и моя рука отлетела на скорости. Так мне и надо. Выйдя на улицу, я увидел как тело погрузили в машину, Союн села следом, а сотрудники расселись по своим местам. Я подошел к машине, заглядывая вовнутрь. Союн сидела абсолютно бледная. Она смотрела в окно, ожидая отправки машины. — Союн, прости меня, — сказал я так громко, как только мог. Она неторопливо перевела взгляд на меня. — Прости если сможешь, — зачем-то добавил я. Союн вернулась к лицезрению окна, не обращая внимания на меня. Заслуженно, не спорю. Я не стал настаивать и усугублять ситуацию, поэтому руки потянулись к дверям, захлопывая их с грохотом. Должен ли я погибнуть в той стычке? Я буду мучаться этим вопросом всю свою жизнь. Там должен быть я. *** Я вернулся домой. Не хотел, не мог, но вернулся. Странно, что я не заметил, но в комнате мы были не одни. Или же Хан не захотел, чтобы я тогда увидел его. Он сидел на кресле перед телевизором, забравшись ногами по своей привычке на него. Фло, Винди и Муна не было видно. Мог ли я ощутить их присутствие? По крайней мере сейчас не ощущал. Рукавом рубашки, который совсем испачкался, я вытер горькие слезы. Не показалось. Сидит, свернувшись и куда-то смотрит. — Ханни? — позвал его я. Если не повернется, то я уйду. Уйду и не буду оглядываться. Хан единственный, что держит меня сейчас. Я не мог уйти просто так, не мог бросить его без разговора. Так вопросы я точно не решаю. Пока я не знал какое решение приму, но тут я оставаться не хотел. Моя душа кричала каждый раз, когда взгляд падал на огромную лужу, засыхающую посередине комнаты. К счастью или к сожалению, но Хан обернулся. Совсем чуть-чуть повернул голову и закусил губу, поняв кто перед ним. Я не знал как начать этот разговор, но бросать его вот так я не мог. На дрожащих ногах я подошел к дивану и обошел его, выходя перед Ханом. Он не смотрел на меня, опустив лицо в пол и всхлипывая. — Ты тут? Идиотский вопрос. У меня не было сомнений что это он. Язык жил отдельной жизнью и молол любую чепуху, которая только приходила на ум. Он кивнул головой и его слипшиеся волосы шелохнулись от движения. Рука сама собой потянулась к лицу. Все тело горело. Руку обдало жаром, словно я прикоснулся к пожару. Что своего рода являлось правдой. И как мы вообще дошли до этого? В голове начали всплывать все дорогие моему сердцу моменты, связанные с этим человеком. Теплые чувства еще слабо трепетали внутри и я старался сделать так, чтобы они остались живы. Хан свесил ноги и встал со мной рядом. Его глаза все еще не хотели со мной встречаться, но тело упорно тянулось ко мне и я совру, если скажу, что не чувствовал того же. Стоило мне только оказаться рядом, как тело начало жить своей жизнью. Я никак не мог контролировать свои движения. Поэтому я потянулся навстречу и сгреб его руками к себе, прижимая к груди. Аромат грейпфрута перемешался с кровавым послевкусием. Я знал чья эта кровь, потому что был перепачкан ей полностью. Наши тела соприкоснулись и я четко услышал как что-то напряженно загудело. Или мне показалось, что тоже не исключено. Всем своим нутром я прижался к нему так сильно, словно мы не виделись несколько лет. Прошла, кажется, вечность с тех пор, как мы вот так стояли. К сожалению, сейчас повод был ужаснейший. — Я схожу с ума, Минхо, — его голос вернул меня из воспоминаний и ударил хлесткой пощечиной. Язык не поворачивался сказать, что все будет хорошо. Наверняка не будет. И вот я опять стою с ним при неприятных обстоятельствах и пытаюсь подобрать слова, чтобы не сделать хуже. Я был уверен, что хуже есть куда. В моих руках он был таким крошечным и беззащитным. Я помнил его просьбу, которая прозвучала на похоронах. И как бы больно мне не было от осознания этого, но я никак не мог помочь. Меня не хватило бы на нас двоих. Я не представлял как сам выберусь из всего этого. Я сделаю только хуже, Ханни. Он, словно поняв о чем я думаю, посмотрел мне в глаза и сказал так тихо, чтобы мог услышать только я. — Убей меня. Сейчас я держался только за него и если бы опоры не было рядом, то я бы потерял сознание. Удушье, до этого преследовавшее меня, вновь догнало и вернуло мне все, что я заслужил. — Ханни… Мне было бесконечно стыдно. За то, что эта израненная душа молила о таком так, чтобы никто не услышал. Чувство вины надавило мне на плечи и я мог услышать как хрустят мои кости. — Я всем делаю хуже. Я схожу в ума. Я не мог поддержать его в этом. Мы оба понимали, что я на такое не способен. Даже из-за чувства гнева, даже из-за моего сожаления. — Прости меня, солнце… Я опять начал извиняться. Тут было недостаточно моих слов. Вообще, чтобы я не сделал, этого было недостаточно для нас двоих. Он начал часто дышать. Так много слез я никогда не видел. Хан пришел в себя и за время моего отсутствия успел сделать свои выводы. Идеальный план. Сбежать. Так, чтобы насовсем. Так, чтобы ничего больше не чувствовать. Я понимал его как никто. Такое простое решение, которое вертелось на языке. Да, меня особо ничего не держало. Причина жить буквально стояла рядом со мной и цеплялась за возможность все исправить. Даже если для этого придется пожертвовать всем. Но я бы не ушел за ним. У меня никогда не было желания навредить себе настолько сильно. Я мог мучаться от моральной боли сколько угодно, но никогда не считал уход из жизни выходом. Что бы ни происходило — я выбирал жизнь. — Знаю, что это эгоистично — просить о таком, — не успокаивался Хан. — Я правда не могу больше. Помоги мне хоть с этим. Я физически не мог больше плакать. Я высох, истощился и зачерствел. Вроде что-то еще чувствовал, а вроде и не чувствовал совсем. — Ты же понимаешь, что ты и так мертв? — не знаю зачем я это выпалил. Чертов придурок. Это точно не поможет. Главная моя цель — это не навредить, а я каждым словом делал все только хуже. Он качнул головой и свел брови к переносице. Мы опять вернулись к этому разговору, который не мог привести ни к чему хорошему для обоих сторон. — Что? — Ты мертв, Хан. Заткнись! Уйди, пока все не стало еще хуже. Зачем я добивал его? Что я хотел этим сказать? Вернуть его в реальность? А ему это было нужно? Я не хотел мести, напоминать о всех делах, что он успел натворить. Слова просто сами собой вылетали из моего рта. Отличное прощание, Минхо. Вместо нужных действий, слова продолжили вываливаться из меня: — Ты что, не помнишь? Ты мертв! Я не хотел, чтобы ему было больно. Но тогда зачем же так больно ломал его реальность? Хан просел подо мной, но устоял на месте. Он вцепился в мою перепачканную рубашку, которая чего только не повидала за сегодня. — Зачем ты такое говоришь? Хороший вопрос. Если бы я только знал, мой милый. Я перестал извиняться. Все стоп-краны были сорваны, а меня уже было не остановить. — Ты убил своего отца, Хан. Уже не совсем фигуральная пощечина прилетела мне в тот же момент, как я закрыл рот. Отрезвляющая, надеюсь. Хан не верил ни одному моему слову и разочарованно смотрел на меня, бегая глазами по лицу. Хотел бы я, чтобы это оказалось ложью. Ты не представляешь как бы я этого хотел. Щека стала гореть и я наконец почувствовал хоть что-то, кроме бушующей бури внутри. Чувство, за которое я мог зацепиться. Прости меня за это… Хан начал плакать интенсивнее, чем было до этого. Я опять все испортил. Каждая слеза, которую ты пролил, вернётся мне. Это было моим наказанием — смотреть на это. Хотелось поцеловать его мокрые щеки, собрать влагу с ресниц, припасть к дрожащим губам. Но я сделал вывод с прошлого раза. Повторения нельзя было допустить. Сквозь наступающую истерику Хан начал защищаться: — Что ты такое говоришь? Я любил своего отца. Как я мог объяснить то, что сам не понимал? Это была тупиковая ситуация. Он расщеплялся на две части, которые отрицали существование друг друга. — Зачем ты делаешь мне больно, Минхо? Точно в цель. Прямо в лоб. В яблочко. И, чтобы уж совсем меня добить, он произнес то, что я точно не мог вынести. — Я люблю тебя, не надо так со мной. Сука. Как же больно. Я сжал зубы так сильно, как только мог. Глубоко вздохнул. Ни черта не помогло. Я мог стоять с любым оружием сейчас, но в этой комнате вооружен был только он. И я добровольно помогал ему прицеливаться, чтобы он наверняка попал. — Мы должны быть вместе, — сквозь слезы продолжал он. Должны, но не могли. Все было обречено. Мы должны были встретиться, чтобы понять что такое чувства. Чтобы провести потрясающие моменты вместе, чтобы отвести душу. Мы оба этого заслуживали. И то, что случилось после, тоже. — Пожалуйста, не надо. Ханни, мне нужно идти. Он, услышав эти слова, крепко обнял меня за талию и прижался к груди. Я все еще боролся с желанием поцеловать его. Последний поцелуй самый горький. Никто бы из нас двоих этого не выдержал. Я не хотел ранить его еще сильнее. Во мне теплилась надежда, что он еще может со всем справиться, но это бы точно не помогло. Если я сейчас дам слабину, то навсегда останусь тут. Я не смогу уйти. Все было настолько шатким, что любое действие могло выбить меня из равновесия. Я был на грани, пытаясь все еще остаться в своем уме. Я попытался высвободиться из объятий, расцепляя его руки за спиной. Он был настолько слаб, что это не составило у меня большого труда. Оставляя его позади, я, обойдя лужу, которую уже разнесли по всему дому, стал подниматься на второй этаж. Хан поднимался следом, цепляясь за мою одежду. Моё сердце рассыпалось на куски. Я знал, что так будет лучше. Но осознание этого ничего не меняло. Я мог уйти отсюда, уехать, но я навсегда останусь тут, как бы сильно не хотел обратного. Наверху никого не было. Или же я не видел. Была только лишь звенящая тишина и следы стычек, которые случились тут. Я пошел к себе в комнату, спиной все еще ощущая Хана. Вытащив сумку из шкафа, я начал складывать все необходимое. Хан взял меня за руку, когда я начал собирать вещи, лежавшие на прикроватной тумбочке. Он перехватил мою руку и сжал ее так сильно, что я почувствовал ноющую боль. — Не бросай меня, пожалуйста. Я не справлюсь без тебя. Господи, да пристрели ты уже меня. Затяни узел потуже, вонзи в моё сердце нож. Сделай все что угодно, только не произноси таких слов. Я покрылся мелкими мурашками и левой дрожащей рукой продолжал сгребать все что только видел. Только без меня ты и справишься, солнце. Хан начал громко всхлипывать и хватать ртом воздух. У него началась истерика, которая не могла остановиться. Ему было трудно дышать, из-за чего он убрал руку и схватился за горло. Моя петля не должна была душить и его. Это только моя участь. Я по обычаю не нашел нужных слов, чтобы ответить. Он бы зацепился за любой ответ. Нельзя было давать такой шанс. Уходя — уходи. Я ушел в кабинет, собирая рабочие вещи. В сумке все было в спешке накидано, но систематизировать сейчас я это точно не буду. Это скорее должно закончиться. Хан сидел в рабочем кресле, отсылая меня в тот день, когда мы говорили о его утрате. Все в жизни иронично возвращалось. Или же я подмечал это, чтобы сильнее добить свое эмоциональное состояние. Проходя мимо, Хан вцепился в мои ноги, обхватывая их руками. Я оторопел. — Ханни, ты делаешь хуже. Отпусти меня. Я дернул ногой, но его хватка не ослабла. — Прошу тебя, не уходи. Он умолял меня остаться дрожащим голосом. Цеплялся за любую возможность, только бы я не сделал то, что задумал. Не знаю как бы я поступил. У меня не было никакого осуждения. Я понимал его целиком и полностью. Только вот меня тут понять никто не хотел. Я поставил сумку на пол и поднял его с кресла, придерживая за тонкие запястья. — Не удерживай меня, прошу тебя. Ты не только себе делаешь больно. Пощади, умоляю. Дай мне уйти. Его руки опустились. Он сдался прямо на моих глазах. Глаза все еще блестели от слез. Бедный мой Ханни. Он не был создан для боли. Это хрупкое тело и ранимая душа не заслужили всего того, что с ним произошло. Он был заложником обстоятельств. Он не мог уйти, не мог сбежать, как бы далеко не увели его ноги. Но я мог. У меня был выбор. Я поднял уже тяжелую сумку и прошел мимо, скрываясь в коридоре. Меня всего тянуло к нему. Просто обнять. Утешить. Кусая внутреннюю часть щеки, я спустился вниз. В гостиной стоял чемодан с вещами Сынмина, который он не успел разобрать. Я подцепил его рукой, ставя на колесики. Приближаясь к двери, я заметил пачку сигарет, которая лежала на подоконнике. То что нужно. Я сунул ее в карман и уже собрался открыть дверь, как вдруг увидел что-то поблескивающее недалеко от двери. Наклонившись, я увидел запачканный кровью кулон с четырехлистным клевером. Наверное, был сорван при драке. Я не отдавал себе отчёт, когда сунул его в нагрудный карман рубашки. Чтобы поближе к сердцу. Я ощущал тяжесть, словно там лежало что-то намного увесистее, чем этот маленький кулон. Хан был наверху, оставленный наедине со своими мыслями. Я услышал шум его шагов, когда уже моя рука легла на ручку двери. Он быстро спускался по лестнице, будто боясь не успеть. Я открыл дверь и вышел на улицу. Наконец запахи, смешавшиеся в доме, отступили. Я выдохнул настолько, насколько позволяла мне моя сдавленная грудная клетка. Хан вышел следом, останавливаясь на ступеньках. Все опять возвращалось к нам. К ночи, звездам и этим проклятым ступенькам. Все заканчивалось там, где и началось. Я отпустил вещи на траву. Солнце уже начинало вставать, накрывая улицу оранжево-розовым светом. Птицы радостно встречали этот день, несмотря на то, что происходило у людей. Как будто ничего и не происходило вовсе. Трагедия людей никак не затрагивала жизнь. Все существовало дальше. Зажигалка не с первого раза подожгла сигарету и я впервые за день затянулся. То что нужно. Едкий дым окутал горло. Хан сел на ступени, поджав ноги к телу. Он смотрел на меня снизу вверх и молчал. Это было даже хуже. Я думал, что он выйдет, чтобы усыпать проклятиями. А он спокойно сидел и наблюдал за тем, как я курю. Воспоминания опять больно ударили куда-то в грудь. Я отрывал от себя часть, которая никогда не будет восполнена. — Извини, что не сказал этого раньше, — вдруг выпалил я, делая очередную затяжку. Я не мог этого не сказать. Корил бы себя, если бы поступил иначе. Хан посмотрел на меня с надеждой, готовый встать в любую секунду и заключить меня в объятия. — Я люблю тебя. Давно было пора это сделать. Эти слова мне всегда давались тяжело. Я немел каждый раз, когда их было нужно произнести. Хан дернулся, не веря в то, что я это произнес. Как бы больно мне не было это признавать, но я люблю этого человека. Меня не было бы тут, если бы не любил. Он закрыл лицо руками и облокотился о стену дома, пряча свои слезы. Все пройдёт, душа моя. Всегда проходило. Я вышел с сигаретой вперед и встал перед домом. — Прошу, не иди за мной. Не ищи меня. Хан начал громче рыдать, содрогаясь всем телом. Он не отрывал рук от лица, пряча гримасу боли за ними. Я окинул взглядом дом. Клумбы, где расцветали недавно посаженные мною цветы. Подняв голову наверх, в окне я увидел два силуэта, стоящих у окна моей комнаты. На меня смотрели две пары глаз. Мун бережно приобнимал Фло, который пытался скрыть свой плач. Кажется, я однажды видел, как они стояли там же. Все были на своих местах. Мун тихонько кивнул мне головой в знак одобрения. И они растворились. Окно стало отражать яркий восход, как будто там и никого не стояло. Думаю, что у них будет всё хорошо. Они есть друг у друга и это главное. Я верю, что они справятся. Они заслужили счастье, которое они так скрупулезно выстраивали. Дверь вдруг внезапно открылась. Я подумал, что Хан решил уйти, но передо мной встал запыхавшийся Винди, который боялся не успеть. Он плохо выглядел. Иначе и быть не могло. Смерть Руфа оставила отпечаток на его сердце. Прошлый он не справился бы с этим, но я видел его изменения и верил в лучшее. Я удивленно посмотрел на него, ожидая того, что он хочет сказать. — Никогда не возвращайся сюда, — четко проговорил он. — Ты меня слышишь? Я не дал ему никакого ответа, даже не шелохнулся. — Беги отсюда и не оборачивайся. Живи и никогда не вспоминай об этом месте. Он хотел предупредить меня. Он хотел спасти хоть кого-то, как и я. Я похлопал его по плечу и закинул сумку. В руках сигарета дотлела до фильтра. Я так и не покурил нормально. Бычок полетел в клумбу, за которой я так бережно ухаживал. Хан все также сидел, приклеившись к стене. Я кинул на него быстрый взгляд, чтобы не успеть ни за что зацепиться. Просто хотел увидеть его еще раз. В последний раз. Как ни странно, вместе с бычком я скинул с себя удавку, которая не давала мне продохнуть в эти дни. Я оставил ее там в надежде, что никогда прежде она не сомкнется на моей шее.