Лагерь

      Осенний лес радует взор буйством красок. Пёстрая листва рябит в глазах, одновременно прячет и при том выделяет шкуры зверей для человеческого взора. Пожухлые листья тихо шуршат под ногами, звучно хрустят совсем уж сухие ветки.       Вороной конь бежит бодрым шагом, огибая мощные стволы многовековых деревьев, без труда перепрыгивая поваленные ветви и торчащие из земли неаккуратные пни. Он высоко выбрасывает передние ноги, взметая вверх горсти листвы.       За ним еле поспевает темноволосая женщина. Она идёт быстро, но не срывается на бег. Когда жеребец убегает совсем уж далеко, она тихо свистит, призывая его замедлить шаг. Потёртый котелок легко покачивается у неё в руке.       Вдруг жеребец замирает. Он останавливается на небольшое возвышенности перед резким склоном, всё ещё оставаясь в тени деревьев.       Внизу плещется маленькая речка. Она течёт по пологому склону куда-то вниз, пока не впадает в другое ещё большее озерцо где-то там, близ самой линии горизонта. Речка тихая, вовсе не бурная и довольно мелкая – её можно было перейти вброд, и то, вода будет лишь по колено. Красочные разноцветные листья плывут по водной глади, изредка скрываясь меж невысоких волн.       Близ самого берега стоит упитанный кабан не больше трёх лет от роду. Он, явно, пришёл сюда на водопой. Животное изредка тихонько похрюкивает, роет пятаком землю рядом с самой кромкой воды и как-то неаккуратно переминается с одной ноги на другую, забавно раскачиваясь на месте. Его бурая, спутанная в клочья и испачканная ошмётками грязи шкура чуть золотится от лучей спускающегося к горизонту солнца.       Женщина бесшумно подходит к жеребцу. Она легонько похлопывает его по мощной шее, смотря на противоположный берег, на котором и разместилось животное.       - Взять, - коротко и тихо бросает она.       Жеребец тут же срывается с места. Его широкие шаги легки и бесшумны, как и подобает великолепному опытному хищнику. Конь в предвкушении разевает совсем уж не лошадиную пасть, уже подбегая к кромке воды, и делает решительный прыжок.       Кабан, только сейчас заметивший подстерегавшую его угрозу, громко визжит. Он ловко разворачивается и кидается в чащобу, причудливо перебирая своими короткими, плотно сбитыми ногами. Вот только убежать у него не получается.       Жеребец уже плавно приземляется на другом берегу реки, ловко обходит кабана сбоку и сильно бьёт молодого вепря передней ногой в бок. Удар, очевидно, выходит тяжёлым – животное сбивается со своего пути, вновь громко визжит, и останавливается, дабы развернуться и попытаться отбиться от жеребца своими мощными бивнями.       Вот только даже развернуться у него не получается – вороной конь вновь наносит удар, но теперь уже в спину чуть ниже хребта. Животное взвизгивает, громко хрюкает, явно дезориентированное подобной атакой, снова пытается повернуться к жеребцу мордой, но конь ловко огибает его. Жеребец наворачивает вокруг добычи круги, изредка удостаивая вепря ударом в бок. Он, явно, играется.       Женщина наблюдает за всем этим представлением со стороны. Она прижимается к одному из мощных стволов, скрываясь в золотистой кроне дерева. Наблюдательница изредка тихонько вздыхает, частенько поправляя сбившуюся рясу.       Коню наконец-то надоедает кружить вокруг напуганного подбитого зверя и он, наконец, решается нанести последний удар и оборвать страдания вепря. Жеребец резко останавливается, становится на дыбы и ловко бьёт кабана копытами в шею чуть выше холки.       Животное в последний раз громко взвизгивает и замертво падает на землю.       Женщина выходит из тени деревьев и медленным, размеренным шагом пересекает долину реки и вброд переходит саму речушку. Её кожаные сапоги, заканчивающиеся как раз чуть ниже колена, вполне неплохо защищают от влаги. Она подходит к тушке и гордо поднимающему голову жеребцу и опускается на землю, приседая на корточки.       Женщина аккуратно достаёт из ножен кинжал, до этого мирно покоившийся на одном из ремней на бедре, и легонько проводит лезвием по водной глади, смывая со стали пыль и грязь, что, по мнению женщины, осели на кинжале за всё время пути.       Вороной жеребец всё ещё топчется на месте рядом с тушкой. Он переминается с ноги на ногу и водит ушами, ожидая похвалы.       Женщина же, не обращая пока что внимания на коня, чуть приподнимает сваленного вепря и переворачивает его на спину. Она поудобнее перехватывает кинжал и со всей силы всаживает его горизонтально в середину грудины, попадая ровно меж третьим и четвёртым ребром. Плотная шкура, своей жёсткостью похожая на щетину, поддаётся с трудом. Раздаётся неприятное слуху чавканье.       Багряная жидкость стекает по бокам мёртвого животного, окрашивая жёсткую шерсть в грязно-коричневый, капает на настил из засохших растений, делая красочную подстилку из пожухлой листвы более грязной и тёмной.       Женщина другой рукой сверху надавливает на рукоять, полностью вонзая кинжал в твёрдую плоть и резко вытаскивая его.       Кровь хлещет из открытой раны неудержимым потоком; она поблескивает в свете солнца крупными гроздьями рубина и мелкими камешками граната скатывается по жёсткой шерсти вниз.       Мастер достаёт из-за пояса небольшую чистую тряпицу и закрывает ей рану.       Светлая, чуть желтоватая ткань пропитывается кровью, постепенно багровея.       Женщина же, не теряя времени рассекает шкуру животного одним выверенным ударом поперёк грудины. Она снимает наручи, дабы не запачкать дорогую чёрную кожу и, ловко подцепляя край разрезанной шкуры одной рукой, ножом отделяет кожу от мяса, являя взору багровое мясное месиво и белые полоски жира. Она ловко отделяет шкуру с двух сторон разреза и приподнимается, дабы поднять котелок, до этого оставленный на земле близ берега, промывает его в студёной воде и вновь возвращается к побеждённому вепрю. Женщина ставит котелок на землю близ туши и аккуратно приподнимает кабана, перекатывая его на бок. Она вынимает тряпицу из раны животного и вновь делает длинный разрез, рассекая грудную клетку кабана.       С мерзким хлюпаньем кровь, ранее заполнившая грудину, выливается наружу. Она багровыми ручьями стекает в котелок. Запах железа режет нос.       Котелок почти полностью заполняется рубиновой жидкостью, когда женщина отпускает кабанью тушу и вновь приступает к разделке. Она снова берётся за кинжал и делает длинный разрез чуть выше нанесённой колотой раны: вводит лезвие по самую рукоять в кроваво-красное мясо, давит на черенок, заставляя его принять горизонтальное положение. Вот только кинжал не поддаётся – он упирается в рёбра, - а потому приходится приложить чуть больше усилий, чтобы кость поддалась вместе с плотью.       Вновь раздаётся чавканье мяса под лезвие, тихий хруст кости и, грудная клетка наконец-то раскрывается, являя все свои уродливые внутренности.       - Молодец, Наклави, - коротко бросает женщина, кидая в сторону коня беглый взгляд.       Она откидывает в сторону верхний пласт мяса и прочно входящие в неё рёбра в сторону. Едва ли не в воздухе кусок хватает жеребец, до этого покорно стоявший рядом и наблюдавший за действиями женщины. Он принимается разгрызать жёсткое мясо своими острыми - совсем уж не лошадиными - клыками, со зверской жестокостью отрывая ошмётки мяса и едва пережёвывая, глотает их. Жеребец пачкается в крови, из-за чего его чёрная как смоль шкура приобретает бурый цвет.       Женщина же задумчиво рассматривает кровавое месиво. На его фоне вполне чётко выделяется сердце – большое и тёплое, с зияющей раной прямо в середине. Мастер аккуратно поддевает лезвием мышцу, без труда перерезает сосуды и бережно укладывает сердце в котелок.       Женщина наконец-то заканчивает с разделкой туши и поднимается. Она хватает тушу за загривок и, применяя все свои силы, тянет её в сторону противоположного берега.       Жеребец, уже обглодавший шмат мяса и оставивший после себя лишь пару голых костей, которые не был в настроении раскусывать, следует за ней столь же бесшумно.