***
Уже сейчас, сидя в припаркованной машине напротив подъезда Шарля и тяжело дыша от адреналина, который все еще не отпустил его (гнать сто сорок на полупустых улицах и не напороться на камеры это вам не за хлебушком сходить), Макс отчаянно набирает номер снова и снова, но гудки проходят мимо. На пятом этаже горит свет, да и время слишком раннее для того, чтобы он лег спать. Значит, просто обижен. Имеет право — их билеты в кино давно истекли, а вечер и так был едва выбит — то Леклер сидит за очередными чертежами, то он сам работает, и верх их встреч — шоколадки, которые по ночам заказывает Артур. — Черт, пожалуйста, возьми трубку, — шепчет Ферстаппен, падая лбом на руль. — Просто возьми трубку… Но звонок так же проходит мимо, и он ударяет рукой по рулю, тяжело вздыхая. Открывая Телеграмм, он закусывает губу, когда видит по меньшей мере двадцать сообщений от Шарля. шарли: ты где? шарли: макси шарли: макси мы так опоздаем шарли: ты забыл да? шарли: ты реально забыл. шарли: это наш свободный вечер шарли: единственный шарли: когда мы решили провести время вместе шарли: ты издеваешься надо мной шарли: иди нахер, макс Закусив губу, он перечитывает сообщения снова и снова. Слышит, с каким тоном произносится каждая буква, и с каждой секундой становится все мрачнее и мрачнее. Шарль прав, прав во всех аспектах: что он слишком занят, что забывал о всех их планах, но в этот раз… ему вряд ли объяснишь. Не будет слушать. Просто не захочет. Но Максу плевать; он уже здесь, схватил, скорее всего, несколько штрафов за превышение скорости — оплатит потом — и он записывает голосовое, произнося каждое слово хриплым, виноватым голосом: — Шарли, так вышло… Я действительно не хотел пропустить сеанс, у меня сломалась машина и я… Черт, просто, пожалуйста, спустись вниз, и я тебе все расскажу. Хорошо? Он откидывается на спинку сиденья и отправляет сообщение. Леклер вряд ли прочитает его сразу же — просто потому что такой же упрямый — но попытка не пытка, верно? макс: я сижу в машине дэна макс: пожалуйста, шарли макс: я виноват, знаю, просто выйди ко мне, прошу Как и первое сообщение, оно остается непрочитанным. Но свет на пятом этаже тухнет через две минуты, и он измученно улыбается. Может, все же…? И верно, через еще несколько минут, каждая из которых тянется неимоверно долго, а он неотрывно смотрит на подъездную дверь, та открывается, и выходит Шарль — в домашней футболке и спортивках, в кроссовках, явно летних, и накинутой сверху курткой, которая раньше принадлежала ему. Ее он тут же запахивает как можно сильнее, пытаясь укрыться от ветра и снега, с бешеной скоростью летящего в лицо, пока идет к машине. — Я очень обижен на тебя, Макс, — тихо говорит он вместо приветствия и закрывает дверь, не желая даже смотреть на него. — Знаю. И знаю, что тебя нужно было предупредить, и я виноват, что не приехал вовремя, — Ферстаппен достает всю ту же одноразку и делает затяжку, передавая ее Шарлю. — У меня полетел ремень, я чуть не полетел в кювет сегодня вечером. Позвонил Дэну, он оттащил меня в гараж, а потом я полетел сюда. Я торопился, как мог, честное слово, но ты сам видишь, что на улице творится. Он тяжело вздыхает и смотрит на его профиль. Даже спустя два года их отношений он все еще чертовски красивый. Макс чуть улыбается, рассматривая черты его лица и едва давит в себе желание прикоснуться к его щеке. Не время. — Это не оправдание, — Шарль поворачивается лицом к нему, забирая электронку, и его улыбка тут же стирается; глаза красные и чуть опухшие, словно он плакал. Скорее всего, так и было. — Ты работаешь настолько много, что я стал забывать, когда мы в последний раз проводили время вместе. Блять, я забыл, когда мы с тобой в последний раз куда-то ходили! Я очень хотел просто сходить с тобой в кино, увидеть своего парня хотя бы раз за эту неделю, но, кажется, тебе на это уже просто поебать! По его щекам снова начинают литься слезы, и он не выдерживает: все-таки стирает их с лица и оставляет ладони на них, даже после того, как Шарль мотает головой, мол, убери. — Мне не поебать. Если бы мне было поебать, я бы тут не сидел. Я просто… хочу, чтобы ты мог себе позволить все, что угодно, — голос Макса необычайно тверд и серьезен. — Чтобы я мог возить тебя туда, куда ты хочешь, и покупать тебе все, что захочешь, и чтобы деньги не были проблемой. — Да срать я на это хотел, — сквозь слезы мотает головой парень, утыкаясь лицом ему в шею. — Мне надо, чтобы ты рядом был, а не где-то там. Ездишь по работе — я хочу быть с тобой, а не сидеть дома, как принцесса в башне. Он тяжело вздыхает и обнимает своего мальчика крепче, перетягивая его с соседнего сиденья на свои колени. Шарль всхлипывает сильнее, когда чувствует мягкие поцелуи в голову, и рвано вздыхает, слыша ноты одеколона Ферстаппена. — Прости меня, дорогой, — глухо отвечает на это Макс, закрывая глаза. — Я не думал, что тебя это так сильно заденет. Пожалуйста, просто прости меня. Я обещаю, что мы будем проводить время вместе, сделаю все, что ты захочешь, но не игнорируй больше. Слишком тяжело сидеть и знать, что ты видишь все, что я пишу, что я звоню, и не отвечаешь. Шарль целует его в подбородок, вытерев слезы с глаз, и согласно хмыкает. Он улыбается, когда снова видит столь родные зеленые глаза, и мягко целует, держа его за тонкую талию, которая даже сейчас сводит его с ума. — Хорошо. Но ты оплатишь мне корзину в качестве выкупа и мы сейчас поедем в Мак, — он смеется и заводит мотор. — И дашь включить мою музыку. — Как скажешь, — Макс достает бумажник из куртки и дает ему. — Еще пожелания, любовь моя? — Поехали уже.***
— Ты готов? — спрашивает у Шарля его однокурсница, ответственная за организацию концерта. — Где твой костюм? Он щелкает пальцами, бегая по каморке, которую временно переоборудовали в гримерную. Девушка недовольно вздыхает и выходит из комнаты. Пару десятков человек, включая его самого, будут выступать сегодня на сцене перед всем универом в рамках благотворительного концерта, и Шарль, на свою беду, не промолчал, когда в группе спросили, сможет ли кто-то сыграть или спеть. Макс возил его каждую среду и пятницу после пар домой, когда он репетировал до такой степени, что пальцы едва сгибались, а сам Леклер от усталости вырубался на переднем сиденье почти сразу же, как садился в машину. Его парень на это лишь качал головой и с небольшой улыбкой убавлял музыку. После их ссоры они действительно стали проводить больше времени вместе, хоть и не отказались от своих обязанностей. Просто теперь Макс стал брать его с собой, когда катался по городу, в перерывах между заказами и на светофорах крадя у него поцелуи, а Шарль вместо кресла стал сидеть на его коленях, чувствуя обветренные губы на своей шее и улыбаясь, проводя очередную линию карандашом. Разумеется, никому из них не хотелось ссориться друг с другом, но это позволило им понять, что отношения — это не только слова и поцелуи. Что это еще и работа, работа над самим собой и друг с другом, чтобы им хотелось проводить время вместе, а не бежать от проблем и друг друга. Дэн и Пьер, их лучшие друзья, как и их семья, подметили, что теперь Макс и Шарль стали еще больше походить на приклеенных друг к другу — когда Макс разъезжает по городу, Шарль сидит в машине вместе с ним; когда Шарль забирает очередной заказ с маркетплейса, Макс терпеливо ждет его в машине (и закатывает глаза, когда видит, какие суммы списываются с его карты. Вы же не думали, что то желание оплатить корзину было не продумано?). И, конечно, Ферстаппен возит его на пары и домой. Сейчас же остается всего час до начала, полтора — до выступления самого Шарля, и он в панике. Макс сегодня точно на работе, он даже говорил, что жалеет, что не сможет прийти и посмотреть вживую на его игру, но он все равно набирает номер своего парня и нервно затягивается одноразкой в надежде, что он успеет. — Да, Шарли? — его голос радостный, как и всегда, когда он видит на экране знакомый до боли номер. — Вы еще не начали? И, черт возьми, он никогда не был рад слышать Макса, как сейчас. — Макси, мне очень-очень нужна твоя помощь, — Леклер сжимает телефон в руках и прикусывает губу. — Я думал, что привез костюм еще вчера, а его тут нет, я его забыл дома. Я знаю, что ты на работе, но у меня полтора часа и… — Я привезу, — парень слышит, как переключается поворотник, и облегченно вздыхает. — Шарли, все будет хорошо, слышишь? Мы все успеем, я привезу костюм, ты выступишь, все будет в порядке. Веришь мне? — Верю, — он тихо отвечает в трубку. — Кто сейчас у тебя дома? — Артур, он вроде говорил, что сегодня никуда не собирался… А что? Внезапно из трубки слышится громкий мат. — Блять, кто тебе права выдал, осел ты слепой, мать я твою ебал! — орет Ферстаппен, а поворотник с щелчком встает на место. — Прости, дорогой, не тебе. Звони ему, пусть через полчаса стоит с костюмом у твоего подъезда. И он сбрасывает звонок, оставляя Шарля в тишине. Он тут же открывает мессенджер, набирая сообщение брату, который, он надеется, в кои-то веки не будет заносчивым засранцем и поможет ему. средний говнюк: артур средний говнюк: ты дома? мелкое дерьмо: да мелкое дерьмо: че надо? средний говнюк: через полчаса подъедет макс, у меня в комнате висит пакет с костюмом, отдай ему средний говнюк: че хочешь проси, просто отдай ему через полчаса костюм средний говнюк: это ебать как важно мелкое дерьмо: лол ты че забыл его, реально? мелкое дерьмо: ладно мелкое дерьмо: но я хочу биг хит комбо из вкус очка с большой колой мелкое дерьмо: два кисло-сладких соуса мелкое дерьмо: и девятку наггетсов средний говнюк: хорошо, будет средний говнюк: спасибо В ответ он получает реакцию огонька и нервно смотрит в окно. До концерта остается меньше часа. За стеной слышно, как в основной гримерной носятся люди, кто-то распевается, кто-то в последний раз проверяет, настроены ли инструменты, а Шарль нервно затягивается (в который раз уже?) и смотрит в окно, выходящее на проспект. Через полчаса он снова открывает Телеграмм и с облегчением видит, что от Артура пришло голосовое сообщение. «Отдал я ему костюм твой…. Не, ну ебать ты лошара, конечно, забыть на выступление шмот, я валяюсь с тебя. Вечером жду хавчик, тебя все равно Макс привезет обратно. И одноразку я у тебя одну возьму, у тебя и так их дохуя.» Он качает головой и пишет в ответ: средний говнюк: пошел нахуй средний говнюк: только не бери с вишней, это мои любимые средний говнюк: и спасибо тебе огромное мелкое дерьмо: лол че захочу то и возьму мелкое дерьмо: я жду комбо средний говнюк: поедем домой возьму Из зала слышен небольшой гул: участники концерта бегают туда-сюда, в последний раз проверяя микрофоны, свой внешний вид и все, что угодно. Шарль все так же сидит на подоконнике и кусает губы, напряженно смотря в окно. Писать Максу он не решается; все-таки он за рулем, и, скорее всего, снова нарушает все скоростные режимы, которые возможно. Но Макс решает за него. макси: все забрал макси: еду макси: артур сказал что-то про вкус очка макси: ты че его едой подкупил? шарли: мне пришлось шарли: не пиши за рулем, смотри на дорогу, дебил шарли: хотя бы гс пиши вместо текста шарли: ты точно успеешь? В ответ ему тут же летит голосовое, и он дрожащими руками нажимает на кнопку, бросая взгляд на дверь. «Точно успею, Шарли, я же тебе пообещал. Не забивай свою красивую голову тем, на что ты не можешь повлиять.» «Мне осталось минут семь от силы, ты же недалеко живешь, все равно.» Он хихикает и качает головой. шарли: я не могу шарли: я переживаю все равно шарли: будь осторожен, пожалуйста «Все хорошо будет, любовь моя, я уже подъезжаю.» шарли: мне выйти? макси: нет, я поднимусь макси: у меня студак с собой шарли: плюсы учиться в одном универе? макси: можно и так сказать И точно: через десять минут дверь открывается и в нее влетает Макс под чьи-то крики извне. — Тебе сюда нельзя! Выйди, Ферстаппен! — Нахуй иди, я к Шарлю, — тяжело дыша от бесконечных лестниц их универа, он оборачивается и говорит это той же одногруппнице. — Не видишь, я костюм ему привез. Не ори. Шарль втаскивает его в гримерку и закрывает дверь, вешая костюм на крючок. И крепко обнимает Макса, осыпая поцелуями его щеки, нос, шею — всюду, куда может дотянуться. — Спасибо. Макси, спасибо большое, я не знаю, что я бы без тебя делал, — в его глазах стоят слезы, но ему широко улыбаются в ответ. — Я же говорил, что успеем, — и обнимает его за талию, втягивая в мягкий поцелуй. Как и вчера, как и позавчера, как и неделю до этого — губы Шарля ощущаются как лучшая вещь в этой вселенной. Весь мир сужается до них двоих, тонкой талии, которую так приятно держать в руках, и мягких искусанных губ, отвечающих ему. Он всхлипывает, обнимая Макса крепче, и отстраняется, оставляя еще один короткий поцелуй. — Говорил, — они улыбаются друг другу, и, как бы ему этого не хотелось, Ферстаппен все-таки отпускает его талию. — Давай, переодевайся. У тебя еще есть время. — Не так много, — Шарль качает головой, стаскивая с себя худи и бросая его на стул. Его парень внимательно смотрит на одежду. — Это мое худи? Опять? — он ухмыляется и получает тычок в плечо. — Ты сам мне его отдал, так что ничего не знаю, — он закатывает глаза на смех Макса и надевает рубашку. — Знаю. Мне нравится, что ты ходишь в моих вещах. Шарль перестает заправлять ткань в брюки и краснеет, отводя взгляд в сторону. Его обнимают за талию и целуют в макушку. — Ты будешь смотреть концерт? — он переводит тему, кладя свои руки поверх ладоней Макса. — Нет. Но твою игру — буду. Он краснеет еще сильнее и поворачивается лицом к нему, утыкаясь в широкую грудь. — Давай, любовь моя, одевайся. Тебе еще нужно сыграть перед всеми этими людишками, а потом я отвезу тебя домой. Хорошо? — Отвезем Артуру еду и я останусь у тебя? Год назад Макс снял квартиру и стал жить отдельно. Это тоже повлияло на статус их отношений — не нужно было уезжать куда-нибудь в поля, чтобы никто не ввалился в дверь, когда разгоряченный Шарль, тяжело дыша, просит его перестать дразнить и дать ему кончить. Артур напоминает ему об этом каждый раз, когда Шарль приводит Макса на ужин. И каждый раз получает подзатыльник. — Конечно. И в этой каморке, с окном на проспект и одним стулом с вешалкой, Шарль никогда не чувствовал себя настолько нужным и любимым, как сейчас. Просто потому, что его парень бросил все свои дела, чтобы привезти ему чертов костюм. Просто потому, что любит настолько сильно, что становится тяжело дышать. Но он счастлив. Счастлив, что у него есть такой человек, который любит его настолько сильно, что подгибаются коленки и не хватает слов, чтобы сказать ему, как сильно его любят в ответ. Макс знает об этом и так, но Шарль все равно говорит ему об этом. Потому что он заслуживает слышать это от него. И потому что лицо Макса светлеет каждый раз, когда он слышит заветные слова «Я тебя люблю».