Чистокровный

      Пробудиться от липкости сна, который в свои мягкие ладони захватил неожиданно и даже воспоминаний об этом моменте не оставил, вынудила тяжесть собственного тела и сумасшедшее биение сердца. Пусть веки разомкнулись и с трудом, организм среагировал быстрее: он не дома. Чёрный полупрозрачный балдахин полностью скрывал за собой смятую постель, где Минхо, обнажённый и ослабленный, путался в одеяле и пытался подняться. Немного тихо скулил и раздражённо пыхтел, ведь место рядом было холодным и пустым — тёплая омега уже успела сбежать. Это пугало, студило кровь, потому что только Джисон сейчас мог подарить спокойствие и утешить, а его не было. Даже запаха Ли учуять не мог, хотя и старательно принюхивался. Дрожащей рукой он потянулся к нежной ткани, дабы откинуть её и явить своему взору просачивающийся сквозь окно морозный свет зимнего солнца. Он красиво заливал светлую комнату, озарял каждый её уголок, будто хотел позволить рассмотреть новое пристанище, уютное гнёздышко Хана, усыпанное мягкими подушками и дорогой мебелью, какой всё равно было не слишком много. Расфокусированным взглядом он скользил по стенам со множеством фотографий рассыпанных на них; цеплялся за мелкие вещи: разноцветные ручки и тетради; упирался в стопки неаккуратно сложенной одежды, распустившиеся на компьютерном столе, ведь компьютера самого не было и быть не могло. Дверь в комнатку со скрипом открылась, и в неё зашёл невозможно красивый Джисон. — Доброе утро, Минхо-я, — мягко улыбнулся он и торопливо приблизился к столику возле постели, чтобы поставить на него поднос с ещё горячей едой. — Мой истинный.       Широкая, искренняя и яркая улыбка-сердечко озарила очаровательное лицо, отчего Минхо даже позабыл, что дышать умел. Светлые волосы снова переливались серебром и были красиво уложены: чуть длинноватая чёлка слегка прикрывала мерцающие золотом глаза, а остальные пряди были заправлены за аккуратные уши, чтобы не мешались. Красный укороченный пиджак, накинутый на белую рубашку с глубоким вырезом, пестрел серебряными цепочками, какие красиво переливались от падающего на них света. Чёрные узкие брюки нежно обтягивали стройные ноги, но чрезмерно красиво выделяли подтянутые ягодицы и силу бёдер — Джисон всем собой извергал невероятную притягательность и мощь. Если бы Минхо не знал, кто он и где, то принял бы этого юношу за настоящего принца. Совсем лёгкий макияж глаз придавал взору некоторую глубину, особенно когда те стали привычного карего цвета. Ли далеко не сразу заметил маленькие серёжки в ушах омеги, они отчего-то казались ему знакомыми, но развить эту мысль дальше не успел, потому что безмерная нежность присела на край кровати, оттянув балдахин полностью в сторону. Тёплая рука мгновенно опустилась на щёку Минхо, а большой палец ласково проскользил по коже, поглаживая, пока глаза смотрели прямо в глаза, словно какие-то ответы там пытались отыскать. От всего увиденного у Ли голова отяжелела, и он упал обратно на подушки, чему Хан лишь тихонько вздохнул. — Прости, я у тебя позаимствовал силу, — смущённо пробормотал он, — наверное, перестарался и забрал больше, чем было нужно. — Главное, что ты чувствуешь себя хорошо, — рукой Минхо нашёл чужую и ловко переплёл пальцы. — Ты очень красивый, Ханни. Выглядишь превосходно. Тебе очень идёт красный цвет. — Ах, с-с-спасибо, — замешкался в ответе Джисон, смутившись слишком очевидно, что аж нижнюю губу немного зубами прикусил, будто боялся издать удовлетворённое хныканье от похвалы. — Ты про это говорил, что я увижу тебя другим с рассветом? Ты всегда прекрасен. Особенно в моей одежде, — Ли лукаво посмотрел на зардевшуюся щеками омегу, что повеселило. Хан всё ещё слишком непознанный, но до одури желанный. — Нет, я не то имел в виду, — парень повёл плечами и сощурился, прежде чем снова ярко улыбнуться, отчего вокруг его глаз рассыпались маленькие морщинки. — Всему своё время, мой истинный. Ты чувствуешь какие-то изменения? В себе.       Неожиданно нахлынули воспоминания. Перед тем, как провалиться в глубокий сон, Джисон оставил метку. Свою метку. Пометил его, Минхо, как своего альфу. А теперь назвал Истинным. Ли неуклюже приподнялся и прикоснулся пальцами к тому месту, где поселился укус — под подушечками ощущались следы зубов и нечто выпуклое, растянувшееся под кожей странным рисунком. В испуге от этого осознания альфа тут же вскинул взгляд на довольного Хана, не выпускающего его руки из своей надолго. Тот кивнул и расплылся в забавной улыбке, не обнажающей белоснежные зубы. Сам же Ли просто не верил. Неужели они на самом деле истинные? Такое возможно? Что-то внутри, под самыми рёбрами, болезненно сжалось, а после затрепетало при понимании этой странной, такой далёкой от мира Минхо реальности. Поэтому когда Джисон несильно потянул его на себя за руку, тот охотно поддался, будучи в лёгкой растерянности. Им руководили, заставили сесть спиной, чтобы в тот же момент позволить ощутить осторожное прикосновение прохладных пальцев к распустившейся метке, что вскоре сменились на губы. Хан целовал ласково, совсем немного надавливая и прихватывая травмированную кожу, пока руками за талию обнимал, словно окончательно себе присваивал. И Ли всем собой чувствовал силу чужих рук, даже через ткани одежд ощущал твёрдость мышц груди и просто плавился. Будто первый снег на ещё горячем солнце, так бессовестно облизывающим его. Ведь Джисон правда притрагивался кончиком языка к месту собственного прокуса, а после целовал вновь. — Ха-Ханни, — выдохнул Минхо, содрогнувшись, — так приятно. — Ты мой, понимаешь? — тихо зашелестел Хан неожиданно низким голосом. — Метка… Она распустилась бутоном неизвестного цветка под твоей кожей. Такая красивая, — шумный вздох, стоило чужим рукам уложиться поверх собственных. — Я только читал про это. Никогда не встречал в жизни. А тут ты. Весь мой, хён. — Я твой. Боже, всё так… Странно, сумбурно… — Да, ты прав, — острый подбородок Джисон устроил на широком плече, а сам прикрыл глаза, когда получил лёгкий поцелуй в щёку. — Может, так и лучше? Оно уже всё произошло. Может, из-за того, что ранее мы потеряли много времени, всё сложилось таким образом? — Может быть, — в чужих руках Ли неуклюже развернулся, чтобы находиться лицом к лицу и смотреть в круглые глаза, горящие огоньками счастья. Всем собой Джисон светился и источал мягкость и нежность. Это так сильно пленило и влекло, что альфа осторожно притронулся к уложенным волосам, несколько выбившихся прядей заправляя за ухо обратно. — Я рад, что мы нашли друг друга. — Но, хён, — шмыгнул носом Хан, — я должен тебя предупредить, — Минхо вопросительно посмотрел на вмиг стушевавшегося парня. — Я совсем неприспособлен к нормальной жизни. У… У меня нет образования, хоть я и прошёл много программ разных университетов. И… Я даже готовить не умею, — шёпотом добавил он, потому что стыд почти задушил. — А ещё у меня с уборкой не очень хорошие отношения…       Несколько мгновений Минхо созерцал расстроенное выражение лица Джисона, прежде чем утянул его в свои объятия, прижимая к своей обнажённой груди. Металлические цепочки чужого пиджака неприятно холодили кожу, однако Ли настойчиво делал вид, что не ощущал этого, зато явно чувствовал чужие подушечки пальцев на своей приобретённой метке. Те скользили по рисунку мягко, осторожно, обводя каждое ответвление, чем вызывали мурашки по бледной коже. Определённо сейчас это всё не волновало, тем более Минхо и сам умел готовить. По словам друзей, очень даже неплохо, хотя ему порой и хотелось что-нибудь им в еду подсыпать, чтобы они больше не заставляли готовить его по праздникам. С получением образования он тоже проблем не видел, однако пока не мог представить в голове, как бы они пытались строить совместную жизнь вне поместья. А потом оглушило осознание, что ещё и вовсе ничего не решено. Даже если Минхо зубами бы впился в Хана, его бы всё равно оторвали и как бесхозную вещь за дверь выкинули бы. Ну, или ружьём пригрозили бы. Взгляд Ли покосился на плотно закрытую дверь, но незапертую на ключ. От представления нового дня его резко передёрнуло, и это сказалось на Хане, кто вновь подбородок на плече широком устроил: от неожиданного движения у него сомкнулись зубы с неприятным звуком. — Прости, — ласково альфа погладил ладонями пухлые щёки и оставил крошечный поцелуй на кончике аккуратного носа. — Всё в порядке. Мне нужно пойти к омеге чужой стаи, поговорить и проведать её. А ты ещё можешь поспать, — Хан бросил взор на настенные часы. — В пять вечера мы все должны будем собраться в зале. Моя мама уговорила отца спокойно всё разрешить, без рукоприкладства. Но, думается мне, всё закончится плохо при любом раскладе. — Всё будет в порядке. Может, всем откроет глаза тот факт, что мы истинные. А, может, это всё только хуже сделает. — Я не знаю, — опустил голову Джисон. — Всё утро я старательно избегал встречи хоть с кем-то, но Ильхун меня поймал возле столовой, когда я еду для тебя стащить пытался, — его взгляд упал на тарелку с остывающей пищей, — сказал, что отец в ярости, маме было плохо всю ночь. А ещё отец во всём винит Бан Чана. — А Чан здесь при чём? — удивлённо похлопал глазами Ли. — Он же тогда сообщил о моём месте. Что я был у вас в квартире. Заверил, что со мной всё в порядке. А для отца совсем не в порядке то, что я… Ноги перед каким-то безродным альфой раздвинул. Поэтому отец и зол, что Чан не углядел за мной. Будто я ребёнок… Выкинул его на обход с раннего утра. — Блять, — злился Минхо. — Что за бред? — Но… Я ведь не сделал ничего плохого, да? Я-я-я-я просто хотел только тебя. Только с тобой. Я не ш-шл-шлюха… — Нет, конечно, — Ли снова притянул омегу к себе, а та бесконтрольно в эмоциях менялась. Вот только улыбалась, а теперь расплакаться была готова. — Твой отец играет в какую-то очень странную игру, по своим же правилам. Но не теперь. Я не дам тебя в обиду, не позволю даже ему тебя оскорблять. Ты веришь? — Верю, — тихо признался Хан. — Поэтому, не отходи от меня сегодня. Будь рядом. А когда мы разберёмся с Ёнгуком, то я откажусь от титула вожака. Передам его брату. Это всё не моё… — Не торопись, Ханни, — пальцы осторожно почесали затылок, расслабляя напряжённое тело. — Давай постепенно всё решать? Не старайся один разобраться со всеми проблемами. У тебя есть Ильхун, Феликс, Бан Чан и я, кто в курсе всего. А ещё у нас есть прилипала Хёнджин, который, как оказалось, любит повыть на луну. Спасибо за этот факт, кстати, — Джисон тихо рассмеялся. — И Чанбин. Он же здесь? — Да. Он перебирает документы. Пытается отыскать паспорт той омеги, какую убили. Мы должны с почестями похоронить её. У неё не было семьи, и нет родственников. — О, боже… Я даже как-то не задумывался об этом. — Это мой мир, Минхо-хён, — карие глаза неохотно вспыхнули красным заревом, столь непривычным взору Ли, отчего он даже дыхание задержал. — Ты жил в совершенно другом мире. И мы с тобой встретились на их пересечении. И я понимаю, что для тебя это всё странно, вероятно, непонятно. Но, прошу, потерпи ради меня. Надеюсь, что скоро всё закончится. Что сегодня я узнаю всю правду. И те причины, по которым меня здесь заперли. — И зачем нужно было столько врать. — Да. Я пойду. Меня ждут. Поспи ещё, тебе надо восстановиться. И покушай. Я приду за тобой позже, — Джисон неохотно поднялся и торопливо добрался до двери, словно боялся посмотреть в чужие глаза, но лишь добавил, — за ночь выпало много снега. К сожалению, твою машину не пригнать. Если ты хочешь связаться с родителями, я попрошу Ильхуна прийти к тебе. — Я буду благодарен, Ханни. Они, наверное, очень переживают.       Вымученно Хан улыбнулся и нерасторопно кивнул. Всё же, чем больше он задумывался обо всём, тем тяжелее было. Пусть и пытался всё скрыть, однако страх его пересиливал. Страх неизвестности и непонимания. Будто его переместили в совершенно другую реальность, где отец больше не любил, а только врал ради какой-то непонятной выгоды. Отчего-то все прикосновения отца Джисон начал воспринимать с каким-то странным подтекстом, как и гиперопеку. Может, всё было намного глубже, чем представлялось изначально? Да, глупым ребёнком он никогда и не был, всё видел, не понимал причин, но вопросов не задавал. До появления Феликса к нему одному относились, словно он из хрусталя. Хотя всего лишь был слаб здоровьем и часто простужался, а не находился при смерти. Он и сейчас мог легко заболеть, но своё тело взрастил здоровым, мощным, сильным, чему радовался, зато это стало тем, что раздражало отца. Много раз тот говорил и наставлял, что омегам нельзя быть такими — они нежные и утончённые, а у Джисона плечи стали почти как у брата-альфы. Зато мама поощряла любые перемены в теле, как и проколы ушей, даже по более раннему возрасту позволила сделать пирсинг брови, за что отец гневался, хотя и не смел повысить голос, на обоих и вынудил вытащить серёжку. Для Ильхуна же и здесь не было преград — иди даже татуировки бей, ни слова за это не было бы. Перепадало, конечно, и Феликсу, но тот всегда был более покладистый, чем сам Хан. А мама любила обоих, словно восполняла какую-то утраченную любовь в себе. Омеги к омегам всегда ближе, но всё же старший сын тоже нуждался в заботе.       И пока Джисон шагал по длинным коридорам в соседнее крыло, провожаемый жадными взглядами собравшихся альф, что днями и ночами патрулировали территорию поместья, он не мог перестать гонять эти мысли в уже чугунной голове. Перед его лицом всегда был пример неискренней любви — мама и отец. Наверное, поэтому, мама и отдавала всю себя детям, другим омегам, страдающим от течек, беременностей или жизненных перипетий. Именно по этой наивной причине сейчас от Минхо Хану хотелось взять всё и осознать, что может быть по-другому. Пусть поначалу виделось происходящее слишком резким и наивно глупым, и, вероятно, не стоило начинать путь отношений с секса, но оно уже всё сделано. А в Минхо Джисон и вовсе нашёл защиту. Один раз, и то в гон, Ли позволил себе прикоснуться к нему слишком интимно. Хотя обычно альфы могли без вопросов схватить его за руку, сжать в попытке причинить боль. Этот же альфа, даже когда ему предложили всего себя — колебался. Поэтому ни на секунду Хан не засомневался в том, что отдать себя в руки Ли Минхо, нечто порочное. Тянуло сильно, рьяно. Это связь довлела над ними. Над ними. А сейчас и вовсе открылась абсолютная истина, откуда это всё появилось. Оно было похоже на сказку эти скомканные моменты, и финал её пока ещё не был известен, однако Джисон не выпускал из себя идею отказаться от всего. Не сбежать. Сделать по правилам, законам. А уж Ильхун справился бы со всем остальным и подарил стае новую надежду. В этом омега была уверена. Как и в том, что у него и Минхо всё будет по-настоящему. Им просто нужно начать всё с нуля, как двум свободным людям. Именно это он и теплил в душе, желая поделиться мыслями под покровом ночи со своим альфой. В его объятиях. Только бы пережить долгий день и совсем не праведный гнев родителей. — Добрый день, господин, — поклонилась девушка, как только взбудораженный Джисон зашёл в больничную часть поместья. — Я вас заждалась уже. Господин Хан Ильхун ещё пять часов назад мне сообщил о вашем визите. — Прошу прощения, — поклонился Хан в ответ. — А где доктор Кан? — Он на обходе у беременных омег. Нынче ожидается большое пополнение, — девушка сначала улыбнулась, но уголки её губ дрогнули. — Ни одной омеги, к сожалению. Последние несколько лет… — Я знаю, — судорожно выдохнул Джисон. Омеги не рождались. Даже у мужчин-омег чаще появлялись именно альфы. За последние несколько лет на свет появилось только десять малышей слабого пола. Двое из них скончались. И закат жизни таких же, как сам Хан, пугал его до учащённого сердцебиения. — Могу пройти? Господин Ким в сознании? — Да, конечно. Посетителей у него уж очень много. Господин Ли Феликс заказал красивый букет для него, но доставка не может к нам пробраться из-за выпавшего снега. — Я попросил позвонить в городские службы, чтобы дорогу к поместью расчистили. Мне уже передали, что нужны лекарства и продукты. Ожидаем, что сегодня всё сделают.       Джисон снова поклонился и прошёл к двери в одну из немногочисленных палат с необходимым оборудованием, какие могли помочь и при родах, и оказать экстренную помощь. Даже операцию можно было провести. Поместье правда было неприступной крепостью, где все могли чувствовать себя комфортно. Только вот и здесь, как оказалось, есть огрехи — раз одного человека стаи всё же убили. Это злило, пробуждало волка внутреннего, который уже зубы скалил и готовился перегрызть глотку того, кто посмел отобрать жизнь. Только при этом Джисон и своей вины не исключал. Должен был предугадать поведение настолько невоспитанного, дурно пахнущего альфы — затхлый запах крови уже говорил о многом. От этой гнусной мысли Хан тряхнул головой, чуть нажимая на дверную ручку, но женский голос заставил его приободриться. — Моя семья давно работает с семьёй Хан, как только она сместила всю семью Ли. Я помню ещё вашего дедушку очень хорошо, наслышана про прадедушку. Они были сильными вожаками. Но никто так не заботился о нас, как вы и ваши братья, с момента ухода всех Ли. — Спасибо? — неуверенно повела плечами омега. — Берегите себя. Сейчас неспокойное время. — Скоро всё разрешится, — осторожная улыбка.       Даже если Джисон и видел, что ему хотели сказать что-то ещё, то девушка этого сделать не решилась. Она лишь голову понурила, отчего уже в Хане взыграл интерес, но хоть как-то получить информацию не вышло, зато он смог прознать всё о состоянии находящегося в палате Сынмина. Того нашли совсем без сил недалеко от поместья. В лютую метель он шёл в обносках по снегу, только бы сбежать. И, как и многие омеги, не умел обращаться в волка. Но напугало ещё больше совсем не это, а то, что он услышал дальше. У парня было несколько выкидышей, последний из которых закончился печально — сформировавшиеся ткани, как и плодное яйцо, остались внутри тела, а чистку никто не провёл. Но это не помешало развиться ещё одной беременности, какая убивала тело и организм, ведь всё было абсолютно неестественным. Вне природы. Внутри уже начинали происходить необратимые процессы, поэтому, пусть врачи и сделали всё необходимое — омега больше никогда не сможет иметь детей. От понимания этого Хана повело. Он не считал, что каждая омега обязана родить ребёнка, но к своей возможности выносить малыша относился слишком трепетно, очень хотел этого. Поэтому и дверь в палату открыл нервно, немного растерянно встречаясь взглядом с парнем, чьё лицо было чрезмерно бледным, почти неживым. — Добрый день, — поздоровался он и неловко прошёл в комнатку. — Вы вожак? — кивнула омега и осторожно приподняла с помощью механизма спинку своей кровати, чтобы сесть. — Да. Хан Джисон. — Ким Сынмин, — снова кивнул парень. — Спасибо, что помогли. Спасли. Я уж думал, что умру в том лесу. — Почему вы сбежали? — Джисон пододвинул стул к кровати и уселся на него, взволнованно глазами изучая омегу. — И я взглянул на документы. Мы почти одного возраста, думаю, можно отбросить формальности. — Вы же вожак, — покачал головой Сынмин. — Я обычный человек. Этот статус ничего не даёт, — мягкая улыбка, чуть располагающая к более открытому диалогу. — Хорошо, — Сынмин заметно расслабился, готовый к разговору. — Я бежал от Ёнгука и его свиты. После смерти главной омеги, папы нашего настоящего вожака, всё пошло прахом. Отец Ёнгука был слабым и старым, не видел происходящего. Многие омеги сбежали, кто мог. А остальные… — Что с ними? — Мы в заложниках. В том доме, где ты был. Я видел тебя, очень хотел попросить помощи… Но не смог. — Зачем? Что вы сделали? За что такое обращение? — сыпал вопросы Хан. — Нас насилуют ради рождения детей. Я, как и другие чистокровные омеги, пусть и не обладаем способностями, но мы выходцы из оставшихся семей без смешения крови. Возможно, ты последняя особенная омега, — Ким с волнением посмотрел в чужое лицо и ахнул, ведь глаза Хана горели золотистым свечением, пускающимся в красные переливы. — Но нас всё равно мало. Было порядка пятидесяти омег. Около двадцати сбежали из страны, чтобы Ёнгук не добрался. — Я не понимаю! Зачем насиловать? — Размножать стаю. Все приближённые к вожаку этим занимались. Ёнгук отобрал себе восемь оставшихся чистокровных омег, так как он единственный чистокровный альфа, но мы не могли выносить ему ребёнка. Никто из нас. Слишком велика его мощь. А другие омеги подвергались избиениям — у них случались выкидыши на фоне всего этого. Нас… Убивали… — Все омеги, погибшие в последнее время, из вашей стаи? — Да. Первые убийства начались ещё давно, около пятнадцати лет назад. Когда Ёнгуку исполнилось восемнадцать. Он изнасиловал подругу моего папы, она забеременела, и от неё избавились. Мы долго думали, что она просто резко переехала, а потом мои родители увидели в новостях её найденное тело… А теперь убийства происходят, потому что мы неподходящий материал. — Мне… — Мы пытались сделать всё, что могли. И писали заявления в полицию, но там лишь руками разводят: стаи не их сфера. — Сколько сейчас омег осталось? — Джисон настолько растерялся от услышанного, что попросту забыл, что именно нужно говорить. — Надо помочь… — Думаю, шесть. Если никого ещё не убили. Ёнгук так загорелся тобой, что он позабыл о нас. Я смог сбежать, — Сынмин немного тяжело выдохнул и скривился от боли, сразу руки свои на низ живота устраивая. — Он хочет тебя себе. И я не знаю, как его остановить. — Я убью его, — выпалил Джисон, хотя не имел права так говорить. — Это не так просто. Тем более, он силён. Он тоже может подавлять, просто в тот раз растерялся перед твоей мощью. Ему даже убить собственного отца не показалось чем-то тяжёлым. — Так и думал, что главный альфа не своей смертью умер, — сквозь зубы процедил Джисона. — Хотя он показался мне неплохим человеком. — Да, он был хорошим, но за сына своего поздно взялся. И заключить брак он бы просто так не дал, а Ёнгук уже считал тебя своим. Ему достаточным оказалось почувствовать твой запах. Твоя мята, правда, очень приятная. — Мне… Мне надо всё это обдумать. Мы постараемся узнать о тех омегах, которые остались там, — заторопился Хан, очевидно слишком нервничая. — Но, у меня вопрос, который я хочу задать тебе сейчас. Ты хочешь стать частью нашей стаи? — Да, очень, — Сынмин попытался улыбнуться. — Все, с кем я успел тут познакомиться, замечательные. И Ян Чонин… Спас меня. — Хорошо, сейчас попрошу заняться этим вопросом. Ты, вероятно, с родителями связаться хочешь? Помнишь их номера? — Нет. Ничего не знаю. Я попросил их уехать далеко, чтобы альфы стаи им не навредили, поэтому… Даже не могу представить, где они. — Пока отдыхай. Я позже пришлю к тебе кого-нибудь из наших бет, ответственных за документацию. Ты расскажешь все данные, какие помнишь о родителях, и мы их найдём. И… Ян Чонин, да? Он к тебе тоже зайдёт. Очень хороший парень. Попрошу его ввести тебя в курс дела, а когда поправишься, то сможешь остаться у нас столько, сколько захочешь.       Тихо, будто в собственном неверии от происходящего, Сынмин поблагодарил Джисона, прежде чем тот вылетел из больничного отделения, стуча небольшими каблуками по начищенному полу. Его голова просто разрывалась от всей полученной информации, а вены вздувались от злости. Он не понимал, что необходимо было сделать. Но представлял тот страх и ужас, в каком жили такие же, как и он сам, омеги. Так долго он сокрушался на судьбу, обошедшуюся с ним столь подло, болезненно, некрасиво. Однако теперь его глаза будто открылись: он жил слишком хорошо. Так, как кто-то мог только желать. Это не отменяло всего происходящего. Не убавляло гнева к отцу и его беспросветной лжи. Только больше выводило из себя, заставляя пробуждаться дикую, хищную сторону. Вероятно, он действительно был готов убить. Выследить и уничтожить того, кто посмел сотворять нечто ужасное. Из-за кого погибали люди, ни в чём неповинные. От растущей агрессии у Хана нестабильно мерцали сумасшествием глаза — от золотистого к красному, теряясь в чёрной гамме красок и мерцании голубых искр. И он уже намеревался отправиться к раздевалке, чтобы обратиться волком и пуститься на поиски выродка породы альф, как его перехватил Чанбин.       Тот испуганно застыл сначала, потому что ещё не знал, что Джисон был намного ближе, чем можно было представить, а после небрежно ухватил под локоть, дабы затащить в кабинет матери. Со быстро прощебетал, что та слегла с мигренью, поэтому он немного незаконно запустил свои руки в документацию не только по погибшей омеге, но и любопытный нос сунул в спрятанное дело семьи Хан. Пусть он и был излишне воспитанным, но всё чудилось слишком подозрительным: тонкая папочка осторожно была припрятана за ворохом чужих документов. Да, Чанбин сначала только пыль стряхнул с листов бумаги и уже намеревался убрать на место, но замер. Взгляд сам зацепился за упоминания беременностей всей семьи Хан и семьи Чхве, откуда родом и была сама мама Джисона. Поэтому он и поторопился найти вожака, чтобы ему всё рассказать. Ведь Бан Чан слишком опекал непоседливую омегу, какой предстал Хан перед всеми тем поздним вечером. А ещё запретил вести светские беседы с главой поместья, однако держать язык за зубами от того, кого его парень вызвался защищать, не хотел. — Мне некогда сейчас, — немного недовольно бросил Хан, но вырываться не пытался. — Чанбин-хён! — Я знаю, что у вас тут у всех что-то происходит. Феликс всё утро ходил приведением после услышанного времени собрания. Конечно, я не очень хочу в это лезть, но чувствую, что тебе необходимо кое-что знать, — тараторил парень, поправляя очки в толстой оправе на своём лице.       От мягкости чужих рук и тихого, заговорщического тона голоса Хан расслабился немного и поубавил свои негативные эмоции. Его забавляли чёрные волосы парня: плотные кудряшки мило торчали в разные стороны, придавая очаровательному лицу какую-то нежность. Хотя Джисон был уверен, что Чанбин, запросто поднимающий 120 килограмм, далёк был от этого слова. Но всем своим видом он напоминал ему мягкую зефирку, ведь даже его светлый свитер был пушистым. Именно тот самый свитер, какой Бан Чан долго выбирал на сайтах интернет-магазинов, а потом советовался со всеми омегами, понравилось бы им такое. Оттого его губы и тронула улыбка — он хотел считать их всех своими друзьями. Да и Чанбин никогда не был простым. Его возможность распознавать запахи всегда казалась интересной особенностью, ведь бетам такое свойственно не было. А ещё все его предостережения оказывались верными. Поэтому Джисон просто принял на веру то, что ему нужно было услышать нечто важное. — Давай, хён, мне надо идти, — поторапливал Хан. — В общем. Я не всё до конца понимаю… Ты же, вот, стоишь передо мной, да? — Со нервно теребил низ свитера и смотрел на омегу слишком взволнованно. — Хён? — Джисон опустился на диван и потянул парня на себя, вынуждая тоже приземлиться. — Что такое? Ты меня пугаешь. — Прости, ох. В общем, госпожа Хан, она же Чхве, она же твоя мама… Она не могла родить омегу. — А? — Ей поставили бесплодие за год до твоего рождения. И в её роду, пусть они все и чистокровные, никогда женщины не могли выносить омегу. Всё заканчивалось выкидышем. Даже если в семье Хан и были омеги до тебя, это никак… Это невозможно, Джисон-а. Мне очень жаль. Но госпожа Хан не твоя мама.