■■■■■■■■■ человечина ■■■■■■■■■
предупреждения: каннибализм основа: https://ficbook.net/readfic/018bcd02-22ca-732f-afd8-15a08cfb4e6f
Куски мяса тихо шкворчат на большом раскалённом камне. Ароматный запах витает в воздухе, и, мало помалу, все в их группе подтягиваются к костру. Ким Докча с обыденно-равнодушным лицом раздаёт им порции. Гильюнгу он протягивает кусок мяса на плоском камне последним. Мальчик смотрит ему в глаза. Неотрывно. Немигающе. Долгих три удара сердца, прежде, чем безропотно взять пищу. Докча слабо кивает и без колебаний принимается за свою порцию. Мясо хорошо прожарено. Легко разрывается зубами на волокна, легко прожевывается. Оставляет на языке слегка сладковатый привкус. Всем в группе нравится. Они с аппетитом поедают свои порции, перебрасываясь какими-то фразами. Еще б им не нравилось... Уже неделю они перебивались постной рыбой. В этой местности мало чем можно поживиться: все монстры покинули территорию после того, как были убиты все обитатели и те немногие Воплощения, что рискнули заявиться сюда. Бóльшая часть магазинов оказалась разорена, так что пришлось наловчиться ловить рыбу у побережья, которой и так было мало. То, что Ким Докче и Ли Гильюнгу удалось наткнуться на небольшого монстра в патруле - немыслимая удача! Удача, да. Ли Гильюнг смотрит на свой кусок мяса, вспоминая, как его хозяин пытался убежать. Как скулил, отползая от них. Как умолял не трогать его, отпустить, клялся, что больше не сунется к их группе. Гильюнг знает - Докча-хён жесток. Он был жесток еще до апокалипсиса и треклятых Сценариев, но таил это в себе. Сейчас же... он просто раскрывается, словно цветок на солнечном свету. Если мир повернулся к тебе спиной, то почему бы не улучить момент и не перерезать ему глотку?.. Так размышляет Докча-хён, и Ли Гильюнг начинает постепенно понимать, в чем причины этого. 'Мясо', которое они сейчас едят, хотело поймать Гильюнга. Именно его. И мальчик не хочет знать, что с ним могли бы сделать, будь он слабее и один. "Нам нужно нормально поесть перед Сценарием", так сказал Докча-хён, разделывая тушу, и неясно, кому именно он это говорил, ему или Созвездиям Эдема, что так яростно присылали сообщения, но затихли, стоило хену тихо сказать: "Я не прощаю тех, кто хочет причинить вред моим детям. И не отпускаю их тоже. Ваша Библия зовет это 'Око за око', разве нет?" ...'моим детям'. В груди становится тепло. Гильюнг, на миг поджав губы, тянет в рот кусок жареного мяса. Хён прав. Им нужно нормально поесть.■■■■■■■■■ инстинкты Короля Демонов ■■■■■■■■■
- Хён... Над ухом тихо рыкают. Намекающе так. Украшенные черными когтями пальцы сильнее сжимают его запястья. По виску Сун Джинву стекает капля пота. И нет, ему не страшно. От слова 'совсем'. Просто жарко. ...и немудрено - под громадными-то черными крыльями. Знаете, когда Джинву предложил Докче почаще принимать демонический облик, он просто ненавязчиво намекал на дружеский спарринг. И вы должны его понять: у Охотника уже давно не было достойных противников, а каждый раз дубасить Беру - это не слишком правильно, даже если муравей фанатично заверяет в обратном. Так что Ким Докча, полный секретов, отголосков иного мироздания и притягательной силы - то, что душенька ''Игрока" как раз адски желала. И поначалу всё было хорошо. Всё было восхитительно. Волшебно просто! Джинву давно не испытывал такого умиротворения от битв с оппонентом! А потом оказалось, что у статуса Демонического Короля Ким Докчи есть небольшая побочка. ...собственническая такая. - Хён, - снова тихо тянет Джинву, слегка ёрзая; ухо опаляет горячим дыханием, и в низу живота сладко скручивается, заставляя сглотнуть. - Успокойся, хён. Ким Докча снова рыкает. Тяжелые крылья, схожие с темными ночными небесами, чуть приподнимаются и хлопают по обе стороны от Джинву, намекающе так, прежде, чем снова обернуться вокруг "Игрока". Молодой мужчина закрывает глаза, считая про себя до десяти. Бога ради, он ведь не железный! - Хён... - в голос Джинву добавляются слегка урчащие нотки, на которые Ким Докча реагирует моментально. Острые зубы в предупреждении касаются задней стороны шеи Джинву, слегка царапая кожу. Вдоль хребта Охотника бегут мурашки. Ну нельзя же так, Докча-я! Имей совесть, этот Сун и так еле сдерживается!.. Их отношения совсем недавно вышли... на новый уровень. Оба решили не слишком спешить: Ким Докча нервно желал 'проверить всё еще раз', и Джинву крайне не нравилась эта неуверенность его избранника. Словно никто до сих пор не проявлял к нему интереса - но как такое возможно? Ким Докча был самым уникальным и интригующим созданием, когда-либо виденным Джинву за всю его жизнь! Не может быть такого, чтобы к нему никто не подкатывал! И всё же... Сун Джинву удалось немного сгладить углы сомнений Докчи, плавно уменьшить дистанцию между ними. И, когда он уже считал, что всё перешло в стадию 'хорошо' - бахнула побочка Демонического Короля и... это. Под 'этим' подразумеваются некоторые глубоко запрятанные желания и инстинкты. Знаете, Джинву понятия не имел, что есть демоны, у которых вполне естественно греть свою пару по ночам. Буквально. Как оказалось, они забираются на спяшего партнера сверху, укрывают его крыльями - и бдят, чтоб тот оставался в безопасности до пробуждения. В это своего сеньора посвятил Беру, крайне гордый тем, что может поделиться с Сун Джинву чем-то новым. По словам муравья, такая опека являлась признаком серьезных намерений демона, а также его готовностью взять на себя ответственность за гнездо и будущую кладку. И Джинву как-то нервно дёрнуло при упоминарии последнего. ...ради всего святого, они едва дошли до поцелуев. Дайте этому Охотнику собраться с духом перед тем, как ткнуть его в носом в вероятность создания 'гнезда'. И к слову... Сун Джинву косится на нагромождение одеял вокруг себя. Когда только Докча успел? Его шею снова прикусывают, но уже более мягко, бережно. Горячий язык скользит по коже, словно Ким Докча извиняется, и "Игрок" ощущает, как расслабляется лежащий на его спине Демонический Король Спасения. Уха касается тихое умиротворенное урчание. Любопытно, вдруг мелькает у Джинву странная, отдающая каким-то предвкушением мысль. Если Докча уже сейчас так себя ведет... то каким будет его поведение, когда они вступят в 'серьезную фазу' отношений? Сун Джинву бегло облизывает губы, захваченный этой идеей. ...ему не терпится проверить.■■■■■■■ верность ■■■■■■■■
основа: https://ficbook.net/readfic/018e1a97-9466-74a8-96e8-b528268e7f16/37036839#part_content
Он стоит на коленях пред троном, вырезанным из непроглядно черного вулканического стекла. Низко опустив голову, так, что длинные волосы закрывают лицо, касаются кончиками пола. Его взгляд прикован к чужим ногам, что еле-еле касаются кончиками туфель выдраенных до блеска плит. - Что ты делаешь, Джинву? - тихий голос шелестит переворачиваемыми ветром страницами, сухими и ломкими. Он не отвечает, продолжая смотреть на ступни, обтянутые бархатом туфель. Они были тут давно. Очень давно. Так давно, что уже и не помнят - ни лика того, кто создал их, ни своего предназначения. Хотя, Эшборн, возможно, и помнит - но старик упрям, старик ревнив до своих воспоминаний и не будет делиться. Поэтому Джинву не спрашивает. Джинву предпочитает думать сам. Пальцы, закованные в непроглядную черноту латных перчаток, слегка дёргаются - отражая легкое сомнение хозяина. Тянутся к чужим оголенным лодыжкам, хрупким и изящным... совсем не мужским. Касаются кожи. ...горячая. - Джинву? Они были тут так давно... что он даже перестал задаваться вопросом, для чего существует. У него не зарождалось ни желаний, ни стремлений. Джинву просто существовал, бесцельно, день за днём, год за годом, столетие за столетием. Время тут не имело смысла. Время было чем-то эфемерным. Джинву бродил по залам и коридорам этого дворца-лабиринта, полного усыхающих остатков величия, что постепенно исчезали, одно за другим. Гобелены рассыпались в прах; прекрасные картины теряли краски, книги и свитки в необъятной библиотеке обращались в пыль. Дворец пустел, дворец умирал... и лишь они трое - он, Эшборн и Кандиару - оставались живым напоминанием, что когда-то здесь был хозяин; что когда-то это место полнилось величием и силой. Порою мысль об этом вселяла в его душу страх - первобытный, скользкий, словно налипшая на лицо паутина. Они существовали, поскольку не имели права умереть - верные странному завету своего давно исчезнувшего господина. И, постепенно, Джинву начало это раздражать. ...с какой стати им хранить верность приказам того, кто сам давным-давно обратился в ничто? ...в чем смысл подобного? Шло время, и раздражение плавно перерастало в злобу. А злоба и вовсе расцвела ненавистью, когда во дворец, забытый всеми, скрытый во мраке вечно пасмурных и непроходимых горных хребтов, начали приходить чужаки. Есть мир за пределами этого дворца, понял Джинву. Целый мир, который он ни разу не видел, вынужденный прозябать тут, подчиняясь будто вбитому в его сознание последнему приказу - ожидать в этом прóклятом месте. Джинву злился. Злился, встречая чрезмерно самоуверенных чужаков. Злился, сражаясь с ними снова и снова. Злился... что он всё еще верен тому, чей образ исчез из его памяти века назад. Зачем они здесь? Кого они ждут? С какой стати с такой болезненной верностью защищают это место? ...а потом пришел Он. Коготки латных перчаток бережно скользят по белой коже. Джинву поддевает обитый золотой нитью краешек, аккуратно стягивает туфлю с чужой ноги. Сияющие пурпуром глаза слегка щурятся, когда он видит, как еле заметно поджимаются аккуратные пальцы. - Джинву, ты чего удумал? Шелест чужого голоса звучит слегка настороженно. Вслед за Ним пришли и другие. Шумные, наглые, самоуверенные. Они заняли это место, объявили его своим. Наполнили дворец жизнью и новыми трофеями - уже своих побед и завоеваний. Создали своих миньонов, пафосно назвав тех 'Монархами'. Считали, что имеют право на всё здесь, включая и их троих. Как нагло. Они позволили им ступить под своды дворца. Дали им отставить символы своего владычества в тронном зале. Уступили власть над бесчисленными коридорами, что таили в себе смертельную опасность для каждого из группы чужаков. Самый самоуверенный и гордый из тех установил трон и занял его, считая себя повелителем этого места. Джинву всегда находил это забавным - то как крупица власти раскрывает человека. ...чужаки ни разу не задумались, почему им вообще позволили ступить дальше ворот. Джинву наклоняется ниже, чувствуя на себе чужой взгляд. Придерживает аккуратную ступню ладонью, слегка приподнимает к себе - ему позволяют, хоть сидящее на троне создание и не понимает, чего он добивается. Джинву прячет улыбку за длинными прядями волос, упавшими ему на лицо. Они узнали Его сразу же. Узнали - по каким-то и им самим неведомым признакам. И не только они: сам дворец, само это место, что вспыхивало магическими факелами, освещая Ему путь, провожая в тронный зал, что уже сиял всполохами кристаллов. Они вышли встречать Его, глядя, как хрупкая фигурка неспешно идет к ним, сложив массивные крылья за спиной. Остальные пришли вслед за Ним - поэтому им дали войти. ...Джинву всё еще зол, что те этого так и не поняли. Он наклоняется еще ниже, на миг замирает. Здесь никого нет, кроме них: Джинву не сомневается, что старик сверлил бы его недовольным взглядом, стань он свидетелем происходящего. Но Эшборна тут нет, и Джинву волен делать то, чего желает уже так давно. Просто стоять около трона - недостаточно. Следовать за Ним по пятам - недостаточно. Караулить у дверей Его опочивальни - недостаточно. ...этого недостаточно, чтобы показать всю его верность своему господину. Если бы кто-то напал - как стало бы проще! Принести к Его трону головы врагов, сложить у хрупких ног эти кровавые трофеи, но так, чтобы тягучая кровь не запятнала изящный, росшитый золотом бархат Его туфель. Встать на одно колено перед Ним, гдядя Ему в глаза, в робкой надежде на улыбку и похвалу за усердие. Возможно, получить разрешение коснуться губами в жесте поощрения протянутой руки, поцеловать каждый тонкий палец, клеймя-... Джинву в последнее время снедают смущающие мысли. Думать о подобном - ужасающая наглость, но что он может поделать?.. И всё же, всё же... Джинву закрывает глаза прежде, чем прильнуть губами к тонкой коже чужой лодыжки. Он слышит тихий прерывистый вдох, но его не останавливают, не окликают в гневе или отвращении, и Джинву наслаждается теплом, позволяя оставаться вот так чуть дольше. Никто не нападает на их дворец. Никто не угрожает их повелителю. Поэтому... ...это единственный способ, которым Джинву может сейчас выразить, как он предан Ему.■■■■■■■■ тьма скроет всё ■■■■■■■■
предупреждения: пре-слэш основа: https://ficbook.net/readfic/018b709a-d029-7e80-af3c-16d13fd058c5
Холодные пальцы скользят по его руке. Докче не нужно открывать глаз, чтобы знать, кто это. Лишь одно существо во всей, если не в галактике, то как минимум в этой звездной системе, способно проникнуть в охраняемое общежитие десанта так легко. ...и нагло, в основном - нагло. Ким Докча демонстративно закрывает рукой лицо, никак не показывая, что признал вторженца. Обойдется, паршивец этакий. Даром, что Протагонист. Над его ухом тихо хмыкают. Кожу предплечья царапает коготками, заставляя Ким Докчу дёрнуть уголком рта. С каждым разом Сун Джинву становится всё наглее. Если раньше он просто заявлялся для проверки - ну, после случившегося и немудрено, кто ж захочет так легко и глупо потерять столь ценный 'инструмент'?.. - то теперь его визиты походили на какую-то извращенную насмешку. Докча постепенно наполняется железной уверенностью, что Монарх зергов получает какое-то ненормальное удовольствие, играя на его нервах. Как-то иначе объяснить всё... вот это вот... он не может. И это немного обидно, если честно. Действительно обидно. До сих пор Докча ничего не делал, чтобы подорвать предполагаемое доверие - если допустить, конечно же, что Сун Джинву ему доверяет в принципе. Нет никаких причин, чтоб Протагонист вёл себя подобным образом, ущемляя гордость единственного человека, который на его стороне. ...хотя, вероятно, Сун Джинву так даже не считает. Всё же, если рассудить здраво, Ким Докча стал помогать Монарху зергов скорее вынужденно. По крайней мере, поначалу. Хоть на данный момент и многое изменилось, обстоятельств их знакомства это не отменяет. Нет тут доверия. И уважения тоже нет. Ким Докча для Сун Джинву - 'инструмент' и 'игрушка'. Забава, которую потом с легкостью можно выкинуть, заменив Главной Героиней. Ничего более. Биё слегка ёрзает в центре его груди: подросшая, окрепшая, считывающая его эмоции куда лучше, чем раньше. Докча хотел бы положить руку на выпуклость под кожей там, в районе солнечного сплетения, где приноровилась дремать малышка-паразит. Так он всегда её успокаивал. Но не сейчас. Не когда Протагонист нависает над ним, а койка слегка прогнулась под двойным весом. ...вместо него выпирающего бугорка на груди человека касается некто другой. - Спи, - и это не к нему обращаются. Докча ощущает, как ёрзанье под кожей сходит на нет. Холодные пальцы обжигают даже сквозь ткань футболки. В тишине слышится слегка неровное дыхание Докчи. Лишь оно - Монарх зергов дышит неслышно, неприметно, и порою возникает вопрос, а дышит ли вообще. Вместо пальцев - на солнечное сплетение Докчи ложится уже вся ладонь. - Почему тебе горько? Тихий голос Сун Джинву звучит над самым его ухом, мягко, вкрадчиво. Протагонист поглаживает его грудь, неторопливыми круговыми движениями. - О чем ты думаешь? Пружины матраса тихо скрипят: Джинву меняет свое положение. Докча опасается пошевелиться, чувствуя, как чужие колени прижимаются по обе стороны его боков. - Ты никогда не делишься со мной своими мыслями. Это тяжело - считывать твои эмоции через малышку. Докча тихо мычит. Холодные пальцы скользят от его груди к ключицам, задевая вырез футболки, бережно оглаживают. - И даже так, я всё еще не понимаю тебя. Он и не должен его понимать. Между Протагонистом и 'неписью' существует разрыв глубиной с Марианскую впадину. Глупо думать, что один поймет другого, и наоборот. Докча поджимает губы, ощущая, как касаются его слегка дрогнувшего кадыка. - Тебя трудно понять. Остальных - легко. Остальные - как открытые книги, очень простой и скучный шифр. Но не ты. Ты другой. Над ним нависают. Докча способен определить это по прохладе, для которой и ткань одежды не преграда. Сун Джинву холодный, чертовски холодный - кто знает, винить ли в этом его природу зерга, или что-то еще. - Ты загадка, Ким Докча. Прохладное дыхание обжигает подбородок. Чужие губы скользят по коже. ...он опять играется. - Такая совершенная загадка. Сун Джинву тяжелый. Наверное из-за хитиновых доспехов. И холодный, Ким Докча никогда не устанет повторять это. Холодный, холодный, холодный-... - Слезь, - тихо бурчит Докча, когда чужие зубы начинают нахально покусывать линию его подбородка. Сун Джинву с каким-то довольством хмыкает. Прям ему на ухо. - И не подумаю. - Ты тяжелый. - До сих пор ты не жаловался. - Я скину тебя. - Наглый человечек. От смешка внутри что-то съёживается. Докча поджимает губы. По тем почти скользят чужие, мягко шепчущие: - Мой наглый человечек... Даже, если он откроет глаза - в этой непоглядной тьме ночи ничего не разглядеть. Сун Джинву сливается с темнотой, словно часть неё, будто её квинтэссенция. Он лишь полыхает пурпурными глазами - как если бы сам мрак смотрел на Докчу с этим хищным и ненасытным желанием. ...как глупо. ...Протагонист и впрямь 'почернел' до глубины души, раз ему нравятся такие игры. - Посмотри на меня. Джинву сжимает коленями его бока сильнее. Пальцы стискивают плечи Докчи. - Мне не нравится, когда ты не открываешь своих глаз наедине со мной, - голос Монарха становится ниже. - Словно ты боишься меня, - и тише он тоже становится. - Но ты не можешь меня бояться. Только не ты. Ему шепчут в губы: - Взгляни на меня, Докча. Темнота вокруг - непроглядна, всепоглощающа. Темнота скрывает всё и вся от него, а может наоборот - скрывает от всего и вся именно его. У темноты пурпурные глаза, темнота тяжела и обжигает холодом, темнота нагло кусает его за нижнюю губу, довольная маленькой победой над его упрямством. Темнота любит играть с ним, будто Докча - единственное, что развеивает её скуку. И неважно, как часто Ким Докча повторяет самому себе, что рано или поздно эта темнота, Сун Джинву, утомится от своих забав... ...он продолжает следовать его правилам этой жестокой, горько-сладкой игры.■■■■■■■■■ фейри/темные сказки ■■■■■■■■■
Люди любят сказки. Нечто светлое и доброе, хранящее тепло безоблачного детства. То, что в воспоминаниях искрится волшебством и верой с торжество справедливости и любви. ...люди забыли, что изначально сказки были предупреждением и жестоким напоминанием, кого и чего следует опасаться. Ким Докча любит человеческие сказки. Как мягкие и так наивно радужные, так и их изначальную версию, кровавую и жестокую. Эти истории вызывают у него какой-то нетерпеливый зуд в крыльях, и он часто почти раскрывает своё присутствие в деревянных коробчонках человечков, по ошибке прозванных 'домами'. Вообще-то, он приходит сюда не за тем, чтобы послушать людские россказни. У него есть определенная задача. Миссия, данная лишь ему Старейшинами. Но он каждый треклятый раз забывается, вслушиваясь в новую историю, которую мать семейства - болезненная женщина по имени Пак Кёнхо - рассказывает своим двум маленьким отпрыскам. Собственно, это и есть его цель. Дети. Фейри не так уж и невинны, как утверждают человеческие сказки. Они вовсе не маленькие смеющиеся фигурки, что танцуют на цветочном поле в чем мать родила. Их много - невыносимо много, самых различных, и у каждого своя роль, отведенная Великими Дворами Света и Тьмы. Докча вот - собиратель детей. 'Хозяин Снов'. Он должен уводить человеческое потомство за собой в лес, завлекая иллюзиями и волшебными миражами. Туда, где детеныши разбираются их Старейшинами и медленно меняются, превращаясь из человеческих личинок в нечто более совершенное. Фейри не рождаются из первого детского смеха, как сейчас с улыбкой рассказывает Пак Кёнхо своим сыну и дочери. Фейри не выползают из первоцветов, стоит тем раскрыться весной. И в сиянии радуги они тоже не расправляют свои крылья, порожденные переливами света. Фейри нельзя родиться. Фейри можно лишь стать, утратив прежнего себя. Ким Докча... тоже когда-то был человеком. Так давно, что уже мало что помнит из своего прошлого. Лишь точно знает, что был брошен в лесной чаще, где его нашла одна из Старейшин, Персефона. Докча не жалеет. Ему нравится то, чем он стал. Фейри терпеливо ждёт, когда уставшая мать покинет детскую. Пак Кёнхо нелегко приходится: её муж пропал в разгар охотничьего сезона в лесах, когда из берлог выползают медведи, а лесная нечисть особенно жестока. Для них привести человека в когти оголодавшего зверя - как нечего делать. Женщину все в их деревне зовут за глаза 'вдовой'. ...Докча знает, что Сун Ильхван на самом деле просто давно спит в коконе в чащобе, ожидая мига перерождения в нечто новое - но это не его дело. Пока женщина кутает сопящих, убаюканных сказками на ночь детей, Ким Докча размышляет. Лучше всего было бы забрать девочку - Ю Сангах, хозяйка Золотой Паутины, давно мечтает о преемнице. Но малышка Джина слишком непоседлива и норовиста - не лучше ли привести её к Чон Хивон, возглавляющей Дикую Охоту? Или владычице черных топей, Хан Суён. Взгляд Докчи падает на второго ребёнка. У него дергается уголок рта. Первенец, Сун Джинву. Откровенно говоря, мальчонку ждут суровые испытания. Он слаб телом, болезненен, как и его мать. В будущем, на его хрупкие плечи падет ответственность за семью, и выдержит ли он? Отвести его к кому-то из Старейшин было бы большим одолжением мальчишке... Ким Докча делает шаг из своего темного угла, расправляет крылья. Те мерцают звездным небом, заполняя комнатку, шелестят, стоит фейри склониться над кроваткой с мальчиком. Докча рассматривает спокойное детское лицо. Эшборн мог бы что-то сделать с хрупким телосложением мальца, мелькает у него мысль. Повелитель Теней давно ищет преемника... А если и откажется - отец не откажет в просьбе. Аид не против пригреть на груди еще одного найденыша: чем больше в их клане детей, тем сильнее влияние. Докча тянется к ребенку, готовый плести кружево дурманящих снов, когда его внезапно хватают за запястье. Глаза мальчонки кажутся непроглядно черными. Непроглядно черными - и совсем лишенными сонливости. - Кто ты? - говорит Сун Джинву тихо, настороженно. И не скажешь, что это всего лишь дитя. Докча моргает. Ночное небо в его зрачках мерцает сонмами звезд. - Докча, - он не называет полное имя. Нельзя называть полное имя. Он не намерен заключать Договор с этим ребенком. - Докча, - повторяет Джинву. - Почему ты снова здесь, Докча? 'Снова'?.. О, так мальчонка и раньше его примечал? Какая острая интуиция! Ким Докча слегка щурится. То, как спокоен ребенок, впервые увидевший фейри во плоти - это впечатляет. Думает ли Джинву, что всё это лишь сон? Не понимает, на волоске от какой катастрофы сейчас находится? ...и да, упускать такой потенциал - верх глупости. - Я выбирал, - Ким Докча зверски честен. Мальчик щурится, тьма в его глазах немного напрягает. - Кого? - сразу спрашивает он, и это не странно ли? Такой вопрос... - Почему не спросишь, зачем? - склоняет голову к плечу Ким Докча, на что мальчонка поджимает губы. - Кого? - снова спрашивает он, и Докча тихо хихикает. Его смех звучит хрустальной россыпью первых капель дождя. - Ну, я стою у твоей кровати верно? - он тянется второй рукой к макушке мальчонки, и - удивительно! - тот позволяет коснуться своей головы. Докча с удовольствием лохматит его волосы. Такие мягкие... - Не хочешь пойти со мной? - воркует Ким Докча, чувствуя, как его запястье сжимают крепче. - У тебя будет всё, что захочешь. - Звучит как ложь, - незамедлительно приходит ответ. Звенящий смех Докчи становится чуть громче. - О, я и правда много лгу, - он всё еще зверски честен. Так честен, как уже давно не был. - Но не сейчас, - фейри наклоняется ниже к мальчику, вкрадчиво шепчет: - У тебя большой потенциал, маленький Джинву. Очень большой. Будет жаль, если он пропадет зазря. Сун Джинву поджимает губы. Докча щурится, замечая, как тот колеблется. Если получится, это будет первый раз, когда дитя пойдет с ним без ворожбы. Небывалое дело! Личное достижение, так сказать! Но детские пальцы отпускают его запястье. - Отказываюсь, - решительно шепчет Джинву, отводя взгляд в сторону. - Я нужен маме. И Джине. Я не могу уйти. Ким Докча замечает, как тот косится на его крылья. Как в глубине глаз мальчика мелькает легкое сожаление, и - о, ему они нравятся? Хотел ли он коснуться их? Или себе такие же? Дети так наивно желают летать... На миг Докча чувствует сожаление. Жалящее, как озлобленная пчела. Всё же жаль, что мальчонку не вышло - ни зачаровать, ни убедить. А завлекать ложными и сладкими обещаниями... Докча не смеет. Не это дитя. Фейри отстраняется, пожимая плечами. Его ладонь всё еще ощущает эфемерную мягкость чужих волос. - Как пожелаешь, маленький Джинву, - мягко тянет он, добавляя в голос равнодушия. - Я не тот, кто предлагает дважды, - Докча разворачивается, позволяя крыльям скользнуть перед носом ребенка прежде, чем раствориться в полумраке комнаты. Той же ночью он уводит в чащобу мальчика с окраины, по имени Ли Гильюнг. Повелитель Насекомых Аббадон заверяет его, что будет обучать детеныша на совесть, но Докча всё равно решает присмотреть за мальчонкой, что каждый раз потом будет цепляться за него, даже получив крылья и покрывшись изумрудным хитином. В дом семьи Сун Докча больше не приходит. Ни за сказками, что звучат на закате, ни приглядываться к детям. ...спустя года он узнает от Хан Суён, что всегда в курсе всех дел, пусть и сидит безвылазно в своих топях - первенец этой семьи пропал в лесах спустя пару месяцев после его последнего визита, вызвавшись пойти вместе со сборщиками ягод. Ким Докче горько. Неожиданно горько, хотя было бы с чего. Мальчонка отказался уйти с ним, он выбрал свою судьбу - так с чего бы ему горевать? Он запрещает себе вспоминать о том ребенке. Весна меняется жарким летом, лето уходит на убыль, уступая место осени, на смену осени приходит зима... Той деревушки, куда ходил Докча, давно уже нет, на её месте были сперва доживающие своё руины, а потом появился каменный город. Жизнь идет своим чередом, и наступает очередное Зимнее Солнцестояние, праздник всех фейри. Докча смотрит на толпы сородичей - яркий хоровод, звонкий и быстрый. Шелест крыльев, пение на все лады, смех и боевые кличи. Самая длинная ночь зимы тут, в глубине чащи, куда не ступает нога человека, полна шума. Здесь никто не спит. Ким Докча ускользает от шумной толпы, от прилипчивых Ли Гильюнга и Шин Ёсунг - девчушки, которую он увёл в жаркий полдень минувшего августа. Фейри прячется под раскидистым дубом, чьи ветви украшены льдом и искрятся в сиянии колдовских огней. Он слышит звук неспешных шагов, но не поворачивается. Тут много празднующих. Не только он утомился. ...а затем его утягивают в темноту ночной промерзлой чащи - вдаль от голосов и музыки. У незнакомца - черные доспехи, словно сотканные из тьмы. У незнакомца - длинные волосы и крепкие пурпурные крылья, каких Докча ни у кого не видел. Пальцы, стискивающие его запястье - холоднее льда вокруг. Докча пытается вырваться, но это не так уж и просто. Хватка становится лишь крепче. Незнакомец - наглый, такой наглый! - разворачивается на ходу, притягивая его к себе. Он выше на голову, крепче, он источает опасность, и Докча упреждающе раскрывает свои крылья, предупреждая, что - что бы тот ни задумал - без боя он не сдастся. В ответ наглец издает смешок, наклоняясь ниже. Он нечеловечески красив даже по меркам фейри. Странно, что Докча ни разу не видел его раньше. Сложно было не заметить такую колдовскую красоту. Чужак улыбается. Он источает довольство. - Ты бы не пошел со мной сам, - бархатно тянет незнакомец, без извинений, без представления. - А спрашивать дважды... я не привык. Он всё еще держит его запястье. Крепко до жути. - Кто ты? - Докча щурится, не спеша складывать крылья. Похищение с Зимнего Солнцестояния невесть кем... да Хан Суён его засмеет, если узнает! Чужак щурится. Тьма в его глазах мимолетно источает недовольство. - Ты не помнишь? - А должен? - Должен. Ким Докча аж задыхается от такого наглого ответа, не терпящего возражений. - Должен, - повторяет незнакомец, наклоняясь еще ниже; его взгляд скользит по крыльям Докчи. - Я вот тебя... никогда не забывал. Крылья Ким Докчи нервно дергаются. Фейри уже готов ядовито высказаться, даже не особо удивленный, что оппоненту он знаком, когда нечто цепляет его внимание. Нечто заставляет его застыть. Глаза. Он... знает эти глаза. Непроглядно-черные, словно кусочки бездны. Когда-то, невыносимо давно, он уже видел такие - и не смог позабыть, ведь они так неподходяще смотрелись на тогда еще детском лице... Не может-... Ким Докча замирает. Невообразимая мысль оседает в его сознании, почти что невозможная, и он тихо зовет: - Маленький Джинву?.. Незнакомец широко улыбается, показывая аккуратные клыки. Тьма в его глазах вспыхивает колдовскими пурпурными огнями. - Здравствуй, Докча.■■■■■■■■ Джинву-Черныш и его близнец-альбинос ■■■■■■■■
основа: https://ficbook.net/readfic/018df419-55d5-7189-bdb7-3709e1bf3f62
Докча просыпается от жуткого стрёкота над головой, и это вовсе не тот озорной чирикающий звук, к которому он уже привык. Стрёкот высокий, порывистый, откровенно говоря - угрожающий... и почему-то звучит эхом. Словно стрекочущих летучих мышей на изголовье кровати две. Вот только Большой Папочка лежит традиционно под шеей Ким Докчи, и вид у него довольно... испуганный? Если только так можно сказать про громадную летучую мышь, которую сейчас даже 'солнечник' опасается. Докча хмурится, приподнимает голову. Возможно, Черныш чем-то недоволен? Но он так себя не вёл даже, когда Ким Докча случайно придавил его во сне... Сверлил укоризненным взглядом, непрерывно шипел прям на ухо минуты две, погрыз слегка его телефон - но не выдавал такого стрёкота. Мужчина протирает глаза, смотрит на изголовье кровати... и замирает. Две летучие мыши активно 'ругаются' друг на друга, топорща мех 'воротника' и расправив крылья. Абсолютно одинаковые, от мордочки до кончиков коготков. Вот только... Один малыш - непроглядно-черный, с легким фиолетовым отливом шерстки. А вот второй - снежно-белый, и мех у него немного блестит розоватым. Ким Докча пару раз моргает, трет глаза, с силой, почти до танцующих пятнышек. Снова всматривается в стрекочущую парочку. Он никогда не думал, что однажды будет повторять за Хан Суён, но с его губ само собой срывается: - Какого ху-?!... Большой Папочка понимающе щелкает, прижимаясь к его шее плотнее.---
= Это системное наказание. Джинву ерошит мех на загривке. = Наказание? = уточняет он, вызывая у обесцвеченной копии нехороший зырк в свою сторону. Двойник тоже пушится, напоминая шарик. Они успели нехило так сцепиться прежде, чем Ким Докча развел их "по углам". Кусать заботливого не-человека у Джинву бы пасть не разинулась, так что он сразу же покорно обмяк в теплой ладони. Чего не скажешь о чужаке: невесть откуда взявшийся вторженец изворачивался в пальцах Докчи, щелкал на него и даже пару раз хватанул клыками ткань его свитера. У Джинву появилась причина выдрать еще пару клоков меха у наглеца, о чем он и сообщил ему гневными писками. По иронии судьбы, именно в этот момент Ким Докча начал ворковать с белой тварью. И всё. И абзац. Мелкий паршивец моментально обмяк, всем своим видом изображая милашество и неотрывно глядя в лицо 'читателю'. ...простите, извините, но это его не-человек, спасибо большое! О чем Джинву не преминул сообщить двойнику, чем вызвал лишь его презрительный взгляд и недоумение Ким Докчи. Сун Джинву на полном серьезе ожидал, что белый наглец окажется каким-нибудь еще Монархом. Если уж сюда прибыл за каким-то боком Эшборн, сам Теневой Монарх и тот, кто решил выдать ему систему, то должны быть и другие, верно? Каковы шансы, что так не могут сделать и другие? Вот только это оказался не иной Монарх. Белый ублюдок раскрывает крылья, удобно лежа на пледе. Джинву дёргает носом, подмечая розоватый оттенок мембраны. Подумать только, что в какой-то чокнутой реальности некая версия него - альбинос! = Я провалил задание. В итоге меня перенесло сюда, = лениво чирикает его двойник, шевеля ушами: вслушивается в движения Ким Докчи в стороне. = Срок наказания составляет три дня. = Три дня, = повторяет Джинву, щурясь; альбинос зыркает на него. = Три дня, = огрызается он, на миг ероша мех 'воротника', но продолжает вполне спокойно. = Ты тоже провалился? Он не хочет отвечать. Честно. Можно ему не отвечать?.. = Это задание, = спустя паузу неохотно щелкает "Игрок". = Без точных сроков. = Так ты застрял тут? Джинву определенно слышит злорадство в этом щебете. = Как и ты, = скалится он, полыхая глазами, но сразу же тыкается мордочкой в плед, заслышав неспешные шаги. Три дня, да? Это будет долго... Ким Докча склоняется над ними, держа в руках крупную пиалу. Эшборн на его плече, жмётся брюхом к нагретой ткани, и уже что-то активно жуёт. Джинву щурится. Ладно, хорошо, сегодня он простит старику такую наглость. Сегодня у них форс мажорные обстоятельства... Джинву сноровисто хватает извивающуюся тушку мучного червя, раскусывая почти пополам. Если не смотреть и просто двигать челюстью, можно представить, что он ест курицу под сладким соусом. Извиващуюся курицу под сладким соусом, но не суть. В стороне его двойник-альбинос шокированно открывает пасть. = Ты что творишь? = почти фальцетом пищит он, и в этот миг дергающегося червя суют и ему под нос. Фиолетовые глаза-бусинки почти что вылазят из орбит, когда чужак осознаёт, чего от него хотят. = Нет, = решительно отказывается он и пытается отползти, но Докча бережно придерживает его спину пальцами. Альбинос возмущенно задирает голову,упрямо повторяя: = Нет! Ага, удачи с этим. Джинву флегматично хапает еще одного червя, наблюдая, как не-человек ставит пиалу с 'едой' на плед, предварительно дав добавку Эшборну. Старик подозрительно тихий с самого утра, и надо бы потом вызнать, о чем он думает. Но сейчас - сейчас Джинву настроен на спектакль. Он дергает ушами, наблюдая, как Ким Докча заботливо разрезает червя пополам, и о, он помнит это, сам через такое проходил. Джинву ехидно попискивает, вызывая полный ярости взгляд двойника. = Я сказал, что не буду!.. = 'белый Джинву' вертит мордой, пытаясь избежать тесного знакомства с половинкой 'обеда'. Ким Докча слегка хмурится. - Прекрати капризничать,- тихо тянет он, и черт, хён, что у тебя за манера, так смягчать голос? Это против всех правил!.. - Возьми пример с Черныша. Ему нравится, - Джинву показательно раскусывает мясистую тушку 'обеда', глядя в глаза своей копии. - Видишь? Сун Джинву скалит зубки. Белый вязкий сок мучного червя стекает по его мордочке. На плече Докчи давится своей порцией Эшборн. Альбинос в ужасе топорщит мех на всем тельце. Его попытки выбраться из-под руки Ким Докчи отдают легкой паникой. Мужчина тихо вздыхает. - Просто попробуй, Жемчужинка... ...кто? Джинву замирает, как и Эшборн. Оба с недоверием смотрят на не-человека прежде, чем перевести взгляд на чужака. ...как он его назвал? 'Белый Джинву' ошарашен не меньше. Он застывает, раскрывая пасть, и это, по мнению Ким Докчи, идеальный момент, чтобы сунуть половинку червя ему в рот. Джинву искренне надеется, что сам он таким приохреневшим во время первой кормежки не выглядел. Три дня, да? Что ж... Возможно, эти три дня будут не такими уж и плохими.■■■■■■■■■■ экзорцизм ■■■■■■■■■■
Ю Джунхъёк смотрит на парня, безучастно уставившегося в окно. Тот игнорирует его присутствие напрочь: взгляд пепельно-серых глаз замер, сконцентрированный на одной точке, губы поджаты в тонкую линию. Острое лицо слегка осунулось, и Джунхъёк точно видит нездоровую синеву под нижними веками. На вид - затяжная депрессия. Ничего такого, чего не смог бы исправить хороший мозгоправ, никак не священник. Вот только... Ю Джунхъёк поднимает глаза чуть выше головы парня, хмурится. ...темное марево, напоминающее звездную вуаль, клубится, едва касаясь иссиня-черных волос. Одержимость, хах. И весьма долгая, если судить по насыщенному оттенку. - Сун Джинву, - зовет парня по имени священник, но тот не реагирует. В какой-то степени, это даже нормально: одержимые часто выпадают из реальности, вслушиваясь в только им понятные и слышные слова прицепившейся к ним сущности. - Сун Джинву, - повторяет Джунхъёк, уже громче. - Что бы ни случилось, знай - я пришел помочь. Звучит это даже не столько обнадеживающе, сколько угрожающе. Ю Джунхъёк не умеет успокаивать, но - он чертовски хорош в экзорцизме. Проколов не было, как и жалоб. Ему зачастую дают самые сложные дела. Но может ли затяжная одержимость без каких-то побочных моментов к таким относиться?.. Ю Джунхъёк на миг задается этим вопросом, раскладывая необходимые принадлежности перед собой: эфирные мосла, освященный ладан, четки. Парень перед ним не из буйных. Он не вредит, не кидается на родных, не говорит на древних языках. Его отец, Сун Ильхван, сказал, что лишь время от времени Джинву тянется вперед рукой, словно в попытке коснуться кого-то. Но это всё. Больше ничего. Джунхъёк хмурится сильнее. Эта одержимость длится уже несколько лет, припоминает он. За такой срок, при отсутствии движения, молодчик должен был как минимум ослабеть и потерять в весе - но этот парень крепок, его тело в отличной форме. Лишь вид такой, будто не спит несколько дней подряд. Ему что-то не дорассказали?.. Священник отбрасывает эти мысли в сторону. Сейчас не это важно. Да и какой смысл в таком копаться, если скоро от одержимости и следа не останется? Воздух наполняется запахом сандала и мелиссы. Четки на столе начинают сами собой перебирать бусинами, пока Джунхъёк считает про себя звучащее щелканье. Раз, два... Пять... Восемь, девять... Взгляд мужчины, устремленный на равнодушного Сун Джинву, становится цепким. Четки щелкают дальше. Пятнадцать... Двадцать пять... Тридцать два... Священник тянется рукой к поясу. Носить оружие служителю церкви не подобает, но это не касается ритуальных реликвий. Правда, и используются они в крайних случаях. Сорок девять... Пятьдесят три... Шестьдесят... Как сейчас, к примеру. Четки утихают после семидесяти третьего щелчка. Ю Джунхъёк неподвижен. Его пальцы касаются рукояти черного меча. Семьдесят три. Семьдесят, чтоб его, три щелчка. Это не дух. Не прицепившийся к сильному и здоровому парню призрак умершего. Это-... Ю Джунхъёк водит взглядом по пространству за Сун Джинву. Мерцающее марево покрывает уже не только голову парня - его всего, словно вуалью. И священник способен рассмотреть полупрозрачные руки, что лежат на крепких плечах одержимого. Пальцы, украшенные черными коготками, слегка сжимают ткань свитера Джинву - будто тварь поняла, что её раскрыли. О да, теперь Ю Джунхъёк понимает, почему попросили приехать именно его. - Покажись, демоническое отродье, - требует священник. Демоническое отродье. Демон, чтоб его. Нет, даже не так... Один из Демонических Королей. Это объясняет, почему Сун Джинву все еще крепок телом. Этих ублюдков редко когда интересуют жизненные силы жертв. Им нужно иное. ...но семьдесят три удара четок? ...за что отвечает этот Демонический Король? - Оставь дитя в покое, - Ю Джунхъёк вытягивает меч из ножен, покрытых псалмами. - И возвращайся в свой мир. Немедленно. Именем Всевышнего! Полупрозрачные пальцы сжимают плечи Сун Джинву крепче, и - о, теперь священник может его рассмотреть целиком. Невысокий мужчина, излишне тонкий, будто ломкий, в белом плаще - черные с проседью волосы, изящное лицо, темные глаза, что напоминают звездное небо... Впечатление портят громадные крылья, подобные ночному атласу, да загнутые рога. Демон смотрит на него настороженно, цепляется за свою жертву. И на миг у Ю Джунхъёка мелькает мысль, не слишком ли человечна такая реакция?.. Он указывает мечом в грудь демону. - Изыди! - угрожающе повторяет священник: псалмы на ножнах в его руке слегка светятся, словно горят изнутри, и он даже способен ощутить запах паленой кожи. ...тварь сильна. - Что ж, можно и так, - хмыкает Ю Джунхъёк и делает шаг вперед, готовый пронзить клинком грудь демона. Сун Джинву от этого плохо не будет... ну, разве что немного. Но пусть лучше потеряет сознание от боли, чем свой рассудок. Джунхъёк всегда предпочитал радикальные меры. Крепкая ладонь перехватывает лезвие: прямо вот так, не заботясь о возможной ране. Демон странно дёргается, глядя на это, но Ю Джунхъёк отмечает это как-то по инерции. Он ошарашенно смотрит на парня, ради спасения которого прибыл. Тот не отводит от него пристального взгляда серых глаз, в которых нет и следа былой апатии. - Что, по-твоему, ты делаешь? - Сун Джинву спрашивает его тихо, требовательно. - Ты... не под контролем, - выдыхает священник, и да, он удивлен, не может не быть удивленным! Одержимый на таком этапе не должен иметь даже намека на свою волю! Они - сломленные батарейки, призванные кормить силами своей души захватившую их сущность! Сун Джинву сжимает лезвие меча сильнее. Между пальцами струится кровь. Демон стискивает плечи парня, словно напоминая о себе - и, может быть, все же контроль?.. Легкая надежда осыпается крошкой, стоит Джунхъёку услышать тихое: - Всё хорошо, не переживай так. Сун Джинву призрачно улыбается, касается свободной рукой пальцев на своем плече... пытается коснуться. Одержимые могут общаться с сущностями, но не ощущать их. И, судя по странно-болезненной гримасе, Джинву не слишком доволен этим. Некстати вспоминается упомянутая отцом семейства Сун странность его сына - как тот тянется к чему-то. - Уже скоро, мой звездный свет, - Джунхъёк на секунду отказывается верить в то, что слышит, но Сун Джинву повторяет: - Уже совсем скоро. Демон за его спиной еле заметно кивает. Джинву слабо улыбается и встает с кресла - плавным движением. Он двигается легко, с грацией хищника: Ю Джунхъёку приходится, пожалуй, впервые в жизни запрокинуть голову, чтобы посмотреть кому-то в лицо. Парень оказался чертовски высоким!.. Демоническая тварь позади него практически теряется. - Как это понимать? - Ю Джунхъёк дёргает меч на себя, и плевать, что мальчишка пострадает! Но Сун Джинву с легкостью разжимает пальцы, позволяя ему отстраниться. Кровь из пореза на ладони капает на паркет. - Молча, святой отец, - нагло хмыкает паршивец. Джунхъёк недоверчиво смотрит, как рана затягивается сама собой. Масло в ладане шипит. - Вы, церковники-экзорцисты, вроде не глупые люди. Ты должен уже понять. Парень смотрит на него исподлобья. В комнате резко тянет холодом. Ю Джунхъёк недоверчиво наблюдает, как глаза одержимого темнеют до непроглядной черноты. "Одержимого"? О, нет, совсем нет... Не было никакого одержимого. С самого начала не было. - Кажется, до тебя дошло. Сун Джинву улыбается. Мягко, но от этого не менее жутко. Полупрозрачные руки с когтями обнимают его за талию со спины. - Призыватель. Ю Джунхъёк почти выплёвывает это слово. С отвращением. ...со страхом. Одержимые - это бедолаги, которым не повезло. Жертвы, коих нужно спасти. Вызволить из плена чужой воли. Но призыватели - дело совсем другое. - Ты понимаешь, что с тобой станет? - тихо рычит Джунхъёк, держа меч наготове. - На что ты подписываешься? Тьма поработит тебя! - Или я порабощу её, - спокойно отвечает на это Сун Джинву, чьи зрачки полыхают пурпурными огоньками. Тень от его ног тянется к священнику, причудливо изгибаясь. Ю Джунхъёк слегка бледнеет. Он способен различить немигающие глаза в этом изменчивом мраке. Много глаз. - Знаете, святой отец... Я испробовал всё, - неожиданно вздыхает Сун Джинву. - Ритуалы, заклятья, артефакты... была даже парочка жертвоприношений, - у Джунхъёка волосы на шее встают дыбом от спокойного тона парня. - Но я так и не смог. Он ведет пальцами по чужим рукам, что обнимают его. Пальцы проходят сквозь призрачное марево. - Я так и не смог коснуться его. Голос Джинву сочится застарелой болью. Ю Джунхъёк хочет смеяться от абсурдности ситуации, однако из его глотки не выходит ни звука. Сун Джинву смотрит на него, злобно, угрожающе, и на священника словно давит гранитная глыба. - Он мой, - шипит Джинву, будто бросая вызов всему и вся. - Он мой - но я не в силах ощутить его тепло. Не могу взять его за руку, обнять его, не могу прижать к себе!.. - ставший громче голос вмиг становится вновь ровным. - Я долго искал выход из этого. Очень долго. И, наконец, нашел. Джунхъёка склоняет к полу. Как если бы нечто заставляло его склониться. Его!.. Священник тихо рычит. В глазах возвышающегося над ним парня - довольство. - Ты сильный, - почти воркует тот. - Этого должно быть достаточно. Если же нет... что ж, всегда можно обратиться в вашу богадельню снова. Джунхъёка трясет. От ярости. От стыда. От той опустошающей слабости, что растекается ядом по его телу. Тьма вытягивает из него силы. Тьма заставляет ощущать себя никчемным, беспомощным. - Думаешь... Это сойдет тебе с рук?.. - цедит он сквозь зубы, и даже язык двигается уже с трудом. Сун Джинву снисходительно смотрит на него сверху вниз. - Ну, в предыдущие три раза сошло, - лениво тянет он. - Хотя, с той женщиной, Чон Хивон, возникли сложности - у неё оказалось покровительство архангела... Любопытно, как она отреагировала потом на свои седые волосы? Ю Джунхъёк пытается удержаться, хотя бы на коленях. Он опирается на меч, воткнув тот в паркет. - Ай-яй, порча частного имущества, как не стыдно, святой отец? - издевательски мурлычет Сун Джинву, вновь пытаясь коснуться обнимающих его талию рук... и резко замирает. Его глаза распахиваются шире, в недоверии. - ...чувствую, - слышит его тихий вздох Ю Джунхъёк. - Я чувствую тебя, Докча!.. "Докча"? Что еще за-... Мутнеющим зрением священник замечает, как вздрагивают крылья демона. О... Так это его?.. - Я благодарен, - Сун Джинву смотрит на Ю Джунхъёка сияющими тьмой и пурпуром глазами, в которых плещется восторг. - Я искренне благодарен, святой отец! И, пусть ты потом и не вспомнишь этого, но... Джунхъёк больше не в силах держаться за меч. Его тело невыносимо тяжелое, и он валится на пол, остатками сознания улавливая: - Большое спасибо за этот, невообразимо полезный, сеанс экзорцизма.