З. С. Ты мне нравишься

"Ты хоть представляешь, как неприятно достать листок, ожидая от кого-то письма, и увидеть свой же почерк? Отстойно. Ты, должно быть, болеешь. Что для тебя, уверен, не очень хорошо, но подумай, с чем остался я. Мне жаль, что ты заболела. Надеюсь, тебе скоро станет лучше." На листе красовался криво нарисованный, но очень милый рисунок. " Ладно, эм, это похоже на обезображенную черепаху или что-то еще, но должна была получиться тарелка супа. Эта штука, которая выглядит как голова черепахи, ложка. Теперь видишь? Нет? Больше не буду пытаться рисовать. Прости, что заставил тебя пройти через это, когда ты только оправилась от болезни. Так, викторина. Какую музыку ты слушаешь, когда болеешь? Она отличается от каждодневной? Я во время болезни слушаю слащавую музыку. Даже не знаю, почему, ведь, когда я здоров, она мне не нравится. Возможно, она дает мне возможность немного похандрить. Нам нужно придумать для наших фанатов какие-нибудь слащавые песни на время болезни. Что-то вроде… Ты думала, я придумаю какой-нибудь текст для песни, да? Я усвоил урок. Не придумаю. Как жизнь дома?" Я закрыла глаза. Я не напишу ему ответ. Не напишу. Эти письма от Кадзухи. Он ненавидел меня. Я ненавидела его. Я сложила письмо и вернула его на место. Если я перестану писать, то и он в конце концов тоже. И читать мне тоже надо бы перестать. Я это знала. Не честно с моей стороны перестать писать письма, но при этом продолжать читать его. Несмотря на то, что я знала, кто их пишет, какая-то часть меня все равно ощущала трепет. Все равно одобрительно кивала и весело улыбалась. Я не хотела становиться ближе к Каэдэхаре. Не хотела считать его забавным. Я знала его как облупленного. И мне было плевать, почему на публике он вел себя не так. Он был достаточно взрослым, чтобы не относиться к людям как к мусору, несмотря на то, как к нему относились его отец и мачеха. А я была достаточно взрослой, чтобы честно сказать Казаху, что больше не могла писать. Я достала из-под парты два письма, убрала их в рюкзак и уставилась на пустой листок перед собой. Мне не обязательно быть грубой. Я не хотела оскорблять его, хотя именно так ему нравилось поступать со мной. Я была выше этого. "Я не болела, но все равно спасибо за черепашью миску. Она была так ужасно нарисована, что почти пересекла черту, которая превращает ее в искусство. Почти. У меня было два-три плохих дня." На последнем предложении слезы защипали глаза. Мне хотелось рассказать Кадзухе обо всем, что произошло. Хотелось написать: «Сначала я узнала, что ты – это ты. Потом мой брат сломал единственную вещь, которая могла бы мне помочь справиться с этим фактом, а напоследок я в пух и прах разругалась с лучшими подругами и двоюродный братом, поэтому они даже не помогут мне пройти через это». Но я не могла. Интересно, какой совет Кадзуха дал бы мне насчет брата, насчет подруг, насчёт Итэра. Это же Каэдэхара Кадзуха. У него миллион друзей. Один за всех и все за одного. У меня же их было столько сколько пальцев на одной руке. "Я поссорилась с подругами. А еще мой младший брат сломал кое-что очень важное для меня, то, что я не могу заменить, и я так разозлилась, что, когда этим утром он попытался меня обнять и попросить прощения, я повернулась к нему спиной. И я ненавижу себя за это, но все равно злюсь." У меня выкатилась слеза, но я быстро ее смахнула. Я до сих пор ощущала вину за то, что этим утром повернулась к Джо спиной. Он выглядел таким грустным, а я не смогла преодолеть свою злость, чтобы успокоить братишку. И я не думаю, что от меня следовало ожидать утешений, хотя, судя по маминому взгляду, именно это я и должна была сделать. Этому ребенку все прощалось. Возможно, Джо стоило понять, что не все можно исправить объятиями. Видите, я снова пыталась оправдать свое утреннее поведение. "Но потом я подумала: это всего лишь вещь. Понимаешь? А мой брат – человек. Вещь не важнее человека…" А ты, Каэдэхара Кадзуха, не важнее моей дружбы с Янь Фэй, Хэйдзо, Люмин, Итэром и Фуриной. И я ненавижу тебя еще больше за то, что ты встал между нами. Вот что я должна была написать. Но я закончила иначе: "В общем, я не болела." He такое письмо я планировала написать. Письмо, которое я хотела написать, должно было включать слова: «Я больше не буду тебе писать». Тут же на это не было и намека. Тогда почему я складывала его и засовывала под парту? Мне просто нужно было написать еще одно, последнее письмо. А потом я обязательно прерву переписку. Мне нужно было поговорить с Янь Фэй. И Итэром. Но сначала с Янь. Мы сумеем справиться со всем. Нам просто нужно все обсудить. Вчера я поспешно сбежала, ни в чем не признав своей вины. Вот что я поняла, когда вышла с урока алхимии. Мне нужно было извиниться перед Янь Фэй за то, что я разрушила их с Кадзухой отношения, потому что тогда (а может, и сейчас) я была слишком глупой. Я надеялась, это признание все исправит. Только подруга не ждала меня на нашем месте за ланчем. И не отвечала на мои сообщения. Я нигде не могла ее найти. Наверное, она давала мне время все обдумать. Я направилась к лотку с едой. Возьму что-нибудь и отыщу тихое местечко в библиотеке, чтобы поесть и подумать. Справа от меня, прислонившись к дереву, стоял Син Цю, поэтому я свернула налево и пошла длинным путем. Мне казалось, он встречался со мной, только чтобы сделать одолжение Янь Фэй. Чтобы удержать меня от «любого другого». А мне не нужны свидания из жалости. К лотку с сандвичами было три очереди, и я выбрала не ту, что нужно. Сначала я этого не знала. Но через несколько минут в очередь прямо за мной встали Кадзуха, Кэ Цин и вся их компания. Мне хотелось уйти, но это было бы слишком заметно, да и вообще глупо. Я достала телефон и притворилась, что читаю сообщения. Позади раздался голос: – Милые шортики. – Это была Кэ Цин. И она точно обращалась ко мне. Я обрезала джинсы и нашила на них заплатки. Мне не хотелось оборачиваться и тем самым подтверждать, что девушка говорила обо мне, но, когда Казах засмеялся, я разозлилась. Кадзуха приобнял Кэ Цин, хотя последнее время, когда я видела их вместе, она всегда вешалась на него. Интересно, что изменилось? Я посмотрела прямо в глаза Казаха, словно это он отпустил комментарий, и сказала: – Извини, что ты сказал? Я не говорю на языке придурков. Парень и глазом не повел, просто наклонил голову и ответил: – А мне показалось, ты говоришь на нем свободно. Это не должно было меня задеть. Я к такому привыкла. Слышала и похуже. Однако задело, и я не хотела, чтобы парень это заметил. Поэтому я вышла из очереди, не зная, куда пойти, и вдруг увидела Аль Хайтама, который сидел напротив Итэра и они о чем то беседовали. Я направилась к ним. А оказавшись рядом, хлопнула ладонью по столешницей их столика, чтобы привлечь внимание к себе. Парни удивленно посмотрели на меня. - Ху, какая муха тебя укусила? - Удивлённо, но мягко спросил Итэр – Хочешь чем-нибудь заняться? – выпалила я, смотря в глаза Аль Хайтама. – Что? Сейчас? – Нет. В пятницу, эту пятницу. Послезавтра. В Сумеру в клубе будет концерт для всех возрастов. Играет новая группа. Хочешь пойти со мной? Говоря это, я очень нервничала. Краем глаза я видила с каким шокированным выражением лица смотрел на меня Итэр. Хайтам смотрел на меня. – Конечно, – улыбнулся он. – Конечно? – Да, я поеду. Встретимся там в восемь? – Хорошо. В пятницу, в восемь. Уходя, мне удалось сдержать радостный визг. На следующее утро, когда я шла на первый урок, ко мне с решимостью в глазах подбежала Янь Фэй. Поравнявшись со мной, она остановилась. – Время вышло, – заявила она. Я улыбнулась, и подруга протянула мне несколько листков. Она написала мне письмо? – Что это? – Последнее, о чем я думала вчера перед сном. Я развернула листки. Это были объявления с сайта электронных объявлений. "Подержанная акустическая гитара. В хорошем состоянии. Новые струны. Играет отлично. $150. Возможен торг." Было еще несколько подобных объявлений с разными ценами. Я улыбнулась. Эти цены были куда реальнее, чем четыре сотни, но все равно казались неподъемными. Я нерешительно посмотрела на Янь Фэй, зная, что таким образом она предлагала мир, и испытывая неловкость от того, что сама ничего не придумала. – Извини, – сказали мы одновременно, после чего обе улыбнулись. – Позволь мне начать, – сказала она. – Я должна была сказать тебе, что это Казах… – Она оглянулась по сторонам и понизила голос: – Извини, что не сказала. Я была не права, могу лишь представить, что ты почувствовала, узнав, с кем обменивалась своими мыслями. И мне даже в голову не приходило, что ты могла рассказать ему такое, что не хотела бы говорить ему. Я правда думала, что вы обсуждаете только музыку. – И ты меня извини. Мне стоило показать тебе письма, тогда бы ты поняла. И мне очень жаль, что я влезла между вами, когда вы встречались. Янь так яро покачала головой, что ее волосы замотались из стороны в сторону. – Нет. Пожалуйста, не извиняйся за это. Нельзя влезть между тем, что уже разрушено. Я обняла подружку, предпочитая верить, что она говорила искренне. Хотя теперь знала, что она на самом деле считала меня виноватой. И я признавала это, потому что в какой-то степени так и было. – Ты самая лучшая подруга на планете. – Я приподняла листки с объявлениями. – И спасибо тебе за это. – Знаю, это не твоя гитара, – сказала Фэй, кивая. – Ты накопила на очень хорошую. Но хоть что-то тебе подходит? – Да, они прекрасны. Через пару недель я смогу позволить себе одну из них. – Возможно, как раз вовремя, чтобы успеть подготовиться к конкурсу, подумала я, ощущая прилив надежды. Если я выиграю, то смогу позволить себе гитару и многое другое. – Спасибо, Янь. Она улыбнулась: – Не за что. Я убрала листки в рюкзак, и в тот же момент к нам подошёл Итэр. - Я так понимаю у вас все в порядке? - Он посмотрел сначала на меня, затем на Янь Фэй. - Да, у нас все в порядке. - Уверенно кивнула я. - А у нас? - Итэр неуверенно потёр шею. - И у нас. - Я крепко обняла брата. - А ещё надо извиниться перед девочками. - Мне тоже стоит извиниться. - Итэр обнял меня в ответ. В этот момент прозвинел звонок и мы расцепили объятья. – Так… я пригласила Аль Хайтама на свидание. У Янь Фэй округлились глаза. – Правда? Когда? – Вчера, – ответил за меня Итэр, а я ощутила некую нервозность. – Она пригласила его на концерт на этих выходных… Я повернулась к подруге: – Пожалуйста, скажи, что вы с Хэйдзо пойдете со мной. – Конечно! – Янь Фэй приобняла меня. – Поверить не могу, что ты его пригласила. – Я тоже! И он согласился. – Я до сих пор была в шоке. – Разумеется, согласился. – Итэр подтолкнул меня. – Анонимные письма не нужны, если ты Ху Тао. Я засмеялась и покраснела: – Давайте не будем торопиться. – Кстати, как все прошло? – спросила Янь Фэй. – Что прошло? Подружка искоса посмотрела на меня: – Ты перестала переписываться с Кадзухой, верно? Я тебя знаю. Тебе наверняка захотелось объясниться почему. Что ты написала? Итэр устало потёр переносицу: - Ладно, я пойду у меня урок в другом корпусе. Увидемся на концерте. Он помахал нам на прощание и пошёл к выходу. Стоило догадаться, что он то-же будет на концерте. Выступать будет группа в которой играет парень Люмин Сяо. Я посмотрела на Янь Фэй и сжала руки вместе: – Мне еще не удалось объяснить почему. Но я это сделаю. Сделаю. – Знаю, что сделаешь. В смысле, это же Каэдэхара Кадзуха. Смертельный враг номер один. – Янь хихикнула, еще раз меня обняла и, повернувшись, направилась на свой первый урок. – Увидимся позже. Да, точно. Смертельный враг номер один. "Мне жаль. Похоже, ты переживала нечто похуже болезни – депрессию. Я могу чем-то помочь? Я не так давно поссорился с лучшим другом, и, очевидно, это невесело. Но я уверен, у тебя все уладится. Что сломал твой брат? У меня нет младших братьев и сестер, поэтому мне никогда не приходилось беспокоиться о таком. Хотя я знаю, какими могут быть дети. Каждый год с восьмого класса я вынужден помогать тренеру детской спортивной лиги на «добровольной» основе. Дети умеют хулиганить, но мне это нравится. Они забавные. Подожди, началось все с того, что я посочувствовал тебе. Дети – отстой. Мы должны рождаться взрослыми. Так лучше? А серьезно, если бы у меня было что-то незаменимое и это сломали, я бы разозлился. Это естественно. Так что не кори себя за реакцию на своего младшего брата. Какой там потрясающий совет ты дала мне несколько писем назад? Держись. Выше голову. А еще не забудь про ту гениальную песню, что ты заставила меня послушать. Включи ее." Вот и все. Это его последнее прочитанное мною письмо. И не было ничего страшного в том, что оно вызвало у меня улыбку. Но тогда я вспомнила его вчерашний комментарий на ланче про «язык придурков» и снова разозлилась. Затем еще раз прочла письмо и смягчилась. Все было так запутано. Я невольно задумалась о том, как у него дела. Последние несколько писем мы говорили обо мне. Интересно, надеялся ли он каждые праздники, что его отец позвонит? Как это ужасно, когда тебя бросает тот, кто должен любить. Вот и я собиралась его бросить. Я покачала головой. Я ненавидела его за то, что в итоге жалела его. За то, что он показал мне свою истинную натуру. Я написала ответ: "Знаешь, твой потрясающий совет – как раз то, что мне было нужно. Я держусь и в ту секунду, как подняла голову выше, почувствовала себя на сто процентов лучше. Кто знал, что такие банальные советы на самом деле помогают? А еще «заставила» – очень сильное слово. По-моему, я просто предложила тебе послушать эту песню. Если мое предложение вызывает непреодолимое желание действовать, то дело твое. Нет, правда, сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Утром мы с подругой помирились. Думаю, у нас все хорошо. Если еще не все, то, уверена, скоро все будет прекрасно. Мы с братом в контрах. Но я знаю, что скоро успокоюсь, потому что он принц в нашем доме и, каким бы надоедливым он ни был, я люблю его мордашку. Хотя он до сих пор не признается в содеянном. Мне тяжело с людьми, которые в одной ситуации поступают одним образом, а в другой – совершенно иначе. Как только он признается, мне станет намного лучше." Так, это заявление было весьма пассивно-агрессивным, но я не смогла сдержаться. Мне нужно было снять этот камень с души. Я засунула письмо под парту и до конца урока вникала в алхимию.