Другая история

       — Гуня, зачем такой большой?..        — Ну, гости придут, — пожал плечами шатен, довольно косясь на Незнайку, что был, казалось, немного в замешательстве, ибо, как и товарищ, он ожидал немного другой реакции. Например, радостные визги.        — Ой, ну… — Кнопочка не находила слов, удивлённо и даже немного испуганно смотря на огромный торт.        — Ну тебе же нра-а-авится, — протянул парень, довольно улыбнувшись.        — Нравится, — согласно кивнула Кнопочка. — Значит, хочешь позвать гостей?        — Что? Да нет. Не в этом дело. Я ж прощения прошу.        — Да ты уже давно прощён.        — А вот и нет! — Продолжал Гунька. — Назвать тебя глупой было очень бестактно с моей стороны.        — Ну хватит, — отмахнулась Кнопочка. — Не будем вспоминать прошлое. Было и прошло, Гунь.        — Ты точно не злишься?        — Было бы из-за чего, — хихикнула она.        Гунька так и просиял от счастья. С лёгкостью подхватив девушку и подняв её, он закружился по комнате, весело смеясь. Она же, испугавшись такой внезапности, обхватила его шею руками и всё время просила поставить её на место, что он в конце концов и сделал.        — Сумасшедший, — хихикнула Кнопочка, не отпуская его. Гунька пожал плечами и крепко поцеловал её сначала в одну щёку, а потом в другую. Она и не сопротивлялась, закрыв глаза и обнимая его.        Наблюдавший за этой картиной Незнайка, почувствовав себя немного лишним, хитро улыбнулся и вышел на улицу, успевшую уже опустеть и вернувшуюся к своей обычной жизни. Засунув руки в карманы и оглядевшись, он задумался, куда бы ему пойти и с чего стоит начать поиски этого «призвания». В пока что не существовавшем списке на первом месте стоял музыкант Гусля. Но и к нему, как и к Пончику с Пуговкой, было страшно подойти. Чувство неуверенности настойчиво твердило, что его просьбу никто не воспримет всерьёз, что спрашивать опасно и попросту бесполезно.        Так он и стоял, задумчиво глядя куда-то перед собой и слушая шум фонтана.        — Дружище, ты чего? — На крыльцо вышел Гунька с едва заметным красным следом от помады на губах. Незнайка вздрогнул от неожиданности и сделал шаг в сторону, посмотрев на него. — Куда собрался?        — Призвание искать.        — Дело хорошее, — шатен похлопал его по плечу и обернулся назад на входную дверь. — Так. Где искать будем?        — Я думаю, надо сходить к Гусле, — поделился мыслями Незнайка, хотя не горел особым желанием идти куда-либо и рассказывать кому-то о своих планах.        — Отличная идея! Тебя проводить? — Гунька лучезарно заулыбался.        — Давай, — вздохнул блондин. Страх никуда не делся, оттого и двигаться с места не хотелось. Но было нужно. — Только это… Приведи себя в порядок.        Гунька недоуменно посмотрел на него, но быстро смекнул, что к чему, и поспешно вытер рот пальцами, убрав след от помады. При этом он жутко и смущенно покраснел, став похожим на помидор. Незнайку эта картина позабавила, однако он подавил смех и спустился вниз.        — Веди.        — Пойдём, — кивнул Гунька, перепрыгнув лестницу и спешно направившись прямо по улице. Незнайка последовал за ним. — Итак, — начал шатен, пока они шли меж высоких домов. — Гусля — просто потрясный музэчелло.        — Музэчелло? — Не понял блондин.        — Ага. Это… как его… Жаргон, — он посмотрел на недоумевающего друга. — Ай, не переживай. Это творческие приколы. Короче. Гусля, что на людях, что с друзьями, ведёт себя одинаково. Отзывчивый, весёлый, болтает много. Попросишь о помощи — не откажет. Хорошо,       что именно к нему решил. Все, кто брал у него уроки, играют очень даже неплохо. Если не бросают.        — А что, другие мастера своего дела отказывают?        — Да нет. Просто они занятые люди. А у Гусли в городе много свободного времени, — Гунька свернул в тёмную арку. Незнайка юркнул следом за ним. Брусчатка сменилась грунтом, из которого волнами вылезали корни огромного дерева, чьи ветки с зелеными листьями практически касались земли. Оно стояло в центре маленького дворика, со всех сторон окружённого домами.        Вокруг толстого ствола были расставлены белые скамейки. На одной из них сидел знакомый парень с вьющейся рыжей шевелюрой и всё в тех же очках-звёздах. Только одет он теперь был немного по-другому: джинсы да белая рубашка с закатанными почти до плеч рукавами. Ботинки с носками на его ногах отсутствовали. И как ему не холодно?        Гусля тихо играл на гитаре какую-то мелодию и напевал незнакомую, но очень красивую песню, иногда прерываясь, чтобы задумчиво поднять голову наверх, подбирая новые слова, которые могли бы попасть в рифму, а затем снова возвращаясь к игре, перебирая пальцами струны.        — Наступает ночь, — Продолжал Гусля, улыбаясь. — Зовёт и манит, чувства новые тая. Только лишь поверь, что ночь сильнее дня, — он вновь поднял голову и тут заметил подошедших к нему Гуньку с Незнайкой. Кивнув им в знак приветствия и оторвав от грифа один палец, как бы попросив подождать, он вернулся к игре. — Наступает ночь и обещает всё исполнить для меня. Знаю я теперь, что ночь сильнее дня, — едва музыка стихла, Гусля бесцельно, резко и довольно грубо ударил рукой по струнам, гитара издала несколько громких и немелодичных звуков, и всё стихло. Музыкант повернулся к пришедшим и улыбнулся. — Здравствуйте. Чем могу быть полезен?        — Мой друг призвание ищет, — Гунька сложил руки на груди. — Поможешь? Быть может, у него талант к музыке.        — Талант, может, и есть, а вот хочет ли он учиться ей, поёт ли его душа — это уже другой вопрос, — Гусля загадочно улыбнулся, прищурился и внимательно посмотрел на Незнайку. — Что скажешь? Горишь?        — Не горю, — немного растерянно ответил блондин, покачав головой. Музыкант усмехнулся, задумчиво постучав ладонью по корпусу гитары.        — Ладно. Посмотрим, что может получиться.        — Вот и отлично, — хлопнул в ладоши Гунька. — Тогда я вынужден вас покинуть, — он ласково потрепал друга по плечу. — Не переживай, дружище, и развивайся.        — Куда… — хотел было возмутиться Незнайка, но шатен уже побрёл в сторону арки, делая вид, что ничего не слышит. Поняв, что достучаться до друга не получится, парень повернулся обратно к Гусле, и тот встал с лавочки.        — Ладушки-оладушки, — кивнул он. — На чём хочешь научиться играть? — Незнайка пожал плечами. — О, как! А петь хочешь? — И снова недоумённый взгляд в голубых глазах. — Ну ты даёшь, — не удержался от смеха музыкант. — Откуда ты такой забавный взялся?        — С озера. Вчера пришёл.        Тут Гусле стало не до смеха. Он замолчал, задумчиво посмотрев по сторонам, сведя брови к переносице. Но тут он вздохнул и встал с лавочки.        — Ладушки-оладушки, новичок. Как тебя зовут?        — Незнайка.        — Рад знакомству, — они пожали друг другу руки. — Что ж, Незнайка. Идём со мной.        — Куда?        — Ты очень забавный, — хихикнул Гусля и пошёл в сторону одного из домов с открытой настежь дверью. Туда он и вошёл. Незнайка зашёл в помещение следом за ним, по привычке потянувшись рукой к дверной ручке, но музыкант осадил его:        — Не надо. Тут проветривается.        — Извини.        — Ничего, — он тепло улыбнулся. —Проходи пока на второй этаж. Чай, кофе?        — Да не.        — А если подумать? Чай, всё же, не помешает, — Гусля щёлкнул пальцами и ушёл в другую комнату.        Незнайка хотел было остаться внизу, но хозяин дома сам сказал подняться наверх. Взвесив все «за» и «против», блондин зашагал по деревянной лестнице. Та скрипела на каждой ступени, как старая развалина, однако таковой не являлась — когда на неё ступала нога, она демонстрировала прочность и новизну. «Наверно, из вредности скрипит», — подумал Незнайка.        Второй этаж встретил его довольно большим пространством с огромным чёрным роялем по центру, висящими на стенах инструментами и широким окном до потолка, являвшимся ещё и выходом на маленький балкончик. В отличие от дома Гуньки и Кнопочки, тут не было отдельных маленьких комнат, что наверняка позволяло репетировать вместе с друзьями небольшим оркестром.        — Там диван есть! — Донёсся снизу голос Гусли. — Располагайся!        Незнайке стало ещё более неловко. Но он всё же нашёл в себе силы сесть на большой длинный белый диван. Тот поразил своей мягкостью и упругостью. На таком и заснуть недолго — так приятно и уютно. Блондин, немного расслабившись, глубоко вдохнул, почувствовав приятные и ненавязчивые нотки хвои, будто в комнате стояла настоящая живая ёлка.        Лестница заскрипела, и скоре в комнате появился Гусля. В одной руке он держал две кружки, из которых шел пар, а в другой — листы бумаги. Поставив чай на журнальный столик, он подошёл к роялю и сел на чёрный табурет около него.        — Troppo difficile, — задумчиво произнёс он, открыв блестящую крышку и поставив листы на пюпитр. — Так, Незнайка, иди сюда.        Незнайка покорно встал и подошёл к музыканту, встав рядом. Солнечные лучи, проникавшие в комнату через окно, упали на него, красиво подсвечивая силуэт, особенно волосы, что начали блестеть.        — Тюбику понравилось бы, — заметил Гусля.        — А?        — Ну, тебя солнце, как прожектор, сзади подсвечивает. Очень красивый приём. Живописцы и фотографы его любят.        — Здорово, — Незнайка обернулся, сощурившись от яркого света, поэтому тут же повернулся обратно. — Тебя тоже, — обратил он внимание на рыжие волосы, что, казалось, горели на солнце, словно огонь.        — Благодарю. А теперь к делу. Начнём с распевки, — Гусля хрустнул пальцами и поправил очки. Пробежавшись по клавишам, он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, а затем, проиграв довольно примитивную мелодию, пропел в такт ей звук «А». — Вот так. Теперь ты.        Незнайка неуверенно кивнул и встал по стойке «смирно», сминая края рубашки. Когда мелодия вновь заиграла, он неуверенно постарался пропеть ту же «А», но вышло очень хрипло и тихо. Голос его дрожал, а затем и вовсе сорвался на последней ноте, и парень закашлялся. Гусля обеспокоено посмотрел на него.        — Иди, попей чёрный чай, чтобы связки смягчить и прогреть.        Блондин кивнул и, слегка пошатываясь, подошёл к журнальному столику. Чуть-чуть отпив из своей кружки, он вернулся обратно. Весь положительный настрой, хоть и очень маленький, совсем пропал.        — Ну, не переживай, — подбодрил его Гусля. — Первый блин всегда комом.        — Угу, — Незнайка медленно кивнул. Легче ему не стало.        — Хорошо, я тебя понял. Давай начнём с теории, — музыкант подпер голову рукой, оперевшись на рояль. — Смотри: пение — это не просто звук, который мы долго-долго тянем. Нет, по сути так и есть, только делать это нужно не бездумно. Мы не говорим и не кричим, — заметив на лице Незнайки искреннее недопонимание, он задумчиво почесал переносицу. — Ладушки-оладушки, всё понятно. Извини. Ближе к делу, в общем. Открываешь рот широко, но не слишком, язык прижимаешь к нижнему нёбу, а затем тянешь звук, при этом не напрягая горло. Он должен как бы попадать в верхнее нёбо и отскакивать от него.        — Это больно?        — Нет. Это щекотно.        Гусля продемонстрировал, как нужно, открыв рот чуть больше для наглядности, а затем чётко и звонка пропел несколько нот, подыгрывая себе на фортепиано.        — Понял? Голоса стесняться не нужно. Иначе выйдет зажато.        — Как в первом блине?        — Да, — хихикнул музыкант. — Как в первом блине. Ну что, пробуем?        — Ага.        Гусля кивнул, и из рояля снова полилась мелодия. Незнайка, собрав все полученные только что знания в одну кучу, снова запел, смотря куда-то в потолок. Получилось гораздо лучше, чем в первый раз. Он сам услышал более плавное и уверенное звучание, однако до идеала было ещё далеко. Музыкант же, не останавливаясь, снова кивнул, как бы поощряя, затем сделал проигрыш, и музыка стала на октаву выше. Незнайка чуть смутился, но снова пропел «А-а-а».        Мелодия тут же прекратилась, а Гусля покачал головой.        — Если музыка повышается или понижается, то ты следуешь за ней. Ещё раз.        Незнайка пожал плечами и вдруг закашлялся.        — Можно не надо?        — Ты чего, уже сдаёшься? — Опечалился музыкант. — Напрасно. Слух у тебя есть, и голос тоже ничего, вполне хороший баритон. Немного подучиться нужно, и будет очень даже.        — Не в этом дело, — просипел блондин и снова закашлялся. — Больно просто.        — Больно? Горло болит, да? Что ж ты раньше не сказал? — Гусля нахмурился. — Так же нельзя. Быстро к чаю, — скомандовал он, указав на диван.        Всё ещё кашляющий Незнайка вновь подошёл к столику и, взяв кружку, сделал несколько больших глотков. Полегчало. И боль уже была не такой острой.        — Давай попробуем с музыкальными инструментами договориться, раз с пением не получилось. Но ты потом всё равно приходи. Данные есть.        — Хорошо-хорошо.        — А на чём играть хочешь?        Незнайка выпрямился, выдохнув, и повернулся обратно к Гусле, глядя тому за спину на висевшие на стене инструменты. Через какое-то время он как всегда неопределённо пожал плечами.        — Не знаю. Может, барабан?..        — Хм… — Задумчиво протянул Гусля. — А что? Вполне себе выбор. Чувство ритма. Ладушки-оладушки, — он встал, подошёл к стене и снял с неё барабан, при этом как-то тоскливо посмотрев на ударную установку. — Да, — вдруг заключил он. — Это ещё рано, — и вернулся обратно к Незнайке, вручив ему инструмент. Тот повесил его себе на шею с помощью специального ремня и взял в руки палочки. — Отлично смотришься. Начинать будем с самого простого. Даже не с нот.        — Ноты? — Не понял Незнайка.        — Ноты, — кивнул Гусля, показав листы с чёрными, выражаясь грубо, каракулями на аккуратно расчерченных линиях. От увиденного блондин пришёл в ужас, и заметивший это музыкант, едва сдерживая смех, убрал бумагу от греха подальше. — Ну-с, приступим. Я сейчас настучу тебе с мелодию, а ты попробуешь её повторить, сыграв на барабане. Тут ничего сложного нет. Главное — уловить ритм и суть. Ну и запомнить музыку. Приступим.        Гусля начал стучать по крышке рояля, но не бесцельно. Так, что в этом стуке можно было уловить что-то знакомое, а если в своём воображении дополнить подобную игру настоящей музыкой, то картинка сразу становилась яснее. Вроде можно было даже напеть: «Старый барабанщик, Старый барабанщик Три копейки потерял…». Незнайка только успел удивиться тому, что знает слова, как стук прекратился, а глаза Гусли в ожидании посмотрели на него из-за жёлтых линз очков.        Блондин выдохнул, собираясь с мыслями. Поделить «Старый» на две части, а затем быстро простучать остаток фразы. Потом повторить всё это ещё раз. Вроде так. Поудобнее перехватив барабанные палочки и зажмурившись, Незнайка заиграл.        «Ба-ам, бам-бам-бам-бам-бам».        «Ба-ам, бам-бам-бам-бам-бам».        «Бам, бам-бам-бам, бам-бам-бам».        — Ну вот! Прекрасно! — Гусля даже похлопал в ладоши, когда музыкальная скороговорка стихла. Но Незнайка лишь покачал головой и снял барабан, протянув его музыканту.        — Не понравилось, — прямо сказал он.        — Оу, — кажется, Гусля был малость озадачен. И всё же он забрал барабан, вернув на место. — А чего же, тогда, хочется? — Он задумчиво посмотрел на стену.        — Можешь посоветовать? — Незнайка задумчиво почесал голову, поймав вопросительно-требовательный взгляд. — Ну, чтоб громко и красиво было.        — Скрипка? — Музыкант взял инструмент в руки, настроил и быстро проиграл какую-то весёлую незамысловатую мелодию. Даже так блондин остался поражён быстротой пальцев, перемещавшихся по грифу.        В принципе, выглядело как нечто лёгкое, но он чувствовал какой-то подвох. Тут он вспомнил как выглядела гитара. У той было множество делений, над некоторыми из которых находились точки. А тут, выходит…        — Никаких ориентиров, — подтвердил его догадки Гусля. — И границ.        — Нет-нет.        — Ладушки-оладушки, — он отложил инструмент и взял другой. Трубу. — Очень громко. А если хорошо уметь играть, то и красиво, — музыкант продемонстрировал, сыграв какую-то незатейливую мелодию. Труба оказалась такой громкой, что Незнайка невольно закрыл уши руками.        — Нет, — возразил он, когда Гусля отнял губы от мундштука. — Не нравится.        — Тогда, может, фортепиано? — Музыкант пробежался пальцами по клавишам.        — Красиво, но нет.        — Всё-то тебе не нравится, — рассмеялся он. — Хорошо. Есть гитара.        — Давай гитару, — согласился Незнайка, вспомнив манящую и таинственную игру.        — О, как заговорил, — Гусля довольно заулыбался, встал и, положив трубу на место, подошёл к двум гитарам, которые располагались в углу на подставках. Внешне они были очень схожи, только одна бежевого цвета, а другая — чёрного.        Взяв инструменты за грифы, музыкант вернулся обратно и протянул один из них Незнайке. Тот осторожно взял гитару, тут же ощутив её не совсем лёгкий вес, и попытался перехватить поудобнее, чтобы не упала. Гусля же держал её так, будто это была обыкновенная папка. Он нёс её, прижимая лишь одной рукой к телу, и блондину всякий раз казалось, что она вот-вот выпадет, выскользнет из несильного, даже немного небрежного захвата.        — Садись, — свободной рукой музыкант с лёгкостью пододвинул к гостю стул, а сам вновь сел на табурет у рояля, перехватив гитару за гриф и поставив корпус себе на колени.        Незнайка разместился на раскладном стульчике и перевернул гитару так, как запомнил, смотря на Гуслю, когда тот играл во дворе. Музыкант взглянул на него и хихикнул.        — Ты у нас левша? — Поинтересовался он, чем озадачил блондина.        — Да нет вроде…        — Тогда переверни гитару.        Незнайка спешно кивнул, стыдливо покраснел, разочарованный в своей внимательности, и развернул гитару грифом в другую сторону.        — Так, — Гусля взъерошил и без того взъерошенные рыжие волосы. — Это, как ты понял, гриф, — он постучал пальцами по самой длинной части. — Деления, которые ты можешь на нём увидеть, называются ладами. Именно их мы зажимаем, чтобы сыграть определенный аккорд или нужную нам ноту, а отсчитывать начинаем от конца грифа, — музыкант прошёлся по каждому делению, при этом задевая нижнюю струну, которую зажимал. — Раз, два, три, четыре и так далее. Это колки, — он указал на маленькие белые штучки на конце грифа, чем-то похожие на ключики, вставленные в замочную скважину. — Их мы не трогаем. Они нужны, чтобы натянуть или ослабить струну. На данный момент гитары настроены, а потому крутить ничего не надо. Теперь струны. Это отдельная тема. Есть различные варианты игры: бой, перебор, можно просто дёргать за определеную струну — в общем, много чего. Верхняя и самая толстая струна — шестая, а тонкая нижняя — первая. А это, — он вынул из кармана маленькую чёрную штучку, повертев в руках, — медиатор. Но он пока что нам не понадобится, — Гусля убрал предмет обратно. — Ну что, начнём?        — Ага.        — Отлично, — музыкант хрустнул пальцами. — Начинаем как всегда с самого простого. Даже не с нот. Сыграем «Кузнечика». Итак, — он устроился поудобнее, закинув ногу на ногу. — Большим пальцем упираемся в гриф, а остальные должны быть максимально… вылезшими, что ли. Чтобы могли свободно перемещаться, — блондин устроил руку, следуя описанию. — Да, вот так. Теперь зажимаем первую струну на пятом ладу.        Незнайка задумчиво посмотрел на гриф. Затем неуверенно поставил палец на одно из делений и тут же убрал. Начал считать, но бросил это дело и виновато посмотрел на Гуслю. Тот лишь улыбнулся.        — Чтобы не пересчитывать, там специально отмечены точки. На третьем, пятом и седьмом ладах.        — А… Ага, — Незнайка зажал нужный лад. Его пальцы тряслись.        — Да не переживай ты так. Всё бывает в первый раз. Значит, зажимаем мы пятый лад на первой струне. Затем дёргаем за неё. Отпускаем и дёргаем снова. И так два раза подряд.        — Понял, — блондин сосредоточился, не сводя глаз с грифа и даже не моргая, и медленно сыграл мелодию, следуя указаниям Гусли. Закончив, он поднял на него вопросительный взгляд.        — Всё верно.        — А в идеале что должно получиться?        — А, точно. Сейчас, — Гусля сыграл задорную мелодию. Выглядело это довольно сложно из-за быстро бегавших пальцев, однако он хотя бы не перескакивал со струны на струну. — И так можно до бесконечности. В общем. Играешь пару раз зажал-отпустил, а на третий зажимаешь первую струну на пятом ладу, а потом переставляешь палец на соседний, четвёртый. Затем на четвёртом повторяешь всё то же самое, что и в начале, и перепрыгиваешь обратно на пятый. Понял?        — Понял, — уверенно ответил Незнайка и заиграл. Он постоянно сбивался, но музыкант всякий раз говорил, что всё в порядке, и блондин, кивая, начинал заново. Звук, правда, всё время скакал, словно кузнечик из названия: то он был звонким и громким, то заглушённым. Струна иногда звенела, и это совсем не походило на то красивое мелодичное звучание, какое было у Гусли, что очень раздражало Незнайку.        — Зажимай сильнее.        — Ауч! — Блондин шумно втянул носом воздух, когда надавил на струну сильнее обычного и сыграл, получив за свои старания чистый звук и боль в указательном пальце.        — Да, гитара требует грубые пальцы, — подтвердил Гусля, продемонстрировав свои руки, что были сплошь в мозолях и со следами от струн. Увиденное поразило Незнайку, однако желание продолжать не отбило. — И, признаться, не только она. Так, — он хлопнул себя по коленке. — Продолжаем.        Незнайка повторил мелодию ещё раз семь, и только тогда Гусля наконец остановил его. Пальцы болели, но блондин старался не заострять на этом внимание, внимательно смотря на руки музыканта, демонстрировавшего следующие этапы:        — Играешь один раз пятый лад, дальше переходишь на седьмой. Там один раз длинный, за которым следует три коротких, и после этого передвигаешься на восьмой точно так же, как с пятого на седьмой. Потом играешь по одному разу, кроме восьмого — там два —, на каждом ладу в обратную сторону: восемь, семь, пять, четыре, пять. Затем повторяешь этот проигрыш целиком второй раз, и припев готов.        — Ужас какой-то… — Пробормотал Незнайка, однако, всё же, снова начал играть, следуя инструкциям учителя, который иногда поправлял его и снова показывал, как нужно сделать. Получалось довольно неплохо.        Вскоре Незнайка играл уже гораздо увереннее, чище и быстрее, а Гусля подыгрывал ему на своей гитаре уже на аккордах. В результате выходила красивая мелодия, которую можно было презентовать на каком-нибудь творческом конкурсе. Единственное, что смущало музыканта, так это машинальность движений. Незнайка слишком много думал, что было заметно по его сосредоточенному выражению лица и резко двигавшимся пальцам. Он пытался, словно в шахматах, просчитывать ходы и жил лишь теорией, которую ему преподали. В его игре не было того огонька, который обычно пробуждал в сердцах людей радость, печаль или какие-либо другие чувства. Звук был сухим, немного равнодушным. Вернее, таковым он казался из-за сложившейся картины.        Спустя несколько повторений с аккомпанементом Незнайка отпустил струны и покачал головой. Признаться, Гусля ожидал этого, хоть и надеялся, что его опасения напрасно. Вышло, что нет.        — Спасибо тебе огромное, но музыка — это не моё, — с этими словами блондин протянул ему гитару. — Извини, что потратил твоё время.        — Ничего. Не понравилось, да? — Грустно улыбнулся музыкант, забирая инструмент.        — Нет, очень понравилось. Это так здорово уметь играть, создавать музыку, выступать потом, но… — Незнайка тяжело вздохнул. — Не знаю, как сформулировать.        — Просто у тебя музыка пока что не идёт от сердца, — пояснил Гусля. — Нужно жить ей, дышать. Душа петь должна, — Заметив на лице товарища ещё бóльшую досаду, он поспешил успокоить его:        — Не переживай, это абсолютно нормально. Быть может, в тебе ещё загорится этот безудержный огонь, который нельзя выразить ни словами, ни образами. Стимул тебе нужен. Но ты всё равно молодец. Схватываешь всё на лету.        — Спасибо, — Незнайка смущённо улыбнулся.        — Давай тогда что-нибудь другое поищем. Чего, к слову, душа просит?        — Да не знаю я.        — Тогда… — Гусля задумчиво побарабанил пальцами по коленкам. — Не хочешь попробовать себя в роли художника?        — Художник? — Переспросил Незнайка.        — Да-да. Художник. Рисовать будешь красивые картины. Выражать через них свои точку зрения и эмоции. Или просто зарисовывать сюжеты.        — Звучит заманчиво.        — Отлично! Тогда идём, я тебя провожу.        Гусля встал, вернул гитары на их законные места и махнул рукой, призывая идти за собой. И Незнайка покорно зашагал следом.