Ужас - дитя Хаоса

      

Глава 3

             Все было одето в снег. На ветках покачивались бледные ягоды можжевельника в снежных шапочках. На придорожных валунах снег лежал плотной коркой, переходящей в козырьки над дорогой. Пара тщедушных елок, осмелившихся вырасти на скалистых склонах, нарядились в белые юбки. Весь пейзаж стыдливо прикрывался снежным покрывалом, не понимая, что внимательный взгляд обеих лун отразится от белой перины, и даже ночью будет прекрасно видно окружающее убожество.       На изгиб припорошенной дороги по-разбойничьи голодно смотрела построенная Империей крепость. Грозная, неприветливая, приземистая. За ней, словно присматривающий за хулиганом-отпрыском отец, раскинул могучие плечи горный хребет.       Широкий двор форта Храгстад окружали щербатые стены. Одна из четырех башен рассыпалась, как будто устала поддерживать свою пузатую форму, и сложилась сама в себя. Обломки ее полукруглой скорлупы валялись грудой, закрывающей образовавшуюся от обрушения брешь. Еще две бочкообразные башни, соединенные толстыми стенами, стерегли углы крепости. С их широких верхушек просматривалась вся округа, а патрулирующие стены лучники то и дело останавливались передохнуть между приземистыми бойницами.       Последняя башня, самая высокая, торчала из главного здания форта и больше походила на дымоход обычного жилиша, а не на фортификацию. На ней постоянно находился один человек. Несмотря на обветшалость и непритязательный вид, Храгстад стоял. Держался из последних сил, но стойко переносил и время, и непогоду и отсутствие хотя бы какого-то ремонта. Стерег своих немногочисленных обитателей и всю округу.       Натаниэль издалека всматривался в темные очертания бесхитростного сооружения.       – Ну что? – спросил подошедший Унгар. – Не уходят?       Унгар, как и половина их отряда, был егерем. Бродил по этим местам, охотился и отлавливал браконьеров, так что тропы, перевалы, зверье и саму крепость старик знал хорошо. Но когда седина прокралась в его пышную бороду, настало время задуматься о том, как встретить старость. А служба в Солитьюде оказалась куда спокойнее, теплее и сытнее. Но глаз Унгара был также внимателен, слух остер, а чутье безошибочным.       – Нет, – покачал головой Натаниэль, глядя на часовых на стенах. Глядел с надеждой, что они устанут, замерзнут или хотя бы по нужде отлучатся со своих постов.       – А и правильно, – Унгар сплюнул в снег и вытер бороду. – С чего бы им? Хорошо сукины дети устроились. Замерзли – спустились, погрелись. Наверняка и подкрепились. Им-то ветер не страшен. За стенами-то.       Он был прав. Ветер нещадно щипал лицо, забирался под одежду, бросал в глаза острый мелкий снег, сорванный с деревьев и скал. Привыкший к жару кузницы Натаниэль едва выдерживал этот мороз. Доспехи быстро остыли на нем, а теперь и вовсе жгли холодом даже через стеганный дуплет. Глухой шлем с крылатым неподвижным забралом даже боялся надевать.       – Возвращаемся, – сказал Натаниэль и, обойдя егеря, направился в лагерь.       Костер разводить не стали, чтобы не привлечь внимания на пустом ландшафте. Все кутались в плащи и мех, мерзли, но не роптали. Сидели под лысыми деревьями или на ветках, оружие в ножны не обирали, чтоб не примерзло. По сторонам смотрели хмуро. Опытные лесники, что сказать, ждали опасности отовсюду.       – Какой план? – спросил Хабр, водя оселком по полукруглому лезвию маленького топорика. Унгар был самым старым и давал самые ценные советы, но командовал отрядом именно Хабр. Натаниэль же так… никак в общем-то. Как турист, как богатей на охоте, которого приходится охранять, но выполнять все его прихоти.       – Все тот же, – альтмер наклонился к своим вещам, прислоненным к линяющему бурому стволу сосны, и взял шлем. – Я отвлеку их на себя, а вы снимите часовых.       – Другого нет?       – Какой, например? Взять их измором? Осадить? Сколько у них припасов? А у нас? Нет, – Натаниэль водрузил шлем на голову, и мир сузился до небольшой, в палец шириной щели. – Это единственный выход. Я в латах, вы – нет. Больше никто не справится.       В полной броне был только он. Стальной нагрудник, оплечники, латные перчатки с долгими наручами, заходящими на локти. Налядвенники и остроносые стальные сапоги. Его сбережений хватило только на это. Рикке, зная, сколько составляет довольствие кузнеца в легионе, рассчитывала, что альтмеру не хватит и на такое, чтоб точно испугался и не пошел. Но ему хватило на неплохой доспех. Неплохой, потому что сам его когда-то делал. А егеря были снаряжены еще скромнее: кольчуги, шкуры, в основном для тепла, простые сапоги и перчатки. Алые накидки и щиты оставили в городе, чтобы не выделяться в сером лесу на белом фоне.       Натаниэль поднял стальной двуручник, перехватил его левой рукой под гардой и пошел в сторону дороги, что вдалеке впивалась в арочный проход форпоста.       – Эй, эльф, – услышал он позади и обернулся. Нашел глазами в своем узеньком мирке Хабра. – Не сдохни, – сказал норд, поднимаясь. Он повесил топор в петлю на поясе и поднял лук с изогнутыми плечами, искоса глянул на альмера. – Иначе Алдис с нас шкуру снимет.       – Тогда поскорее избавьтесь от стрелков, – прогудел шлем, и латник вышел на дорогу.       Он бежал. Снег пружинил под ногами, стальные части доспеха щелкали друг о друга, забрало изнутри запотело от частого дыхания. Сталь окружала весь мир, давила. Только узкая полоска доказывала, что Нирн все еще существует, что он не плод воображения, просто сжался до короткого отрезка дороги, тщедушных кустиков по бокам, снега и крепости вдали.       Из-за ветра, который швырял поперек тропы снежные клубы, его заметили довольно поздно: он уже был на полпути, когда на стенах замаячили, засуетились крошечные темные фигурки часовых.       Бежать. Быстрее. Не сбавлять темп. В доспехах бежать не так сложно, как многим кажется. Сложнее вставать. А вот бежать… Если побежал, то инерция дальше сама несет, только ноги успевай переставлять. И все равно было тяжело. Дыхание могучими толчками ревело в шлеме. Меч в полусогнутой руке тянул влево. Ничего, недолго осталось.       Из-за гудящих частых выдохов он не расслышал свист стрел. Понял, что по нему стреляют, только когда одна стрела стукнулась в мощеную дорогу перед ним и отскочила. Увидел, как сугроб на обочине проглотил вторую, третью. С каждым его шагом стрел летело все больше, а падали они все ближе.       Его толкнуло в грудь. Гулко звякнув, стрела разлетелась. За ней вторая. Третья ударила в плечо, заставила повернуть корпус. Но ни одна не сбила с темпа, не замедлила.       Натаниэль был уже близко, уже подбегал к арке прохода, уже видел неровный серый камень стены и целящегося в него с нее разбойника. Невысокий, замотанный в шкуры как дикарь, он также по-дикому ухмылялся, поднимая лук. Альтмер знал, что этого выстрела он не переживет. Видел это в том, как лесной эльф оттягивает тетиву к щеке, как его узкую физиономию рассекает победоносная треугольная ухмылка. И видел темную тень, ударившую в бандита сбоку.       Натаниэль юркнул под арку, а с другой стороны, во внутренний двор прямо ему под ноги рухнул лесной эльф. Лицо его теперь вытянулось в удивлении, а из крошечной дырочки на горле, оставленной прошедшей навылет стрелой, толчками била на снег кровь.       Перевести дух. Вдох, выдох. Вдох, выдох.       Альтмер оттолкнулся плечом от камня и вбежал в просторный двор. Здесь имелся и плац, чтобы муштровать гарнизон, и место для тренировок. Но Империя покинула это место, и в него, как в пустую раковину, заползли бандиты. Под одной из стен навес, где темнели бочки и ящики с награбленным добром, чуть дальше под деревянным козырьком валялись сгруженные спальные мешки. У противоположной стены темнело горбатое сооружение, а сквозь его неплотно подогнанные доски, разгоняя сумрак зимней ночи, пробивался свет.       Со стены, навстречу Натаниэлю спускались разбойники. Один сбежал по лестнице, другой молодцевато спрыгнул, и оба понеслись с оружием наголо к неприятелю. Эльф взялся правой рукой за рукоять меча, левой так и держался за гардой, на утолщении клинка. Не ради же красоты он этот меч таскал. И сюда сунулся не для того чтобы побегать.       Первого бандита ударил снизу, как косой. Лязгнуло, хрустнуло и чавкнуло. На снег просыпались тяжелые карминовые кляксы, промяли белый настил и растеклись темными пятнами. Враг превратился в человека лишь на миг, когда в развороте разбросал в стороны руки. Но на белый наст рухнул бесформенной неузнаваемой кучей шкур.       Натаниэль замедлился на полшага, перехватил меч клинком вверх, чтобы встретить второго бандита. И не успевал. Видел, что не успеет. Но рассчитывал на крепость доспеха. Однако она не понадобилась: из-за плеча, гулкими махами разрезая воздух, пронесся топор Хабра и скрылся в недрах кож и мехов, что неслись альтмеру навстречу. Бандита отбросило и сложило как-то одновременно, свалило наземь.       А подоспевшие егеря уже рассредоточивались по двору.       Эльф бежал дальше. К темной постройке. Там, заслоняя собой огонь, лениво ворочалось нечто большое и опасное. И Натаниэль несся скорее его обезвредить, потому что казалось, будто другим оно не по зубам. В спину, подгоняя, ударила еще одна стрела, но стрелявший рухнул за стену, сбитый из лука как черная ворона.       От постройки к Натаниэлю шел орк. Бугры мышц выпирали из-под накинутых на плечи шкур, простецкий кожаный доспех с металлическими накладками едва не лопался на широкой груди. Из могучих плеч, опираясь на бычью шею, поднималась кабанья голова. Нижние клыки торчали, коверкали и без того устрашающую физиономию. Тяжелые брови нависали над желтыми звериными глазами, широкий нос топорщился, впитывая стылый воздух. Лысый череп орка покрывала угловатая татуировка. Крепкие узловатые ручищи сжимали по топору.       Он не торопился. Ему было плевать на то, что все его товарищи лежат в снегу, а вокруг десяток егерей, обходят его и наставили луки. Орк готовился к славной смерти и собирался забрать с собой хотя бы Натаниэля.       Для такой громадины бандит оказался очень быстрым. Он за долю секунды разорвал дистанцию и пустил в ход свои топоры.       Орк был быстрым. Меч Натаниэля не уступал. Альтмер любил двуручное оружие, знал его, а потому посмеивался над теми, кто говорил, что оно медленное. Особенно ему нравились мечи. Удары топоров сыпались с разных сторон, иногда подряд в одно и то же место, высекая протяжный звон из клинка. От того, что альтмер не мог отразить, он уклонялся. В доспехах это было тяжело, но возможно. Поединщики затанцевали по огороженному егерями кругу, метались из стороны в сторону, уворачивались и сшибались вновь.       Шквал быстрых атак орка на миг стих, и эльф перешел в наступление: скинув очередной удар топора в сторону, он крутанул мечом и резанул обратным ударом. Не все мечники помнят или знают, что у меча две режущие грани: лучевая и локтевая, по названию соответствующих костей в руке. Локтевой чаще всего рубят, а про лучевую забывают. Но не он. Обратные удары, резкий разворот меча и удар локтевой гранью в то же место – его любимый прием, так как сил занимает мало за счет инерции оружия, время между взмахами ничтожно мало, и почти никто после первого удара не ожидает второго.       Вот и орк не ожидал. В одно движение Натаниэль кончиком клинка скользнул здоровяку по шее, и тот сразу опустил руки. А вторым снес уродливую голову орсимера.       Бандит повалился наземь лениво и как бы нехотя, а кровь из обрубка взметнулась вверх, будто хотела дотянуться до головы, притащить ее на место и жить дальше. Но уродливый череп откатился в сторону, увяз в снегу. И даже после этого орк не хотел умирать: дергался на земле еще пару секунд. А потом затих. Все затихло.       Натаниэль тяжело дышал, пытался прийти в себя, опираясь на меч. Его дернули за плечо. Альтмер вовремя сообразил, что это свои, и ослабил хватку на рукояти. Хабр тряс его и орал в прорезь шлема:       – Какого хрена встал? Шевелись! Они свистели.       Свистели. Натаниэль не услышал этого сквозь шлем и свое дыхание, а может, принял за порыв ветра. Но егеря-то слышали, а значит вся крепость сейчас на ушах. Сколько прошло? Две минуты? Меньше? Сколько бандитам нужно, чтобы организовать оборону, собраться с силами и опрокинуть их внезапное наступление?       Зло рыча на свою невнимательность, Натаниэль взял меч наизготовку и побежал к крепкой, обитой железом двери приземистого входа в главное здание. Егеря выстроились полукругом на площади, держа ее под прицелом. Ждали несколько секунд, потом полминуты. Ждали еще.       Только через минуту дверь лениво приоткрылась, выпуская в ночь, словно кошку на прогулку, полоску теплого ласкового света. Выходить никто не спешил. Изнутри донесся веселый хмельной голос:       – Пойду, проверю, что у них там.       Натаниэль не услышал, что ему ответили, но обладатель голоса рассмеялся. Мерзко, прихрюкивая, скрипуче.       Он вышел спиной вперед, не спеша закрывать дверь. От такой безалаберности, или наглости, альтмер опешил, не знал даже что делать. Он ждал, что встретит врага лицом, что примет бой. А тщедушный, обросши тип плевал на сигнал тревоги, на опасность, на товарищей, которые могли оказаться в беде. Выходил спиной. Спиной! Чтоб его!       А вот Унгар не растерялся. Он подождал, пока разбойник бросит в теплоту помещения сальное «Мне немного оставьте» и притворит за собой дверь, отсекая свет от промозглой темноты ночи. А потом егерь набросился на тощего бандита.       В молодые, егерьские годы Унгара, его нож потрошил зверьков, снимал с тушек шкуру и отпиливал рога и клыки. Много лет прошло, но простая острая железяка все еще справлялась с разделкой. И не только животных. Людей кромсать у нее тоже получалось отменно.       Старик зажал рот жертве и провел ножом по небритому горлу с выпирающим кадыком. За простым лезвием расползалась алая рана, глубокая, блестящая открытыми тканями. А потом из раны хлынула кровь. На дверь, на сапоги Унгара, на снег подле них. Егерь оттащил в сторону обмякшее тело, булькающее красным себе на грудь. Натаниэль ждал, не выйдет ли еще кто. Никто не выходил.       – Заходим, – прогудел эльф сквозь забрало.       Половина егерей осталась снаружи, занимать высоты, чтобы не отдавать врагу уже отвоеванный двор. Остальные осторожно протиснулись в едва приоткрытую дверь и прижались к стене, кое-как отгораживающей главный зал от входа.        Внутри тепло, пахло едой и кислым перегаром. Было шумно. Говорили.       – Теперь я, – потребовал кто-то тонким голосом.       – Вперед, – басовито усмехнулся второй. Послышались шаги.       – Подвинь лавку.       – На хрена?       – Надо так. Давно хотел кое-что попробовать.       Натаниэль выглянул из-за стенки и сразу же убрался. Он успел увидеть большой зал, камин, открытую дверь в какой-то чулан. А в центре зала заставленный глиняной посудой длинный стол. На столе, свесив ноги, лежала обнаженная девушка. Над дней крепкий норд, рядом босмер.       Послышался скрежет дерева по камню: скамью все же подвинули.       – Ты, – вновь писклявый голос. – На живот переворачивайся.       Раздался звонкий хлопок удара и крик лесного эльфа:       – На живот.       Натаниэль выглянул опять. Девчонка, высокая, бледная, худая, но жилистая смотрела прямо на него. И не видела. Она уже ничего не видела и ничего не понимала. И слов бандита не слышала. Просто лежала, по инерции наполняя грудь воздухом. Над ней босмер, низкий даже для лесного эльфа, и здоровяк-норд. Стоят спиной к альтмеру, его не видят, да и не хотят, предпочитая смотреть на распластанную перед ними пленницу. А потом переворачивают девушку на живот, грудью прямо в миски с едой. Белая кожа ее покрыта грязными разводами, пшеничные волосы спутались в жесткие колтуны. Но на ногах сапоги. Сапоги легионера, сделанные Натаниэлем.       Босмер, водрузив на свою башку великоватый ему имперский шлем, встал на подставленную скамью, пахом как раз напротив зада девушки, омерзительно скалясь.       – Давно хотел такую бабу, – сквозь смех вещал босмер, – чтоб дылда, чтоб ее со скамейки трахать.       Норд ухмыльнулся и глянул в сторону выхода. Альтмер тут же юркнул обратно, положил ладонь на рукоять. Егеря без слов все поняли и осторожно выудили свое оружие. Ждали. Сердце кузнеца колотилось как бешенное. Увидел? Не увидел? Может уже передал приятелю, что у них гости, может они уже поднимают на ноги остальных. А скольких остальных, никто не знает. Парнишка-легионер, которого они расспрашивали в Солитьюде, толком ничего и не сказал. Сказал только, что их прямо в воротах крепости встретили, они даже за стену не пробились. Сколько бандитов, как вооружены и как выглядит командир – легионер не знал. Видел только сталь, шкуры и кровь, слышал крики. Да их здесь могло быть десятка два. Может они уже идут к их каменному закутку и сейчас просто сомнут. Но вот сердце отсчитало уже с десяток ударов, а ничего не изменилось.       – Ладно, – пробасил норд все также весело. – Проверю, как там наверху дела.       Его тяжелые шаги быстро удалялись. Они совсем стихли, а босмер принялся шуметь.       – Вот так, – задыхаясь, сопел он. – Раздвинь шире. Шире!       Снова хлопок удара. Девчонка даже не пискнула. Послышался смачный плевок. Копошение, кряхтение. И блаженный выдох.       – Нравится, сука? – надсадно рычал босмер, энергично шлепаясь об нее.       Натаниэль до боли сжал рукоять меча. Лица егерей смурнели. Они не видели, что происходило в главном зале, но все прекрасно слышали и багровели от ярости.       – Нравится? Так нравится?       Хабр, мрачный как туча, сдавил плечо альтмера и покачал головой.       – Ну же, стерва. Давай. Давай!       Натаниэль вырвался из хватки командира и вышел из укрытия. То, что он увидел, было бы комично, если бы не было отвратительно. Высокая девушка лежала на столе, а позади нее, водрузившись на лавку, кряхтел и дергался мелкий лесной эльф. Его тощие голые ноги дрожали, рожу полуприкрытую съехавшим имперским шлемом перекосило от стараний. Он пыхтел, вдавливал себя в девушку, вколачивал всю свою мерзость, скрежеща зубами и надувая щеки.       – Нравится? Тебе нравится? Ты меня обслужишь. Ох обслужишь. Нравится? Говори!       Доспех Натаниэля щелкнул сочленениями. Звонкий чистый звук резко выделялся среди несуразного сопения. И босмер повернул голову к альтмеру, увидел его, замахивающегося мечом как дубиной. Он бы ничего не смог сделать, даже если бы понимание ситуации протиснулось сквозь наслаждение. Но оно не протиснулось. Перекошенная блаженством физиономия едва начала разглаживаться, а кузнец уже обрушил на бандита удар, собираясь снести этого мелкого паразита, сшибить его с девушки. Из нее вышибить.       В воздухе свистнул клинок, лязгнула сталь, треснула кость, и влажно чавкнули ткани. На белую спину пленницы упали тяжелые брызги. Алые.       Кузнец стоял над босмером и смотрел в раскуроченное ударом лицо, на почти перерубленный шлем. Шлем было не жалко. Уж лучше так, чем дать этой твари носить его творение. Ярость клокотала в Натаниэле, но вид убитого мерзавца успокаивал, вселял чувство хоть какой-то справедливости. С болтающейся на паре мышц и лоскуте кожи челюстью и с кровавой вмятиной вместо острого носа бандит нравился ему чуть больше.       Придя в себя, альтмер обернулся к девушке. Она все также лежала спиной вверх, ни на что не обращая внимания и не сопротивляясь. На ребрах ее темнели синяки, запястья покрывали ссадины и следы от пальцев. Значит, когда-то она сопротивлялась. От этого Натаниэлю почему-то стало легче.       Она посмотрела на него. Не как мертвая рыба на рыбака, а осознанно. Голубые глаза расширились, узнавая, и тут же наполнились слезами.       – Унгар, – рявкнул Натаниэль, – плащ.       Поданная егерем накидка с мехом укрыла беззащитную наготу девушки.       – Какого хера?! – воскликнул вернувшийся бандит, увидев пятерых вооруженных мужчин над трупом своего товарища. – Тревога!       Хабр накинулся на него как волк, повалил и с яростью, с остервенением бил ножом подонка в живот. Тот верещал, но егерь не зажимал ему рот, смысла уже не было, только придавливал руки к полу.       Еще до того, как глаза разбойника закатились, в зал из боковой двери ворвались двое верзил, попутно запахивая на себе звериные шкуры. Спали, видимо. Ближе всех к ним стоял Натаниэль. Он в одно плавное движение поднялся от девушки и широко взмахнул мечом, отводя в сторону оружие сразу обоих. На одного тут же бросился еще один егерь, повалил его, и завязалась шумная возня. На второго альтмер обрушивал тяжелые удары, стараясь не столько убить противника, сколько отпугивать, держать на дистанции. Один из егерей у входа догадался пустить в это отрепье стрелу, потом вторую, третью. А бандит все стоял на ногах. Уже не махал корявым топором на ветке вместо топорища, просто стоял и моргал. Но не падал.       Видя, что бой окончен, Натаниэль перехватил меч по гарду и пошел по залу. Мимо дохлого босмера, мимо двух других искромсанных негодяев, мимо позорного стола, мимо девчонки, которая скатилась к скамейке и сидела, поджав ноги. Пошел к лестнице на второй этаж.       Альтмер грузно шагал по ступеням. Доспехи давили тяжестью с непривычки, замедляли. А вот егеря бегом уже поднялись. Второй этаж встречал кузнеца небольшой комнатой. Стол, шкафы с утварью, припасы в мешках и ящиках, десятки полных и пустых пузатых бутылей в углу. В другом конце зала небольшой проход в то, что при империи было казармами, а теперь превратилось в помойку. Две ступени отделяли спальные помещения. Оттуда, навстречу подбежавшим егерям, шагал великан.       Верзила был выше и больше орка, которого одолели во дворе. По широкой обнаженной груди и мускулистым рукам синими змеями полз орнамент татуировки. Огненная борода собрана в косы, рыжие волосы сбриты на висках. Зеленые глаза смотрели с яростью, оскорбленно. Толстые пальцы держали большой топор с двусторонним лезвием.       – И какого хрена вы тут забыли? – ревел он, а громоподобный стук кованных сапог по ступеням разносился над головами жавшихся от него к стенам егерей. Верзила переводил наглый, властный взгляд с одного лица на другое и продолжал рокотать: – Думаете, можете ввалиться сюда и устроить бардак?       Один из егерей, темноволосый крепкий мужчина подался в сторону гиганта. Смелый шаг. И опрометчивый. Разбойник, все еще держа топор под самым лезвием, ткнул его в грудь обухом. Чтобы устоять на ногах, егерь быстро шагал назад, но не находил опоры, так как его товарищи отступали вместе с ним. И он бы упал, если бы не уперся спиной в нагрудник Натаниэля.       Положив руку парню на плечо, кузнец отодвинул его в сторону, выпрямляясь перед бандитом.       – Значит, ты их привел, – хмыкнул верзила, оглядев альтмера. Он ткнул пальцем-сосиской в сторону выхода и повысил голос до громового крика: – А теперь забирай своих щенков и выметайся из моей крепости!       Натаниэль остался стоять, уперев кончик двуручного меча в пол перед собой и положив ладони на гарду. Егеря могли бы застрелить мерзавца, но не рисковали доставать луки, ведь комнатка маленькая, и если огромный топор начнет вертеться, то полетят головы. Да все полетит, всем достанется. Потому лесники отступали, тянули время. Что ж, Натаниэль сделает, что в его силах. Вот только вряд ли переживет этот бой: никакой доспех не выдержит натиска быстро раскрученного топора, слишком велика амплитуда и сила удара в одной точке. Но время соратникам он даст.       Парня, которого главарь разбойников ткнул топором, шатающегося оттащили к лестнице. Остальные расступились, давая кузнецу место.       Главарь ударил резко, держа топор рядом с лезвием. Альтмер ждал этого и отвел атаку в сторону, не поднимая клинка. Затем следующий. Верзила махал тяжелым оружием как пушинкой, и Натаниэль едва успевал реагировать. Он в последний миг убирал голову с пути смертоносного лезвия, отклонял одно плечо, отступал на шаг и убирал второе, выгибался назад или проскальзывал под ударом в бок. Изредка принимал атаки на меч, но после этого едва удерживал дребезжащее от такого натиска оружие. И тогда разбойник ударил его длинным топорищем в висок.       Длинное, окованное сталью древко влетело в шлем как било в колокол. В глазах альтмера потемнело, в ушах стоял звон, его качнуло. А главарь уже замахивался для нового удара. Кое-как кузнец уклонился, пропустил топор мимо своей груди и сделал несколько шагов к противоположной стене, уперся спиной в полку. Нужно несколько секунд отдышаться. Но бандит надвигался быстро и неумолимо.       И тогда Натаниэль атаковал. Удар снизу скользнул по подставленному древку, горизонтальный взмах разбойник обухом провел над своей головой, навстречу третьему атаковал сам и чуть не вышиб меч из пальцев альтмера. Пнул кузнеца в грудь, грохнув спиной о полки, и вскинул топор над головой, чтобы расколоть противника, как палено. Натаниэль метнулся вбок, с грохотом влетел в стоящий рядом стол, а секира норда прошла сквозь шкаф, круша дерево. На пол посыпалась посуда, щепки и бутылки. Также и альтмер вывалился бы из двух половинок доспеха, если бы не увернулся. Главарь махнул оружием снизу вверх, вонзив изогнутое тяжелое лезвие в бок эльфа.       Натаниэль закричал. Топор вскрыл доспех и под немалой тяжестью разбойника со скрежетом копошился в прорехе, глубже вгрызался в тело. Верзила до трясучки напрягал руки, придавливал всем весом к столу, погружая сталь все глубже. Альтмер пытался его столкнуть или хотя бы самому отстраниться от страшного белозубого оскала и злых глаз. Норд придвигался ближе, напирал сильнее. Эльф с ужасом ощущал, как слабеют руки, держащие меч – единственную преграду между ним и топором. Но, несмотря на все усилия, острый полумесяц лезвия неуклонно погружался в его плоть.       В какой-то момент страх перерос в гнев, а боль подстегивала, превращая крик в обозленное рычание. Натаниэль слегка вытянул меч вверх и дерганным движением вогнал гарду в бычью шею бандита. На маску шлема брызнула кровь, вязким теплом залепила один глаз эльфа. Натиск топора ослаб. Тогда альтмер с чавканьем выдернул гарду, отвел меч дальше и повторил удар, но уже с большей силой, с большей амплитудой. А потом еще. И еще. Пока не превратил шею врага в фарш со свисающими ошметками кожи и мяса. Горло, грудь, бороду норда заливало красным, но он все равно стоял на ногах, пытался сражаться, хотя зеленые глаза уже заволакивало отуплением.       Последним ударом Натаниэль скинул с себя обмякшую тушу разбойника. Грохнуло так, что казалось, пол под ногами провалится. Но пол выдержал.       Эльф оперся на стол и, подняв взгляд на вжавшихся в стены егерей с луками, взревел:       – Почему не стреляли? Какого хрена вы, дармоеды, не стреляли?!       – В кого стрелять? – вышел вперед Хабр, вешая лук на плечо. – В тебя? Толку-то? Ты в стали и ты его закрывал.       – Твою мать! – кузнец грохнул кулаком по столу и скривился от боли в боку.       – Проверить помещение, – скомандовал Хабр, проходя дальше. – Будьте начеку.       Егеря кивнули, похватали оружие ближнего боя и, пройдя в спальное помещение, принялись ворошить кучи одеял и одежды и заглядывать под каждую кровать. Унгар остался рядом с Натаниэлем, чтобы позаботиться о его ране. Хабр наблюдал за своими какое-то время, а после посмотрел на альтмера.       – Жить будет? – спросил командир старика.       – А куда он денется? – усмехнулся тот. – Крепкий эльф попался. Ребро, правда, сломано. Может, два. Но в остальном – порядок.       – Хорошо.       – Хабр! – позвал егерь в дальнем конце казарм, и командир поспешил к нему. Натаниэль оттолкнул от себя Унгара и, невзирая на боль, похромал туда же.       - Что тут? – спросил норд, но тут же сам увидел. Через секунду увидел и кузнец. В углу комнаты ежилась голая девушка. Худые плечи тряслись, под тонкой, как бумага, кожей торчали хрустальные ключицы. Чумазое лицо имело правильные, типично имперские черты. Большие карие глаза смотрели с ужасом, выжидающе.       – Все нормально, – скрипуче выдавил Хабр, глядя на нее сверху. Девушка ждала, тряслась, сжималась. Норд молчал.       Натаниэль плечом отстранил егеря, присел на корточки, сдавленно охнув. Он-то понимал, что ни хрена тут нормального нет. Не для нее уж точно.       – Все закончилось, – твердо заверил эльф. – Больше тебя никто не обидит.       Девчушка, укрывала наготу охапкой засаленных одеял и грязной одежды, а он заслонял от нее мир. Да, Натаниэль был перемазан кровью, пах ею, а в руках держал большой страшный меч. Но лицезреть это было куда спокойней, чем со страхом оглядывать сборище небритых, взлохмаченных лесников, бардак и ее камеру с кучей пыточных коек. И она смотрела на него, смотрела в простой, понятный и нестрашный шлем. Кто-то из егерей догадался и протянул альтмеру накидку из волчьих шкур. Чистую, не заляпанную ничем и от которой не пахло тяжестью крови и кисло-соленой похотью. Имперка вцепилась в накидку и почти сразу же накинула на хрупкие плечи.       – Мы вытащим тебя, – заверил Натаниэль, и ее карие глаза, вмиг прояснившиеся обратились на него, стали искать человека во тьме шлема.       – А Рена и Элен? – спросила она. – С ними все хорошо?       – Одна внизу. С ней все хорошо, – соврал эльф. – Но она была одна.       – Тюрьма! – вскинулась маленькая имперка и начала подниматься. Натаниэль мягко, но решительно усадил ее обратно. Она залепетала: – Рена. Рену отвели в тюрьму. Она… Она…       – Хабр, – не оборачиваясь, позвал альтмер. – Оставь двоих навести здесь порядок. А остальные со мной в тюрьму. – Кузнеца трясло, поэтому, поднявшись на ноги, он процедил: – Надо покончить с этим.        Никто не спорил, все хотели уже зачистить это паршивое место, измазанное мерзостью и пропитанное страданиями и злобой. Все пошли за эльфом. На пороге он обернулся к девчушке, которая вставала из-за кровати на неуверенных тонких ногах.       – Внизу девушка. Сможешь он ней позаботиться? – Она кивнула. – Хорошо. Идем.       Во дворе форта образовалось некое подобие порядка. Егеря сложили трупы в одной стороне и заняли уцелевшие башни и стену над воротами. Увидев мрачную процессию из четырех людей, часовой на самой высокой башне позвал:       – Хабр? – командир поднял на него взгляд. – Помощь нужна?       Командир только покачал головой и последовал за Натаниэлем, широкими шагами пересекающим плац. За ним мелко семенил, но не отставал Унгар, замыкал шествие молодой егерь. Лучник на стене, глядя на их спины, хмыкнул. Странно они шли к приземистой постройке, лепившейся в боковой стене двора. Зло как-то шли.       Альтмер хотел сровнять это место с землей. Хотя нет. Стены-то чем виноваты? Он ненавидел тех, кто творил в этих стенах столько гнусностей. Их и шел казнить. Левой. Левой. Уничтожить эту мерзость, уничтожить вседозволенность, наглость, жестокость. От насилия избавиться, справедливость принести. Левой. Левой. Резать, бить, крушить, топтать. Левой. Левой. Империя боролась со всем этим, восстанавливала порядок, закон. Это место стало тем, чем станет любое, где не ходят бдительные легионеры, где нет процветания и прогресса. Империи давно нет в этом месте. Натаниэль нес ее сюда в себе. И здесь он ее выпустит. Левой. Левой. Вон Хабр и Унгар. За годы службы повидали всякого, всяких негодяев встречали. Но они шли широким уверенным шагом. Также как и эльф шли казнить. Левой. Левой.       Дверь в тюрьму открыли быстро, также быстро вошли.       За столом внутри сидели двое. Унгар, заходил первым, потому первым спустил приготовленную стрелу, пробившую затылок ближайшего бандита. Выстрел Хабра с громким стуком пригвоздил горло дальнего к спинке стула. Последним заходил Натаниэль. Он лишь мельком глянул на упавшего лицом в похлебку редгарда, на торчащее из его затылка древко стрелы, на разбросанные по столу алые капли. Едва взглянул на захлебывающегося собственной кровью лысого хиляка. Тот тянул к нему руку и открывал рот, немо прося о помощи. После единственного взгляда на них, кузнец прошел в дальний конец караулки. К лестнице вниз. Заключенных всегда держат внизу. Девчонка должна быть там.       Унгар шел первым, за ним Хабр. Оба держали луки наготове. Альтмер возвышался за их спинами как грозный палач. Последний егерь остался наверху, проверить помещение.       Время не пощадило казематы. Потолок в первых помещениях обвалился, под ногами хлюпала вода. Ржавчина навечно сплела замки и решетки, намертво запечатав крошечные темные камеры, одна из которых просела и наполовину ушла под воду. Более-менее уцелел только коридор. Его и держали на прицеле егеря.       Кузнец заглядывал через решетки, ища хоть кого-то. Это место слишком злило его. Оно было слишком омерзительно, чтобы существовать.       – Враг! – крикнул Унгар и вскинул лук.       И тут же все потонуло в белом пламени. А в следующий миг громыхнуло так, что казалось, будто Нирн трещит по швам. Через секунду грохот обратился слабым треском рассеивающейся в воздухе молнии, белая вспышка рассыпалась множеством парящих голубых искр.       Пытаясь сморгнуть бело-зеленые пятна перед глазами, Натаниэль ломанулся вперед. Самое большое пятно закрывало собой человека в противоположном конце коридора. Поначалу альтмер подумал, что тот мешкает, но тот делал пасы руками. А через несколько шагов до эльфа донеслось бормотание заклинания. Маг готовился призвать вторую молнию. И если первая чудом миновала закованного в сталь кузнеца, то эта точно попадет в цель.       Из-за спины, свистнув, пронеслось что-то темное, и маг дернулся. Но быстро собрался, вскинул руки вновь. Альтмер бежал, делал один быстрый шаг за другим. Голос разбойника становился громче, между пальцами пробежали искры, а потом заплясали угловатые змеи энергии.       Бежать. Один тяжелый шаг, второй, третий. Конец коридора совсем рядом. Враг рядом. Натаниэль был уже достаточно близко, чтобы видеть отражение голубых всполохов в глазах волшебника, видел раскрывающуюся ему навстречу пятерню и слипшиеся в тугой белый шар молнии.       И тогда альтмер отчаянно взмахнул мечом. С лязгом сбил ладонь бандита и врезался в него всем немалым весом, сбивая с ног. Вопль мага сотряс холод сырых казематов. Раскуроченная кисть болталась на паре сухожилий, пальцы крючились в разные стороны. Обернутый в мех и кожи разбойник полз по полу подальше от разъяренного Натаниэля. Но тот и не думал отпустить его. Встав над поверженным противником, кузнец воздел меч над головой острием вниз.       Волшебник пытался закрыться уцелевшей рукой, выставил хоть какую-то преграду перед безжалостным правосудием. Последнее бандитское «нет» с чавканьем оборвал клинок, пришпиливший его к полу.       Стало внезапно тихо. Только быстрые шаги спускающегося в тюрьму егеря нарушали тяжелую тишину. Парень ошарашенно огляделся, навел лук на Натаниэля над труопм, на склонившегося голову Хабра, на недвижимое тело Унгара под ногами командира.       Унгар лежал с обугленным лицом, седые волосы всклокочены, грудь не вздымалась. Рядом обгоревший лук. Выпущенная магом молния угодила в старика, потому что тот шел впереди, потому что первым увидел врага и подал сигнал. За это и поплатился. Но Унгар – солдат. Добродушный, открытый Унгар, в котором удивительным образом соединялись отеческая забота и суровость опытного егеря, которому приходилось и по лесам таскаться, и браконьеров резать. Унгар – солдат, а им свойственно погибать. Вопрос в том, за что.       Натаниэль отошел от трупа мага и шагнул в небольшой закуток тюрьмы, отведенный дежурному караульному. Эльф должен был найти ту девушку, Рену, ведь Унгар за нее отдал жизнь. И он нашел ее. Сразу же. Не найти ее было просто невозможно. Голое тельце Рены было распято под потолком. Голова девушки тяжело опускалась на грудь, грязные мокрые волосы закрывали лицо. С босых ног на деревянный стол капала кровь, по бедрам шли глубокие порезы, живот и все под ним раскурочено, вывернуто красным наружу. Грудь покрывали волдыри ожогов и ощетинившиеся острыми ворсинками льда следы магии холода. В центре мягких ладоней черные шляпки грубых толстых гвоздей. Она не дышала. С такими ранами не дышат.       Натаниэль обернулся к магу, с надеждой посмотрел, не дышит ли тот, чтобы убить его еще раз, а потом еще. Хотел приколотить мерзавца к противоположной стене и жалел, что теперь это не имеет смысла, пожалел, что поторопился с правосудием.