Ужас - дитя Хаоса

             

Глава 4

             Над фортом Храгстад развевалось знамя. Яркие лучи холодного утра ласкали тяжелую ткань с изображением дракона. Теперь форт вновь стал частью Империи. Первый островок порядка на краю взбунтовавшейся, а значит враждебной провинции.       За ночь они навели порядок. Трупы бандитов лежали в куче, их пожитки там же, хотя кое что егеря без зазрений совести присвоили себе. Натаниэль их примеру не последовал. На другом краю площади, подальше от этой падали ровным рядком уложили убитых юных легионеров. Ночью во время штурма никто особо не заметил их, насаженных голышом на колья по всему периметру стен. Некоторых разбойники использовали в качестве чучел для тренировок в стрельбе и фехтовании. А может, кромсали оружием беззащитные и безропотные тела просто со скуки. И только сейчас они обрели покой. Все девятеро юношей. И одна девушка.       Натаниэль в полном доспехе стоял над завернутым в саван телом Рены, опираясь на меч. Рядом с ней в снегу лежал Унгар. Положить его рядом с той, для спасения которой егерь пожертвовал жизнью, казалось правильным. Его руки сложили на груди поверх обгоревшего лука, пытались пригладить торчащие в разные стороны волосы и бороду старика, но безуспешно. И все равно он выглядел умиротворенным, если не смотреть на сожженную половину лица.       – Не скрипи зубами, – буркнул подошедший Хабр, – парням спать мешаешь. Они всю ночь трудились.       Трое егерей действительно спали у костра под стеной, завернувшись в плащи.       Альтмер покачал головой, проталкивая по сухому горлу слова:       – Он использовал на ней свою треклятую магию. Жег девчонку и морозил. Сукин сын будто учился. Снова и снова. А она чувствовала…       – Теперь понимаешь, почему норды не любят магов?       Натаниэль повернул к командиру маску шлем, собирался возразить, защитить добропорядочных магов и указать на вину именно ренегатов и преступных отщепенцев. Но не успел. За их спинами скрипнула тяжелая дверь. Боязливо озираясь по сторонам, во двор ступила маленькая имперка. Одной перебинтованной рукой она пыталась заслониться от солнца, второй вела под локоть Элен. Увидев нас, имперка попыталась благодарно улыбнуться, а высокая, но съежившаяся, как будто переломанная нордка лишь смотрела себе под ноги и что-то бубнила. Натаниэль кивнул девушке, и та поспешила провести подругу через плац, чтобы не встречаться со взглядами мертвецов.       – Ты спас этих двоих, – продолжил Хабр, глядя девушкам вслед. – Можешь собой гордиться.       – А мог бы спасти и ее, – эльф кивнул на завернутое в саван тело. – Неправильно было ждать ночи.       – Неправильно? Нападать им на крепость было неправильно.       – Они боролись за Империю, – кузнец нахмурил брови. – Несли ее свет в этот мрак. Выполняли приказ…       – И я до сих пор не понимаю, почему Рикке отдала его.       – Это важный стратегический…       – Да какой стратегический? О чем ты? – Он говорил и выглядел устало. Ему эта ночь далась тяжелее, чем остальным: он не спал, все делал наравне с подчиненными, а еще принимал решения. И ответственность. Хабр широким жестом обвел округу. – Где здесь хоть что-то стратегическое? Камни? Лед? Дорога в Солитьюд далеко. Путей из форта к другим владениям нет. Вокруг одни горы. Ульфрику Храгстад не помешает и не будет полезен.       – Тогда зачем он Империи? Зачем посылать мальчишек на смерть за ненужную крепость? Зачем ее было строить вообще? Ради гор? Льда? Дороги, которая слишком далеко?       – Да не ори ты, – прошипел егерь. – И не меня спрашивай. А Рикке. Она ведь отдала приказ.       – И все равно, – зло прошипел Натаниэль и, глядя на тонкое тело в саване, добавил: – Мы могли ее вытащить.       – Вот ты вроде эльф, весь такой древний, такой мудрый, – Хабр скривил лицо. – А на самом деле наивный, как мальчишка.       – Наивный?       – Да, – норд говорил спокойно, даже немного с сожалением. – Как мальчишка. У тебя полна голова дерьма про рыцарей и героев, которые спасают непременно всех-всех. А после этого перед ними обязательно раздвинет ноги спасенная красотка. А в конце еще принцессой окажется и полцарства ему отсыплет. У меня сынишка верит в подобные сказки. Только ему пять.       – Мы должны были…       – И все, что могли, мы сделали.       – Мы пришли туда слишком поздно, – альтмер до боли сжал рукоять меча. – Она уже была мертва, когда мы вломились. И Унгар умер, спасая труп.       – Зря, получается, умер?       – Получается, да.       – Дурак ты. Как любой мальчишка. Унгар сюда пошел не ради форта Империи. – Хабр ткнул эльфа пальцем в грудь так, что тот пошатнулся в стальном доспехе. – И не только ради этой девчонки. Он пришел выгнать подонков, которые грабили крестьян и купцов. Пришел спасать людей, что пройдут здесь потом. Обычных людей, про которых твоя Империя и не вспоминает. Думаешь, в ваших канцеляриях думают об ужасах, что переживают люди в таких местах? О пленниках и рабах? Вот о тех девочках там думают?       Натаниэль молчал, придумывая объяснение, но егерь уже отвечал за него:       – Нет. Для твоей Империи они всего лишь цифры в бумагах, выведенные внизу страницы. «Сопутствующие жертвы». И обязательно мелко, чтоб не заметно было, чтоб сон и совесть не тревожили. И всем плевать, что за каждой цифрой скрываются настоящие жизни. Унгару было не плевать. И он погиб за это. Погиб за то, что было правильно. И ночи ждать было правильно. Кто знает, скольких бы из нас убили, если бы эти уроды были трезвыми? Если бы увидели нас на пару минут раньше? Может, и девчонок использовали бы как заложников, прикрылись бы ими? А может, убили бы сразу. Могли одолеть нас. Остались бы здесь, и кошмар продолжался бы дальше.       Хабр посмотрел на одиннадцать аккуратно сложенных тел. Смотрел долго, устало. А потом выдохнул:       – Ты рвался на войну, кузнец. Вот она. Привыкай. На войне принимают тяжелые решения. И гибнут люди. И если выжило достаточно, значит, тяжелое решение было правильным.       Альтмер молчал какое-то время, разглядывал тела, из которых вытряхнули все человеческое, вытряхнули жизнь и оставили пустые мешки из мяса. Безликие. Бездумные. Печальные.       – А выжило достаточно? – глухо спросил он пустоту.       – Один старик в обмен на двух детей. Унгару бы понравился такой обмен.       – Хабр! – крикнул часовой. Командир егерей вскинул голову, ища парня на верхушке самой высокой башни. Тот ткнул пальцем в сторону дороги и выкрикнул: – Повозка на дороге. Им пора выдвигаться. Иначе опоздают.       Хабр кивнул и опустил взгляд на Натаниэля, протянул ему руку с раскрытой для рукопожатия пятерней.       – Ладно, эльф, вали отсюда.       – Я могу остаться.       Они обменялись крепким рукопожатием. Настолько крепком, что Натаниэль охнул от боли в сломанных ребрах.       – Нет, – усмехнулся норд. – Все раненые направляются в город. А мы пока скинем с обрыва всю эту падаль. И приготовим наших к погребению. Ну и заодно удержим крепость, пока не прибудет гарнизон. А ты передавай привет Алдису.       – Передам, – сказал альтмер и поковылял к пустой арке ворот в стене, где его уже ждали спасенные пленницы в компании молодого егеря.       – Эй, Натаниэль, – окликнул его Хабр, и кузнец обернулся, нашел в узком мирке шлема командира. – Ты – крепкий сукин сын. Рад был служить с тобой.       – Не скажешь мне взрослеть? – усмехнулся эльф. – Не верить в сказки, которые нравятся твоему сыну?       – Не скажу.       Кузнец кивнул ему и пошел прочь.       Путь до тракта был долгим и мучительным. Каждый шаг и каждый вдох отдавались болью в ребрах. Молодой норд, тот самый, которого ткнул топором главарь банды, испытывал похожие трудности: то и дело хватался за грудь, тяжело дышал и корчился. Девушки плелись позади. Медленно, неуверенно, спотыкаясь и поддерживая друг друга, но шли. Они только что сбежали из-под бдительного ока Вермины, вырвались из ее Трясины. Что им теперь прогулка от ада до дороги? Они держались. Глядя на них, держался и Натаниэль. Да и егерь старался идти прямее, а боль не стеснялся показывать только альтмеру.       У изгиба мощеного тракта все четверо остановились. Егерь сел на камень, эльф вышел вперед, девушки остались немного в стороне: Элен забеспокоилась, оказавшись на открытом пространстве, и имперка отвлекала ее тихими разговорами. Так и ждали предсказанную часовым телегу.       Ждали долго. И когда мороз уже начал больно щипать щеки под шлемом, Натаниэль подумал, а не пропустили ли они телегу, ведь до тракта плелись довольно долго? Но где-то через четверть часа послышался стук колес по неровной брусчатке и фальшиво насвистанная бодрая мелодия. Грохот телеги усиливался, и егерь вместе с альтмером вытянулись, чтобы встретить ее с достоинством, а не как побитым псам.       Поначалу возница – сухой старичок с козлиной бородкой и торчащими из-под меховой шапки жидкими волосами, старательно делал вид, что на обочине попросту никого нет, не смотрел в сторону путников и продолжал насвистывать. Но когда Натаниэль встал посреди дороги опустив в землю двуручник, все таки скомандовал «тпру-у» своей коренастой гнедой кляче. Кустистые белые брови надвинулись на бледные глаза возницы, непослушные губы нервно причмокнули.       – Именем Империи, – начал альтмер зычно, почти торжественно, – мы арендуем вашу повозку.       – О-о, – глаза старика расширились. – А-а. Во имя Империи?       Он повернулся, что-то ища в телеге.       – Да, – подтвердил Натаниэль и сделал шаг к телеге.       – Империя, значит, – бубнил старик. – Арендуете, значит. – А потом резко повернулся к путникам с заряженным арбалетом. – Я вам покажу Империю, сучьи дети!       – Эй, старик! – вскричал егерь, выставляя перед собой пустые ладони.       – Видал я вашу Империю, знаешь где? – старик бешено водил глазами из стороны в сторону. – И вас там же видал.       – Дед, успокойся, – начинал злиться егерь, но сделать ничего не мог.       – Какой я тебе дед, гнида? Рожа ты бандитская.       – Мы на самом деле из легиона… – попытался вставить альтмер, и стрела уставилась на его грудь, где под стальным панцирем билось сердце. С такого расстояния доспех не выдержит, да и старик не промахнется.       – Опусти оружие, – предупредил Натаниэль, стараясь показать, что ситуацией владеет он, и старик жив только по его милости.       – Телега вам нужна? – наконечник арбалетного болта быстро перебегал с эльфа на человека и обратно. – Хрен тебе, а не телегу. Думали, вам отпора не дадут? Не возьмется простой люд за оружие? А ну от телеги отошел! Отошел я сказал! Руки.       – Нет, – твердо сказал Натаниэль, и возница прижался щекой к окованному сталью ложу арбалета. Дед недобро прищурился, узловатые пальцы плотнее легки на спусковой рычаг. Но альтмер не двигался. И собирался не двигаться любой ценой. Ведь их двое, а стрела в арбалете одна.       – Пожалуйста, – послышался сбоку тихий тоненький голосок.       Возница перевел взгляд за спину егеря, где жались друг к другу две девушки. Маленькая имперка вышла вперед, ведя за плечи бубнящую подругу.       – Пожалуйста, – повторила она. – Нам нужна помощь. Мы ранены. Отвезите нас в Солитьюд.       Старик молчал. Долго молчал. Смотрел на покрытое кровоподтеками детское лицо с карими глазами, на опустевшую высокую нордку, на то, как обеих трясло. Он видел отчаянную мольбу в глазах имперки и медленно убирал палец со спускового рычага. А девушка продолжала:       – Мы бежим из форта Храгстад. Но до города мы не дойдем. Пожалуйста, без вашей помощи мы погибнем здесь. Моя подруга…       Элен вздрогнула, что-то жалобно и тихо пискнула и продолжила бубнить. Старик причмокнул губами, обдумывая ситуацию. Наконец, он опустил арбалет.       – Это не они вас так? – кивнул возница на Натаниэля и егеря.       – Нет, что вы. Эти люди освободили нас, но им самим нужна помощь. Без них мы бы…       И тут она сломалась. Плечи задрожали, из глаз хлынули слезы, и маленькое личико сморщилось в гримасе плача. Слова утонули в рыданиях.       – Ну? Чего стоите? – крикнул старик мужчинам. – Грузите их в повозку. Места там мало, так что один со мной на козлы.       Помогая подняться спутницам, егерь шепотом сказал эльфу:       – А ты молодец. «Именем Империи!». Ничего лучше придумать не мог?       – Откуда же мне было знать, что он никогда не слышал слова «аренда».       – Скажи девчонке спасибо. Если бы не она…       – Скажу. И от тебя передам.       Натаниэль с кряхтением забрался в повозку и уселся среди мешков. Меч приставил к плечу рукоятью вверх, обнял оружие любовно. С таким же мирным достоинством обхватывали руками свои посохи пастухи на лугах вокруг Имперского Города. Они смотрели на окружающий мир как-то мечтательно, и в то же время, как будто поняли его от начала и до конца.       – Поосторожней там со своей железякой, – буркнул, полуобернувшись старик, – повредишь мешки - купишь.       Егерь, поскольку чувствовал себя немного лучше, полез на козлы к вознице. Когда все расселись по местам, дед причмокнул губами и, мягко шлепнув вожжами по крупу лошади, скомандовал:       – Н-но!       Повозка тронулась, весело стуча колесами по неровному булыжнику дороги. Поначалу ехали молча, и Натаниэля это полностью устраивало. Но не егеря. Тому, видимо, мало было беспокойной ночи и ран, он решил еще и разговоры разговаривать:       – Скажи мне, дед, а ты, правда, застрелил бы нас за телегу?       – Это для тебя это – «телега», – ядовито отозвался старик, – а для меня это деньги, отданные на лесопилке за материал, деньги плотнику, что собрал телегу, деньги кузнецу за обода и прочее. Для меня это полжизни сбережений. Да вся жизнь! Какой торговец без телеги? Без лошади? Вот и думай, внучок, что такое телега.       – Ну, – егерь расслабленно откинулся на козлах, но от этого стало больно, и он охнул, – теперь можешь вешать арбалет на стену: мы отбили Храгстад у разбойников. Теперь там развевается имперский дракон и на дорогах безопасно.       Старик хмыкнул.       – Что? Не согласен?       Возница вздохнул, почмокал губами и все же заговорил:       – Откуда ты, парень?       – Из Солитьюда.       – А в других городах бывал? По дорогам ходил? Торговлей занимался?       – Нет, – непонимающе покачал головой егерь и, как бы извиняясь, добавил: – Окрестности хорошо знаю.       – Значит, на дороге до Фолкрита не был. – Торговец не дал парню даже сказать «нет»: – И до Вайтрана. И в Рифтен не хаживал.       – Нет.       – Так вот что я тебе скажу: на дорогах грабят все. Бандиты, легионеры, Браться Бури. Разница только в цветах на щитах.       – Империя грабит? – вклинился в разговор Натаниэль. – Каким образом?       – Самым что ни на есть законным. Налогами.       – Легионеры охраняют дороги, – подтвердил альтмер. – А легионеров нужно содержать. Все верно. Ты платишь за безопасность. Платишь фиксированную сумму, которая будет направлена именно на обеспечение безопасного проезда. А грабители возьмут что хотят, а могут забрать все. Да еще и убить.       – Еще один из Солитьюда носа не казал, – устало выдохнул старик. – Может быть, где-то там, в Империи, оно так и работает. Но не здесь. Знаешь почему? Потому что у Империи здесь нет дорог. Ни одной. Зато есть куски этих самых дорог. Самый большой у Драконьего моста. Еще один на Вайтранских равнинах. С одной стороны. С другой, кусок Ульфрика. И им, кстати, тоже нужно платить. А между этими кусками дорог что? – И снова он не дал ответить: – Полные зверья степи, кишащие бандитами и чокнутыми колдунами горы и развалины, великаны и драконы. Выходит, и пути безопасного нет, и на постах три шкуры сдирают. А почему три шкуры, спросишь ты? А я скажу. Потому что содержать гарнизон, отрезанный от основных сил – это как новый захват крепости. Людей снарядить, дать еды, лекарств не на один день и молиться, что их не переубивают, так как идти придется по вражеской территории. Вот и все. Империя сюда сунулась со своими порядками, но они здесь не работают. А действовать по-новому они не хотят. Вот и получается, что на одном посту я оставлю четверть прибыли, которой у меня еще нет и может не быть. На другом посту еще четверть. И если мне повезло, а Империя этого не гарантирует, и я добрался до Солитьюда, все продал и получил таки деньги, то мне же еще и обратно возвращаться. Считаешь? Еще два раза по четверти. Уже ничего не остается. Получается работа ради работы. А жить мне на что? А товары закупить новые? А ремонт телеги? А лошадку кто кормить будет? Она же не виновата, что Империя задушила всю торговлю. Вот поэтому-то мне и без разницы, кто на дорогах разбойничает.       – По-новому? – недоумевал Натаниэль. – Как это, по-новому?       – А это уже не моя забота. Не я эти куски дорог захватываю. Но был у меня один случай, – старик полуобернулся на козлах, посмотреть, слушают ли его. Его слушали: – Как только началось восстание Ульфрика, меня ограбили у Вайтрана. Отобрали все, хорошо хоть не убили. Я к ярлу. Рассказал, что вот так и так, лихие люди всего лишили, действуй. И тут крыса эта имперская, лысый мудак Авеничи, говорит, что ярл сделает возможное, а я свободен. И так сказал, будто мне надо радоваться, что высказался и проваливать могу, чтоб глаза не мозолить. Тут-то Балгруфа и понесло. Он как да-авай на него орать, что нельзя человека вот так вышвыривать. Авеничи сжался, начал что-то блеять, а Балгруф, как будто успокоился, но говорил так, что имперец съеживался все больше. Говорил: «А представляешь ли ты, Провентус, что будет, если мы этого человека обидим? Он не заплатит налог. Я вызову его к себе и спрошу, а что же ты, милый человек ярла обманываешь? А он ответит: так как же обманываю, ярл? Меня же обокрали. Мне жить не на что, чем же я тебе долг отдам? Мне нечем. И что мне тогда с ним делать, Провентус? А ничего. Я его налог с тебя возьму. И он еще скромный, учтивый. Стоит и смиренно просит, а не орет, что я, мол, тут не оленину жрать посажен, а людей своих охранять и земли. Мой недогляд, что лихо завелось на дороге. На моей дороге. Под стенами моего города. А дальше что? Увидят люди такое и скажут, а зачем нам такой ярл? Балгруф нам зачем? И Провентус Авеничи зачем? Других найдем! Других посадим». Тут его управитель, заикаясь, спрашивает, а что же делать, если бандиты еще кого ограбят? «А чтоб больше никого не ограбили, отправь туда хускарла и отряд крепких бойцов. И чтоб всех нашли. А головы бандитов вдоль дороги выставить, чтобы другие думали, прежде чем за грабеж взяться».       – И чем кончилось? – почти шепотом спросил молодой егерь.       – Сказал Балгруф, чтоб этот его Провентус тащил свое жалованье и морду не куксил, так как знает ярл, что у него еще припрятано. Подошел ко мне, спросил, сколько я хотел выручить. И предупредил, что врать не стоит. Он-то цены в разных городах знает. Я сказал честно. Он отсыпал мне половину. Сказал, что это на лошадь и телегу. Отсыпал еще четверть. Это на новый товар. Четверть отложил в сторону. Это на помощь другим пострадавшим. И освободил от налогов на месяц. Через месяц, когда я ехал по той же дороге, головы на пиках еще гнили вдоль обочины. На обратном пути попросил аудиенции у ярла. Авеничи этот стрющился, как будто уксуса выпил. Узнал, значит. Я Балгруфу бочонок доброго меда отдал и поблагодарил, что он слово свое сдержал. Он тогда управителю сказал, смотри, мол, вот что бывает, когда исполняешь свой долг.       Все время, пока старик говорил, Натаниэль ловил на себе брошенный украдкой взгляд Элен. Девушка почти сразу же отводила глаза и усиленно продолжала что-то шептать в свои плотно стиснутые кулаки.       – А потом? – не унимался егерь.       – А потом ту часть дороги заняла Империя. Балгруф ее расчистил, а легион пришел на все готовенькое. Только теперь деньги требует за проход. И теперь приходится по степям да горам мыкаться, будто я вор какой.       Дорога протиснулась между горными складками и выплюнула дребезжащую телегу на основной тракт. С одной стороны от него отвесной стеной возвышались серые скалы, поросшие елями и соснами. С другой открывался вид на залитые дневным светом морозные болота Хьялмарка. Изъеденная пятнами воды суша темнела от обилия кустарников, а озера и мелкие речушки искрились на солнце. Свесившись с телеги, винизу можно было увидеть многоуровневый лабиринт из острых скал, где прятались крошечные рощи, поляны и целые селения. Легчайший ветер быстро уносил в сторону слова и наполнял округу запахом свежести.       – А ты, старик, – с усмешкой продолжал егерь, – не боишься вот так с нами про плохую Империю? А вдруг мы тебя сдадим кому надо?       – А не боюсь, – возница улыбнулся и легонько хлестнул вожжами лошадь. – Потому как знаю капитана солитьюдской стражи. И если вы действительно из его людей, то он вам ничего не даст мне сделать. А если вы наврали, и на самом деле разбойники, то это я вас кому надо сдам.       Натаниэль снял шлем и вдохнул полной грудью, подставляя разгоряченное лицо горной прохладе. Воздух вливался в легкие, наполняя их и весь организм жизнью. Разговоры вмиг стихли. Альтмеру понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что все, кроме его молодого приятеля, уставились на него. Сам же егерь с усмешкой наблюдал, как бледнеет старик. Маленькая имперка смутилась. И только Элен в своем помешательстве как будто не заметила ни его желтоватой кожи, ни золотых глаз и серебряных волос: быстро смотрела на него и почти сразу же утыкалась лбом в свои кулачки.       Егерь расхохотался, скривился, ухватившись за ребра, но смеяться не перестал и хлопнул возницу по плечу.       – Да не переживай ты, старик. Это наш кузнец. Тебя не ждут долгие дни в казематах за то, что ты чуть не выстрелил в талморского шпиона. Парень свой в доску.       Старик буркнул что-то, но за оставшийся путь больше не произнес ни слова. Егерь уснул на козлах, а Натаниэлю провалиться в забытье не давала боль. Он смотрел на Элен и на то, как подруга утешает ее всю дорогу.       – Как она? – спросил альтмер имперку. Та подняла на него глаза и покачала головой.       – Элен… она…       – Повредилась в уме? – кузнец решил просто назвать все своими именами. Девушка кивнула. – Но почему? То есть, понятно почему, но тогда как тебе удалось?..       Карие глаза наполнились слезами, а лицо налилось багрянцем смущения. Имперка потупила взор, долго молчала, прежде чем ответить:       – Элен отчаянно сопротивлялась, – прошептала девушка. – Она боролась до последнего и… сломалась. А я…       И тогда Натаниэль увидел разницу между ними. Элен предстала перед ним высоким, могучим деревом, которое стояло прямо перед лицом непогоды. А рядом с ней маленький гибкий кустик – ее подруга. И вот под напором урагана дерево треснуло, расщепилось и валялось изуродованное. А кустик, что от ветра стелился по земле, теперь выпрямился, потрепанный, но живой.       – Как тебя зовут? – спросил эльф.       – Валерия.       – Послушай, Валерия. Ты выжила. А это главное. Тебе не за что себя винить. Не смей себя винить. Винить себя, значит оправдывать тех тварей. Вини их. И постарайся жить дальше. Да, это будет не скоро. Это будет трудно. Главное никогда не вини себя. Договорились?       Он улыбнулся ей, а Валерия попыталась улыбнуться в ответ.       – А еще, без тебя этот рехнувшийся старик нам бы не помог. Спасибо тебе.       Альтмер говорил шепотом, хотя знал, что «рехнувшийся старик» его прекрасно слышит, только сделать ничего не может. После этих слов Валерия улыбнулась уже искреннее и кивнула.       Усталость все же взяла свое, и Натаниэль уснул. Проснулся уже вечером, когда повозка резко остановилась перед воротами Солитьюда. Эльф еще не до конца проснулся и не до конца различал доносящиеся со стен слова, но по общему тону понял, что они радостные. Ворота им открыли быстро, и также быстро закрыли, стоило телеге оказаться на площади.       Встречал их Алдис и несколько лекарей. Натаниэля сноровисто, по-хозяйски быстро, но далеко не бережно стащили с телеги, выковырнули из брони и осмотрели.       – Полегче, – охнул эльф, а хирург, который склонился над его раной, ответил:       – Терпи. На поле боя только так и лечат.        Пока хирурги разрезали рану на боку кузнеца, прочищали и зашивали, хмурый, хмурее обычного капитан слушал доклад эльфа и теребил бороду, в которой предательски блестели седые волосы. Их не было, когда он отправлял отряд в Храгстад.       – Потери? – буркнул Алдис.       – Раненых четверо. Все здесь. – Натаниэль сглотнул горький ком и добавил: – Унгар погиб.       – Да не трясите вы так! – верещал старик стражникам, которые осматривали его груз. – Специи на вес золота!       – Эй, – позвал капитан, и стражник вытащил голову из очередного мешка с пряностями, посмотрел на командира. – Я его знаю. Пропустить.       Стражник кивнул, завязал мешок и пропустил брюзжащего торговца громыхать по мощеной улице.       Хирурги закончили причинять врачевание Натаниэлю. Они не использовали никаких зелий, особо не церемонились, но латали быстро. И больно.       – Значит, Хабр держит форт и ожидает гарнизон.       – Да. Передавал привет.       Сзади послышался истошный вопль и все обернулись. Лекари хотели осмотреть девушек, но Элен заверещала и стала отбиваться так, словно ее дейдра тащили в обливион. Валерия кое-как успокоила подругу, но запретила врачам приближаться.       – Рикке ждет доклад, – сухо сказал Алдис.       – О, мне есть, о чем с ней поговорить.       – Доклад, а не разговор, – оборвал капитан.       – Понял, – альтмер направился через площадь к кузнице, чтобы свалить там броню, но командир стражи остановил его и кивнул на девушек:       – Но сначала, отведи их в храм.       – Я? Разве мне не нужно доложиться? И почему туда?       – Потому что только там есть люди, которые лечат души. А ты, – капитан больно ткнул пальцем в грудь эльфа, – потому что тебя они не боятся. И раз уж ты надеешься быть в легионе, то привыкай выполнять приказы.       – Слушаюсь, – подражая манере Алдиса, сухо сказал Натаниэль.       Но подойдя к подопечным, он сразу переменился. Гнев улетучился, усталость сменилась состраданием. Бывшие пленницы обессилели, им страшно и больно, они прошли через кошмар. Нельзя было девушек оставлять на растерзание обступившим их мясникам легиона, которые не умеют лечить людей. Умеют только возвращать в строй боевые единицы.       – Валерия, – позвал альтмер ласково. – Идемте со мной.       Она не сомневалась и не колебалась ни секунды. Схватив Элен за руку, Валерия потащила подругу за Натаниэлем мимо врачей, мимо стражи и капитана, мимо пугающе шумной таверны. Нордка не возражала. Они быстро прошли по угловатому серпантину к кузнице, где Бейранд с радостным волнением встретил своего ученика. На все суетливые вопросы кузнеца эльф ответил лишь: «все потом» и оставил ему шлем, меч и пробитый нагрудник. После повел девушек дальше, через площадь перед Мрачным Замком к мрачной двери в Храм Богов.       Час уже был довольно поздний, и жрецы спали. Когда Натаниэль обрушил на тяжелую дверь свой кулак, Элен вздрогнула. Да что там Элен, на грохот обернулись и стоящие под аркой стражники.       Через несколько секунд дверь немного приоткрылась, а в узкой щели, в свете принесенной свечи показался Рорлунд. Вытянутое лицо мужчины сморщилось от сна, редкие волосы всклокочены, но взгляд оставался ясным.       – Да?       – Можно войти?       Жрец осмотрел альтмера, осмотрел его спутниц и без лишних слов отошел, отворяя дверь шире.       Храм богов, как бы его не обставляли и как бы не украшали, изнутри и снаружи напоминал склеп. Видимо, когда-то давно единственным назначением этих помещений было предоставить место последнего сна королевской чете Солитьюда. Времена изменились, но основная функция, как будто осталась прежней, а жрец всех богов, в основном исполнял обязанности служителя Аркея.       Рорлунд усадил девушек на скамью у стены, Натаниэля за стол и поставил перед ним бутыль с вином, понимал, видимо, что ему это нужно. Альтмер не возражал. Налил себе, жрецу, выпил, снова налил себе. И тогда рассказал, что случилось с девушками в форте Храгстад. После рассказа выпил и жрец.       – Значит, хочешь оставить их здесь? – спросил норд, осушив свой стакан. Он с сомнением смотрел на испуганно оглядывающуюся по сторонам Элен.       – А где еще? – Натаниэль уставился на свои руки. – Алдис сказал, в храме как нигде лечат душу.       – Я не лечил подобного…       – Но вы помогали заблудшим, отчаявшимся, сломленным? – Рорлунд кивнул. – Значит у вас точно больше опыта, чем у лекарей легиона. К тому же, здесь спокойно. Людей немного. А им нужен покой.       – Хорошо, – наконец, согласился жрец, но в его голосе явно слышалось сомнение. – Хорошо. Ведь в храме для всякого найдется убежище. Иначе это не храм.       – Спасибо, – эльф встал на ноги. Норд поднялся следом.       – Но я не могу обещать чуда.       – И не надо. Просто, позаботьтесь о них.       У сидящих на скамье девушек, эльф присел на корточки, чтобы Валерии не нужно было задирать голову в разговоре с ним.       – Валерия. Вы останетесь здесь. Рорлунд и его семья присмотрят за вами. Здесь тихо и безопасно.       – А вы? – испугалась имперка. – Куда вы?       – Я же теперь легионер, – альтмер невесело улыбнулся. – Понесу свет империи.       Его слова услышала Элен и, поняв, что эльф собирается уходить, побледнела, вцепилась в его руку.       – Элен, – он попытался разжать тонкие девичьи пальцы. – Мне нужно идти. Пусти.       Девушка качала головой так истово, что альтмер забеспокоился, не свернет ли она себе шею. И тогда Элен показала ему то, что она сжимала всю дорогу и с чем разговаривала. И у кузнеца все похолодело внутри. Маленький серебряный амулет в виде слитых воедино наконечника копья и молота, образующих предательскую, крамольную, запрещенную доминионом букву «Т».       – Амулет Талоса. – прошептал он. Крошечная подвеска для тех, кто желал везде носить с собой изображение алтаря запрещенного бога, реликвия его тайных почитателей. Предмет, за который можно оказаться на плахе. – Зачем он мне? Что мне с ним делать?       – Благословите, – едва слышно прошептала Валерия.       – Что? – шепотом возмутился кузнец. – Я?! Причем тут я?       – Элен думает, что вы воплощение Талоса.       – Что?!       – Когда вы спасли ее, – Валерия сама чуть не плакала. – Она увидела в вас Его. Сама мне об этом сказала. Прошу вас, благословите.       Натаниэль осторожно обхватил ладонями кулачки Элен и, глядя в ее полные надежды глаза сказал:       – Я – не он. Я просто спас тебя. По-человечески. Просто помог. Я не твой бог. – В ответ на слова альтмера Элен только улыбалась, глупо и счастливо. Тогда он повернулся к имперке и грубо выпалил: – Я не Талос. Скажи ей. Скажи, что она ошиблась.       – Я говорила, – Валерия едва не плакала. – Но она меня как будто не слышит.       Нордка протянула ему амулет в очередной раз.       – Я не могу, – прошептал он. – Это будет нечестно. Не могу.       – Прошу вас, – Валерия всхлипнула. – Ей это нужно. Только вы можете помочь…       Натаниэль мотнул головой, не понимая, чем же мог походить на девятого бога. Он вспомнил его изображение.       В столице раздавали листовки, с которых огромными буквами вопил заголовок: «Талос под запретом Талмора!». После падения династии Септимов в столице расплодилось множество печатных изданий. Эти конторы печатали и распространяли новости, рассказывали какие-то обыденные сюжеты и обозревали политику Совета. Со временем издания разделились на направленности: одни писали про быт и сплетни, другие про внешнюю политику, а третьи публиковали магические и научные открытия. Все писали о разном десятки лет. Но эта новость, «Талос под запретом Талмора!», была общей для всех. Натаниэль не понимал этого, держа в руках бумагу, на которой, под красным крестом запрета изображался мужчина в крылатом шлеме, попирающий и поражающий мечом змея у своих ног.       Не понимал этого запрета и сейчас. Зато до него дошло, как видела свое спасение Элен. Она ощущала зло, вокруг себя, в себе, везде. В своем покалеченном, полном страданий мире она молила о чуде. И вот оно явилось. Явилось в крылатом стальном шлеме и поразило мечом бандита, поразило зло, попрало ее личного змея. Ее ужасный, больной мир стал чуточку правильней в тот момент.       Натаниэль принял из ее рук маленький серебряный амулет, осторожно коснулся его губами. Металл был теплым, хранил в себе тепло пальцев Элен, накопленное за весь день. Поцеловав амулет, альтмер вложил его в ладонь нордки, накрыл своей пятерней и на полном серьезе предупредил:       – Не показывай его никому. Никто не должен знать. Ты поняла меня, Элен? Поняла?       Девушка кивнула и прижала кулон к груди.       Натаниэль шел в Мрачный Замок в мрачном настроении. Все смешалось. Все стало каким-то сложным. И жестоким. Холодный неприветливый Скайрим с его горами и снегом, с его хмурыми людьми и войной разительно отличался от светлого солнечного Сиродила, где торжествовали порядок и процветание. А дороги охранял легион, совершенно бесплатно и успешно.       Рикке он нашел в зале совещаний. В большом помещении легат была одна. Она склонилась над картой провинции с обозначенными флажками позициями вражеских войск и союзников. Она была уставшей. Она пила.       – Тяжелая служба, легат? – спросил Натаниэль вместо приветствия.       Легат подняла на него изможденное лицо, выпрямилась и отставила бутылку в сторону.       – Живой, – отметила нордка сухо. – Как я понимаю, Храгстад наш?       – Наш, – альтмер склонил голову набок, пытаясь понять, что же чувствует легат, о чем думает. – Только не пойму, зачем он нужен?       – Поздравляю, ты принят в легион. Завтра подпишешь бумаги. А значит, тебе нужно исполнять приказы, а не обсуждать их.       – Значит, сегодня могу себе позволить сомнения.       – Либо ты делаешь, что говорят, – Рикке склонилась над картой и поставила флажок на изображение форта Храгстад на бумаге, – либо проваливай обратно в кузницу.       Натаниэль подошел к нордке.       – Мне нужны ответы.       – Мне плевать на твои нужды…       – Ради этого форта умерло много людей, Рикке. А те, кто выжил, прошли через ужас. – Он сделал еще шаг и угрожающе навис над собеседницей. – Я должен знать, что это было не зря.       Рикке глубоко вздохнула и почесала бровь, устало проговорила:       – Пес с тобой.       – В чем ценность Храгстада? Он в горах. Вокруг ничего. Дорога в Солитьюд далеко. Что он охраняет?       – Подход с моря.       – Что? С моря призраков? От кого? От атморцев? – это звучало полным бредом.       – Не от кого, а для кого. Для империи. У нас один порт. В Солитьюде. Это плохо, это очень легко контролировать, это уязвимо. С Храгстада есть выход к морю. Запасной вариант, благодаря которому можно доставить войска и провизию, минуя порт Солитьюда. Дороги в горах узкие, но, тем не менее, это дороги. Войску не пройти, но держать под контролем все же стоит. Дорога рядом с фортом идет параллельно тракту и сходится с ним уже за нашими постами. В Храгстаде враг мог собрать силы, которые поступали постепенно, малыми группами через горы, а потом ударить в тыл. Линия нашего влияния резко бы сдвинулась к столице.       – Раз это так важно, – голос Натаниэля вибрировал от злости, – то почему не отправить туда серьезные силы, опытных солдат? Зачем нужно было приносить в жертву детей?       – Да потому что серьезные силы нужны в других местах! – теперь она кричала, но не зло, а как-то жалобно, бессильно. – Посмотри на карту. Нет, ты посмотри. Видишь где мы? Нигде. Солитьюд, Драконий Мост. Вайтран, который сегодня нейтрален, а завтра может встать на сторону Ульфрика. Маркарт. Но он скорее талморский, а не наш. А все остальное – враг! Откуда, по-твоему, я должна убрать легионеров ради форта, которым пока никто не воспользовался? Отвести людей от Донстара? От портового города, который нам нужен? От Рифтена? От единственной дороги из Сиродила в Скайрим? У меня сотни задач, на которые нужны люди и которые нельзя провалить.       – А захват Храгстада провалить, значит, было можно?       Рикке склонилась над столом и, обхватив голову руками, разглядывала карту.       – У меня нет людей для всего этого, – добавила она уже тише, словно сдулась, иссякла. – У меня просто нет людей.       Нордка замолчала. Молчал и Натаниэль. Он теперь понимал, почему она пьет.       – Простите, легат, – не выдержал альтмер. Женщина встрепенулась, выпрямилась, оценивающе посмотрела на него, словно не была слабой секунду назад. Поражала она его.       – Ранен?       – Пустяки.       – Выздоравливай. Завтра придешь в канцелярию и подпишешь каперский контракт.       – Капером? – эльф нахмурился. – Не легионером?       – Больше свобод, меньше спрос, если будешь проявлять самодеятельность. А ты будешь, – на последнем слове Рикке повысила тон, обрывая его возражения. – Ты же у нас образованный, мудрый, вопросы задаешь. Знаешь, чем проще с молодыми? Они не сомневаются. Просто выполняют приказ.       – И мрут.       – Поэтому, будешь капером.       – Слушаюсь, легат. Могу идти?       – Можешь. – Кузнец уже сделал шаг к выходу, но она заставила остановиться: – И Натаниэль. Больше таких разговоров быть не должно. Понял?       – Слушаюсь, легат.       – И этого тоже не было.       – Да, легат. Не было.       – А теперь иди празднуй победу, назначение… В общем, вали с глаз моих.       Он так и сделал.       Он брел устало, медленно. Голова пухла от мыслей, от пережитого, от страхов. Боль взбесилась и приступами жгла бок. Надо будет обратиться к целителю. А сейчас – забыться. Надраться так, чтобы не помнить ни сбрендившую девчонку, ни эту войну и этот мир. Не помнить и себя заодно.       Еще на подходе к Смеющейся Крысе он услышал гомон. А когда вошел, то и вовсе оглох от радостного гвалта, что там царил. И вот что показалось альтмеру странным: на него больше не смотрели враждебно. Каждый пьющий, едящий, говорящий, орущий и беспамятно пьяный приветствовал Натаниэля и поднимал кубок в его честь. За одним из столов сбились в кучку посетители. Они толпились вокруг егеря, давешнего Натаниэлего соратника и спутника, и внимательно слушали его рассказ. Альтмер не знал, что он там рассказывает, но слушатели ахали, женщины зажимали ладошками рты, а мужчины похлопывали соседей по плечам. И, завидев Натаниэля, поднимали свои стаканы высоко над головой. За шумным пьяным балаганом эльф приметил островок уныния, а на островке всего один обитатель. Туда кузнец и направился.       – Капитан, – сказал он, подходя, – горюете в одиночку?       – Хочешь составить компанию? Валяй. – Алдис дотянулся до пустого стула у соседнего столика и подвинул его для Натаниэля. – Вместе помянем погибших.       Кузнец сел и сразу почувствовал острый запах перегара, хотя капитан не выглядел пьяным.       – А ты у нас, оказывается, герой, – с усмешкой сказал Алдис.       – Да какой к скампу герой, – эльф покосился на егеря и восторженных слушателей в другом конце зала. – Уж не знаю, что он там всем наплел. Небылицы всякие.       – Орк-берсерк был? – уточнил капитан.       – Ну, был, – сдался кузнец.       – Главарь банды был?       – Ну, допустим, тоже был.       – Тогда почему же небылицы?       Альтмер только хмыкнул.       – Что же, помянем детишек, – пробурчал в бороду Алдис, наливая гостю в глиняный стакан, – которые умерли в форте, и которые умерли здесь от ран. – Долил себе. – Помянем старика-Унгара. Славный был старик. Хороший человек и верный товарищ. – Он искоса глянул на альтмера. – Ты согласился?       Натаниэль нахмурился и замер с поднесенным ко рту стаканом.       – Ты согласился? – повторил Алдис. – Ты теперь в легионе?       – Утром. Да.       – А сможешь?       Он замолчал, ожидая ответа, и, что странно, запах перегара усилился, хотя рот капитана был закрыт.       – А не должен? – изогнул бровь кузнец.       – Да ты же весь бледный, – усмехнулся норд, – зеленый весь, будто тебя все утро полоскало. А ведь ты увидел только верхушку. – Он наклонился ближе к эльфу, зашептал: –Сможешь пойти по трупам?       – Если это враги Империи…       – Да твоя Империя…       – Моя? – вырвалось у Натаниэля. Он сжимал кулаки и хотел орать, но оглядевшись по сторонам, понизил голос до гневного шепота: – Почему здесь все говорят «Империя твоя» или просто «чья-то»? Почему никто не говорит «наша»?       – Да потому, что Империя не наша. Она та-ам, – Алдис махнул рукой в сторону окна. – Далеко-о. В Сиродиле где-то. Вот там – да, там Империя. Может еще где, – норд покачал головой, – но не здесь. Здесь война.       – А знаете почему, Алдис? Потому что весь Скайрим борется за себя, – альтмер ткнул пальцем в столешницу. – Не за законы Империи, не за процветание и безопасность. Не против общего врага, не за лучшую жизнь для себя и детей. Каждый здесь борется за себя. – Эльф снова со стуком ткнул пальцем в доски стола, стараясь не морщиться от перегара. – За свою совесть бьются, за честь, за свой спокойный сон, за свои чистые руки бьются. За себя. Хабр, Унгар и вся стража – тоже борются за себя.       – Следи за языком, – предупредил багровеющий от ярости капитан. Но альтмер не следил:       – А иначе уже давно пополнили бы ряды легиона. А так – охраняют город. Вроде, и заняты, и в стороне, казалось бы, не стоят. Да вот толку от этого нет. Что они сторожат? Жителей? Да если Братья Бури сюда придут, то никакой гарнизон не поможет. Значит, для Ульфрика город берегут? Вроде, тоже нет. Что-то делают, а лучше от этого никому не становится. А чтобы стало лучше, надо Буревестника отбросить. Подальше, побыстрее. И тогда будущее лучшее, светлое, правильное настанет тоже побыстрее. Но для этого люди нужны. А они здесь все. Лазают по окрестным горам и этим довольны.       Алдис молчал. Воняло брагой. Капитан откинулся на спинку стула, взял в руку стакан.       – Ну что ж, – проговорил он. – Ты хотел стать частью военной машины Империи. Вперед, путь свободен. Будешь ее винтиком. Она будет кромсать землю, черную от трупов и крови. Будет давить их, ломать и съезжать по скользким телам, по мягким животам, ломать окоченевшие конечности. И ты будешь ее частью.       Натаниэль кивнул. Капитан солитьюдской стражи Алдис взял паузу, поднял стакан и торжественно закончил свой тост:       – В таком случае предлагаю помянуть и нашего кузнеца. Хороший был парень, хоть и альтмер.       – Я еще жив, – буркнул кузнец.       – А вот хороший парень, возможно, скоро умрет. Выпьем. – Норд выплеснул часть содержимого стакана на пол. Так вот что так пахло! Вылитая брага. Так Алдис поминал всех. Не столько пил сам, сколько поил покойников.       Натаниэлю не понравился тост капитана, но что-то в нем было такое, за что хотелось выпить. Что-то решающее, судьбоносное, переломное. И альтмер, отлив немного на пол за упокой «хорошего парня, хоть и альтмера», осушил свой стакан.