"ПочЕМу?.."
Человек, Любимый Историями, улыбается. Сухо хочет назвать эту улыбку несчастливой. "Я люблю его." Он не уточняет, о ком или о чем говорит. Но это и не нужно. Сухо чувствует. Сухо понимает. Сухо-... "...дай ему родиться." Человек - то, что от него осталось, изломанное, сочащееся золотом и звездной тьмой - смотрит в небеса этого пугающего, безбрежного Нигде и Никогда. В небеса, которые больше не зияют прорехами и не покрыты сияющей паутиной трещин. В небеса, чей мрак смешан с текстами неведомых языков."ЖИвоЕ нЕ роДИтсЯ от МЁртВоГО."
Сухо сжимается. Он знает, что это лишь сон. Но его не покидает ощущение чужого взгляда - холодного, высокомерного. "...Джинву не мертв." Это звучит тихо. Словно шелест опадающей листвы. Ответ куда более громкий:"Он нЕ жиВоЕ."
Словно приговор, вынесенный беспристрастным судьёй. Человек, Любимый Историями, горбится. Призрачное золото стекает по его плащу, рваному, полному прорех. Сухо больно видеть его таким. "...тогда забери то, что от меня осталось..." В полной тишине раздаются слова, медленно, одно за другим: "...используй мои Истории, мою силу..." Сухо широко раскрытыми глазами наблюдает, как Человек - чужак, никто для этого мира, просто прохожий!.. - поднимает руки к равнодушным небесам. Этот чужак, этот никто - он улыбается. ...такой пугающей, несчастливой улыбкой. "...я буду залогом его существования." И равнодушные небеса мироздания откликаются почти сразу же:"По РуКАм."
Сухо чувствует их довольство. Сухо понимает - им нравится новая сделка. ...они не смели даже рассчитывать на нечто подобное. Сухо бьёт дрожь, когда он видит, что следует дальше. Его мать держит его на руках, лежа на больничной койке. Отец смотрит на кулек с ёрзающим внутри малышом странным немигающим взглядом, недоверчиво-ошарашенным, но его улыбка - полна радости, как обычно сдержанной. Они не замечают. Не могут заметить. Младенец смеётся, разевая беззубый рот, когда вокруг него скользят золотые письмена, шепчущие что-то ласковое. Сухо зажимает себе рот рукой, будто может издавать здесь, в царстве грез, какие-то звуки. Впрочем, правда ли это - царство грез? Или всё же нечто иное?.. Он наблюдает. Заставляет себя наблюдать. "...такой маленький..." От Человека, Любимого Историями, почти ничего не осталось. Он - лишь призрак самого себя. Золотой силуэт, что вот-вот исчезнет. Даже его лицо, которое Сухо раньше видел отчетливо и ясно, теперь - просто мутное пятно. ...но Сухо все еще может различить его улыбку. "...я так хотел бы увидеть твой дальнейший путь..." Человек склоняется над колыбелью. Ребёнок внутри смотрит на него, и яркие письмена отражаются в темных зрачках малыша, когда тот тянется ручками к смазанному чужому лицу. "...увидеть, какие Истории ты создашь..." Сухо задыхается. Мягкость и всеобъемлющая любовь в шелесте чужого голоса - это уже слишком-... "...мне так жаль..." Источающие слабый золотистый свет пальцы еле ощутимо касаются детского лобика. "...я не смогу..." Он угасает. "...ты должен быть счастливым, Сухо-я. Непременно - должен быть счастливым...'' Сухо хочет зажмуриться, но он продолжает смотреть. "...мои Истории внутри тебя - поддержат любой твой выбор. Проведут через всё..." Эта улыбка. "...ты вырастешь сильным..." Господи боже, эта улыбка. "...я счастлив..." Сухо всё же закрывает глаза. "...я так счастлив, что ты родился..." Шелест чужого голоса затихает. Сияния больше нет. Лишь полумрак комнаты. И плачущий навзрыд ребенок, пытающийся ухватить пустой воздух над собой - там, где еще миг назад были чужие, еле осязаемые пальцы... Сухо просыпается, словно от толчка. Он смотрит в потолок темной комнаты. Тишина давит, тишина разрывает барабанные перепонки хлеще яростного крика. Сухо медленно моргает, чувствуя непрошенную влагу на лице. ...это были не сны. ...ведь золотые письмена парят вокруг него, призрачно нашептывая что-то нежное на неведомых языках.