Не моя звезда

Антонин Долохов был уверен, что когда это случится, то он умрет не зря. Но это была ложь. Самая большая ложь в его жизни. Даже больше, чем несокрушимая константа его верности Темному Лорду. Всю жизнь он существовал мыслью о своем главном предназначении, делом всей его жизни, которое должно было его превознести над всеми вверх, осветить его имя в лучах славы. Как же было больно сейчас умирать так... бесславно. Бок раздирало жгучей болью, кровь капала с его рук на пол, палочка давно выпала из безвольных рук. Он уже не молод. Сила ушла вместе с былой красотой и шармом, вскружившим голову ни одной стайке девиц. Он был мил, обходителен, учтив. Умел играть, восхищаться, сыпал комплиментами и остротами без всяких видимых усилий. Он умеючи выводил сложнейшие формулы, умел использовать свои сильные стороны, атаковал противника быстро и жалюще. Он был непобедим в дуэли. Непревзойденный боец. Лучший маг. Он ловил восхищённые взгляды мужчин и женщин всегда, даже спустя десятки лет в застенках Азкабана. Его всегда вел его огонь вперёд, все дальше, не оглядываясь, не останавливаясь, все выше, и выше, и выше... Теперь уже было слишком больно падать. Красивая, даже спустя почти тридцать лет женщина в слезах глядела на него снизу вверх. Грустные добрые глаза смотрели с затаённой надеждой и страхом. Тугие тяжёлые локоны разметались по худым плечам, совсем бледные щеки скорбно впали, хищно заострился прямой нос. Совсем как у старшей сестрицы. Они были похожи друг на друга, как тени: темные, лёгкие, похожие на сон, только коснись - схватишь пустоту. Антонин прикрыл свои глаза больше не в силах смотреть на свою погибель. Его трясло крупной дрожью от боли. Кровь промочила его брюки, неприятно сковала ноги плотной коркой, удушливо тянуло железом и палёным волосом. Он стоял тяжело облокотившись об косяк чужого дома в каком-то магловском районе города. Его глаза слезились от дыма и от чего-то ещё. Несколько тел вокруг веером лежали, образуя странный узор. В другой комнате надсадно рыдала беременная женщина, над трупом человека, которого она называла отцом. Другой мужчина печально обнимал жену, шепча на ухо слова утешения. Его погибель стояла рядом, красивая и напряжённая как никогда. Она была намного младше него, но обладала мудростью превосходящую ее возраст. Они встретились впервые много лет назад, когда ей едва стукнуло шестнадцать, ему - почти двадцать восемь. Она была из богатой обеспеченной семьи - он ничего не мог ей дать. Она ненавидела его всем сердцем, но отдавалась со всей присущей ей страстью. Он принимал ее всю. Любой. Она сбежала с маглорожденным волшебником. Он стал Пожирателем Смерти. Он пронес, бережно хранил свою любовь к ней спустя годы. Она его предала, выбрав другого, скрыв от него единственную дочь. Он больше не мог смотреть ей в глаза. Ноги слабели с каждой каплей крови что капала вниз, пачкая пол. Его холодил липкий пот, забирала последние силы черная тоска. Он умирал вот так, молча, бесконечно одинокий. - Уходите... - тихо, едва слышно проскрипел не его голос. - Уходите все втроём и бегите. Так далеко, как только можете. - Нет! - ее голос хлестал его больно. Причинял муки похуже Круциатуса, бил наотмашь, вытягивал последние крохи тепла, подобно дементрам. Он устало улыбнулся: - Андромеда... Уходи! Женщина смотрела на него невозможно долго, невозможные глаза отравляли его своей темнотой. Их дочка громко плакала над телом Теда Тонкса. Муж - оборотень Римус Люпин уговаривал ее успокоиться и убираться отсюда. Правильно. Пусть они уходят. А он останется здесь один, когда на зов метки придут другие. Пожирателям не составит труда узнать имя предателя. Тела Корбана Яксли и Августа Руквуда слепо пялились в белый потолок. Были и другие тела. Он останется здесь, чтобы защитить их. У них будет время убраться отсюда подальше, дальше, чтобы не нашли. А он сегодня умрет. Бесславно. Бездарно. Андромеда тянулась к нему, ее мягкие губы дарили ему последний поцелуй. Она так и не узнает о том, что он знает о ее предательстве. Она так и не скажет ему. Даже зная, что он не переживет эту ночь. Нимфадора будет растить сына оборотня даже не догадываясь, что бедный магл-целитель никогда не был ей отцом. Тень деда - убийцы и душегуба никогда не осквернит юношу с добрыми карими глазами, лишь безумная окрыляющая страсть будет манить его вперёд, все дальше, дальше. Только когда послышались хлопки аппарации, Антонин позволил себе слабость рухнуть на колени, чтобы завыть протяжно и страшно, как завывал в холодных камерах тюрьмы. Руки слепо шарили по полу, пока крепко не обхватили теплое древко волшебной палочки. Огонь из его рук сожрал стены, лестницу, лизал тела убитых им магов, жрал заживо его. Боль ничего не значила. Только невыносимый холод и темнота в глазах. Антонин Долохов не был героем. Он не спасал закованных девиц от чудовищ. Он сам был чудовищем. Антонин Долохов ненавидел звёзды, но не глядя тыкал в небо, указывая на блеклую точку в бархатной черноте - ее звезду, Андромеду. Но не видел своей рядом. Просто потому, что он не был Персеем. А она не была его Андромедой.