Чистокровный

      После гона Минхо вернулся домой абсолютно не в себе. Чан его даже не узнал, когда отворил дверь, за которой стояла полупрозрачная оболочка, лишь немного напоминающая знакомые очертания. Словно друга полностью покинула жизнь и цвет. Лицо бледное, тело ослабленное, руки заходились тремором, а плечи дрожали. С иссушенных губ не слетело ни единого слова, пока ему помогали избавиться от верхней одежды, отпаивали горячим чаем и пытались узнать хоть что-то. Ответом служило лишь безмолвие и пустой взгляд. Красивые глубокие глаза бесцельно созерцали пол маленькой, но уютной кухоньки, где всегда приятно пахло и обычно распускались только тёплые разговоры. Длинные ресницы трепыхались на веках, будто те сомкнуться хотели, однако Минхо им не позволял. Напуганный таким поведением Бан Чан решился позвонить в поместье и узнать, не случилось ли чего такого, о чём ему стоило бы знать. Информации той, какая могла бы привести к тому, что видели его собственные глаза — не было. Гон прошёл с очередными разрушениями мебели, хоть и незначительными в этот раз; Ли умудрился покусать врача, но тому даже швы накладывать не пришлось; в последний день всё было в порядке и перед уходом Минхо даже попрощался со всеми с благодарностью. Почти всё, как у всех. Как у самого Чана бывало, ведь блокаторы он никогда не пил и сосуществовал в гармонии со своим альфьим началом.       Чуть позже в руке Минхо обнаружился небольшой носовой платок, прикосновение костлявых пальцев Чана к которому вызвал у Ли недовольное шипение. Он безжалостно хлопнул старшего по руке, и тот полностью отпрянул в сторону, заметив красное зарево в чужих глазах — так не должно было быть. Несколько минут парни просто пялились друг на друга, выискивая ответы происходящему на лицах, но всё же Бан Чан сдался и сел напротив ссутулившегося Минхо. Ласково ткнул пальцем в его сжатый кулак с платком и тихо фыркнул на гневный взгляд. Понятно не было ничего. Спустя долгие мгновения безмолвных гляделок, Чан устал и грозно рыкнул, воспользовавшись силой его альфы: подействовало. — Хватит на меня так смотреть, — сразу отозвался Ли и руку свою к себе притянул, к груди. — Что с тобой? — голос был холодный, строгий. — Три часа ты тут трупом прикидывался, а теперь ещё шипеть на меня вздумал. Что у тебя в руке?       Немного робко, даже будто боязливо, Минхо отнял руку от своей груди, разжал кулак, открыв на ладони светлый платок. Платок, который отдал ему Джисон, прежде чем покинул комнату после неловкого поцелуя. Платок, который ещё несколько часов назад пах им. Слёзы сами навернулись на глазах. С каким-то неописуемым трепетом, какой Бан Чан испуганно уловил взором, Ли рассматривал смятый комок ткани и начинал плакать. Кто-кто, а уж Минхо вообще никогда не плакал, всегда утверждая, что каждая его слезинка стоила миллионы долларов, чтобы раскидывать их просто так. Желающих заплатить ему, даже в самый печальный момент чего-либо, не находилось. Поэтому рыдали обычно все, но не Ли Минхо. Его губы только в рваной улыбке растягивались, словно он рассмеяться хотел, но упрямо сдерживался. А тут прям взахлёб, что аж сопли из носа, но платком, как раз для этого предназначенным, не утирался. Ошарашенный Чан уже к телефону потянулся, чтобы психушку вызвать, ведь раньше даже возможности в голове не допускал, что такое могло на его глазах произойти. Но в последний момент набрал Хёнджина и осведомился о его планах на вечер, предложив встречу в привычном кафе. — И Феликса захвати, пусть все тайны выдаёт, — добавил он и сбросил звонок. — Итак, котёнок, у тебя бешенство? — Хё-ё-ё-о-о-о-н, — протяжно заныл Минхо и поднял своё заплаканное лицо. — Его замуж отдадут. — Что? Кого? Ты внятно разучился разговаривать после гона? Объясни толком. — Джисона! Хён! — О, Боги! — взмолился Чан, вскидывая руки к небу, который был в тот момент потолком. — Я же говорил тебе забыть. Что ты натворил? — Ничего, — Ли утёр лицо сухими салфетками, но слёзы ронять не перестал. — Я… Когда уходил, то видел этих альф. Это что-то невозможное! Как Джисона могут отдать кому-то из них?! — Ого, всё так быстро, — изумился парень. — Нет. Не наше дело. Ты-то почему плачешь? — Я влюбился. Я, блять, влюбился! — В кого? — Ты тупой, Чан? В Джисона. — Я, конечно, догадывался, что ты придурок, но не думал, что настолько… — Хорошая поддержка, спасибо. В следующую линьку домой не приходи. На порог не пущу! — сдавленно пробормотал Минхо и платок в руке сильнее сжал. — Прости, котёнок, ты просто загнал меня в ступор своим таким состоянием. Надеюсь, ты понимаешь, что твои чувства надуманные. Как ты мог влюбиться в того, кого не знаешь? Даже опустим тот факт, кто такой Хан Джисон.       Минхо посмотрел на друга настолько гневным взглядом, что Бан Чан тотчас подавился воздухом и зашёлся истошным кашлем. Будто он сам себе этот вопрос не задавал. В последний день гона Ли заверил себя, что пойдёт и подпишет все документы о выходе из стаи. Проследит за уничтожением всей информации о себе, чтобы перестать быть частью того, чего и не хотел изначально. Но стоило ему увидеть в открытых дверях приёмного зала Джисона, который протягивал руку огромному, неухоженному альфе — то в теле всполошилась яростная ревность. Пусть разум и понимал, что самому Ли там не стоять и на омегу не претендовать, но не тем же мужланам Хана отдавать? На скомканный момент, эквивалентный нескольким секундам, Джисон и Минхо встретились взглядами, на что Ли уверенно мог заявить — омега плакала, ведь веки были заметно раскрасневшимися и опухшими. Но перед самым носом ошарашенного парня дверь в зал громко захлопнулась, и из-за неё даже разговор подслушать не получалось. Ещё не угасшее в острой чувствительности обоняние улавливало кислые нотки всех пяти альф, и более ярко распознавало того, кто являлся их главой. Мощь чувствовалась кожей, что аж волоски дыбом на руках встали, но при этом Минхо мог среди всего разобрать и жажду до крови. Вероятно, пришедшие альфы были охотниками: Ли ничего не знал о соседних стаях, ему хватало ничего не знать о своей, за исключением всех подробностей о вожаке.       И данная картина, и пропитавшие тело запахи чужаков вынудили передумать о скором выходе из стаи. Проснувшаяся чуйка твердила о том, что в данный момент этого делать не стоило, как и принимать блокаторы, какие тихо покоились в кармане тёплого пальто. Покусанный Минхо врач тогда протянул их ему в дрожащей руке, но посоветовал начать заниматься тренировками по контролю себя и своих феромонов. С каждой новой дозой сильного препарата агрессия бы накапливалась всё больше, поэтому, в форме рекомендации, Ли предложили дождаться следующего гона и подружиться с внутренним альфой. И впервые в жизни Минхо собирался прислушаться к тому, от чего всегда бежал. От истинной своей сущности. Не только во избежание неприятностей с окружающим его миром, но и потому, что сердце ошалело стучало в груди при каждом воспоминании потухших огоньков озорства в круглых глаза, мерцающих блёклым золотистым отблеском мёртвых звёзд. А на маленькой кухоньке, где Минхо чувствовал себя в безопасности и под присмотром родного человека, он позволил всем эмоциям выйти на свободу, пролиться слезам, какие хранил в себе очень давно. Но спусковым крючком для коих стала омега. То непознанное создание, мягкое и нежное, кого хотелось защищать и обнимать. И чей запах некогда сладких яблок приобрёл яркие нотки кислинки и горечи: Хан был расстроен, Ли это чувствовал и знал. — У Джисона есть предназначение. Его воспитывали и растили для этого, — продолжил Бан Чан, почёсывая друга за ухом, как щенка. — Займи себе голову кем-то другим. Поверь, ты далеко не единственный, кто западал на эту омегу. Но… Этот как с земли смотреть на звёзды и пытаться их коснуться, невозможно. — Снова звёзды, — фырканье недовольства. — Которые укажут нам путь. — Ну, вроде того, да. Так что, ты просто подвергся и повёлся в своём состоянии гона на нежный мятный запах. Вот и всё. — Мы поцеловались.       Свой раздосадованный взгляд Ли тут же вскинул на друга, на чьём лице отобразилось сразу несколько сотен эмоций, но остановилось всё на удивлении и раскрытых от шока глазах. С такой комичной картины Минхо был рассмеялся ещё пару дней назад, но теперь губы даже не пытались исказиться в улыбке. Настенные часы торопливо подгоняли время сухого молчания вперёд, прежде чем Чан очнулся и начал уверять Ли, что ему всё приснилось. У младшего же были веские, неопровержимые доказательства в лице носового платка с инициалами Джисона. Бан Чан за аргумент это не принял, предположив, что Минхо просто нагло украл данную вещь, за что ему тут же прилетело по бедру когтистой рукой. Конечно, в подробности углубляться неконтролирующий себя Ли не стал, потому что чувствовал, как мелкий волчок крутился юлой под рёбрами и рычал — не для посторонних ушей некоторые моменты существовали. Но поделился тем, что всё ещё началось в предыдущий раз. Какое-то болезненное помешательство пробудилось тогда, а теперь приобрело огромные масштабы и даже не гнушалось причинять боль. Да и сам Хан это разделял с ним, пусть Бан и скептически пялился на Ли после всего услышанного. — Почему вы, дети, такие проблемные? — парень массировал виски от разыгравшейся головной боли. — Я не могу представить, что Хан оказал тебе знак внимания. Что позволил себя касаться и поцеловать. И тебе же сказали хранить всё в тайне, а ты разболтал! — Я просто устал держать всё в себе, — покачал головой Ли, разглаживая светлый носовой платок. — И знаю, что ты никому не расскажешь. К тому же… Я чувствую приближение чего-то плохого. И уверен, что Джисону нельзя выходить замуж. — Это не твоё кошачье дело, Минхо-я, — чуть грозно, с рычанием, потому что внутренний альфа тоже недавно начал ощущать беспокойство от какой-то надвигающейся бури. Даже бесконечные вьюги об этом твердили, погода изнывала. — Ты не сможешь разрушить то, что было предначертано много лет назад. Эта омега не твоя и таковой никогда не станет. Ты не имеешь никакого права ревновать. — Это не ревность! — рыкнул Ли, но поймал вопросительный взгляд на себе. — Хорошо, ревность. Но ты просто не видел их! Этот альфа не будет оберегать Джисона, не будет заботиться о нём. А Ханни хрупкое создание, нежное. — Ханни? Ох, котёнок, — Чан сходил с ума от открывшихся новостей. — Он тебе просто руки не ломал и хвост не выкручивал. В этом парне мощь, сравнимая с силой нескольких альф. Ты и сам сказал, с какой лёгкостью тебя на место поставили. Оборвав твой гон. — Возможно, пусть так. Но его надо любить, понимаешь? Ласкать, позволять быть собой, простой омегой. — Я понимаю, что ты свихнулся. Собирайся, идём в кафе. Будем пытать Ли Феликса.       Покорно Минхо кивнул и побрёл умываться, дабы избавить своё лицо от следов плача. Шанс узнать чуть больше у Феликса казался дарованным небесами. Тот определённо знал много, ведь, как выяснилось, все выходные он проводил в поместье, а в «тараканьей общаге» при университете, как звали её все студенты, жил лишь по будням. Поэтому спустя несколько часов четыре пары глаз пристально пялились на стушевавшегося парня, пожирая его взглядами непонимания и интереса. Феликс же, забитым комочком, сидел один на широком диванчике кафе, пока напротив него устроились три альфы и одна что-то жующая бета. Его тонкие пальцы нервно теребили отросшие светлые локоны волос, заплетённые в небольшие косички, ведь Хан предупредил, что у Минхо и его друзей могли появиться некоторые вопросы — отсюда и жгучее волнение. И теперь он чувствовал себя загнанным в тупик зверьком, кого трое хотели сожрать, а четвёртый просто посмотреть пришёл. Чанбин, казалось, от души веселился, потому что его позвал Бан Чан поесть нахаляву. Да и сплетни стаи он был послушать не против. — Итак, Ли Ёнбок Феликс, — требовательным тоном начал Хёнджин. — Выкладывай всё, что знаешь! Мы не виделись четыре дня, ты не отвечал на мои звонки, на сообщения. Ты бросил меня? — Мы не за этим здесь собрались, — ткнул пальцем Чан под рёбра Хвану. — Нет, я тебя не бросал. Был занят в поместье к подготовке приёма альф из чужой стаи. Тем более мне не часто разрешают там пользоваться телефоном. У нас есть установленные правила внутри семьи, — смиренно выдал Ли. — Хорошо, но к этому мы ещё вернёмся, — пролепетал с шипением Хёнджин, сощурив глаза. — Ёнбок-и. — Почему ты никогда не говорил про то, что Хан твой брат? — Чану было искренне интересно, ведь он всегда думал, что знал всё. — А разве это столь важная информация? — похлопала пушистыми ресницами омега. — О, нет, конечно. Хан Джисон всего лишь наш вожак! — напомнил Хван. — Совсем не важная информация, не-а. — Для вас он вожак, для меня мой любимый малыш, с кем я рос с самого детства рука об руку. Обучался вместе, познавал тонкости проживания омег, проводил время и даже спал в одной кровати. Мы очень близки. — Но почему ты перевёлся в нашу школу? Разве позволено? — спросил Минхо, очнувшись от изучения кукольного лица напуганного таким наездом друзей Феликса. — Я же обычная омега, почему нет? Ильхун, родной брат Джисона, спокойно покидал поместье всегда. Он-то и приносил нам истории из города. И однажды я спросил у господина Хана, могу ли поступить в школу и университет, чтобы учиться вместе со всеми. Мне не сразу, но дали добро. Хотя первые месяцы меня охраняли стражи. Отвозили в школу и забирали, пока я полностью не адаптировался. Мои отношения с Хёнджином тоже радушно приняли, потому что семья Хван на хорошем счету у стаи. Я такой, как и вы. С Джисоном история другая. — Он действительно заложник поместья? — Бан Чан нервно отбивал непонятный ритм по столешнице, когда Чанбин утянул очередной кусок пиццы себе и с интересом наблюдал за всем происходящим. Будто в кинотеатре сидел. — Перестань чавкать мне на ухо! — Профти? — рассмеялся Со и уставился на Феликса в ожидании ответа. — Да, это его золотая клетка. Он ни в чём не нуждается, купается в заботе нашей… Его мамы, в любви отца и ласке старшего брата. Но то, что возложено на его плечи, ужасная и непосильная ноша. По сути, он игрушка. Когда он выйдет замуж, то может потерять статус вожака, если его альфа ему прикажет. Пусть он сильный, обладает особенными способностями и буквально может заставить любого альфу преклонить голову перед собой, то мужа ослушаться права не имеет. Потому что его предназначение — рождение потомства. Хотя не представляю стаю без него. Он так много делает для каждой омеги, для всех альф… — Предназначение… Чушь какая, — фыркнул Хёнджин с досадой. Джисон ему нравился, и слышать такое чувствовалось неприятным. Тоскливым и печальным, будто за живого человека уже всё решили ещё до рождения. — Это всё мракобесие по поводу звёзд? Что это вообще такое? — О, — сдавленно выдохнул Феликс, — я не знаю. Господин Хан пытался меня обучить, но я не понимаю, что можно отыскать, пялясь на ночное небо. Это же всего-навсего пустые планеты, находящиеся от нас в миллиардах лет. А он, вот, предсказания там находит. Или спрашивает иногда, что лучше поесть, — засмеялся парень, вспоминая эти абсурдные моменты, — будто перед ним там меню высвечивается в телескопе, и он такой: «ну, завтра на ужин говядина для получения сил», это забавно. Джисонни тоже умеет по звёздам считывать предсказания, но у него они обычно все плохие. Последний раз он высмотрел там убийство. Через несколько дней объявили о найденном трупе омеги. — Ущипни меня, — попросил Минхо Чана, — мы в какой сказке живём? Чего это всё за бред?! — Не ори, Минхо-я, — заткнул его старший, сжав с силой щёки. — Ты что-то знаешь про будущего мужа Джисона? — Да. Мерзкий тип, — лицо солнечного парня исказилось в отвращении, что заставило всех удивлённо уставиться на него. — Правда, он гадкий. И от него воняет. Я знаю, что он не вожак, хотя обладает всеми навыками и силой, но его отец, который недавно похоронил своего мужа, не позволяет взойти сыну на трон. Пока тот не найдёт себе чистокровную омегу. И вот уж какое совпадение, что Джисон таковой омегой является, да? От той стаи у меня мурашки по коже. Надеюсь, что господин Хан одумается. — В-о-о-о-т, я же говорил, — пискнул Минхо, — не только я думаю так. А я даже разглядеть его нормально не смог. — А ты чего вообще заинтересовался всеми делами стаи? — неожиданно к Ли обернулся Хёнджин. — С каких пор тебе происходящее в душу-то запало? Не ты ли орал, что уйти хочешь? — Нет, это был не я, — уверенно. — Уйти из стаи? — в один голос спросили Феликс и Чанбин. — Да, он ещё до совершеннолетия об этом всем трепался, ему тогда отец манеры пытался привить, но всё было бесполезно. И вообще, ты дипломную написал? — У тебя что, рассеянное внимание? — насупился Феликс. — При чём здесь учёба? — А при чём здесь… При чём тут… Мы о чём? — Хван мило сощурился и уставился на своего парня, на что сама омега только глаза закатила и пнула ногой чужую под столом. — Обо мне сплетничаете? — возле стола материализовался парень, чем заставил почти дерущихся альф, потому что Чан стал придушивать Минхо из-за того, что тот не затыкался о начале апокалипсиса из-за замужества чистокровной омеги, замереть. — Помешал?       Пять пар глаз уставились на Джисона, забавно потирающего чуть раскрасневшийся от мороза нос. И на этом, казалось, время остановилось, потому что Минхо не верил, что видел свою омегу перед собой; Бан Чан продолжал душить друга, натворившего дел; Чанбин жевал остывшую пиццу и пялился на Хана, будто призрака увидел; Хёнджин в последний момент перевёл взгляд на изумлённого Феликса, явно не ожидавшего такого поворота, и чуть ли слюну не пускал от своего же обожания к нему. — Ты как тут? — неожиданно низкий голос Феликса вывел всех из забвения. — Ильхун привёз, он на пару часов по делам приехал. — А как ты узнал, куда?.. — Идти? — Ли кивнул. — Звёзды подсказали. — Все вокруг ебанулись, — сделал вывод Со. — Звёзды… — Шучу, — Хан хмыкнул и поправил на себе огромное пальто. — Ильхун в телефоне посмотрел твоё место положение. — Он за мной следит? — у омеги голова шла кругом. — Ильхун сдаст тебя отцу. — Во-первых, да, следит. Ты всё ещё наш брат и омега, а дела творятся ужасные. Во-вторых, не сдаст, иначе я сдам его, — губы Джисона тронула ехидная улыбка. — Тем более, я очень хотел со всеми вами провести немного времени, как с друзьями. Вне стаи. И попрощаться. — Попрощаться? — Чан, наконец, выпустил шею Минхо из своих рук. — В смысле? — Я поеду в дом к чистокровному альфе с рассветом. Насколько, не могу знать. И как это всё закончится, тоже не представляю. Временно мой брат будет главным. — Уже всё решено? — прошептал Феликс, глотая подступившие слёзы. — Господин Хан готов на этот шаг? — Вероятно, — взгляд Хана пал на бледное лицо Минхо, который пытался принюхаться, но ничего не чувствовал. — Он сказал, что мне необходимо встретиться с вожаком и разрешить некоторые вопросы. А там уже будет видно, чего Ёнгук хочет. Но он изъявил желание заключить брак прямо сейчас. Отец отклонил этот позыв безрассудства. — Малыш, — тихо позвала омега и поднялась с места, чтобы обнять начинающего плакать Хана. — Мне так жаль. — Поэтому, пока Ильхун занят, и у меня есть немного времени, давайте проведём его хорошо. Так, будто мы друзья. — Мы друзья, — заверил Бан Чан, грустно улыбнувшись. — Хочешь прогуляться? Или покушать? Чего бы тебе хотелось? — Мы сделаем всё, — Хёнджин смотрел с тоской на обнимающихся омег. — Прогуляться. Я хочу погулять, как свободный человек, — содрогаясь от плача, но с широкой улыбкой заявил Джисон. — И кофе хочу. Можно? — обратился он к Феликсу. — О, у тебя же нет денег. Сейчас, — ожил тот и подбежал к своему рюкзаку, но Минхо перебил его. — Я заплачу, собирайтесь.       Феликс кивнул, потому что Хан успел ему вкратце поведать ещё далёкие три года назад о своих запретных мыслях о таинственном альфе. И только вчера рассказал, кем этот альфа был. Про поцелуй тоже упомянуть не забыл, на что Феликс просто начал обнимать его и поглаживать по уложенным волосам, потому что они уже стояли в зале для встреч потенциального супруга Джисона. А потом Феликса увезли обратно в Сеул, не дав побыть на неприятном мероприятии до самого конца, поэтому итоги встречи он узнал только сейчас. Конечно, такая неожиданная выходка с приездом брата немного выбила почву из-под ног, но вот только увидеть крупные слёзы в потемневших глазах быстро воскресило от сторонних дум. Джисон просто хотел побыть обычным, ведь не был уверен, как именно сложится его судьба дальше. Мечтал урвать хотя бы час безмятежной жизни, о чём часто делился поздними ночами, когда Феликс прокрадывался к нему в комнату, нарываясь на рычание альф, потому что свой запах маскировать не умел, как и скрывать. И сейчас парень просто смотрел на то, как Хана отводили в сторону витрин и предлагали ему горячий напиток и сладкое пирожное, какое тот с энтузиазмом ребёнка принялся выбирать, то и дело поправляя светлую шапку, лишь бы не явить миру свои переливающиеся серебром волосы. — Какой кофе хочешь? — поинтересовался Минхо, словно действительно с давним другом общался. — Что-то горячее, наверное? На улице очень холодно, — смущённо ответил Хан, чем заставил сердце альфы пропустить удар. — Почему я не чувствую тебя? — совсем тихо, перебиваемый шумом кофемашины, задал вопрос Ли и с интересом смотрел в карие глаза, какие не горели золотистыми огнями. — М? А, запах. Я скрываю его, чтобы не привлекать лишнее внимание. А ты не начал пить блокаторы? — неловкий смех. — Твоя полынь говорит о многом, думаю, парни уже всё поняли. — Мне всё равно, что они там поняли. Они мои друзья, поэтому осуждать явно не будут, хотя истерику кое-кто может закатить, — Минхо обернулся к двери, где стояли ребята, и столкнулся тут же взглядом с Чаном, рассматривающим их с каким-то странным упоением, даже без осуждения. — Почему ты не ушёл из стаи? Хотел же. — Звёзды так сказали, — всё своё внимание Ли снова отдал раскрасневшемуся от тепла помещения Джисону. — Помнишь, я говорил про нашу связь… Что её не должно быть. — Сложно забыть о том, что является правдой моего существования. — Тогда постарайся забыть. Пока не знаю как, но я не дам тебя в обиду тому мудаку вонючему. От него животной кровью несёт за версту. — Тоже почувствовал? Это их бизнес. Продажа мяса и шкур. Хотя мне кажется, они охотятся и просто ради развлечения. И слово «мудак»… Интересное, — рассмеялся Джисон, принимая стаканчик с кофе и булочку из рук бариста.       Больше эту тему не поднимали и даже не возвращались к ней, повинуясь желанию Хана побыть просто другом для тех, кто считал его своим вожаком. По темнеющим улицам, озарённым лишь светом фонарей и гирлянд, они шагали вперёд, смеясь и шутя. Вьюга утихла, лишь пушистые хлопья снега сыпались с тёмного неба, на котором не было видно ни единой звезды. Минхо шёл рядом с Джисоном, временам подпинывая Хёнджина в снег, чтобы тот шутливо и звонко хныкал, а потом убегал вперёд и ухватывался за Феликса, кружа его и задорно смеясь. Хан с любопытством наблюдал за всем этим, подмечал особенности парней, о каких не знал: например, Чан открылся заботливой мамочкой, которая то и дело поправляла всем шапки и шарфы, а Чанбина за ручку вела дальше от ларьков с едой, какой тот всех хотел накормить; Феликс виделся абсолютно счастливым, довольным и полным любви, как даруемой, так и получаемой от Хёнджина. С Хваном Джисон особо знаком не был, потому что тот был редким гостем в поместье, ведь свои гоны проводил теперь с выбранной сердцем и душой омегой, но многое знал от брата, кто без умолку трещал о нём иногда, когда они оставались наедине. Поэтому всё вокруг чудилось ему чем-то чудесным и приятным, таким, чего у него никогда не было и, вероятно, не могло быть. И кружащие в воздухе хлопья снега мерещились чем-то сказочным в свете тысяч разноцветных гирлянд. Да, поместье тоже было украшено, да, там воздух свежее и холоднее из-за непроглядной густоты леса. Но там он всегда одинок. Ведь водить с кем-либо отношения было запрещено. Он вожак, остальные опекаемые им — только так. Поэтому, чуть отстав от шумной компании и сжав в своей руке стаканчик с остывшим кофе, он застыл, потому что в носу снова предательски начало щипать. — Ты чего? — Минхо встал рядом и заглянул в очаровательное лицо. — Что случилось? — Оказывается, жизнь совсем не такая, как я себе её представлял, разве это не здорово? — обратился к нему Хан, повернувшись всем корпусом. — Она свободная и красивая, полная любви, шума, веселья и совсем иной заботы, чем знаю я. Мне это так нравится. — А мне ты нравишься, — продрогшие пальцы стёрли слёзы с розовых щёк, покалываемых морозцем. — И я хочу тебя поцеловать, ведь в эти минуты ты просто Хан Джисон, да? — Да, — шумно выдохнула омега. — Тогда целуй скорее, пока время осталось.       Пусть было странно, пусть стыдливо, но Минхо хотелось это сделать в здравом уме, хотя волк внутри от волнения чуть ли лапу свою же не сожрал. Ли определённо хотел вызволить Джисона из протянутых к нему цепких лап чужака. Да, быть с ним невозможно, но видеть хотя бы его счастливым и знать, что его любят — вот что желалось душой. А пока, раз было позволено, Минхо спешно прижался своими губами к губам Джисона в трепетном касании. От коего у омеги стаканчик из рук выпал, разливая по белоснежному покрывалу снега некрасивые капли кофе. И ладони сами опустились на зардевшие холодом и смущением щёки, только бы быть ближе. Подушечки пальцев касались забавной пушистой шапки, почти такой же, как у него самого, только чёрного цвета. Губы сминали друг друга нежно, неторопливо, ведь первый страх исчез, будто теперь оба пытались распробовать, запомнить, каково это. Минхо несдержанно простонал в поцелуй, когда ощутил осторожное прикосновение кончика чужого языка к своей верхней губе, и позволил неуклюже углубить запретное касание, пока сам просто плавился от этого. Ведь Хан оголтело хватался за его плечи, сокрытые тканью плотного пальто, прижимался теснее и целовал, целовал, целовал. Уверенность в том, что на них пялились не только четверо друзей, но и проходившие мимо люди, разрасталась и пугала с каждой ушедшей минутой чувственной близости всё сильнее, но альфа плевать хотел. Он свои руки уложил на пухлые, горячие щёки Джисона и отстранился на мгновение, только чтобы поймать непонимание и желание в чужом взгляде, прежде чем снова нежно поцеловать и словить тихое: — Минхо-я…