З. С. Ты мне нравишься

Давненько я не бывала на собраниях. Здесь было очень шумно. Мы сидели на трибунах, и Янь Фэй наклонилась ко мне. – Мы делаем это ради твоего парня, – произнесла она с улыбкой. – Я думала о том же. Сейчас поздравляли футболистов. Они продемонстрировали отличную игру в прошлом сезоне. Итэр сидел ближе к сцене вместе со всеми выпускниками и о чем-то разговаривал с Шень Хэ, дочерью миссис Сянь Юнь. Я улыбнулась Кадзухе, когда он поймал мой взгляд. Один из тренеров постучал по микрофону и спросил: – Эта штука включена? Точно включена. Кэ Цин, которая, очевидно, была в команде по теннису, плаванию или еще в какой команде по весенним видам спорта, прошла по сцене к тренеру, держащему в руках микрофон, и что-то тихо – не слышно для нас – сказала ему. – Никто не говорил мне об этом, – ответил тренер в микрофон, громко и четко. Кэ Цин сказала что-то еще. – Поэтический конкурс? Девушка наклонилась к микрофону, чтобы теперь ее тоже слышали. – В нашей школе увлекаются не только спортом, верно? Мы должны объявить победителя поэтического конкурса. – О чем она говорит? – спросила Янь Фэй. Я пожала плечами: – Без понятия. Может, она президент поэтического клуба? – Хотя я совсем не могла себе это представить. – Этого нет в регламенте, – сказал тренер. – Пожалуйста, займите свое место. – Тренер Инь, – проговорила Кэ Цин, ее голос стал громче. – Я не хочу, чтобы в соцсетях устроили скандал по поводу того, что в нашей школе заботятся только о спортивных командах. Тренер осмотрелся по сторонам, словно ожидая от кого-то помощи. Когда никто его не поддержал, он передал микрофон Кэ Цин: – Только побыстрее. Она расплылась в широкой улыбке и встала лицом к залу: – Привет, Цисин! Раздались громкие аплодисменты. – Если вы читаете школьную газету, то знаете, что в первом семестре у нас проводился конкурс поэзии. И я здесь для того, чтобы сообщить вам имя победителя. Вам всем это очень понравится. Она сняла свой рюкзак, который я ранее не заметила, и достала мой блокнот. Я узнала его – красный с коричневым, исписанный черными закорючками. У меня от ужаса скрутило живот. Нееееет! Янь Фэй ахнула. Очевидно, она тоже сразу узнала мой блокнот. – Это стихотворение было написано нашей десятиклассницей Ху Тао, она посвятила его Каэдэхаре Кадзухе. Казалось, весь зал ахнул. – Что будешь делать? – спросила Фэй. Я застыла, не зная, что делать: вскочить и попытаться помешать Кэ Цин или убежать из зала? Мой взгляд метнулся к Кадзухе. Он смущенно улыбался. – Знаю, – продолжила Кэ Цин. – Мило, правда? Что ж, многие из вас не знают, что отец Кадзухи бросил его и семью несколько лет назад. Настоящая трагедия. И Ху Тао написала об этом удивительное стихотворение. Это был кошмар! Я не писала его имя ни на одной из страниц, кроме той, что Кэ Цин уже однажды видела. Она думала, что эта песня была о нем. Думала так из-за пометок, что я оставила на полях. Она так думала, потому что ей хотелось причинить боль мне… и, возможно, ему. Я покачала головой, глядя на Кадзуху, и проговорила губами: «Останови ее». Он был намного ближе к ней, чем я. Он стоял на сцене рядом с ней. Но он не смотрел на меня. Он в ужасе смотрел на Кэ Цин. Он, казалось, застыл, как и я. Я не могла позволить свершиться той мерзости, что задумала Кэ Цин. Я встала и начала пробираться по трибунам мимо учеников и их рюкзаков. Я увидела, что Итэр уже делает то же, что и я, но он изначально сидел хоть и ближе к сцене, но в самой глубене рядом и ему было ещё тяжелее чем мне пробраться через людей. Он не успеет, как и я. Ведь Кэ Цин уже зачитывала вслух слова «Забытого». Теперь личная жизнь Кадзухи стала известна всем. К тому времени, как я спустилась с трибун и направилась к сцене, Кэ Цин зачитала последние две строчки. Мои слова звучали в зале, набитом людьми. Людьми, которые, как я заметила, были очарованы ими. Я остановилась, когда Кэ Цин закончила. Теперь я стояла посреди баскетбольной площадки одна, на глазу нарисованного школьного талисмана – дракона. – А вот и она, – сладким голосом пропела Кэ Цин. – Поаплодируйте ей. Поднимись и получи свою награду, Ху Тао. И я поднялась, потому что хотела вернуть свой блокнот, оттащить Кадзуху и все ему объяснить. Но все вышло иначе. Когда я под громкие аплодисменты преодолела пять ступенек и поднялась на сцену, его там уже не было. – Ты жестокая, – тихо сказала я Кэ Цин и вырвала блокнот из ее рук. – Он этого не заслужил. Девушка, улыбнувшись, притянула меня в объятия и прошептала: – Вы оба заслужили. Она хотела от меня реакции. Хотела, чтобы я ударила ее или оттолкнула, чтобы вся школа стала свидетелем того, какой я была нахалкой, нагрубившей бедняжке после того, как та осыпала меня комплиментами. К тому же если я среагирую так, будто произошло что-то серьезное, то все именно так это и воспримут. Ребята решат, что Кэ Цин вывела Кадзуху на чистую воду. Но я не поступлю так с ним. Я улыбнулась, дрожащим голосом произнесла «спасибо» в микрофон и как можно быстрее ушла со сцены. У ступени на сцену уже стоял Итэр и злобным взглядом прожигал Кэ Цин. Он отвёл от неё взгляд всего на мгновение, чтобы шепнуть мне: - Найди его. Я кивнула хотела побыстрее найти Кадзуху. За следующие полчаса я отправила ему около сотни сообщений, все примерно с таким текстом: «Она украла мой блокнот». «Я не принимала участие в этом конкурсе». «Извини». «Ты где?» «Мы можем об этом поговорить?» «Это была ее месть. И ты это знаешь. Пожалуйста, пойми, что я этого не хотела». Кадзуха не ответил. Ни на одно. Все закончилось. Все закончилось, даже не начавшись. Я во второй раз обогнула бейсбольное поле, надеясь, что Кадзуха покажется, обыскала мужскую раздевалку и кухню столовой. И тогда зажужжал мой телефон. Меня охватила надежда, пока я не увидела сообщение от Итэра: «Ты где?» «На основной базе», – с печалью ответила я. Брат и Янь Фэй появилась через несколько минут. На правой щеке Итэра красовался яркий красный след, явно оставленный девечьей ладошкой. - Что это. - В ужасе выдахнула я и потянулась к лицу Итэра. - Расплата за то, что назвал бывшую "мстительной, дранной кошкой". - Он улыбался, но в глазах я видела грусть. Я прижала ладони к вискам: – Я волнуюсь за Кадзуху. – Не волнуйся. С ним все будет в порядке. Кстати, песня действительно хорошая. Все только о ней и говорят. Во мне поднялась волна гордости, та, что я на долю секунды ощутила, когда стояла посреди зала на сцене. Но я поборола это чувство. – Ребята, – сказала я, мой голос задрожал. – Кадзуха держал все в огромном секрете, и теперь вся школа знает об этом благодаря мне и моей дурацкой песне. – Не благодаря тебе. Благодаря Кэ Цин. – Но я вообще не должна была писать о его жизни. – Он засовывал письма, где рассказывал о своей жизни, под парту! – усмехнулся Итэр. – Любой мог до них добраться. Это мог быть кто угодно, Ху, а не ты, добрая, верная и надежная. Казаху повезло. Это могло произойти с ним и раньше… и в результате его же собственных действий. – Но не произошло. Это произошло из-за меня. – Ну, иди и объясни ему это. Я снова посмотрела на телефон: – Он мне не отвечает. – Тогда найди его. – Итэр достала ключи из кармана и протянула их мне. – Ты же меня подвезешь? Он посмотрел на Янь Фэй. - Я бы мог попросить Фурину или Люмин за мной заехать, - он потёр все ещё пылающую щеку, - но боюсь увидев это, тут может произойти что-то непоправимое. - Конечно подвезу. - Кивнула Фэй. - Поторопись, Ху. Я ни секунды не колебалась. Взяла ключи, обняла Итэра и Янь Фэй, и побежала искать Кадзуху. Я побывала везде. У Кадзухи дома, на детском бейсбольном поле в парке, в «Ин-энд-Аут», в других ресторанах фастфуда, где раньше частенько видела его, а также в тех, где не видела… Его нигде не было. Теперь я просто ездила по округе, высматривая Кадзуху. Потому что он явно где-то находился, и меня убивало, что я, очевидно, знала его не настолько хорошо, чтобы понимать, где это место может быть. Уроки уже давно закончились. Он вернулся в школу на тренировку? Отправился куда-то, чтобы спокойно все обдумать? Я поехала домой. Может, он пошел ко мне домой. Ему нравился мой дом. Когда я подъехала, машины Кадзухи не было возле дома, но я все равно проверила все комнаты и задний двор. Я не знала, с чего решила, будто он прибежит ко мне, когда сама же была тем человеком, от которого он явно убежал. Я бросила ключи от машины Итэра на пол спальни и рухнула на кровать, не зная, что теперь делать. Просто подождать, когда Кадзуха мне напишет? Но мне казалось, для нас двоих ожиданий и так уже было достаточно, и я сомневалась, что мы переживем еще одно. В приоткрытой двери появилась голова Уа. – Привет. – Привет. – Можно с тобой поговорить? – Братишка шагнул в комнату, но задержался у двери. – Конечно, заходи. – Я пододвинулась на кровати, все еще лежа на спине, и похлопала по освободившемуся месту. Брат присоединился ко мне, лег и уставился в потолок, и тогда я спросила: – В чем дело? – Я надеюсь, ты меня не ненавидишь. Я беспокойно приподнялась на локтях: – Я тебя не ненавижу. Что случилось? Уа избегал смотреть на меня. Молча пялился в потолок, словно он не был всего лишь пустым белым пространством. Словно братец на самом деле мог ему что-то сказать. Осудить его. – Это я сломал твою гитару. Извини, – наконец выдавил он. Я вздохнула и снова легла на спину. – Теперь ты меня ненавидишь, – добавил братишка. – Нет, я не ненавижу тебя. И никогда не смогла бы возненавидеть. Просто день выдался длинным. – Ты не злишься? Я злилась, была расстроена, раздосадована и чувствовала огромную вину за то, что все это время обвиняла Джо в том, чего он не делал. – Мы должны извиниться перед Джо, ты так не думаешь? – Да. – Вместе? – Я подняла руку, и Уа вложил в нее свою. Его пальцы были почти такими же длинными, как и мои. – Когда это произошло? Кстати, как ты ее сломал? – Вероятно, не стоило спрашивать. Эта история могла только вызвать злость, на которую у меня сейчас совершенно не было сил. – Я упал на нее. – Что? А почему она не была в чехле? Уа смутился: – Я хотел научиться играть… как ты. Я улыбнулась и взъерошила его волосы: – Кто научил тебя льстить? – Папа. Я взяла братишку за руку и помогла встать с кровати: – Пойдем. Прежде чем научишься играть, тебе нужно прослушать всю музыку в мире. – Всю? Это много. – Ну, тебе нужно понять, что тебе больше всего нравится. Но сначала пойдем поговорим с Джо, а потом я дам послушать тебе несколько треков. Нога Уа запнулась о ключи на полу, и они со звоном полетели в стену. Он поднял их и передал мне: – Почему у тебя ключи от машины Итэра? – Я должна была сделать кое-что важное. – О-о. Прямо сейчас? – разочарованно протянул Уа. Я положила ключи в карман: – Позже. Это тоже важно. Я снова сидела в машине. Мы с Уа извинились перед Джо. Я нашла для Уа несколько замечательных песен. И написала Кадзухе письмо. Вот и все, что я смогла придумать. Теперь я собиралась отвезти это письмо ему домой. В этом письме говорилось, что я все эти годы ошибалась в нем. Что понимаю, почему он так вел себя на вечеринке в честь дня рождения – он ждал звонка от отца и расстроился, когда тот не позвонил. Понимаю, почему он пытался помогать другим, когда думал, что им больно, отвлекая внимание, веселя людей, потому что именно так он справлялся со своими проблемами. И закончила письмо словами, что не уйду от него. Он не мог так легко от меня избавиться. Я сжала руль, письмо лежало на пассажирском сиденье в ожидании, когда его прочтут. Как бы мне хотелось, чтобы там сидел Кадзуха. На полпути к его дому я поняла, что не заглянула в еще одно место. Туда, куда он однажды водил меня: в отель с полем для гольфа. Я пересекла три полосы, чтобы развернуться, и заработала долгий гудок от черного внедорожника. Я помахала водителю, но не посмотрела на него. Кадзуха точно будет там. Должен быть! Я добралась до отеля, припарковалась и пошла по пути, которым Кадзуха вел меня в тот вечер. Немного поплутала, пока наконец не нашла ворота. Те, через которые Кадзуха перелезал. Они были заперты, как и в тот вечер. Луна сегодня светила ярко и освещала дорожку за воротами лучше, чем в прошлый раз. Я прислонилась к воротам, снова достала телефон и написала: «Ты в отеле? Если да, то я здесь и через пять минут перелезу через эти ворота, хотя меня уж точно поймают… и я не уверена, что вообще смогу через них перелезть. И на мне юбка. Пожалуйста, не заставляй меня перелезать». Я встала на цыпочки и попыталась хоть мельком разглядеть веранду, на которой мы сидели. Но смогла увидеть только разноцветные верхушки растений в горшках. Подергала за прутья. Ворота не открывались. Сверху они были ровными, без острых шипов, какие я видела на многих воротах. Такие шипы могли проткнуть человека. Ровные – это хорошо. Но прутья, что вели вверх, были без горизонтальных соединений. Как Кадзуха забрался тем вечером? – Я могу это сделать, – пробормотала я. – Я же теперь величайший бегун в мире, это должно быть легко. Я засунула ногу между парой прутьев, чтобы оттолкнуться. – Ты разговариваешь сама с собой? Меня затопила волна облегчения, когда я услышала голос Кадзухи по ту сторону ворот. Не особенно изящно вытащив ногу, я всмотрелась в дорогое лицо. Мне хотелось обнять его, но нас разделяли ворота. – Мне так жаль, – пробормотала я. – Почему? – спросил он, и на его лице появилась его обычная широкая улыбка. – Я частенько разговариваю сам с собой. – Нет. Ты знаешь почему. Я взялась за прутья, используя их в качестве поддержки. Парень покачал головой: – Не стоит. Это все Кэ Цин. – Он не злился, но и не спешил впускать меня. – Ты их откроешь? Мне нужно обнять тебя. Я же могу обнять тебя, верно? – Если сможешь перелезть через ворота, можешь делать что захочешь, детка. – Кадзуха подмигнул, в его голосе звучала насмешка. Я знала, что он делает – возводит свою стену, – и ненавидела это. Ненавидела за то, что он ощущал потребность сделать это из-за меня. – Не надо. – Чего не надо? – Не относись ко мне так, как относишься к другим. Не прячься от меня. – А ты не пряталась от меня? – Теперь в голосе Кадзухи появился намек на злость. – О чем ты? – О песне. Когда ты собиралась показать ее мне? Когда она победит на конкурсе? – Нет! Конечно же нет. Я не собиралась отправлять ее на конкурс. – Почему нет? Она на самом деле хороша. – Ее не должен был никто услышать. Тем более вся школа. – Думаю, ты и меня имеешь в виду. Я покачала головой, но Кадзуха был прав. Я не собиралась показывать ему эту песню. – Ты до сих пор мне не доверяешь? – спросил он. – Доверяю, – прошептала я. – Ты до сих пор считаешь меня парнем, который плохо относился к Янь Фэй? Парнем, который однажды предал твоего брата? Парнем, который и тебе тоже однажды причинит боль? Ты не готова полностью мне открыться. – Нет. Это неправда. Кадзуха, я рассказываю тебе больше, чем кому-либо. – У меня сдавило горло. – Ты на самом деле помог мне найти мои слова. Мой голос. Но не думаю, что эта песня принадлежит мне. Мне кажется, я не имею на нее право. – Я достала из-за пояса юбки письмо, которое написала ему, и бросила через прутья. Кадзуха издал хриплый смешок: – Еще одно письмо? – Ты давно не получал ни одного. Он поднял его с того места, куда оно приземлилось: – Не от тебя. Я приподняла брови: – Тебе кто-то еще пишет? – Когда Кадзуха не ответил, я ахнула: – Подожди. Твой отец? Его взгляд метнулся ко мне, и вся боль, которую он скрывал так долго, отразилась в его глазах. Я понизила голос: – Ты впустишь меня? Пожалуйста? Он шагнул вперед и открыл ворота. Я забежала и обняла его. – Я как раз собирался прочитать письмо, – произнес он возле уха. – Ты такая приставучая. Я улыбнулась: – Перестань шутить и позволь мне находиться рядом с тобой. Мы сидели на веранде лицом к полю. Каждый держал в руках письмо. Я – Кадзухе от отца, он – мое. – Я не должна его читать, – снова сказала я. – Если оно слишком личное. – Я этого хочу. – Он был настойчив. – Мне нужен объективный взгляд. – Ладно. – Я вдохнула и открыла конверт. Достала сложенный втрое листок и осторожно развернула. Буквы как будто были начирканы в спешке, но я не была знакома с почерком его отца, так что, может быть, отец Кадзухи долго раздумывал над ним. "Сын мой, рад получить от тебя весточку. Уверен, у нас обоих была жизнь, наполненная делами." Казалось, что отец Кадзухи делил с ним свою вину. Я сделала паузу и положила руку на колено парня. Он не поднял голову. Читал письмо, которое я ему написала. Я продолжила читать: "Новая работа, на которой я должен заново познакомиться со всей компьютерной системой, занимает все мое время, и я разрываюсь между делом и семейными обязанностями." Ауч! Будто Кадзуха не был одной из его семейных обязанностей. "Уверен, ты знаешь, как это бывает, ведь ты уже, по сути, взрослый мужчина. Как школа? Бейсбол? Каковы перспективы на колледж? Я посмотрю, смогу ли приехать к тебе в следующем году, чтобы должным образом наверстать упущенное. А пока что оба будем стараться общаться почаще. Люблю тебя. Папа." Я на мгновение закрыла глаза, потом подождала, когда Кадзуха дочитает мое письмо. Закончив, он улыбнулся и поцеловал меня: – Мне это было нужно. Я сложила письмо его отца и засунула в конверт, пока не поддалась порыву разорвать его в клочья. – Мне очень жаль, – прошептала я, возвращая письмо. – Нет. Не надо. Он прав. Я мог бы приложить больше усилий. – Не позволяй ему переложить вину на тебя. – А что мне делать? – со вздохом спросил парень. – Либо позвони ему, либо отпусти. Он притянул меня к своему стулу и уткнулся лицом мне в шею. Крепко обнял меня. Как же мне хотелось оказаться рядом с ним раньше, не отталкивать его так долго. Но теперь я была здесь, и не было ничего плохого в том, что Кадзуха нуждался в моей поддержке. – Ты притянул меня к себе, чтобы мы могли целоваться? – спросила я. – Да, для этого. Он поцеловал меня, и я ответила. – Думаю, я мог бы ему позвонить, – произнес он между поцелуями. Я улыбнулась: – Я могу в этот момент быть рядом с тобой?