Maybe, I'm the best mistake you ever made…

«Госпожа Фортуна заставила два влюбленных сердца учиться любить друг друга...» Клубы черного дыма, исходящего из горящего дома, заполонили ранее голубое чистое небо. Теперь дышать было сложно не только тем, кто спасся, но и зевакам, уже принимавшимся снимать зрелище. Но брюнету было побоку все, что происходило вокруг, его взгляд был прикован только к Дану вокруг которого кружили фельдшеры, словно коршуны над последним куском мяса. Сердце то и дело что стучало уже где-то в глотке, ставшим тяжелым комком. Было невозможно видеть все то, что сейчас происходило с его терапевтом, юноша плохо понимал вообще всю ситуацию, не замечая собственных травм - кровь сочилась по тыльным сторонам ладоней из-за прошлого месива. Спортсмен бил всех и всё, что могло бы попасться на его дикий взор, он возненавидел это место и был крайней рад, хоть сейчас об этом и не думал. Он бегло подобрал скатывающиеся слезы по щекам, не желая, чтобы лишние глаза видели минуты слабости. Шмыгнув носом, карие глаза продолжали оглядывать ущерб, нанесенный русоволосому… Сказать, что живого места на нем не было - ничего не сказать. Продолжая терзать душу, слезы как на зло даже не намеревались останавливаться, видя гематомы необъятных размеров там, куда бить было опаснее всего, удары были нанесены особенно свежие по виду в область живота, уже привычно на шее синяк был не ало-синий, а темный, почти черный, словно терапевту и вовсе свернули её. Дже Гён не отходил от носилок, когда команда фельдшеров оперативно принялась работать, Хва Ён схватила за руку чемпиона, который находился где-то в пространстве. Юноша дернулся. Такой его взгляд она видела лишь раз, когда тот превращал Хэ Вона в фарш, дробя его голову обо все поверхности… Она невольно убрала от него руку, попятившись назад. - Приди в себя и… - начала бегло говорить блондинка, позади которой стояла Юн Хи, также удерживающая девушку. Обе понимали, что смотреть сейчас на изуродованного Дана будет больнее тысячи ударов, поэтому та не спешила бежать за врачами и не желала этого человеку, который был, похоже, шокирован больше всего… - Лучше не трогай меня, - послышался устрашающий ответ, перебивая девушку на полуслове. Брюнет даже не удосужился повернуться в ее сторону, глядя, как врачи выполняли свою работу, подключая Дана к аппарату искусственной вентиляции воздуха. Дже Гён не мог поверить своим глазам, что все то дорогое для терапевта время он сидел дома, спал в своей кровати, ходил спокойно по улицам этого несчастного города, пока его человека мучали и всячески измывались. Брюнет злился, что его сердце выбрало столь проблемного человека. Он злился на себя за выбор, злился на Дана за то, что позволил с собой такое делать, ведь спортсмен знал, что это продолжалось далеко не первый год. Он знал и ничего с этим не сделал, уже считая себя последним ничтожеством. Блондинка поджала губы, также ощущая неимоверную злость, только уже на спортсмена, который даже в такой ситуации умудряется вести себя, как говнюк, но шибко восклицать не стала, потому что они плыли в одной лодке, сейчас она понимала его, как никто другой. Холодная ладонь длинноволосой брюнетки легла на перемазанную в саже щеку, заставляя отвернуть голову от чемпиона и машины скорой помощи. Хва Ён заглянула в родные глаза и только сейчас внутри снова поднималась волна печали. Подбородок предательский задергался, а глаза, который были уже на мокром месте, забегали из стороны в сторону. - Все уже хорошо. Тебе правда не стоит к ним лезть, я уверена, ты знаешь, что ему тоже сейчас сложно, - говорила Юн Хи, уже прижимая девушку к груди, стонущую от вырывающихся эмоций. Искусственная вентиляция легких и оперативно поставленная капельница работали неотложно. Тяжелые веки Дана медленно распахнулись, видя перед собой все с разводами и замылено, как когда бензин на дорожных лужах оставляет свои рисунки. В глазах то ли двоилось, то ли голова выдавала ложные картинки, но взгляд был направлен в серое небо. Открытыми участками кожи от чувствовал ветер… Наконец-то он ощущал мурашки не в последствии страха, а из-за того, что было свежо, даже прохладно. Над ним нависла фигура, чьего лица сначала было не развидеть, однако, когда блики в глазах перестали играть, по бледной щеке с большим синяком скатилась слеза. Дан хотел было коснуться ошарашенного Дже Гёна, желая узнать не очередные ли это игры разума, желая узнать, что правда ли у него получилось отойти в мир иной, но сил не хватило, он лишь открыл рот в немом вопросе, когда от врачей послышалось громкое: «Он очнулся!» Сделав с большими усилиями глоток собственных слюней, хотелось поверить тому, что видели глаза. - Мне нужно было умереть, чтобы снова встретить тебя… - послышался тихий голос терапевта, наблюдая, как глаза напротив становятся все больше. Теперь и у брюнета не было сил держать идиотские слезы. Все, что стеклом обсыпалось внутри еще в доме, острыми осколками сейчас впивалось в сердце, заставляя испытывать еще большую боль. Дже Гён схватил его за лицо, прижимаясь своим лбом к его. - Нет, нет, нет, не смей думать, что умираешь! Ты здесь, ты жив, слышишь! - кричал спортсмен, который уже не знал, что ему делать. Врачи отгоняли чемпиона от носилок, дабы не терять драгоценное время по спасению пациента, погружая его в салон машины скорой помощи. Дже Гён тяжело дышал, вбирая побольше воздуха в легкие, вынужденно выпуская из своей ладони руку терапевта, боясь, что снова может его потерять. «…» Следующая неделя казалась Дже Гёну адом во плоти. Врачи, вынося вердикт и заключение по состоянию русоволосого разводили руками. Когда те говорили, что именно с Даном делали и какие травмы у него имелись, спортсмен был готов еще раз из-под земли достать ублюдка. Те сообщали, что даже не могут точно сказать, сможет ли снова открыть глаза Господин Ким после многочисленных ударов по голове и сможет ли он вообще выйти из коматозного состояния из-за большого передоза. К сожалению, информация в первую очередь доходила до сестры терапевта, которой просто приходилось это слушать, по-другому никак… Озверевший Дже Гён не покидал палату Дана, буквально проводя там ночи - днем он уходил в зал, выполнял тренировки на автомате, ни с кем не заводя никаких абсолютно диалогов и подпускал близко только блондинку и то, потому что та была прямой родственницей. Спортсмену было сложно также, как и Хва Ён слушать отнюдь не самые хорошие новости из уст персонала. Дан продолжал бороться за свою жизнь. Продолжал, потому что уже знал, что чемпион спас его и просто не мог себе позволить сдаться в такой ответственный момент… В те самые моменты борьбы за жизнь спортсмен был на иголках, вздыбившись, орал на всех, кто бы мог хоть что-то не так сделать для русоволосого, не верное касание и брюнет уже был злее злого. В один из таких дней он сорвался на медсестру. Ему показалось, что та недостаточно бережно относилась к Дану. Однако, больничному персоналу было не впервой видеть таких людей, загнанных в угол собственных переживаний. Все прекрасно понимали, почему человек, проводивший все время около кровати пациента вел себя таким образом. В очередной раз, когда солнце достигало зенита и озаряло палату теплым светом, Дан поморщил нос, вяло приоткрывая глаза. Тяжело выдыхая ртом, он перевел взгляд с белого потолка на большое окно, где виднелись волнующиеся от ветра верхушки зеленых деревьев, голубое небо, на котором не было не единого облачка. В самом деле русоволосый мог подумать, что он в раю или где-то там, где уже нет той страшной серой комнаты пыток. Сознание не могло поверить в то, что сейчас он в безопасном месте, потому что терапевт все еще не понимал и не помнил, как оказался тут, помнил только опечаленное лицо спортсмена, а дальше темнота… - «Дже Гён!» - пронеслось дробью в мыслях, заставляя Дана округлить глаза. Но стоило лишь повернуть голову, на глазах, которые ранее улыбались солнечной погоде, навернулись слезы. Молодой человек сжал губы, пытаясь успокоить внутреннюю дрожь в теле. Старший смотрел на Дже Гёна, затаившего дыхание еще с его пробуждения, боясь спугнуть, сдерживая себя, чтобы не накинуться на него и случайно не навредить еще больше. Он замер, пересекаясь взглядами с Даном, еле дыша, не смог вымолвить и слова. - Скажи, что ты не плод моих фантазий, прошу… - жалобно прохрипел Дан, глотая нарастающие всхлипы. Глаза то и дело бегали из стороны в сторону, наблюдая за оцепеневшим юношей. Послышался глухой грохот. Спортсмен обессилено упал на колени перед постелью терапевта, вцепившись ему в руку своими ладонями и упираясь в нее лицом, не хотел показывать русоволосому минуты слабости. Он громко втянул знакомый запах тела терапевта, принудительно заставляя себя поверить в то, что все наконец-то хорошо. - Прости меня, - Дже Гён продолжает прижиматься лбом к ладони Дана. Его слова совсем тихие, но терапевт ясно слышит всё, что он говорит. - Я так сожалею обо всём, что с тобой произошло... Я не могу выразить, насколько мне жаль. Я… Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, но всё же прошу о нём. Пожалуйста, прости меня, Ким Дан. Потому что… потому что… - он затихает, сглатывая тяжёлый ком в горле. В груди все горит огнем и сжимается где-то внутри противный комок боли. Дан хотел было приподнять хотя бы корпус, но резкая боль позволила лишь зашипеть, от чего младший дернулся, панично разглядывая терапевта. Русоволосый, не сдерживая слез, криво, но так искренне улыбнулся. - Я… Я тоже люблю тебя… - выдавил из себя терапевт. И этого вполне хватило, чтобы жилки на сжатой челюсти спортсмена зашевелились, прищуривая глаза, ведь он все еще прятал эмоции. Но одно он спрятать точно не мог. Дже Гён подорвался с коленей и вцепился в губы старшего, жадно поглощая их так, будто тот сейчас испариться. Дан подхватывал губы с таким же неистовым желанием, как и юноша. Кладя трясущиеся тонкие пальцы на лицо брюнета, Дан чувствовал вкус собственных слез, льющихся через край. Сейчас мир казался по-особенному нереальным. Все, что происходило с терапевтом будто испарилось из воспоминаний, забывая напрочь дни, проведенные в аду. Теперь его душа вновь хотела петь и танцевать, хотела вновь встречать закаты и рассветы, хотела любить и не бояться своего спортсмена Джу Дже Гёна. Он тоже чувствовал такой желанный аромат дорого парфюма, который знал наизусть. В дни, когда он бредил снами, Дану иногда даже казалось, что он снова слышит их аромат. Остановиться заставил стук в палату. Пара нехотя отстранилась друг от друга, когда в помещение уже заходил врач, совершающий стандартный обход. - Господин Ким! Вы очнулись, - воскликнул мужчина, немедля подходя к аппаратам, сверяя его показатели. Врач грозно зыркнул на спортсмена, который даже и не намеревался покидать палату. Как же ее тут покинешь, когда терапевт, заставлявший практически посидеть за прошедшие дни, открыл свои глаза и даже что-то говорит? - Господин Джу, покиньте палату, я понимаю, что вы рады пробуждению молодого человека, но он все еще нуждается в наших услугах, - уже смягчая взгляд, мужчина указал на выход из палаты. Дан ласково коснулся руки юноши, оказывая жест полного соглашения с врачом. И единственное, что оставалось брюнету - это только мучительно простонать и послушаться старшего, выходя наружу. «…» Уже как три дня Дан прибывал в стабильном состоянии, имел силы самостоятельно есть и иногда даже вставал с постели, чтобы тело училось заново жить. Когда Хэ Вон говорил, что у Дана больше не будет жизни, он был прав, та жизнь стерлась в одночасье, сейчас молодой человек знал, что в самом деле учиться жить заново. Единственное, что могло потревожить русоволосо за дни бодрствования была полиция. Те должны были удостовериться в показаниях Дана, пускай преступник и совершил самосуд. Дан плохо помнил последний день, даже толком не знал, как его спасли, и узнав, что Хэ Вон устроил поджог, оставшись добровольно в пожаре, по коже пробежались мурашки, русые волосы на затылке шевелились лишь при одном упоминании бывшего надзирателя. Но и тут терапевт, к счастью, отделался просто: все разговоры с полицией, да и вообще абсолютно со всеми, кто навещал Дана, контролировал спортсмен, не давая тем сильно наседать на него. Хоть брюнет сам не мог находиться ежесекундно там из-за накопившейся работы, но часто отправлял туда спортсменов с «Black Team» и новые книги для терапевта, авторов которых он отыскал в его кабинете. В каждой новой книге было оставлено, на удивление, ровным почерком послания, о том, что Дану только остается выздоравливать и набираться сил, что не могло не греть душу старшего. А также некие и совсем нелепые отметки, кому те послания были адресованы: «Книжному червяку», «Физиотерапевту» и самое главное, что русоволосый решил сохранить - «Моему Ким Дану». Хва Ён не оставалась равнодушной столько же, сколько и настырный спортсмен. Она участвовала в деле с полицией активно предоставляя все улики того, что похищение брата было реальным. Единственное, о чем застенчиво просил терапевт сестру, не распространять полиции подробности похищения, даже пережив такое, молодой человек все еще оставался при своих принципах к людям - «Меньше знают, крепче спят». Хотя с бабушкой такой трюк уже не прокатил. Тут сестре пришлось отдуваться одной, готовя заранее женщине стакан с валерьянкой. На удивление, та была хоть и ошарашена происходящим, но одновременно бабушка высказала недовольство внуком, что тот молчал и таил все в себе. Но сильно она, конечно, не могла злиться, только передала, что хотела бы услышать лично от старшего всю историю с самого начала. Узнав все подробности по телефонному звонку от Хва Ён, Дан, уже одетый в повседневную одежду, мог только томно выдохнуть, представляя всю сумбурность ситуации. Он напоследок взглянул на полюбившиеся ему виды из больничных окон и решительно поднялся с кровати, уже направляя свой взгляд на притихшего брюнета, стоящего около дверей палаты, подпирая плачем дверной косяк. - Ты точно готов? - послышался совсем тихий, словно отстраненный вопрос младшего, нагло подслушивая разговор брата и сестры. Губы растянулись в неуверенной улыбке, но как бы сильно больничные виды ему не полюбились, саму больницу ему нравилось посещать в роли врача, а не пациента. Дан кротко кивнул, ощущая явное волнение со стороны юноши, хоть тот и пытался это скрыть под очередными масками уже никому ненужного хладнокровия. Они с брюнетом шли на ровне, не торопливо спускаясь вниз, дабы покинуть приевшееся здание. И вот выходя уже на улицу, поднялся сильный гул и радостные крики всей команды «Black Team». Дан оторопев, смог лишь открыть рот в немом шоке, глядя то на парней, то не молчаливого чемпиона. Юноши принялись окружать терапевта, окутывая того дружескими и такими добрыми объятиями. - Док Дан! Док Дан! Больше так не пропадайте! Да и мы от вас теперь не на шаг! Пускай теперь хоть кто-то попробует вас пальцем тронуть, они будут иметь дело с нами! - кричал парнишка из толпы, поднимая еще больший одобрительный и поддерживающий гул. Конечно же, видя со своей колокольни, чемпиону не могло не показаться, что те были чересчур настырными и закрыв Дана своей спиной, всучил компании общую карту. - Езжайте в ресторан, выпейте чего-нибудь за нас, сегодня разрешаю, - отдал приказ брюнет, уже скорчившись от нового наплыва радостных криков. Дан ехидно улыбнулся, когда спортсмен пересекся с ним взглядами. - Ловко вы с ними, добродушный Господин Джу, - хихикая шутил терапевт, вгоняя младшего в краску. Тот снова не мог привести себя в чувства, хоть и прекрасно понимая, что Дан рядом и более ничего не произойдет плохо в их жизни. Он просто любовался русоволосым, стоящим в лучах уже не такого ненавистного солнца, невинно и чисто улыбавшегося странным проделкам младшего, в абсолютно смешных попытках уединиться. Отнюдь, улыбка незаметно погрустнела. Молодой человек задумчиво посмотрел на время, понимая, что встреча с бабушкой неизбежна, как бы сильно он этого не хотел. - Поехали, нас Госпожа Ким ждет. Надеюсь, ты сейчас не вынашиваешь план побега? - усмехнувшись разрушил тишину брюнет, забирая из рук терапевта больничную сумку. Русоволосый не переставал удивляться новшествам от спортсмена. Возможно, их былые счастливые дни подстерлись в памяти, от чего терапевт и удивлялся идеальной податливости младшего, стоя все еще в немом недопонимании. - Поехали? Ты… Со мной? - все же решил переспросить Дан, подозревая, что спортсмен не понимает на что подписывается прямо сейчас. С губ вновь сорвалась усмешка, брюнет пошел в сторону машины и слегка обернувшись, через плечо продолжал разговор. - Я же сказал, что больше тебя никуда не пущу одного, да и бабушка твоя еще в прошлый раз приглашала в гости, - откровенно смеясь, Дже Гён поместил сумку с вещами на заднее сидение салона иномарки. Розовый румянец появился на щеках в неловком возмущении от таких откровений. Но кем бы был Дан, если бы начал противиться чемпиону. Все, что он смог сделать, лишь надуться, продолжая возмущаться и сесть в машину. Дже Гёна радовало одно, Дан вел себя так, будто и не переживал всего того, что с ним происходило. Все эти дни он безумно сильно беспокоился, как могло бы на таком, как он сказаться прошлые избивания и пытки, но старший держался крепко. Возможно, сыграло с Даном злую шутку то, что он был, к сожалению, или к счастью, почти привыкшим к такому поведению со стороны бывшего партнера, поэтому психика не была разрушена в край, чтобы потом ее пришлось бы собирать по частям. «…» Сидя за общим столом, висела в гостиной непривычно тяжелая атмосфера. Стол ломился от еды, приготовленной в тандеме бабушки и сестры. Хоть они уже принялись ужинать, кусок в горло Дану так и не влез, ловя все время на себе недовольные и обидчивые взгляды бабули. Женщина устало вздохнула, понимая, что уже и нет смысла злиться на внука. Они обмолвились парой фраз и Дан, сжав кулаки на коленях, с некой надеждой заглянул в глаза бабушке. - Прости, что молчал, - решительно оборвал молодой человек, чувствуя, как шок быстро охватывает сознание, наблюдая за тем, как добрая улыбка ласково одаривает сидящую пару напротив. - Да идите вы, вам же явно больше хочется побыть наедине, чем выяснять со старушкой отношения, - ответила женщина, уже улыбаясь довольно двусмысленно и слыша, как ранее спокойный Дже Гён поперхнулся от неожиданности высказывания. Реакция Дана тоже долго не заставила себя ждать. Русоволосый покрылся алой краской буквально с головы до ног вызвав этим смех у сестры и бабушки. Терапевт возмущенно подскочил из-за стола, с вызовом глядя в глаза наглым женщинам. - Д-да! Нам пора! - выдавил из себя смущенный терапевт, почти пулей вылетая в сторону прихожей. Спортсмен в отличие от старшего, намного спокойнее закончил преждевременно трапезу и поклонившись, одобрительно улыбнулся приятной компании в ответ, удаляясь вслед за все еще возмущенным терапевтом, который что-то очень активно бубнил себе под нос. Через определенный промежуток времени, Дан снова был в апартаментах спортсмена. Стоя в огромном холле-прихожей, квартира навивала разные воспоминания. Молодой человек задумался именно о том, которое было самым последнем, когда те завуалированно и пускай мало-мальски признались друг другу в чувствах. Секс в ванной чемпиона сам всплыл с ассоциациями тех дней, вновь вгоняя Дана в краску смущений. Неуверенно проходя по коридору длинного холла, русоволосый дошёл до гостиной, видя Дже Гёна на диване, куда устало приземлил свое тело брюнет, откидывая голову на спинку. - Когда мы займемся перевозкой твоих вещей? - почти на выдохе сказал юноша, прикрывая глаза. Дан замер на пол пути, осмысливая вопрос младшего. - Что? - сорвалось с пухлых губ терапевта. Дже Гён открыл глаза, выравниваясь, чтобы посмотреть на Дана, который стоял с видом самой невинности, и можно было правда подумать, что тот не понимает к чему клонит чемпион. - Что "что"? Или у тебя совсем нет вещей? - на лице брюнета начала появляться улыбка с явной насмешкой, один уголок губ был выше другого, что было больше похоже на истерическую усмешку. А терапевт в реальности пока оставался недалеким, продолжая осмысливать слова брюнета. - Почему мы должны мои вещи… А… - когда мозг оживился, до терапевта дошло что имеет в виду тот, говоря о перевозке вещей. Русоволосый звучно ударил себя ладонью по лбу. Точно, переезд… Дже Гён был не в силах сдерживать свой смех и одновременно сохранять серьезность, наблюдая за заторможенностью терапевта. - Ты такой тугодум, Ким Дан… - продолжая смеяться, юноша поднялся со своего места, почти вплотную подходя к старшему. Дан раскраснелся ни на шутку, ощущая горячее дыхание поблизости. Он вновь слышал полюбившийся ему парфюм Дже Гёна, желая вдыхать его всеми фибрами своей души. Пока тот раздумывал о приятном аромате, широкая ладонь коснулась щеки терапевта, на которой все еще красовался позеленевший синяк. Оба желали стереть этот страшный отрывок жизни из воспоминаний, стремясь оставить лишь времена откровений и чувственности. Сейчас они могут не прятаться и учиться любить друг друга. Брюнет ласково, непривычно робко, коснулся губ Дана, оставляя на них влажный поцелуй. Дан в свою очередь возжелал большего, создавая вокруг шеи младшего кольцо из рук, притягивая того ближе. Это были самые терпкие и крепкие объятия, совмещенные с глубоким и жарким поцелуем. Поцелуй уносил в сладкие грезы, из-за чего можно было невольно подумать, что все это - страшный сон, что сейчас Дан откроет глаза, а там снова та самая комната… Но объятия, которые были подарены в ответ русоволосому, дали понять, что все происходящее вполне реально. Брюнет сильно сжимал талию терапевта в не менее крепких объятиях, пуская руки в возбужденный пляс, позволяя им бесстыже бродить по спине старшего. Вот оно - ощущение нескончаемой любви. Дан хотел было задуматься, неужели, чтобы приобрести наконец свой уголок Рая на земле, ему пришлось пройти и отдать не малую часть собственной жизни и пережить Ад наяву? И в самом ли деле Дже Гёну также нужно было до победного отдаваться собственному эгоизму, практически жертвуя жизнью дорогого человека, не успев вовремя осознать серьезность чувств?