Чистокровный

      Наворачивая круги по собственной комнате и пожёвывая яблоко, Минхо рассуждал лишь о том, за что судьба была к нему столь неблагосклонна. Кролик из клетки смотрел на него с неким осуждением, но Ли старательно не замечал порицания в маленьких глазках. Ему определённо было не до этого, ведь водоворот мыслей уже унёс его в немыслимые дали отрицания своего положения. То есть, он отмучился три года, вырисовывая в голове образ светлый и чистый запретной омеги, а она мало того, что сама к нему в руки пришла, так ещё и всегда была достаточно близко. Или же не очень. Но всё же ближе, чем представлялось. И чем больше об этом Минхо раздумывал, тем больше вопросов к Феликсу находил. На самом деле Ли понимал своё стойкое нежелание возвращаться в поместье — переживал за встречу с вожаком, потому что не мог до конца прочувствовать собственное помешательство на нём. Поздними ночами его воображение красочно вбрасывало картинки того, какой бы стала его жизнь, если бы он и Хан смогли бы образовать пару. Бредово ли это было? Абсолютно. И именно это пугало до глубины души, ведь о Хан Джисоне он ничего не знал. Совсем. Да и кто такой Ли Минхо? — Может быть, он чавкает. Или ест неаккуратно. Или воет на луну, как делает это Чан, — разглагольствовал Минхо. — Почему именно Джисон? Зачем вообще чувствовать чувства? — Минхо-я, — в приоткрытую дверь заглянул друг, — хватит думать о Хане. Ты думаешь слишком громко. — Зато ты не думаешь, — Ли опустился на кровать и бросил взгляд на свою собранную сумку с вещами. — Для тебя это будто пустяк, что вожак явился в кафе, да ещё и наш друг назвался его братом. Если ты забыл, то Ли Феликса мы знаем… Почти шесть лет. И всё это время он молчал. — Ёнбок же сказал, что Джисону нельзя покидать поместье. И это правда. Он никогда не выходил за границы нашей территории даже на обходе. Всегда вперёд убегали альфы. Но меня больше интересует, ты-то чего так всполошился? Глаз положил на него? Так забудь. Насколько я знаю, господин Хан и отправлялся к главе другой стаи, чтобы договориться о смотринах. — К… Какие ещё смотрины? — насупился Ли. — Замуж Джисона выдавать. За чистокровного альфу, которого в поместье пригласят. А ты уличный волчок, — Бан Чан присел рядом с другом и ласково потрепал его за ухом, — эта омега не для тебя. И ты даже не можешь себе представить её силу и мощь. Или тебя гормоны разбирают? — Отстань, — лениво отозвался Минхо. — В любом случае я завтра поеду туда. Уже попросил маму предупредить всех. А после гона сразу выйду из стаи. Пусть все данные обо мне сотрут. Может, в Японию улечу после выпуска. — Не торопи события. Сейчас каждый альфа нужен. То, что убийства участились, должно пугать и тебя в том числе. Неужели совсем не жалко погибших? Может, одна из этих омег могла бы стать твоей парой.       Это высказывание сердце заставило дёрнуться резко, сорваться на рваный ритм биения. А если Джисона попытаются убить? Или Феликса? Хотя Минхо всё ещё пытался заставить себя считать, что это не его проблемы. Старший же отрешённость на лице друга увидел, ещё немного посидел рядом, приобнимая, но вопросов больше не задавал. Он заметил огонёк в глазах Минхо, только не мог понять, что именно тот мог означать. Даже если бы Ли полез к Джисону, подверженный гону, то ему бы просто руки переломали. Какие случаи уже бывали. А сам Минхо раздумывал над тем, что никак не мог докопаться до истины: чем вызвана эта связь. Это казалось чем-то невозможным, привязаться к человеку за несколько минут. Да, запах, да, феромоны, но за три года это всё должно было утихнуть, а оно и не думало ослабевать, будто только сильнее натягивалось, заставляя размышлять о юном парне изо дня в день. Влюблённостью Ли такие ощущения обозвать не мог, да как-то и не верил во весь подобный бред, однако факт жажды до омеги был. И её даже не поиметь хотелось, а почувствовать. Прикоснуться, дабы понять, настоящая ли она, или всё лишь плод воображения. Три года. Когда Минхо задумывался об этом, то сам же пугался — так много времени он лелеял в душе что-то трепетное, но абсолютно эфемерное. Даже сексом заняться хоть с кем-то не получалось. Конечно, он всё ещё придерживался мысли, что отношения ему не нужны, но организм иногда просил физической близости. И омеги вокруг него табунами вились, девушки шоколадки подбрасывали в рюкзак с тошнотворно милыми записками, да даже некоторые альфы засматривались: для своего второго пола Минхо ростом не шибко сильно вышел, больше походя на бету.       Но никто его не привлекал. Все запахи казались приторными и неприятными. Будто лёгкие выжигали. А даже когда он и пытался заняться с кем-нибудь сексом, то представлял лишь Джисона, отчего всё возбуждение сходило на нет, ведь перед ним был не он. Поэтому в свои двадцать три он оставался девственником, уверяя самого себя, что просто хранил целомудрие, как и до первого гона. И вот стоило другу покинуть стены уютной комнаты, а самому Ли прикрывать веки и перестать думать о следующем этапе своей дипломной работы, как миловидное лицо Хана появлялось слишком красочно. И то смятение и смущение на нём вызывали по коже мурашки. Почему же он был именно таким в эти мимолётные мгновения? Минхо помнил его другим. Спокойным, умиротворённым, потому и увидеть эти эмоции почудилось странным. Ещё более странным, чем собственные чувства к вожаку собственной стаи, кого видели собственные глаза аж три года назад.       Под размазывание заунывных мыслей Ли и уснул. Представлял завтрашнюю встречу с вожаком и пытался проиграть её в своей голове. Как они заговорят? Как Джисон себя бы повёл: наигранно спокойно или же изумлённо? Возьмёт ли за руку, как в прошлый раз? Услышит ли альфа запах? Ему очень желалось почувствовать его настолько же сильно, будто снова они увиделись впервые. Это всё будоражило нервы, искрящиеся от волнения и томительного ожидания. Поэтому уже утром он не слабо давил на педаль газа, лишь бы добраться до поместья как можно скорее. Подумалось, если он ускорит долгожданную встречу, то всё встанет на свои места. Тем более гон уже начинал душить и изводить: сторонние запахи расцветали в красках и насыщенности, и это заставляло гневаться и раздражаться. Но стоило припарковать отцовский автомобиль недалеко от красивого и большого дома, всю спесь уверенности и желания сбило понимание, что всё зря. Минхо изводился столько лет, не Джисон. Минхо сам себе всё придумал и поселил себя в порочный мир грёз. Именно Минхо пал на запретный плод, какой он явно не получил бы, даже если бы остался последним альфой на Земле. С усердием пытающегося сбежать из тюрьмы, только от собственных иллюзий, пленника Ли бился головой о руль. — Господь-Иисус, какой же я конченный! Замахнуться на вожака.       Несколько часов он просидел в машине, изводясь от непроизвольного возбуждения, но ближе к шести вечера соизволил покинуть салон. К полуночи гон обещал набрать обороты, поэтому он просто захотел, чтобы о нём позаботились, к тому же его ждали. Неуклюже подхватил сумку и смиренным шагом пошёл в неизвестность. На пороге, к огромному удивлению, его встретила госпожа Хан, кто приветливо улыбнулась и попросила подождать пару минут, предложив горячий чай с лимоном. С выдавленной улыбкой Ли отказался и низко поклонился, и просто решил прогуляться по холлу, отдаваясь смеси неприятных для его обоняния запахов. Дороговизну поместья сложно было не заметить, но по рассказам Чана Минхо знал, как это всё отстраивалось каждой главенствующей семьёй, хоть понимания откуда брались деньги всё равно не было.       От размышлений о бесполезном существовании паутины там, где не было насекомых, Ли отвлёк знакомый запах — сочные яблоки, сладкие и манящие, чтобы их съели. Минхо обернулся резво и чуть не завалился, опьянённый невинной насыщенностью, как перед ним предстал Хан Джисон. И всё же Хёнджин не врал про красоту густых волос: их цвет, будто холодной луны, сплетался с серебристыми нитями, а красивая укладка только подчёркивала всё это. Лицо парня выглядело незаконно красивым, лёгкий макияж придавал сияющим янтарём глазам глубины, пока чуть пухлые, ярко очерченные природой губы расплывались в мягкой улыбке. Прекрасное очарование. — Привет, Ли Минхо, — голос тёплый, ласковый, в него уже хотелось завернуться, и чтобы он шептал на ухо буквально что угодно. — Я провожу тебя в твою комнату.       Как и предполагал в одной из миллиона фантазий на тему встречи: Хан был спокоен, уютен и мил. Протянул руку вперёд, позволяя парню ухватиться за неё и переплести пальцы в какой-то неописуемой нужде. И Минхо всё чудилось дивным сновидением. Тепло, мягкость, жизнь. Эта омега была настоящей. Такой же манящей и пленительной, как и три года назад. Покорным волчком, какой только не скулил от нетерпения, Минхо вели на второй этаж, к той самой комнате, где он останавливался тогда. Совпадением ли это было? В тот момент Ли не думал об этом, как и не знал, что его глаза уже горели красными огнями. Он бесстыдно очерчивал взглядом сочные изгибы омеги, настолько же завлекающие, как и запах. Но низкий голос отвлёк от пускания густой слюны, от понимания, что именно эта омега ему желанна. — Помню, в прошлый раз ты отказался от омеги в свой гон, — тепло улыбнулся Джисон, чуть раскачиваясь на пятках лакированных туфель с небольшим каблучком. — Появились пожелания, предпочтения? Твоё состояние сейчас будет несколько тяжелее, чем раньше. Как меня осведомил врач. — Мне никто не нужен, — менее уверенно, чем тогда, заявил Ли. Ведь нужен был только один человек. Прямо напротив него самого. — Хорошо. Твоя воля. Может, просто запах хочешь услышать? Можем принести тебе вещь омеги, если скажешь, какой аромат тебе нравится, — снисходительно вещал Хан, заведомо зная, что с Минхо будет происходить. — Поверь, так будет лучше. — Твой запах нравится, — Ли поднял загорающиеся красным глаза на Джисона. — Только твой.       Звонкий смех разлился по узкому коридору, а где-то зазвучало грозное рычание стороннего альфы, потому что Хан распустил свои мягкие феромоны: Минхо это злило. Чужие тяжёлые запахи витали в воздухе, чем вынуждали гневаться предгонное состояние Ли ещё больше. Омега стояла совсем рядом, что аж рукой к очаровательному лицу прикоснуться можно было. Только одного осознания того, что на неё могло претендовать более десятка других, грязных, похотливых альф, хватало, чтобы взбеситься. А Джисон явно не принадлежал Минхо, да и даже интереса не проявлял — но чувство собственничества отчего-то в венах взыграло. Белая рубашка, достаточно прозрачная, из-за чего все прелести тела можно было рассматривать с упоением; обтягивающие узкие бёдра брюки; уложенные светлые волосы и лёгкий, пленяющий макияж очаровательных глаз. Сама невинность стояла столь близко, но в то же время абсолютно далеко. Как говорил Чан: «смотреть можно, но трогать нельзя.». Но у безбашенного, отдавшегося во власть гормонов и жажды юного тела данной, а не какой-то иной омеги, Минхо в голове тревожно билась одна единственная мысль — как Джисон выносит и родит ему потомство с такими узкими бёдрами и хрупким телом. Пусть он видел широкие плечи, массивную грудь, к какой мечтал уже прикоснуться, однако тонкая, почти девчачья талия и стройные бёдра вынуждали внутреннего альфу выть. Омегу требовалось откормить. — Прости, мой нельзя, — голос ласковый, рокочущий. — Еда и вода уже в комнате. После полуночи твоя дверь, как и обычно, будет закрыта. Врач придёт проверить тебя ранним утром. Пусть твой гон пройдёт хорошо.       Неуклюже и запоздало Минхо кивнул, отворил дверь, прежде чем резко развернуться и обратить свой молящий взгляд на Джисона вновь. Тот приподнял в замешательстве чёрные брови, будто ждал такого выпада альфы, и чуть надул губы, блестящие, как подумалось, от бальзама или блеска. Хан выглядел привлекательно. И по нему нельзя было сказать, что он омега — слабое, подчиняющееся по заветам природы создание. Один его строгий взор чего стоил. Ли уже был готов пасть к его ногам и выцеловывать стопы. Мурашки волнами пробегались по бледной коже от вожделения и желания, хотя разум понимал, что ничего ему не перепало бы даже во мраке ночи. Даже в фантазиях. Однако проронить хотя бы слово не вышло, зато рычание вырвалось с удовольствием. И, испугавшись такого гадкого звука, Минхо в момент скрылся за своей дверью под глубокий смех — Джисон забавлялся происходящим. Чувствовал власть над альфами и пользовался своим статусом, чему Ли был удивлён. Этот Хан Джисон имел слишком много масок, и понять, какой он на самом деле, не представлялось возможным.       Однако после полуночи всё переменилось. Агония боли и жара из-за воссевшего на трон внутреннего альфы охватила Минхо. Он скулил, потеряв себя, выл и плакал, потому что нос не мог почувствовать нужного аромата. Тех ноток спокойствия и умиротворения, какие требовались в данный момент. Вой сменялся рычанием, пока тело выгибало на простынях. А потом снова Ли срывался в крик и зов омеги от боли и желания быть приласканным, любимым, о ком позаботились бы. Но всё же сознание расплылось в удивлении, когда острый слух уловил звук открывающегося замка. Рваным и быстрым движением Минхо подобрался к двери, но выть не переставал, хотя легко делил свой разум с альфой внутри себя. И как только обладатель пленительного запаха вошёл в комнатку, озарённую лишь светом торшера возле кровати, его схватили за запястье и притянули к горячему телу. Руки мгновенно опустились на манящие формы, с остервенением изучая. Мяли их, трогали, касались через одежду и впитывали собой жар податливости и мягкости. Пальцы на груди; сжали соски; ниже к талии; опустились на узкие бёдра, царапая их; и обратно к массивной груди. И Хан даже не предпринимал попыток вырваться, а когда издал звонкий стон, так Ли полностью отпустил себя. — Я так сильно хочу тебя, — треском в ушах отдавался низкий голос. — Сводишь с ума. Такой манящий. Пришёл. Сам. Ко мне. — Маленький обманщик, ах, — тихо ругал альфу Хан и позорно позволял мять своё тело руками, откуда уже вырвались острые когти. — Заманил меня своим воем, будто тебе больно и страшно, а я, глупая омежка, повёлся. Но почему ты мне так нравишься? Так сильно тянет к тебе почему?       Рука Джисона опустилась на голову Минхо, чуть почёсывая затылок короткими ногтями, пока тот остервенело водил носом по тонкой шее, благородно подставленной, и слабо сжимал мягкую грудь. Осторожно, несмотря на яростный гон, царапал сквозь сорочку бусины сосков и уже собирался вонзить клыки в шею, как Хан его грубо оттянул, цокая. — Отец отругает меня, если узнает, что я позволил своей симпатии делать с собой, — ухмылка не сходила с его лица, и Минхо это раззадоривало только сильнее. — Тебе надо успокоиться, хён, пока я не применил силу. — Отдайся мне, — заскулил вдруг Ли, чьи глаза загорались красным всё насыщеннее. — Я устал покупать яблоки и жрать их тоннами, только бы вспоминать твой запах. Все чёртовы три года. А теперь ты сам пришёл на мой зов. Хочу тебя. Никого больше. — Стоять, — рявкнул резко Джисон, и его настроение переменилось. — Какой запах? — Твой, — начал мурлыкать Минхо, как только хватка в волосах ослабла. Руками обвил тонкую талию сильнее, и чуть склонился, дабы смотреть в сияющие золотистыми звёздами глаза. — Сочных, сладких, красных яблок. — Не… Невозможно, — пока Джисон впал в какое-то хладное забвение, что аж застыл, Ли вновь вернулся к его шее, уже нагло вылизывая покрывшуюся испариной кожу. — Хён, я же, ах, прошу! Это так приятно! Прекрати, пожалуйста, — и в противовес своим же словам голову откинул в сторону, отдав всё пространство шеи под растерзание губ и языка. — Нам нельзя… Боже, сильнее, сожми меня сильнее. Нет! Хён! Нельзя… Пусть и приятно, но нельзя. — Тебе же хочется, — руки уже опустились на подтянутые ягодицы, — я чувствую запах смазки. А если я тебя укушу, ты же будешь моим, верно? — Хён! — Хан, шумно дышащий и возбуждённый до предела, оттолкнул Минхо от себя, что тот завалился на постель. Острые клыки почти порвали плоть. — Я же просил!       Громкий скулёж разорвал мрак и тишину комнаты, стоило Джисону выпустить подавляющие феромоны. Пожар зарева в глазах потух в одночасье, отдав свой порочный огонь привычному карему цвету. Ли даже пришлось тряхнуть головой несколько раз, словно в яростной жажде наваждение сбросить желал. Уставился на омегу с ощутимым страхом, а та изумлённо глазела в ответ, пока рукой прикрывала шею в том месте, где остались небольшие царапины от клыков — жгло неприятно. Безмолвие распустилось тягостно и грубо душило волнами непонимания, когда в такт ему ещё и пульс по вискам бил ощутимо. Кашель атаковал Минхо, ведь рычал и урчал он много и громко, зато сразу осознание по рассудку ударило, на кого его альфа замахнулся. Ладошка опустилась на истерзанные покусыванием губы, стоило рту приоткрыться в тихом «о, боже». Однако что-то сказать всё равно не выходило. Он чуть не накинулся и не взял силой вожака, да омегу, но своего вожака, кто одними феромонами остудил жадный до мягкого тела пыл. В свете ночника Джисон выглядел маленьким, напуганным мальчиком, однако Ли больше не повёлся на такое. Вот только взгляд его глаз зацепился за пропитавшиеся смазкой хлопковые штаны — омега хотела его в ответ. — Прости, — сипло, — я не… Не понимаю… — Моя вина. Я сам поддался. Первый раз такое произошло, — скороговоркой перебил Хан. — Правда, яблоки? Ты чувствуешь от меня это? — Да. И сейчас тоже, — Минхо поднялся на ноги, но близко к Джисону не подходил. И упирающийся в спортивки член чудился ничего не значащей ерундой. Даже не смущало это. — И… Я всё ещё хочу тебя, — честное признание собственных желаний. — Не понимаю, — Хан начал расхаживать кругами по комнате, словно своим золотистым огоньком что-то в полу выискивал. — Ты должен чувствовать запах мяты. Не-не-не, я всё точно делаю верно. Верно? — Ты меня спрашиваешь? — с грубостью Ли сжал свой член через ткань и отвернулся в сторону, будто спрятаться хотел. — Что не так? — Потому что то, что чувствуешь ты, мой родной запах. И он скрыт. Я всегда прикрываюсь мятным ароматом. Все альфы и омеги чувствуют его. С тобой что не так? — Джисон смотрел со страхом и интересом одновременно, пока Ли разглядывал его через плечо. — Да, успокойся. Ты думаешь я альфьих членов не видел? — Думаю, не видел? — спросил Минхо. — Да, не видел, — согласился Хан. — Это под запретом для меня. Как и альфам прикасаться ко мне… Как касался ты… — Почему тогда сразу феромоны не применил? — с ужасом Минхо обернулся полностью к Хану. — Я нравлюсь? Тебе? — Я не говорил этого. — Говорил! Чёрт! Во что я вляпался?! — Ли схватил себя руками за голову и упал на колени. — Мой член болезненно стоит. Я хочу тебя. А ты вожак моей стаи. Чистокровная омега… Это значит, что у тебя никогда не было?.. — Да, — стыдливо выдохнул Джисон и тоже сел на колени рядом с Минхо. — И о том, что произошло, никто не должен узнать. Я возбудился… Потому что… Я хотел от тебя тепла. Ты единственный, кто так меня трогал. И твой аромат, твои феромоны, всё это ломает меня. Я никогда такого не испытывал. За всё время. Как и три года назад… В твой первый гон. — Хотя живёшь в крыле поместья с альфами, а не с омегами? Не испытывал? — с усмешкой. — Для меня это не проблема, — тихо вещал Хан, снизойдя до интимного шёпота. — С омегами мой брат, который легко их утихомирит и поможет во время течки, как и я помогаю во время гона, подавляя тех альф, кто вышел за рамки. Меня много раз пытались трогать, заваливать в кровать, ведь организм и разум полностью во власти инстинктов, но я всегда обрывал это. А ты… Ты… Я действительно хочу, чтобы ты меня… — Не говори этого! — Минхо закрыл чужой рот ладонью. — Пожалуйста. Иначе я сорвусь. Твой запах сильный. Он зовёт повязать тебя. — Я знаю, — Джисон осторожно отнял руку от своего лица. — Мне пора выносить первого ребёнка. Но только чистокровный альфа может это почувствовать… Почему же ты? — Давай сделаем вид, что этого ничего не было. Ты уйдешь к себе, а через пару дней я исчезну из твоей жизни, — предложил Ли. Хотя понимал, что никогда не сможет отпустить из сознания Джисона. Теперь точно нет. Он сделал всё только хуже, чем было до этого. — Хорошо? — И будешь продолжать жрать яблоки? — с усмешкой спросил Хан. — Буду. У меня не было омег и не будет. Ты неосознанно привязал меня к себе. Но… Я никто. — Всё так глупо. Мы видимся второй раз, а ты чуть не пометил меня, когда я почти позволил это сделать, — заметил Джисон немного изумлённо. — Ты никто, верно. Но и я не выбирал эту судьбу для себя. Поэтому… Раз мы увидимся ещё очень не скоро… — Я хочу покинуть стаю.       Джисон испуганно посмотрел на парня. Ещё никто и никогда не покидал стаю. Да и отпускать его не хотелось. То, что из-за этого Минхо пробуждалось в организме и юном, не осквернённом теле, пусть и пугало, но и нравилось одновременно, хотя было порочным и неправильным. А его брат, Феликс, так и вовсе забыл упомянуть такой важный момент, что этот самый Минхо — его друг. Хотелось обсудить многое, прямо сейчас и здесь, лицом к лицу, но чужое возбуждение и запах полыни кружил голову слишком ярко. Хану мечталось, требовалось, чтобы его взяли, пометили, дали отведать страсть и любовь, нежность и близость. О какой он грёзил с момента неожиданной течки, начавшейся спустя пару часов после скомканного и короткого общения с Минхо в его первый гон. Но было нельзя. Под запретом. Все три года и он помнил мимолётную встречу, держал подле себя и ждал часа истинного чуда, но это чудо, как оказалось, болезненное. И ему столько желалось рассказать, только рассудок молвил иначе: уйти из комнаты к себе, чтобы не натворить тех ошибок, исправить какие будет невозможно. — Я не уверен, что это правильное решение, — нос Джисона начало пощипывать. — Останься. — И продолжать изводить себя? — Ли смотрел на парня вновь загорающимися красным заревом глазами. — Я думал, что увижу тебя и пойму, что не так. Но… Это пиздец. — Нехорошее слово, — неуверенная улыбка. — Укради меня. Моё место займёт брат. Историческое событие в рождении высших альф или омег не произойдёт. Но от этого никто и не умрёт. — Украсть? Я же украду… — Минхо понимал, что не сделает такого, но успокаивающийся омежий запах позволял понять, что Хан смог вернуть себе самообладание. — Я… Не понимаю, почему же это всё так, — признался Джисон и бережно взял горячие ладони Ли в свои. — Почему тянет, не отпускает, не позволяет забыть. В тот раз… Я хотел увидеть тебя, но, насколько я помню, всем сообщили, что я заболел, — Минхо кивнул, созерцая сверкающие глаза Хана, где собралась влага в самых их уголках, — только вот течка произошла. Спонтанно. Из-за тебя. Твой запах пробудил во мне желание, какого я никогда не испытывал. И мне пришлось соврать, что я не знал причин такого поведения своего организма. А врач сообщил, что такое могло произойти из-за последствий сильной болезни. Но я мечтал о тебе. Даже в документах смог отыскать адрес твоей съёмной квартиры. — Но ты заперт здесь. — Да. Меня очень любят родители, брат. Но звёзды говорят о моём предназначении слишком давно. Отец гиперопекает мою омегу. У меня нет телефона, нет доступа в интернет. Ничего нет. Обучение на дому, спортивный зал сделали, да даже стоматолог приезжает к нам. Всё, что я знаю о нормальной жизни, только из рассказов Феликса. — Мне очень жаль, — неуверенно, потому что боязнь потерять тепло била по нервам, Ли вытащил руку из ладоней Джисона и устроил её на его пылающей жаром щеке. — Правда. Жаль. Но Феликс? — Расспроси всё у него. Он ответит на многие вопросы. Если я сейчас не покину твою комнату, то сорвусь. Мне тяжело делать сейчас всё, чтобы нас не раскрыли, и твой гон сдерживать сложно. Когда я выйду, тебе станет очень плохо. — Ты мне очень нравишься, — произнёс альфа, будто проигнорировав все услышанные слова. — Тогда не покидай стаю. Позволь мне видеть тебя хотя бы раз в три года. Не уверен, что смогу вновь покинуть поместье и остаться непойманным. И если меня отдадут замуж… — Не могу. Я только что пытался взять тебя. Этому нет оправдания или прощения. — Это природа! — перебил его Джисон. — И что-то стороннее, что нас связало. — Этой связи не должно быть, ты же сам понимаешь. Я себе сделал хуже. Тебе, вероятно. Потому что думал, что только я помешался… — Тогда поцелуй меня, — отчаянно попросила омега, роняя крупные слёзы, — меня отдадут чужаку, я знаю это. А я хочу, чтобы хотя бы мой первый поцелуй случился с тем, кто нравится мне.       И Минхо ответил на просьбу, потому что хотел тоже. И поцеловал. Неумело, неуклюже, но нежно и бережно. Продолжая удерживать руку на мягкой щеке.