***
Второй раз они встречаются почти через год. Это удивительно, учитывая, что они работают в одном театре. Лена слышала, что не так давно у него родился сын, и почему-то ей очень хочется подойти и поздравить Жюрайтиса. Кажется, она так долго и пристально смотрит на него, стоящего в другом конце зала вместе со своей женой, что вполне может прожечь дыру в его коричневом костюме. — Леночка, что такого интересного ты там увидела? — Слава так неожиданно оказывается рядом, что она вздрагивает. — Я слышала, что Ирина родила всего пару месяцев назад, но посмотри на нее, такая же стройненькая как была. И как ей удалось? Я бы, наверное, страшно располнела… — Образцова выдает первую пришедшую в голову мысль, и сама удивляется тому, как естественно она звучит. Слава только беззаботно смеется и говорит, что ей не стоит думать о таких пустяках. Потом привычно обнимает, напоминая, что она у него всегда самая красивая. И Лене ничего другого не нужно чтобы почувствовать себя счастливой. Жюрайтис больше не посещает ее мысли до самого конца вечера. Когда они со Славой уже собираются уходить, она сталкивается с Ириной в дамской комнате. Балерина удивительно тепло приветствует ее и тут же начинает болтать о всяких пустяках. В фойе они выходят вместе, и Лена с удивлением обнаруживает своего Славу дружески похлопывающим Жюрайтиса по плечу. — О, Леночка, представляешь, познакомился вот с твоим коллегой. Уникальный человек! — В Макарове говорит не столько природное дружелюбие, сколько четыре бокала выпитого этим вечером вина. Жюрайтис только добродушно улыбается, поворачивается к Образцовой и неожиданно поздравляет ее с успешным дебютом в партии графини, галантно целуя руку. Лена смущенно благодарит мужчину, прощается с прелестной Ириной, надевает любезно поданную Славой шубу и выходит в морозный вечер. Только внешняя сторона ладони горит от прикосновения чужих губ. Она не привыкла, чтобы ей целовали руки.***
— Слава, я дома! — Она с трудом затаскивает в квартиру тяжеленный чемодан, нагруженный подарками из Парижа. Снимает пальто и туфли, надевает пушистые домашние тапочки и без сил опускается на банкетку у двери. Слава так и не появляется, она уже начинает думать, что он опять допоздна засиделся у себя в институте, но тут из кухни доносятся приглушенные голоса. Лена поднимается на ноги и тихо приоткрывает дверь. Ее взгляд тут же встречается с глазами Жюрайтиса, и на пару секунд она замирает. — Леночка! Прости, я не слышал, как ты вошла. С приездом, родная, — сбоку подходит Слава, целуя в щеку и обнимая за талию, Жюрайтис, тихо пробормотав приветствие, опускает взгляд на стоящую перед ним чашку чая. — Привет, — она сжимает ладонь мужа в своей, — добрый вечер, Альгис Марцелович, — немного запинается на его отчестве, не зная, будет ли уместно обратиться просто «Альгис» и все же не решается на такую фамильярность. — Я, наверное, пойду, уже поздно, — Жюрайтис спешно поднимается со стула. Образцова в недоумении идет вслед за мужчинами в коридор, Альгис кивает Славе и уже привычно целует руку Лены. Когда за литовцем закрывается дверь, она поворачивается к мужу в надежде получить хоть какие-то объяснения происходящего. — Они с Ириной разводятся, — просто говорит Слава, и она удивленно моргает.***
С того вечера Альгис почти поселяется на стуле в их кухне. Лена не может до конца понять, как Макарову это удается, но он постоянно находит темы для разговора с ужасно замкнутым Жюрайтисом. Постепенно она тоже начинает принимать в них участие. Поначалу отчего-то стесняется показать характер, но постепенно напряжение между ними спадает и вот, в один вечер Елена Васильевна уже рассказывает анекдоты и задорно смеется. Жюрайтис только улыбается, но смотрит на нее как-то по-новому, будто видит впервые. В тот вечер они засиживаются допоздна. Альгис кажется чуть более веселым чем обычно, и Образцова этому очень рада, она отчаянно выдумывает все новые и новые темы для разговора, боясь, что как только этот вечер закончится, он снова уйдет в себя. Жюрайтис вспоминает о своем дирижерском дебюте, почти со смехом рассказывает, как его нарядили во фрак на пару размеров больше, откопанный где-то в костюмерных театра, а Образцова вспоминает, как хвостиком ходила за Вишневской в первые месяцы работы в Большом, порой стесняясь даже заговорить с людьми вокруг. Уже за полночь Альгис, видя сонные глаза Образцовой и уставшую позу Макарова, наконец вырывается из окружившего его заботой семейства. Выйдя на улицу, Жюрайтис ловит себя на улыбке и удивляется произошедшим за этот вечер переменам, вспоминает хохочущую Образцову, и улыбка становится шире. Он не ожидал, что она может быть такой, он всегда видел ее гордой, знающей себе цену женщиной. Влияние Вишневской было заметно, в театре Образцова серьезна и предельно собрана, профессиональна и постоянно занята. А сегодня этот образ рассыпался, она оказалась мягкой и забавной, даже нежной и немного робкой. И вдруг в голове по крупинкам собирается воспоминание об испуганных и смущенных серых глазах в кулисах Большого. Он с удивлением соединяет образ тихой застенчивой девушки, роскошной примадонны и улыбчивой хохотушки и снова поражается многогранности ее личности, о которой он даже не подозревал. Автомобиль несет своего хозяина в Переделкино по пустым Московским улицам, а на Патриарших Образцова не может заснуть, переживая о чем-то, чего понять сама не может.***
— Мама, нет, пожалуйста, только не это платье! — Ленка упрямится. Опять. Образцова вспоминает себя в четырнадцать и мысленно восхищается матушкиным терпением. — Ленка, ну пожалуйста, — она просит как можно мягче, поглаживая дочь по голове. Девочка только недовольно фыркает, но на помощь приходит Слава. Одна фраза отца, и дочь, покорно взяв платье, уходит в дом переодеваться. — Спасибо, что бы я без тебя делала. Непутевая мать, — Лена печально усмехается, кладя голову мужу на плечо. — Не говори ерунды, Леночка, с ней просто нужно построже. Ну, улыбнись, сегодня же твой День рождения! И она улыбается, потому что так нужно, а на душе скребут кошки от осознания того, что дочь уже выросла, а она так и не смогла стать для нее настоящей опорой, поддержкой и авторитетом. Собираются гости. Гравий дорожки то и дело шуршит под колесами подъезжающих машин. Поздравления и подарки постепенно вытесняют из головы печальные мысли и чувство одиночества. К середине вечера Лена улыбается уже совсем искренне. Слава оживленно о чем-то спорит с парой гостей, Ленка на крыльце, подальше от шумной компании взрослых, читает книгу, периодически поглядывая на собравшихся. Тома, вертя головой в поисках Муслима, извиняется и встает из-за стола. Оставшись в одиночестве, Образцова крутит в руках винный бокал и снова начинает чувствовать нарастающую в груди непонятную тоску, когда на плечо ложится теплая ладонь. Она поднимет глаза и встречается взглядом с Альгисом. — Я все еще не поздравил тебя, — он с улыбкой протягивает ей небольшую коробочку, а она с удивлением понимает, что действительно не перекинулась с ним ни единым словом за весь вечер, кроме, разве что, приветствия, — с Днем рождения. — Спасибо, — она улыбается в ответ, не осознавая, что он так и не убрал руку с ее плеча. Не замечая внимательных глаз смотрящей на них Ленки.***
Страх сковывает все тело, руки дрожат, а в ушах вместо звуков оркестра только гулкий противный звон. Она едва держится на ногах, пристально смотрит на тяжелый красно-золотой занавес, который с минуты на минуту должен открыться, и прикидывает, сможет ли сама выйти на сцену. Оркестр замолкает, красно-золотое полотно начинает неумолимо двигаться, она видит только ослепительный свет, отчаянно делая шаг ему навстречу. Мир тонет в гуле аплодисментов, дойдя до середины сцены, она поднимает глаза и видит перед собой лицо Жюрайтиса, он ждет ее кивка, а Образцова вдруг ощущает в горле ком и понимает, что не может даже открыть рот, паника накрывает с головой. Альгис кажется видит это в ее глазах, потому что вдруг очень тепло улыбается, точно как в тот вечер много лет назад, когда она пыталась его рассмешить сидя на кухне. И страх отпускает, отступает теплой волной, она чувствует, как мышцы расслабляются и благодарно кивает. Жюрайтис поднимает палочку и начинается волшебство. Последние ноты Хабанеры и рев аплодисментов. Руки Альгиса обнимают за талию и это самая естественная вещь в мире, он шепчет ей поздравления, почти касаясь губами щеки, и беспрестанно целует ей руки, а овации не прекращаются. Позже он везет ее домой по ярким улицам вечерней Москвы, а в ее памяти всплывает их первая встреча в театре. Перед глазами как наяву появляются их с Ириной счастливые лица. Образцова вспоминает, как нежно они смотрели друг на друга. «Наверное, неплохо быть женой Жюрайтиса» — думает она и сама пугается своих мыслей. Машина останавливается у подъезда, и Лена хватается за спасительную ручку на дверце, но ладонь Жюрайтиса накрывает ее и ей становится трудно дышать. Он говорит что-то о концерте, благодарит, спрашивает о чем-то, а она просто хочет бежать без оглядки. Ее пугает собственная реакция на этого мужчину, собственные мысли. Отнекиваясь от предложения проводить ее до дверей, Образцова выскакивает из машины и мчится домой. К Славе и Ленке. — А тебя не мог забрать папа? — дочка набрасывается на нее с претензией, как только Елена Васильевна входит в комнату. — Ты же знаешь, папа пишет статью, он и так слишком часто жертвует работой ради меня. — Тогда могла бы вызвать такси! — Сердито бросает Ленка и, видя непонимающий взгляд матери, уточняет — меня раздражает, что он постоянно крутится вокруг тебя. Образцова улыбается и поправляет дочкины растрепанные косички. — Ленка, Альгис же наш друг, мы с ним много работаем вместе… — Ты думаешь, я не вижу ничего? — Девочка раздраженно сбрасывает с головы руку матери, — да он же по уши в тебя влюблен! Ленка хлопает дверью гостиной, а шокированная Образцова медленно опускается на диван.***
Гул аплодисментов нарастает, но она слышит только как рушится ее собственная жизнь. Слева сжимает ее ладонь в своей руке Жюрайтис, а в третьем ряду, прямо перед ними, сидят Слава и Ленка. Это должен был быть обычный концерт, а получился какой-то театр абсурда. Ладонь нестерпимо горит от прикосновения Альгиса, а щеки от взгляда мужа. Она не сделала ничего постыдного, но чувствует себя предательницей. В ушах набатом звучат слова дочери о том, что Жюрайтис в нее влюблен и самое ужасное, что она от этой мысли ощущает непонятный трепет и робкую радость. После концерта Слава предлагает поехать к ним и отметить. Альгис соглашается, а Образцова не находит в себе сил все это остановить. Дома Ленка постоянно крутится рядом с ней и так самоотверженно расхваливает папу, встревая в беседу каждые пару минут, что Вячеслав, красноречиво глядя на дочь, просит ее быть чуть спокойнее. Жюрайтис сдержан и немногословен, напряжение витает в воздухе, и он не выдерживает, извиняется и сообщает, что ему уже пора. Образцова тут же вскакивает чтобы проводить его, и облегчение, которое ясно читается в ее глазах, почему-то очень задевает. Ленка порывается идти за мамой, но строгое отцовское «Лена» останавливает ее. Жюрайтис на прощанье коротко целует руку Елены Васильевны и ничего не говорит. Вечером, лежа в постели, Образцова слышит, как Слава отчитывает Ленку за неподобающие поведение. Из глаз льются слезы, и она не знает, как собрать обратно то, что сегодня разлетелось на миллион осколков.