Последствия вчерашней вечеринки были видны невооружённым глазом. Повсюду разбросаны бутылки от спиртного, человеческие тела спят где попало - на полу, на диване, кто-то уснул на белом троне, а то и на кухне. Никто, на удивление, не рисовал на чужих лицах пенисы или всякую другую гадость, ни в чьих волосах не было и намёка на зубную пасту, кетчуп или другую жидкость. Только какой-то парень был накрашен, но то была часть игры - он проиграл, а проигравшему красили лицо, в данном случае косметичкой мамы Антона.
Весь дом заполонила симфония из храпов спящих людей, а спали они все. Кроме Антона. Он не спал всю ночь по одной единственной причине.
Сейчас он находился в своей комнате, пил утренний чай. Он находился в каком-то непонятном ему состоянии, которое он ощущал раньше разве что в школе, когда его спрашивали о чём-то, а он не знал ответа по причине "забыл выучить". Он пялился в одну точку, совершенно забывшись, в голове ни единой мысли, только стрекочут птицы. Или это они на улице стрекочут?
Он кидает взгляд на кровать, абсолютно нетронутую и застеленную. На кровати лежал человек, видевший десятый сон. Он храпел, а изо рта виднелась капля слюны, медленно стекавшая на подушку, которая и так уже была мокрой. Рома спал так, что могло показаться, будто он мёртв или в глубокой коме. Антон не пытался разбудить его, потому что: 1) Зачем ему это?; 2) Рома ненавидел просыпаться по утрам, он был той ещё совой и мог не сдерживать себя, если ты не дай Бог забудешь об этом и попытаешься его разбудить.
Антон скользнул взглядом и уставился на раскрытый рот спящего. Потянулись воспоминания, которые хотелось бы позабыть как можно скорее.
***
Антон не был любителем вечеринок, но как только он узнал, что его родители и Оля всю ночь будут отсутствовать у каких-то дальних родственников, тут само собой, будто на блюдечке, пришла идея устроить тусовку "по-взрослому". Это означало наличие алкоголя, прослушивание похабной музыки и, возможно, кому-то да из них перепадёт.
Перепало-то да, но вот как и с кем...
Антон обзвонил всех своих знакомых и друзей, первым делом Роме, потому что за всё это время они успели достаточно сблизиться, чтобы они могли зваться лучшими друзьями. Рома был рад этой новости, даже очень, и это был он, кто принёс самое большое количество выпивки (откуда он только берёт её?). Были также Бяша, Семён, который за эти несколько лет успел избавиться от назойливых прыщей, сальных волос и жира и даже стать симпатичным парнем и даже Катя, на которую Антон даже и подумать не мог, что она любительница потусить на такого рода вечеринках.
Описывать, что происходило, нет никакого смысла, всё прошло более-менее по маслу, никого даже не вырвало за пределами туалета. Вот только Антон всё ещё помнит, как в какой-то из моментов он почувствовал на своём запястье чужую руку, возглас "Тох, пошли!" и они пошли. В его спальню на втором этаже. А в затылок ему упирался чей-то взгляд и о Боги, он не чувствовал хорошего предчувствия от того, что сейчас с ним произойдёт.
Нет, он в принципе был бы не против, если бы на месте Ромы оказалась какая-нибудь девушка
или, допустим, Полина, но никак не Пятифан, блять! Он его лучший друг, он никогда бы не подумал, что Рома может вытворять такое! Чёрт...он даже не был уверен, понравилось ли ему или нет...он этого не хотел, но тогда было уже поздно. Он не сказал "нет", не отпихнул. Скорее всего, он был просто сконфужен, а когда закончил, всё прояснилось.
Рома тогда просто запер дверь в его спальню, благо там никто ещё не занимался непотребствами, видимо, не успели, толкнул того на кровать, которая заскрипела под его весом и ещё немного задержал руку на груди белоснежного.
- Рома, - нарушил тишину Антон, пока Пятифан сверху пожирал его глазами. Боги, если бы глазами можно было раздевать, то тогда вся одежда, находившаяся в тот момент на Антоне, сгорела бы, как второй том гоголевских "Мёртвых душ", - что ты собираешься делать?
Рома молчал. Он вообще молчал всё это время, до и после. Но его голодные глаза и высунутый наружу язык, дабы облизать губы при виде такого зрелища под собой, были видны даже в темноте. Ничто не освещало тогда комнату Антона, ни фонарные столбы, ни лунный свет в ночном небе.
Рома потом опустился на колени. Сука, Рома Пятифанов, так ещё и на коленях перед кем-то, вроде Антона? Невозможно, нет, не может быть. Но, как оказалось, может.
- Ром! - Антон понял, к чему всё идёт и положил руку на плечо товарища, как бы останавливая, но неохотно. - Сумасшедший, а вдруг кто-то зайдёт?!
Не понятно, почему Антона волновало именно это, а не то, что его лучший друг собирался отсосать ему.
Его стены всё ещё украшены его рисунками, где-то изображены лесные звери, нарисованные сангиной или углём натюрморты с пейзажами, какие-то симпатичные девушки из видеоигр. Ох, если бы Рома был этой самой симпатичной девушкой...
Рома, естественно, не послушал. Он даже ничего не говорил и будто не дышал, но запах алкоголя только усилился, когда он всё-таки расстегнул ширинку на штанах у Антона.
- Ро...Блять! - выругался он потому, что охуел при взгляде на то, как ловко и умело Пятифан взялся своими волчьими зубами за резинку его трусов. Антон никогда не признается себе в том, что его орган мгновенно встал и упёрся в лицо Пятифана при одном взгляде на него.
Сука, он улыбнулся...Улыбнулся при взгляде на его мужское начало, будто это - главное блюдо дня.
Дальше всё как в тумане. Лишь почувствовав внизу чужие губы, Антон выгнулся в спине и громко застонал, тут же прикрыв руками рот. Он распахнул глаза ещё шире, уставился в потолок.
Блять, окей, хорошо, не думай о том, что происходит внизу. Нет, тебе не отсасывает твой лучший друг, нет, просто твоя разыгравшаяся фантазия. Ты даже не так много выпил, это всего лишь экстаз от вечеринки...Потолок такой красивый, да и стены, только давно пора ремонт-
СУКА! Антон почувствовал, как губы Ромы только ускорили процесс, буквально ощущал покачивание его головы сверху вниз, эти хлюпающие звуки. Господи, аргх! Ну почему ты просто не можешь обращать на это внимание!
Противоречивые чувства в Петрове играли целый концерт, нахуй. С одной стороны, он же грёбаный гетеросексуал! Он любит Полину, когда-то даже с Катькой встречаться пробывал, но не сошлось, был влюблён в одну рыжулю, которая оказалась волком в овечьей шкуре, а потом пропала из посёлка, как ему вообще мог приносить удовольствие этот движ? Но с другой...Отец, где Рома такому научился, чёрт его дери? Он сосал так, будто тренировался этому всё лето на чупа-чупсах, будто жизнь его к этому моменту готовила! Ох, как же не хотелось это признавать, но Пятифанов был действительно в этом хорош! Чертовски.
Покачивания головой всё усиливались, когда Антон елозил на кровати, сжимая простыни и постанывая от удовольствия, которое приносил ему в данный момент рот товарища. Из-за частой возни он случайно качал бёдрами Роме в рот, что как бы говорило ему делать это быстрее. Он так и делал.
В один момент, он не знал, как понял это, но Петров почувствовал, что близок. Всё это время он лежал с закрытыми глазами или смотрел в потолок, но он рискнул: приподнялся на локтях и посмотрел вниз. Боже, Рома, на коленях, волосы взъерошены (видимо Антон сам не заметил, как ерошил ему волосы во время процесса), а в его рту находится...ох...БЛЯТЬ!
Он посмотрел на него в ответ. Ну всё.
Антон, едва успев взять Ромку за волосы и отпихнуть его как можно дальше от своего достоинства, кончил с предательски громким стоном. Хотя к тому моменту уже плевать было. Петров часто дышал, всё ещё переваривая увиденное в своей голове. Он отпустил волосы Ромы, но всё, что он запомнил после этого, была его улыбка, которая была скорее похожа на вульгарный оскал.
Тот перелез на кровать и уткнулся в подушку, мигом заснул. Семя Антона застывало где-то на полу, а тот в свою очередь не посмел и глазом моргнуть. Он так и не сомкнул их до утра.
***
Рома проснулся без посторонней помощи где-то спустя несколько минут после того, как Антон начал проигрывать события минувшей ночи в своей пустой голове. Он вздрогнул, когда услышал:
- Блять, ого...Что вчера было?
Ох, он не помнит. Как хорошо для него.
- Ничего, - слишком быстро сказал Антон, слишком. Но слегка подождав, продолжил: - Ничего не произошло.
Говорит, а сам краснеет, как школьница. Но Рома не замечает.
