незабудка

      Странник привык к одиночеству — его оно перестало глодать изнутри несколько сотен лет назад, без учёта, конечно, бессонных ночей («мне не нужен сон»), попыток тщетных всë исправить (например, от всего мира себя оградить, стены выстроить, дом из стекла возвести вокруг персоны своей), или, наоборот, искорёжить-исковеркать до такой степени, чтобы осколками голову осыпать, сидя Бездны на краю. Странник привык, потому не смел и жаловаться: в самом деле, он не настолько слаб, чтобы не справиться с пустяком подобным! он не слабый никак, и никогда, и нигде! Толку в переговорах нет, и говорить он ни с кем не станет: пусть Скарамуш и создание тьмы, но Странник — полукровка света, поэтому он остаётся и пытается ужиться с собственным отражением.       У Странника в сознании кровавое море двойников бесчисленных, кто-то чужой будет помехой. Одиночество не только желанное им, но и вынужденное, не обязан он оправдываться перед каждым. Пора бы тебе это не усвоить без слов, Чайльд.       — Чайльд?..       Странник замирает. Силуэт расслабленных плеч и зачёсанных на затылке криво стриженных волос — след множества множеств битв. Странник глотает своё смятение и разворачивается, чтобы уйти, но его уже окликает рыжее недоразумение.       — Ты вродь тоже не здешний, да? Будет сподручней держаться друг за дружку, — Тарталья лыбится ослепительно, и Странник морщится. — Сам откуда родом, друже?       — Где рождён был, там уже не сыщешь. Сомневаюсь, что цели пребываний наших здесь совпадают, «друже».       — А ты весёлый.       Странник хочет плюнуть в эту возомнившую себя величием рожу, но сдерживается только потому, что они не наедине на кипящей жизнью улице Сумеру. Как только представится случай, как только все в округе сгинут, Странник покажет свою осведомлённость во всём, что Тарталья называет «весельем».       И показывает: Тарталья уже скалится откровенно, впервые получая по челюсти из-за чётко просчитанного удара. Это не может быть его собственной оплошностью — нет, просто Странник достаточно силён. Даже чрезмерно. Не скрывая буйство звериное, Тарталья утирает кровь у рта:       — Теперь точно от меня не избавишься.       Странник на это молчит.       Странник пылью разлететься хочет, Странник не знает, где спасенье отыскать от пытливых синих глаз, от жаром пышущих рук и смеха заливистого, причина которым его хмурый взгляд, его «прошу, скройся». Чайльд всегда был бестолковым, но после поражения в битве не отлипает ни на шаг: появляется в подворотнях как бы невзначай, предлагая реванш, носится по округе, и постоянно с цветами, на которые у Странника аллергия, и постоянно с чем-то сладким, когда Странник терпеть сладости не может. Было бы замечательно списать жесты таковые на желание Чайльда испортить Страннику жизнь, как потенциальному противнику, но нет. Нет, просто Чайльд, как бы выразиться помягче…       — Вечно путающийся под ногами идиот, который только и ждёт, чтобы ему врезали.       — Жду с нетерпением нашей следующей битвы, — кивает Чайльд без улыбки. Странник морщится брезгливо. — Пред этим, однако, хотелось бы узнать твой почтовый адрес, чтобы я смог написать, когда буду готов.       — Не заметил, что я в извечных странствиях? — И закатывает глаза. — Твои письма не дойдут. Ты меня не найдёшь.       — Очередной вызов?       — Предупреждение лишь.       Чайльд не понял.       Зато сумел найти решение: теперь продавцы кофеен, куда Странник приходил за (горьким-горьким) эспрессо, или купцы торговых лавок с улиц, или даже зеваки-стражники у городских ворот — кто-нибудь обязательно подходил и передавал письмо лично. Странник отказывался, иногда грозил расправой, но поток писем не стихал, пока Странник не писал ответ на оборотной стороне (бумаги при себе нет) и не просил отнести отправителю. Чайльд приходит в восторг от почерка, Странник вспоминает, что в письмах речь Тартальи всегда была более понятной и развёрнутой. Возможно, виноват акцент. Возможно, Страннику было легче сосредоточиться при чтении, потому что тогда голос Чайльда не отвлекал.       Чайльд писал о своей семье, о путешествиях и миссиях, не особо пытаясь скрыть статус Предвестника — Странник усмехался и коротко, размыто отвечал а я всего лишь странник. Как ни странно, Чайльд додумывался не донимать расспросами по этой части. «Хоть какая-то извилина в голове при нём», — хмыкал Странник и прочь спешил от очередных цветов и угощений.       — Чего добиваешься, не пойму. Закончится миссия в Сумеру, уйдёшь и обо мне забудешь, — вздыхает Странник, уже не стараясь прогнать, позволяя на плечо облокотиться.       — Хочешь, поедешь со мной? Без проблем оформлю, по-дружески, — Чайльд смотрит с надеждой, от которой у Странника — мурашки по коже фарфоровой. — Что тебя здесь держит?       — Предпочту умолчать.       Чайльд укладывает бесцеремонно голову ему на колени. Из-за кроны дерева, под которым они спрятались от солнца палящего, лучи заставляют сизые глаза сиять ещё ярче.       — Я ведь давно задание завершил. Хочешь знать, что удерживает здесь меня?       Странник сглатывает. Тарталья ухмыляется и рывком встаёт (знает, что Странник не испугается).       — Может, по нраву мне разница в росте. — И таким же движением быстрым берёт Странника на руки — тот фыркает, складывая руки на груди, без намёка на смущение, которое запечатывает в грудной клетке-вакууме:       — И этого достаточно? Такое себе оправдание уклонения от рабочих обязанностей, Аякс.       — Будь моя воля, оставил бы работу ради тебя, — Чайльд улыбается на укол возмущённых слов и снимает Страннику шляпу, чтобы приблизиться к лицу. — Нашёл, всё-таки.       Странник вспыхивает у него в руках.