Чистокровный

      Неудержимый жар; яростная дрожь; ломка по чему-то таинственному, неизведанному — лучший подарок, какой можно было бы получить на день рождения. Отчаянным, ничего не понимающим взглядом Минхо рассматривал свою комнату, очертания которой расплывались из-за подступивших слёз. Лёгкие горели каким-то разъярённым огнём, пока с губ срывалось то ли рычание, то ли вопли с урчанием — всё чудилось странным и пугало до глубины души. Ли правда пытался сфокусироваться на себе, приструнить разбушевавшееся состояние, однако природа с ним просто играла, заставляя проснуться голодного альфу под рёбрами. Было искренне страшно по той причине, что тело не подчинялось, и даже подняться на ноги оказалось чем-то невообразимо сложным. Спазм безжалостной боли просто скрутил парня на постели, заставив заорать своим ярким голосом, до непривычного звонким, дабы после сорвать его в непонятное шипение. А уже спустя несколько секунд Минхо завыл в осязаемом пламени жара, рвущемся из-под кожи. Рука с хлопком опустилась на стену при приливе очередной волны удушья. — Угомонись! — грозный голос с недовольным рыком прозвучал настолько яростно, что Минхо вмиг смолк в вое. — Ты поздний, поэтому неприятно. Но это не повод драть новые обои! — Милый, прекрати на него кричать, — вступилась женщина, — себя вспомни в свой первый гон. Иди лучше господину Хану позвони и уточни насчёт врача. Нам нужно узнать, примут ли Минхо сегодня, или будем дожидаться конца гона.       Мужчина хмыкнул и с горечью посмотрел на разодранные вырвавшимися из пальцев сына когтями обои. Но всё же ласково потрепал Минхо по голове, будто успокоить пытался, прежде чем покинул детскую комнату. Забившимся волчком Ли смотрел на любимую маму, так тепло улыбающуюся, отчего страх постепенно стихал. Та осторожно подкрадывалась к нему и тихо шептала что-то нежное и робкое, утешающее своим спокойным голосом. Совершеннолетие ознаменовалось первым гоном, несмотря на то, что даже младшие альфы уже давно сидели на блокаторах, пропустив несколько природных зовов. В то время как Ли выгрызал гранит науки и только насмешливым взглядом смерял друзей. Отец называл Минхо поздним альфой, а тот всё никак не мог понять, пока не накрыло. Да пришибло достаточно сильно, что даже волчья сторона резво пробудилась внутри и отразилась на внешности: острые когти, вытянувшиеся клыки и красные, как вечернее зарево, глаза.       Только теперь Минхо вспоминал все рассказы и обсуждения Чана и Хёнджина про ощущения, будто кожу с тела снимали в первый гон. Он бы сейчас с удовольствием стянул свою, лишь бы от жара и ломки в костях избавиться. А ещё запах. Его обострившееся обоняние улавливало собственный аромат, и это кружило голову похлеще алкоголя, с каким Ли был ещё пока мало знаком. Одежда пропитывалась потом; мышцы превращались в камень; возбуждённый член подёргивался в штанах, выпуская капли мутного предэякулята. И в ужасе Ли понял: его тело жаждало омегу. Будучи девственником и хранящим целомудрие человеком просто потому, он особо никогда не вдавался в подробности секса, хоть и был наслышан от того же Бан Чана или Хёнджина о том, насколько это приятно. Но его лицо искажалось отвращением при каждом таком разговоре, поэтому Минхо старательно избегал всего с этим связанного. Да и возбуждение настигало только в утренние часы, чему Ли был рад: ни единая омега или бета не цепляли его настолько, чтобы захотеть заняться с ними всякими непристойностями. Важна была только учёба и жажда подняться на пьедестал, как и мечталось раньше. — Можно… Мне… Просто блокаторы выпить? — севшим от неподдающегося контролю рычания голосом спросил Ли у мамы, в то время как та старательно закутывала сына одеялом, дабы спрятать от озноба, сменившего жар. — Все их принимают. — Только доктор может назначить препараты. Если повезёт, то сейчас поедем в поместье Хан. Тебе выпишут подходящие таблетки и дозу. Только… — Только что? … — инстинкты поутихли от тяжёлого запаха отца, какой тот распустил по всему дому, поэтому Минхо испуганно смотрел на лицо своей мамы и нервно пожёвывал нижнюю губу. — День или два тебе придётся провести в стае. Без нас. Чтобы тебе помогли пройти твой первый гон. Это нормальная практика. — Нет! Я не хочу находиться в вашей секте! Чёрт! Я хочу покинуть это всё, — взвыл Минхо от осознания, что его заставят оставить свою уютную обитель, да ещё и позволят сторонним людям узнать о его позорном положении. — Хватит ныть, — вернулся отец в комнату. — Дорогая, собери ему самые необходимые вещи. Господин Хан ожидает нас. И вожак тоже. — Та мелкая омежка? — с презрением прыснул Ли, за что мгновенно получил гневный взгляд родителя.       Минхо резко стушевался и заскулил вновь от очередной волны жара. Пусть с момента последнего посещения поместья прошло уже почти три года, разговоры о назначенном вожаке порой всплывали в сборищах после занятий. Бан Чан проводил много времени там и даже в первой охоте умудрился поучаствовать, поймав кролика, какого по своей глупости принёс в студенческое общежитие, за что был быстро выселен комендантом. Теперь белый кролик сидел в клетке в комнате Минхо, потому что Ли просто не позволил отдать живое существо кому-то в грязные руки. И этот сердобольный волк, ведь, как оказалось, Чан умел им обращаться, вторил о том, насколько вожак замечательный и милый в общении. Говорил, что паренёк быстро учился и значительно окреп, отчего по нему сложно было сразу определить чистокровную омегу. Поддакивал ему в этом и Хёнджин, кто два раз проводил гон в поместье, но Минхо только глаза закатывал — ему всё ещё было это неинтересно. Хотя казалось занимательным собирать серую шерсть Чана, чтобы потом издеваться над ним по этому поводу. Да и стебать Хвана, который с пеной у рта доказывал, что омеги не его тема, а теперь бегал за одной такой — мерещилось чем-то приятным и сладостным.       Но, будто назло ему, в их скромное трио, слившееся в комок противоречий с самого детства, засосало неведомо откуда появившуюся бету Со Чанбина, кого Чан за уши оттащил в стаю, потому что парень обладал не присущим его полу обонянием. А потом на пороге замаячил и Ли Феликс, которого внезапно перевели в их школу в средине семестра. Именно за Феликсом Хёнджин и кинулся ухлёстывать после нескольких столкновений в коридорах. Что-то рассказывал про сладкий запах клубники, однако Ли вообще ничего от паренька не чувствовал. Минхо же недавно выпустился, поступил в университет на хореографа, попутно забравшись на курсы ветеринарии, только поучиться не смог — неожиданный для него и долгожданный для родителей гон. Ещё вчера Ли паковал вещи, чтобы съехаться с Чаном в арендованную квартиру, а сегодня жарким трупом размазывался по простыне с изображением котиков. Чёртова альфья природа просто уничтожила его, пока родители ещё и масло в огонь подливали, ведь уже собирали ему вещи для ночлега в чужом доме.       Волю, смелость, храбрость и дерзость отец подсбил с него громким и злобным рычанием, поэтому в машине Минхо сидел тихо и с раздражением ковырял обивку водительского сидения, вновь выпустив острые когти. На его лице расплылась гадкая ухмылка от представления того, как позже отец увидел бы содранную ткань и вытащенные наружу внутренности, что аж металл каркаса виднеться начинал. До его слуха доносились слова мамы, словно через толщу воды, но он и не пытался вслушиваться. Его, как бездомного волчонка, собирались сдать в секту на перевоспитание. Воображение рисовало только худшие картинки: на него надели бы ошейник, приковали бы к бетонной стене, поставили перед носом миску с едой и смеялись бы с его слабости. Так он себе это представлял, хотя Хван рассказывал о своём опыте так сочно, будто на курорте побывал во время гона. Ему ещё и омегу течную выделили, с которой они договорились провести пару ночей в поместье, помогая друг другу пройти природные испытания. Конечно, это было до встречи с Феликсом. Теперь для младшего существовало лишь это миловидное создание, чьё очаровательное лицо было усыпано яркими веснушками, а светлые волосы забавно вились — походил на маленькое, карманное солнышко. Но Минхо надеялся и верил, что парень так просто в шаловливые ручонки Хёнджина не сдастся. Только для того, чтобы поводов издеваться над Хваном было чуть больше, чем уже имелось. — Добрый день, Минхо-я, — поприветствовал при входе мужчина, отец вожака. — Добро пожаловать. — Здравствуйте, — нехотя промямлил Ли, просто из-за того, что было тяжело ровно стоять и фокусировать взгляд, пока его за шкирку удерживал отец. Жар и желание обуяли его тело и разум. — Это твой первый раз, верно? — Минхо рассеянно кивнул и икнул одновременно. Жажда мучила его всю дорогу. — Сейчас тебя осмотрит врач, даст наставления твоим родителям, но несколько дней ты проведёшь здесь. Мы позаботимся о твоём благополучии. — Мы безмерно благодарны вам. Поздний гон всегда очень изнурительное испытание для организма, — защебетала мама Минхо, утирая пот с его бледного лица. — Вы хотите, чтобы мы подобрали ему омегу? — заданный вопрос поставил Ли в тупик. — Что? — оживился Минхо. — Не надо! Я не хочу никаких омег. — Сынок, так будет спокойнее… Поверь. — Мама, отстань! Я домой поеду лучше!       Только Ли попытался сделать шаг к двери, как отец сильнее сжал его за горло, притягивая обратно. Глаза парня вспыхнули в момент, а из горла вырвался невообразимо громкий рык. Господин Хан прикрыл нос от резкого и чрезмерно насыщенного запаха полыни и сухостоя, который сопровождался выбросом феромонов агрессии. Альфа в Минхо был мощным. Даже главный альфа смог это отметить, хотя ранее никогда не подвергался запахам своих «гостей». А Ли сходил с ума: ароматы и феромоны смешивались; обоняние улавливало нотки нескольких течных и беременных омег; мир казался чрезвычайно ярким и шумным; сердце рвалось из груди, будто хотело выпорхнуть из грудной клетки и рухнуть перед всеми на пол. Всё было невообразимо гадким и болезненным. — Отпустите его, — спокойный голос раздался позади, и на него все обернулись. — Не применяйте силу, пожалуйста. — Солнце моё, ты почему не спишь? — господин Хан подбежал к младшему сыну и приобнял его, не позволяя упасть. — Мы только сбили температуру. — Запах этого альфы разбудил, — омега почесала аккуратный нос. — Привет, Ли Минхо, — парень улыбнулся, выпуская невероятно спокойный запах сладких яблок, что у Ли аж слюна потекла, будто сочные дольки фрукта прямо перед ним лежали. — Меня зовут Хан Джисон. Я покажу тебе твою комнату.       Все в холле застыли, позволяя вожаку взять угомонившегося в секунду Минхо за руку и увести прочь, хотя сам он шагал неровно, да и выглядел истощённо. Белая сорочка и белые хлопковые штаны прятали под собой его тело, но Ли, словно очнувшийся, отметил, что от прежнего паренька ничего не осталось. Спина широкая, руки сильные, бёдра плотные, пусть и узковатые для омеги. Да и сам Ли изменился за такой период времени, потратив кучу сил на сброс веса и спорт. Танцы тоже помогли создать то тело, каким он гордился, хотя очень сильно смущался своего мягкого живота, который Чан обожал мять, по-дружески издеваясь. Ведомый феромонами, чудесно ласкающими его внутреннего альфу, Минхо шагал на второй этаж и даже не замечал, как старался придерживать вожака, ведь от него исходил нездоровый жар. Но, замерев возле массивной двери, Хан выпутал свою руку, как оказалось, из сплетённого пальцами замка. — Врач придёт к тебе сам. Моя дверь соседняя, если что-то понадобится, обращайся. Но учись контролировать свой запах. У нас здесь много омег. Некоторые из них проводят сейчас свои первые течки.       Приходилось кивать болванчиком, потому что Джисон нагло украл у Ли даже возможность говорить или излагать свои спутанные мысли. Минхо смотрел на юное лицо, чёрные, чуть пушащиеся волосы, круглые глаза, где, казалось, видел целую вселенную умиротворения и лёгкого озорства и созерцал приоткрывшиеся губы, что зацвели в потрясающей улыбке-сердечком. От Хана исходило приятное ощущение уюта и комфорта, отчего захотелось обнять его, уткнуться носом ему в шею и просидеть так, вероятно, вечность. Однако в голове царило и непонимание: даже главный альфа подвергся сильному запаху первого гона Ли, а этой смелой омеге было будто всё равно. Хотя Минхо видел, что тот принюхивался к нему. Обнаружил несколько капель пота на висках Джисона, только спихнул всё на болезнь, о какой упомянул господин Хан. — Если тебе нужна омега, скажи. Это всегда проще, когда образуются пары. Хорошая взаимовыручка. — Мне не нужен секс, — сипло отозвался Минхо, но побоялся банально моргнуть, ведь думал, что Джисон исчезнет. И его приятный запах тоже. Всё же ему хотелось укутаться в этого юношу. Было странным это ощущать, зато сплавить всё на гон и разошедшиеся гормоны удавалось очень даже хорошо. — Не только секс и сцепка помогают при гоне. Бывает достаточно одного аромата. Поэтому будет здорово, если ты назовёшь свои предпочтения, — мягко, словно с ребёнком, общался Хан и внимательно смотрел в глубокие глаза, чуть щурясь. — У… У меня их нет…       На короткий миг Минхо застыл, упоённый в наблюдении за тем, как радужки глаз Джисона сменяли свой цвет с карего на золотистый, переливаясь, словно яркая, мерцающая светом нежности луна на ночном, холодном небе поздней осени. Про чистокровных омег говорили, что они поцелованные звёздами, но до сего момента Ли не верил в эти сказки. Пока не увидел всё сам. Может быть, те сказки, кои он слышал от мамы и Чана, были правдивыми? И жаждалось расспросить вожака обо всём, но в то же время Минхо намеревался покинуть стаю, точнее, не выпускал эту мысль из своей головы. Хотя его альфий интерес разжигался слишком стремительно при виде особенной, запретной омеги, стоящей столь близко. — Надеюсь, твой первый гон пройдёт хорошо, — Хан отошёл в сторону своей комнаты. — Извини, я приболел, поэтому хочу отдохнуть. Ещё, вероятно, увидимся. — Да… — выдохнул разочарованно Минхо, загипнотизированный чужим взором. — Еда и вода уже в твоей комнате. В полночь дверь будет заперта, чтобы избежать неприятных инцидентов. С утра тебя снова осмотрит врач. Поздний гон, конечно, неприятно, но всё закончится быстрее, чем ты можешь себе представить. — Спасибо, Хан Джисон-щи.       Улыбка снова засияла на очаровательном лице. Хан поклонился в знак уважения, чем вынудил поклониться Минхо в ответ. Массивная дверь захлопнулась с грохотом, и сладкий запах растворился в воздухе, пускаясь по венам лишь воспоминанием. В голове было много вопросов. Но часть из них отпала сама собой. Джисон не был обычной в понимании Ли омегой. И его аромат, феромоны, манеры — всё кричало о той любви и статусе, в которых Джисон рос. И то, с какой лёгкостью он угомонил вышедшего из-под контроля альфу в первом гоне, шокировало. Может, не зря его поставили вожаком? Однако не отпускали странные нотки в сладком запахе, что будто под кожей осели. Уж очень захотелось узнать об этом всём подробнее, но на три дня Минхо отдался во власть разрывающей тело агонии, жажде крови и податливого тела.       К сожалению, больше они не увиделись. Хан разболелся сильнее, как передал его брат, и Минхо даже не смог попрощаться. Отложив в памяти нежный аромат омеги и прекрасный мягкий взор, он покинул поместье. И думал, что уже больше никогда в него не вернётся.