Вальпургиевы рыцари . Второе поколение

— Они были волшебниками, если ты об этом. — Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из наших семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не зн…- блондин резко замолк и начал оглядываться, будто только проснулся и не понимал где находится. — Что с тобой? — обеспокоено спросил брюнет. Гарри хоть и не понравился этот блондин, уж слишком напоминающий его кузена Дадли, но такое резкое изменение в поведении собеседника не могло не напрячь. Блондин резко перевел взгляд прямо на него, выглядя ещё более растерянным и напуганным. — Мне позвать Мадам Мал…- Гарри передернуло. В его голове резко пронеслась вся жизнь, то, чего ещё не было, но уже произошло с ним. Теперь в магазине Мадам Малкин стояло два совершенно не сориентированных одиннадцатилетних ребёнка с опытом семнадцатилетних парней. Первым нарушил тишину Малфой: — Мерлинова борода, во что ты нас втянул Поттер?! — Я не знаю, это похоже на какую-то темную магию, хотя всё и кажется таким реалистичным! Я даже помню что ел вчера, точнее семь лет назад! Это же просто невозможно! — нервно проговорил Гарри, окидывая помещение затуманенным взглядом. — Поттер! Успокойся, — Малфою не нравилось такое поведение обычно дерзкого, собранного золотого-мальчика, — Лучше подумай что дальше делать будем, — Гарри действительно немного успокоился и теперь более собрано смотрел на Малфоя. - Единственное, что я могу предложить — найти остальных и думать вместе. В таких вопросах лучше Гермионы не найти. Она точно что-нибудь придумает. — И где же нам их искать, по-твоему ? - Малфой хотел сказать что-нибудь колкое по поводу умственных возможностей Грэйнджер, но решил , что сейчас не лучшее время. — Конечно в Хогвартс Экспрессе. Я удивлён, что ты сам не додумался, — настроение Гарри подскочило на несколько пунктов, уж очень нравилось ему наблюдать за взбешённым Малфоем. — А с каких это пор ты сам то думать научился? — Малфоя задела способность Поттера соображать лучше его. — Когда тебя здесь увидел и понял, что в помещении нет человека с мозгами, — глаз Малфоя дёрнулся. — Не думаю, что в твоей тупой голове с такой же тупой причёской хоть что-то дельное есть. Ты же даже простейшее зелье не сваришь, — теперь настала очередь Малфоя поднимать себе настроение. Выводить собеседника из себе нравится не только Поттеру. — Я хотя бы не выгляжу как человек, которого облизал гиппогриф. Вообще не понимаю твоего стиля а-ля экспонат-сбежавший-из-дешёвого-магазина-восковых-фигур. — Это ты так комплименты делаешь ? Теперь понятно, почему у вас с Уизли ничего не вышло, — усмехнулся Малфой. — Малфой! — Гарри хотел бы добавить ещё какую-нибудь едкую фразочку, но был прерван Мадам Малкин, зашедшей с вещами для Драко. Это означало, что скоро сюда придёт леди Малфой, — увидимся в Хогвартс Экспрессе. Малфой забрал вещи и подойдя к двери, последний раз посмотрев на Поттера, вышел из магазина. Гарри дождался своих мантий и тоже вышел к Хагриду, который уже ждал его на улице с клеткой в руках. О Букля, его дорогая Букля теперь с ним. В прошлом Гарри очень тяжело перенес смерть любимицы, все же она была его первым другом, всегда выслушивала и если ей что-то не нравилось, кидало очень выразительные презрительные взгляды. Теперь Гарри уж точно не допустит её смерти. — Нам только волшебная палочка осталась, -отвлек мальчика от мыслей Хагрид, — В «Олливандер» пойдем, лучшее место для этого. Там тебе такую палочку подберут, закачаешься, да! — Гарри давно ждал этого момента. Он уже долгое время не держал свою палочку в руке, поэтому был очень воодушевлен. Со стороны казалось, что он действительно первый раз идёт за палочкой. Помещение было таким, каким его запомнил Гарри до войны. Такое же крошечное и пустое, похожее на библиотеку. — Добрый день, — услышал Гарри голос старика. — Здравствуйте, — поприветствовал брюнет Олливандера, улыбнувшись немного печально. — О, да. Да, Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер. У вас глаза вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы, — Гарри вслушивался в каждое слово. Он любил слушать всё, что говорили про родителей. Даже если он уже это знает. Каждый раз в мыслях возвращался к воспоминаниям о ночах проведённых возле зеркала Еиналеж. Мистер Олливандер подошёл совсем близко: — А вот твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у твоей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что твой отец предпочел эту палочку, но это не совсем так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника, — Олливандер смотрел прямо на шрам, — А, вот куда… Мне неприятно об этом говорить, но именно я продал палочку которая это сделала, —мягко произнес он — Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Это была мощная палочка, очень мощная, и в плохих руках. Что ж, если бы я знал, что натворит эта палочка, я бы… Гарри прекрасно знал о мощи этой палочки. Именно ей были убиты родители, именно ей ещё на четвёртом курсе почти убили самого Гарри. Эта палочка- близнец его собственной, что не позволило тогда убить мальчика. Палочки близнецы не способны убить владельца второй. Пока Гарри был погружён в свои мысли Олливандер уже провёл лекцию о сердцевина палочек, перекинулся парой фраз с Хагридом и пошёл подбирать палочку для Гарри. Ох, сколько же их перепробовали пока Олливандер не произнёс долгожданную фразу: — Вы необычный клиент, мистер Поттер, не так ли? Не волнуйтесь, где-то здесь у меня лежит то, что вам нужно… а кстати… действительно, почему бы и нет? Конечно, сочетание очень необычное — остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая прекрасная палочка. Да, это она. Родная палочка Гарри. Как только рука коснулась холодной рукоятки, по телу пронеслась волна обжигающего тепла. Казалось, что палочка помнила все те годы проведённые с Гарри и была готова служить дальше. От этого Гарри облегченно вздохнул. Он обманет себя, если скажет, что совсем не волновался. Вдруг он так сильно изменился из-за всего случившегося, что палочка не захотела бы его выбирать. Но она не изменилась выбор, а значит и сам Гарри не изменился. — Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так., очень любопытно… чрезвычайно любопытно…- Гарри не хотел поддаваться на провокацию и слушать историю о фениксе, давшем два пера, и о юном Томе Реддле, получившем близнеца его собственной палочки. О нём он бы предпочёл больше вообще не слышать. Олливандер, будто прочитав мысли мальчика, упаковал палочку и, пожелав хорошего дня, проводил покупателей до выхода. Только на улице Гарри смог немного взять себя в руки. Палочка была с ним, теперь оставшееся время до Хогвартса он сможет постоять за себя. Когда подошел поезд, на котором Гарри должен был возвращаться к Дурслям, Хагрид втащил в купе все его вещи и на прощанье протянул конверт. — Это твой билет на поезд до Хогвартса, — пояснил он. — Первое сентября, вокзал «Кинге Кросс» там все написано, в билете этом. Если с Дурслями… э-э… какие проблемы, ты мне… ну… письмо пошли с совой, она знает, где меня найти… Ну, скоро свидимся, Гарри. … Август с Дурслями прошел, как и помнил Гарри. Семейство просто игнорировало мальчика, однако для Гарри это было лучшее, что они могли для сделать. Он смог провести время в самокопании и придумывании дальнейших действий. Если уж магия предоставила такой шанс, он просто не мог не воспользоваться этим. Раз уж Малфой здесь, значит и остальные тоже. Гарри понимал, что слизеринцы не упустят такого шанса. Служить под началом сумасшедшего Лорда не привлекало ни одного из них. Гарри был уверен, что если бы не семьи, они бы просто наблюдали со стороны. Эта мысль преследовала парня еще с шестого курса, когда он наблюдал за замученным долгом Малфоем. Гарри очень хотел поддержать парня в то тяжёлое время, он прекрасно знал как тяжело нести на своих плечах возложенный кем-то долг. Но репутация и понимание того, что для самого Малфоя это могло обернуться плохим исходом не дало Поттеру такой возможности . Он мог просто наблюдать за плачущим Малфоем в закрытом женском туалете. Подростки не должны испытывать такой тяжести, это было не справедливо ни по отношению к самому Гарри, ни по отношению к Малфою, да даже простые ученики Хогвартса не должны были страдать от ошибок и некомпетентности взрослых магов, не должны были первокурсники ощущать на себе круциатус семикурсников, которых под страхом того же круциатуса заставляли это делать наместники Волон-де-Морта в Хогвартсе. Однажды, проводя еще одну ночь без сна, Гарри вспоминал созданный им отряд Дамблдора. Название, конечно, так себе, но это не главное, благодаря их тайным занятиям по ЗОТИ дети смогли постоять за себя, смогли бороться за право жизнь. Думая об этом Гарри снова пришел к мысли, что так не должно быть. У детей не должно быть потребности в подпольных занятиях для защиты своей жизни. И тут парня осенила идея. Если Министерство не способно защитить магов, значит они сами должны быть способны это сделать к моменту возрождения Волон-де-Морта. Орден Феникса мог бы помочь, но кто станет слушать одиннадцатилетних детей, трое из которых являются детьми пожирателей, а ещё двое до недавнего времени не знали о существовании волшебного мира. От своей следующем мысли Гарри оскалился. Почему бы ему не создать свою подпольную организацию, как в свое время сделал Том Реддл. Гарри не хотел признавать, но первоначальная затея ещё молодого Темного Лорда ему симпатизировала. Это был тайное общество по изучению темной магии, конечно, не без странностей, но ничего такого, что каралось бы законом. Правильно маглы говорят, что клин клином вышибают. Создай тайную организацию, обучи членов тому, чему в свое время учил своих последователей Темный Лорд, и вот, у тебя под рукой готовые ко всему могущественные волшебники, способные не только защитить свою жизнь, но и нанести ответный удар по врагу. Да такой, который никто не сможет предугадать. С такими мыслями Гарри впервые за свое прибывание в прошлом, а он теперь уверен, что это именно прошлое, смог нормально поспать. Ему снились друзья, беззаботные дни в будущем, которое теперь он мог представить.