Бал

– Демуазель! Вам письмо из дворца Мермония! Позволите войти? На палубе корабля, находящегося в  Пуассоне, стоял молодой человек и ломился в дверь своего босса. – Ох... - отозвались изнутри, - Входи, Пьер... Юноша вошел в корабельную каюту, переделанную под кабинет, и сразу же увидел главу Спины, сидящую за своим рабочим столом, существование которого многие в организации часто ставили под сомнение, ведь юная дева обычно предпочитала решать вопросы радикально и не дома. В комнате стоял стойкий запах кофе и свежей выпечки, впрочем, как и всегда последние 3 года. Девушка перевела свой взгляд с бумаг на вошедшего и, проглотив кусочек макарона, заговорила: – Дорогой Пьер, я же тебе говорила, постучишься 2 раза и я все пойму. Не стоит рвать понапрасну связки. – Прошу прощения, босс... Молодой человек сконфуженно помялся у входа. Он только 3 месяца полноценно служил при демуазели телохранителем на пару со своим другом Альберто, у которого сегодня был выходной. После событий в Пуассоне молодая девушка почти сразу начала набирать штат новых сотрудников на роль ее телохранителей. Некоторые приняли это собтыие в штыки, им казалось, что девица совершенно не скорбит по погибшим. Они не понимали чувств Навии и потому были слепы к ее поступкам. Девушка знала, что ее дорогие Сильвер и Мелус никогда бы не отпустили свою девочку одну на произвол судьбы и потому посчитала своим долгом перед ними исполнить их волю и быть в безопасности. Новые телохранители были совсем еще молоды: Альберто не было 30, а Пьер и того был младше своей начальницы, но они смогли продежаться более 2 недель и потому были выбраны на официальные должности. – Вам письмо... Из дворца от господина верховного судьи Нёвиллета. Прошу. - Пьер передал письмо в руки демуазель. – От юдекса?.. Глаза Навии распахнулись. События пророчества многое поменяли в ее жизни, отношения с другими, как она думала, людьми тоже. Раньше при одном упоминании фамилии Нёвиллет она недовольно сдвигала брови и нервно перебирала свои аккуратные пальцы, пытаясь скрыть раздражение. Он виделся ей черствым, хладнокровным человком, ставящим свой так называемый "закон" выше человеческой личности. После суда над Калласом, Навия не выносила встреч с ним. Его наигранное сожаление и бесконечные извинения осточертели ей. Каждый их разговор оставлял после себя у обоих горькое послевкусие, которое долго не пропадало и жгло их души изнутри. Но после их разговора у могилы отца несчастной девушки, дорожка к которой долго и упорно протаптывалась обоими на протяжении 3 лет, ее чувство ненависти к юдексу куда-то испарилось. Его статная фигура перестала казаться ей напыщенной и чересчур горделивой. Его голос теперь казался ей не монотонным и скупым на эмоции, а глубоким и проникновенным. А его взгляд перестал быть холодным и равнодушным, в нем будто загорелась новая звездочка, которую могла разглядеть только она. Навия понимала, что с каждым днем она все сильнее ощущала некую потребность чаще присутствовать на судах и посещать дворец Мермония по делам лично. Стук ее каблучков за это лето стал более суетным и беспокойным то ли от большого количества дел, то ли от новых эмоций. Осенью, спустя 4 месяца после того разговора, она осознала, что чувство уважения к юдкесу Фонтейна переросло во что-то более значительное и глубокое. Но сразу же как она это поняла, ее стала тяготить мысль о том, что она может стать еще одной тихой воздыхательницей месье Нёвиллета из множества. Таких девушек во всем Фонтейне море. Таких, которые тратят баснословные деньги на билеты в "Эпиклез", посещая каждое судебное заседание и громче всех выкрикивая фразы касающиеся и не касающиеся дела, которые посещают дворец Мермония по разнообразным пустякам в надежде хотя бы краем глаза взглянуть на судью, если получится. Таких, которые прожигают свою жизнь в мечтах и фантазиях о счастливой семейной жизни с юдексом и умирают, так и не дождавшись взаимности. Каждый раз мысль об этом пугала ее и Навия старалась подавить в себе нежные чувства, но следующим утром мысли о нем никуда не девались, а дыхание перехватывало еще сильнее при очередной встрече. Леди принялась читать письмо.

Дорогая мисс Навия,

Я, верховный судья Фонтейна, юдекс Нёвиллет, приглашаю вас на бал во дворец Мермония в честь спасения Фонтейна от пророчества. Вы привнесли огромный вклад в спасение Фонтейна и потому считаетесь гостем особой важности. Сердечно прошу вас принять данное приглашение, подробности на обороте. Всего самого наилучшего.

Н. Каждая буква была выведена точно выверенным за 400 лет почерком, которым были исписаны десятки тысяч документов, а лаконичная Н в конце письма навевала одиночеством. – Босс? Кхм! Еще вам просили передать, что ждут ответа сегодня. – А?.. Да, конечно, я согласна! – С чем, демуазель?.. – Ой! Изивни меня, Пьер, зачиталась... Так и быть! Сейчас же отнесешь им ответ!