З. С. Ты мне нравишься

– Твое наказание очень усложняет мне жизнь. – Привет, Гань Юй, и я рада тебя видеть. – Я закрыла дверь машины, и сестра вырулила с парковки. – Что за спешка? – Мне нужно на работу. – Тогда почему меня не забрала мама? – У нее какая-то ярмарка за городом. – В четверг днем? – Я не знаю всех подробностей. Спроси у нее. Я замолчала. Понимала, что сестра спешит. Подняв руку, стянула с волос резинку и провела пальцами по ним. – Мама сказала, чуть позже кто-то отвезет Уа на его первую бейсбольную тренировку, – добавила Гань Юй, – так что накорми его сразу. – Хорошо. – И полагаю, на ужин ешь все, что хочешь. Это означало хлопья. – Ладно. Сестра едва притормозила, чтобы я вышла из машины, и тут же уехала. – Спасибо, что подвезла, – сказала я задним фарам её автомобиля. Оказавшись в доме, я крикнула в сторону комнаты с телевизором: – Уа, иди ешь. У тебя бейсбольная тренировка. Затем пошла в свою комнату и сменила джинсы на свободные шорты, блузку на майку, а балетки на пару носков до колен. И почувствовала себя лучше, вот только споткнулась о чехол от гитары. Я зарычала на него и пнула под кровать. В комнату со скрипом открылась дверь. – Ррр, стучите, пожалуйста, – рявкнула я. Обернулась и увидела в приоткрытой двери Джо. Братишка распахнул ее, но порог не пересек. Мне стоило развести руки и позволить ему подбежать, но я этого не сделала. Только лишь натянуто ему улыбнулась: – Что такое? – Можешь приготовить мне хлопья? – Ты знаешь, как их готовить, приятель. Джо хмуро посмотрел на пространство под моей кроватью: – Я этого не делал. Я вздохнула. – Очень важно научиться отвечать за свои поступки. Если ты не можешь признаться в том, что сделал, то как мне поверить, что тебе жаль? Братец выпятил нижнюю губу: – Мне жаль, что ты меня ненавидишь. Я вздохнула: – Я злюсь, что моя гитара разбита, и я злюсь, что ты трогаешь мои вещи без спросу. Но я не ненавижу тебя. И никогда не буду ненавидеть. – Я этого не делал, – упрямо повторил брат. Безнадежно. Однажды правда выйдет наружу. И даже тогда это будет неважно. Моя гитара все равно будет сломана. – Ладно, иди есть. Я села на кровать, подключила телефон к стереосистеме и включила так громко, как могла вынести. Прослушивание песен «Блэкаут» не достигло поставленной цели – не помогло расслабиться, потому что теперь из-за них я думала о Кадзухе и письмах. Но я не позволю ему загубить удовольствие от песен своей любимой группы. Я увеличила громкость. Открыла блокнот и уставилась на наброски. Мне что-то в них не нравилось. В дверях появился Джо, он что-то сказал, но я его не расслышала. Я выключила музыку. – Там кто-то пришел, – сказал братишка. – О, хорошо. Я встала, полагая, что это мама одного из товарищей по команде Уа приехала его забрать. Но когда я вышла в коридор, то увидела Каэдэхару Кадзуху. Уверена, у меня от шока вытянулось лицо. На лице парня также было написано удивление. Я была так потрясена, что захлопнула дверь прямо у него перед носом. Что здесь делал Кадзуха? Он узнал правду о письмах? Мое сердце бешено колотилось. Очевидно, было слишком поздно бежать переодеваться. Он уже видел весь мой прикид, и носки по колено тоже. Я отступила на шаг и услышала, как Кадзуха трижды постучал в дверь. Я попыталась пригладить волосы, но быстро сдалась и снова открыла дверь. Первоначальное удивление на лице Казаха сменилось его обычным самодовольством. Он оглядел меня с ног до головы. – Заткнись! – буркнула я. – Я ничего не говорил, – усмехнулся он. – Зато твое лицо все сказало за тебя. – Правда? И что оно сказало? – Ты и сам это знаешь. Кадзуха усмехнулся. – Зачем пожаловал? – спросила я. – Я тренер Уа. У нас сегодня тренировка. – О-о! – Уф, он был тренером моего брата? Теперь понятно, почему он удивился, увидев меня. Вероятно, он не знал, что я сестра Уа. – Хорошо. Просто будь милым с моим братом… пожалуйста, – попросила я. Мне не пришлось бы это добавлять, будь Каэдэхара в реальной жизни таким, каким в письмах. Но это было далеко не так. Кадзуха ухмыльнулся. – Конечно. Сестер ведь не выбирают. Я раздраженно вздохнула: – Точно. Пойду схожу за Уа. Я надеялась, что Казах останется у двери, но он последовал за мной на кухню. Однако Уа там не было, за столом сидел только Джо и ел хлопья. Я оглянулась на Кадзуху и увидела, что он смотрит на подошву своей дорогой кроссовки. Он явно наступил на кучку хрустящих хлопьев на полу. Здорово! Я молча смотрела на то, как парень вытер ногу о кухонную плитку, а затем прислонился к стойке, едва не опрокинув кучу мисок, в которых еще осталось молоко. Я безмолвно застонала. Кадзуха был в моем доме и судил обо мне по всему, что видел вокруг. Я собрала миски и поставила их в раковину. На кухню забежал Уа. – Привет, тренер! – бросил он Кадзухе. – Я готов! – Ты, должно быть, Уа? Мой брат кивнул и посмотрел на меня: – Что такое, Ху Тао? Ты выглядишь сердитой. – Правда? – Ты все еще злишься, что Джо… – Съел все хлопья? – быстро прервала его я. – Да, злюсь. – Я не ел все хлопья! – запротестовал Джо из-за стола. – Тогда где они? – Я не знаю, – пробормотал брат, продолжая ужинать. Уа сморщил нос и, похоже, собрался мне возразить, но я его опередила: – Вам лучше выдвигаться. Нельзя опаздывать. Кадзуха пошел к двери, а я задержала Уайата. – Эй, – прошептала я. – Не говори своему тренеру про мою сломанную гитару, ладно? – Почему? – удивился Уа. Потому что если он пораскинет мозгами, то сможет понять, что ситуация с братом и сломанной гитарой напоминает ту, о которой он недавно читал в письме. – Потому что я не хочу, чтобы он плохо думал о Джо. – Если он узнает, Джо ему не понравится? – Просто не надо плохо говорить о Джо другим. – Хорошо. – И Уа поспешил за Каэдэхарой. Я два часа тревожно ждала, когда брат вернется домой. Пыталась отвлечь себя шитьем, сочинением песни, рисованием, но ничего не вышло. Увидев около половины восьмого подъезжающую машину Кадзухи, я открыла входную дверь и вышла на крыльцо. Уа подбежал к дому. Я подождала, когда он повернется и помашет Кадзухе. И как только тот уехал, спросила: – Ну и как все прошло? Уа буквально светился. – Было круто! – засмеялся брат. – Я обожаю бейсбол. Мы все получили прозвища. Хочешь знать мое? Конечно же, Кадзуха дал им всем прозвища. – Да, – ответила я, сразу встревожившись. – Розовая Молния! – Розовая? Молния? Уа поднял ногу. Сбоку на его бейсбольной бутсе красовалась ярко-розовая фирменная галочка «Найк». Должно быть, мама купила их в комиссионном магазине, как и многое другое. – Да. Ребята сочли это смешным, когда тренер Кадзуха назвал меня так. Они смеялись. И им всем понравилось. Ради брата я промолчала. Не хотела, чтобы он расстроился. Над этим прозвищем теперь ребята будут смеяться каждую неделю, постоянно напоминая, что оно им нравилось. – Забавное прозвище. – Я все-таки собралась с силами, чтобы ободрить брата. – Да, хорошее, – согласился Уа. – Ну, иди в душ. Но брат замялся. – Ху? – Что такое? Братишка посмотрел под ноги: – Эм… не важно. Я нахмурилась. Кадзуха выставил его дураком? Мне не хотелось ни о чем спрашивать Уа, если это было не так. Но хотелось, чтобы брат мог быть со мной откровенным. Чтобы знал, что он не одинок. – Ты уверен, что ничего не хочешь мне сказать? – мягко спросила я. Уа медленно кивнул: – Да, уверен. Может, Уа и не хотел ни о чем говорить, но я собиралась это сделать. Собиралась поговорить с его тренером. В пятницу я прочесывала школьные коридоры, не зная, где искать Кадзуху. Я видела его машину на парковке и поэтому знала, что он здесь. Обычно я старалась его избегать. Но сегодня, наоборот, пыталась найти. Моя кровь кипела, даже глаза пылали. Он стоял в одиночестве возле своего шкафчика и смотрел на него так, словно забыл код. Я решительно подошла к нему и ткнула пальцем в плечо: – Как ты посмел? Кадзуха повернулся ко мне, на его лице отражалась усталость. – Чего тебе? – Ты назвал моего брата Розовой Молнией? Позволил детям насмехаться над ним? Брови парня взлетели вверх. – Это он так сказал? – удивился он. – Что дети насмехались над ним? – Да. Он сказал, они смеялись над ним. – Всего секунду. – Ну, они не смеялись бы совсем, не дай ты ему это прозвище, – зло сказала я. – Серьезно? Так ты думаешь? Ты видела бутсы, которые надел твой брат? Я знал, что ребята его обсмеют. Мне нужно было пресечь это на корню. – Опередив их? – Сделав так, чтобы это показалось крутым. Следующие слова, которые я собиралась произнести, вылетели из головы. Я стояла и тупо смотрела на Кадзуху. – Ну что, – сказал он, – мы закончили? Ты восстановила справедливость во всем мире? – Прежде чем я смогла ответить, парень отошел от меня. Затем повернулся и добавил: – Кстати, кто купил ему эти бутсы? Именно на этого человека ты должна кричать. Кадзуха не стал дожидаться моего ответа, он просто ушел. Я зарычала, а потом посмотрела на его шкафчик – он его так и не открыл. Забыл из-за моих нападок или достал что-то еще до моего прихода? Если так, то почему он стоял, уставившись на шкафчик, когда я подошла? Нет, я не стану волноваться за Кадзуху. Ему это не нужно. Он сам отлично о себе позаботится. Я представляла лицо Кадзухи, читая его новые письма, и приходила в ярость и, как ни странно, ощущала некое удовлетворение. Приходила в ярость, потому что Каэдэхара был симпатичным и прекрасно об этом знал, а меня это злило. Ощущала удовлетворение, потому что было приятно соотносить письма Казаха с ним самим. От этого письма становились более личными. Даже если он меня бесил… "Вы с братом еще не помирились? Уже скоро праздник морских фонарей. Не знаю, каким образом это связано с твоим примирением с братом, но праздники всегда кажутся подходящим временем, чтобы сделать… ну, что-нибудь, думаю. На йуле хорошо собраться всей семьей и вкусно поесть. На саовина лучше помириться с соседом, который разрушил наш забор. На бирке купить диван. Моя мама в самом деле купила диван в прошлый бирке. Я даже не знал, что нам был нужен диван. И действительно думаю, что она купила его исключительно в честь праздника. Так, я отошел от темы. Мое мнение? Сейчас йестаре (почти). Время сделать то, что давно хотел. Именно так я и поступлю." И вот так Кадзуха закончил письмо. Так неопределенно, что до смерти захотелось узнать, что он собирается сделать. Я прикусила губу. Разве я не клялась, что больше не буду ему отвечать? Но что такого в еще одном письме, в конце-то концов? "Что ты хотел сделать? Послушать за один присест все песни «Пинк Флойд»? Я давно хотела сделать именно это. Возможно, это мне и нужно сделать на праздник морских фонарей, потому что мы с братом вроде как помирились. Или, по крайней мере, я смирилась с тем, что он никогда не признается в содеянном, но он мой брат. Так что да, помирились. Осталось только официально обняться, чтобы завершить примирение. Это должно быть частью каждого примирения, потому что объятия полны волшебных целительных сил. Ух ты, не знала, что нужно покупать диваны на бирке. Моей семье нужно наверстать упущенное. Кстати говоря об упущенном… Как ты? Все нормально?" Я засунула письмо под парту, злясь на саму себя. Я чувствовала себя какой-то наркоманкой, которая не могла завязать. И от этого злилась на Кадзуху еще больше. Но сегодня был последний день перед каникулами на йестаре. Каникулы длиной в неделю точно избавят меня от зависимости. Это будет вроде реабилитация. А еще лучшей реабилитацией, подумала я с улыбкой, будет свидание с Аль Хайтамом. И оно состоится через восемь часов. Четвертый день наказания. Осталось еще шесть. Пока все проходило не так уж и плохо, подумала я, открывая дверь, чтобы начать отсчет своего времени. А затем вошла и увидела Кэ Цин, которая сидела на моем обычном месте – в конце класса. Конечно, она заняла мое место. Как иначе. Интересно, что она сделала, чтобы получить наказание сегодня. Все это время она должна была быть здесь вместо меня, ведь я отвечала за ее поступок. Я заняла место в другом конце класса. Рядом с Кэ Цин сидела симпатичная выпускница. Я не знала ее имени. Девчонки весело болтали. Я попыталась отвлечься от их разговора, зарисовывая в блокноте фасоны блузок. Блузки было сложнее шить, чем юбки, но я была готова попробовать. Я придумала милый короткий топ с широким вырезом. Прошлым вечером я достала швейную машинку и отрыла в своих запасах самый лучший кусок ткани. Вдруг я услышала, что Кэ Цин громко произнесла имя: Кадзуха. Я навострила уши. – Вы с Кадзухой все еще вместе? – спросила выпускница. Мне тоже это было любопытно. Мой карандаш замер на бантике, который я рисовала. – Да, – радостно ответила Кэ Цин. – Как тебе удаётся его все ещё удерживать? – Сама не знаю. Он вдруг вновь воспылал ко мне чувствами как в самом начале и пригласил меня погулять. Это было так мило. – Почему? – Что почему? – Почему он пригласил тебя погулять? – А почему бы нет? Лучше спроси, почему он так долго ждал. Он наконец осознал, что теряет. Я продолжила рисовать. Прекрасно. Замечательно. Кэ Цин и Кадзуха все еще вместе. Теперь мир упорядочен. Казах нашел свою идеальную пару.