Акт I. Академия
Тяжело. Дыхание спирает. Хочется откашляться. Быстрее, быстрее, быстрее. Горло душит. Хонджун споткнулся, едва не впечатавшись лицом в размытую недавним дождём землю под ногами. Он чертыхнулся, подбирая вывалившиеся из рук книги, кинул взгляд за спину — его преследователи с поразительной настойчивостью для толстопузых охранников продолжали прожигать хонджунову спину лучами от фонарей, крича что-то ему вслед. Хонджун не может разобрать ни слова — собственное яростное сердцебиение напрочь лишает его слуха. В его ушах только белый шум кипящей крови, смешанной наполовину с адреналином и десятком миллилитров гренадина. Он подобрался, прижал свою добычу к груди, продолжая бежать. Он мог с лёгкостью сбросить этих простаков с хвоста, но ему пришлось бы остановиться, унять неровное дыхание, сосредоточиться на силе ковена. Но сейчас ни единой лишней секунды на это не было, как и на любое промедление — ему нужно было как можно скорее добраться до Академии. Пусть его вышвырнут из неё позже, но сейчас он обязан успеть. «Проклятый черномаг!», различает. Снопы мелких искр то и дело срывались с хонджуновых пальцев от напряжения, он не мог их контролировать — так натренированное в колдовстве тело реагировало на ощущение экстремальной опасности. Хонджун пустил все силы на то, чтобы неустанно передвигать ногами, нестись с такой скоростью, что вот-вот, и снова завалится вперёд — и на то, чтобы ненароком не поджечь с таким трудом добытые книги. Украденные книги. Хонджун не слышал даже своих мыслей, хотя во что-то толковое они не собирались итак, больше спутывались как клубок пряжи, но изо рта то и дело вырывались задушенные хрипы — он почти на пределе. Бок кололо так, словно в него вонзились десятки стрел. Ещё немного, и упадёт, в страхе осознал он. Его поймают. В момент наивысшего отчаяния мимо него пронеслась мелкая чёрная тень, а затем ещё одна, и ещё. Испугавшись, Хонджун отклонился от курса, вновь чуть не выронив всё из рук. Это притормозило его — и он начал слышать чужие крики. — Проклятая птица! — Осторожно, там ещё одна! Твою мать! Ругательства и угрозы за спиной превратились в истошные вопли под аккомпанемент разъярённого воронова крика. Хонджун добежал до огромного пня посреди пустыря и с разгона завалился за него, прижался спиной к холодной коре, сдув с носа опавшую мокрую рыжую чёлку. Набрался смелости — и выглянул. Двоих его преследователей неустанно атаковала стая воронов. Острыми, как ножи, клювами, они целились мужчинам в глаза — те прикрывали лица рукавами, от которых вот-вот и останутся одни ошмётки, спадающие лоскуты ткани, а птицы всё кружили вокруг них, не давая ходу. Хонджун злорадно улыбнулся. Хлопок крыльев — и точно такой же чёрный ворон деловито уселся на пень рядом с ним, глядя, прямо как человек, выжидающе и с осуждением. Парень пожал плечами. — Мне не всегда везёт. Спасибо, Сан-и. Если бы ворон мог, он бы закатил глаза. Вместо этого он переступил с лапы на лапу, отвернулся, мазнув пернатым хвостом Хонджуну по носу — и улетел восвояси. Хонджун выждал ещё пару секунд, сделал глубокий вдох и снова рванул вперёд, на сей раз беспрепятственно добравшись до Академии. — Очень хочется тебя ударить, — с такими словами на пороге комнаты его встретил Чхве Сан. Крайне недовольный. Хонджун отмахнулся и ловко протиснулся между широкой грудью друга и дверным проёмом, с грохотом опустив стопку книг на письменный стол. Все, кто бодрствовал, тут же подорвались к нему. — Ты цел? — беспокойный Сонхва оглядел Хонджуна с ног до головы. — Тебя не ранили? У них не было оружия? — Порядок, — заверил Хонджун, сходу опрокидывая себя на чужую постель и раскрывая одну из добытых книг. — Пошёл вон, — сонно пробубнил Уён, владелец кровати, дремавший ранее с голой спиной; он задёргал ногами, чтобы спихнуть беглеца со своей постели. Хонджун какое-то время держался на самом краю, но всё-таки забавно скатился на пол, утянув за собой пол-одеяла. — Нихрена без нас не можешь. — Да ты и не особо волновался, — посмеялся Хонджун, вложив меж страниц палец и стукнув тяжёлым переплётом чужую голень. — Ай! — Можешь дрыхнуть дальше. — Угомонитесь, — Юнхо со вздохом присел на пол рядом с Хонджуном, беря в руки другую книгу. — Что на этот раз? — Тут моё, — пояснил, подняв увесистую книгу в своих руках. Указал на остальную стопку. — Рухлядь в самом низу — вудуистика для неблагодарного, потом дальневосточные легенды, две по истории древних цивилизаций — там и ацтеки, и майя — и ещё какие-то общие сведения из чьих-то личных архивов. Хонджуново лицо сделалось виноватым, и он поднял взгляд на заламывающего руки Сонхва. — По банши ничего не нашёл. Не успел. Извини. Снова. Сонхва понуро опустил голову. Спустя множество попыток уже даже не скрывал своего разочарования. Ёсан участливо положил руку тому на плечо, а пёс с непроизносимым именем улёгся мордой на ступню Сонхва. У Сана, похоже, болела голова. Несмотря на огромную силу и безукоризненный контроль над ней, он пока не привык управляться с целыми стаями птиц на большом расстоянии. Сан тоже устроился на ковре, подперев лопатками шкаф; словно ощутив чужое настроение, Уён всё-таки разлепил глаза и поднялся с подушки, подлез поближе и молча накрыл ладонью чужой лоб — прямо поверх снедающей болью метки. Большим пальцем провёл по складке меж бровей — она тут же разгладилась. Хонджун представлял, каково это. В особо тяжкие дни его ладонь сводило в такой невыносимой агонии, что будь она направлена в голову, он бы, вероятно, уже свихнулся. — Голубки, — проходящий мимо Минги с щёткой в зубах заулюлюкал, на что Уён закатил глаза, но от Сана не отстранился. Тот, похоже, постепенно засыпал. Академия пришла в затишье. До самого утра они утопали в книгах.Акт II. Тревоги
Уловив движение за окном, Сонхва опустил книгу, внимательно глядя в черноту за деревянной рамой. Был поздний час. Его временные соседи, казалось, ничего не заметили: Уён, нацепив наушники, продолжал смотреть очередной ромком с ноутбуком на коленях, а Юнхо корпел над домашкой в ядрёно-оранжевом свете настольной лампы. Шевеление за стеклом повторилось, на этот раз сопроводившись негромким хлопком; Уён всё же отвлёкся, оттянув в сторону один амбушюр. — Открой, — лениво скомандовал он Сонхва, — и дверь. Это ворон Сана. Сейчас он явится. Сонхва послушно проследовал к окну и поднял створку. По широкому водоотливу действительно нетерпеливо топтался огромный чёрный ворон, разверзнув иссиня крылья — он уставился на Сонхва обсидиановыми глазами-бусинами, в которых невиданным образом читалась неприязнь. Сонхва отступил — нарываться на недовольство этих пташек, как и самого Сана, ему хотелось в последнюю очередь — и ворон неуклюже залетел в их комнату вместе с порывом холодного ночного ветра. Юнхо лишь прижал к столешнице потревоженный дуновением тетрадный лист. Проинспектировав комнату несколькими кругами, ворон приземлился на старомодном комоде около входной двери — в которую тут же раздался стук. — Открыто! Появившийся на пороге Сан поприветствовал их. Серьёзность на его лице, однако, на дружелюбный лад не настраивала. — Где он был? — Юнхо с карандашом за ухом наконец развернулся в их сторону, смерив вошедшего вопросительным взглядом. Уён отложил ноутбук и наушники в сторону. Сан закрыл дверь, повернув защёлку, и уселся прямо на пол, скрестив ноги. — В Ватикане. А сейчас — молчите. Сонхва, так и подпирая поясницей подоконник, наблюдал за тем, как ворон перебирается на плечо Сана и замирает на нём, как вековая горгулья на соборном фасаде. Сан закрыл глаза — в таком застывшем состоянии, молча, они провели мучительно долгие минуты. Сонхва поёрзал, чувствуя себя неуютно. Наконец Сан чертыхнулся шёпотом. Ворон вновь ожил, вспорхнув на самый высокий шкаф в комнате. Растрёпанный, он спрятал голову в перьях. — Ну? — нетерпеливо подтолкнул Уён, подползая к краю кровати. — Ничего хорошего, — вздохнул Сан, потирая шею сзади. — Церкви не нравится участившееся вмешательство тёмных духов в тела детей. Они хотят объявить охоту. — Да чтоб их… — Уён раздражённо завалился на одеяла. — Всё к этому и шло, — со вздохом заметил Юнхо, поднимаясь со своего места. — Но ничего конкретного они пока не предпринимают? — Пока нет. Большего не скажу — этот ворон очень старый, — виновато потупил глаза Сан. — Значит пока нечего и делать, — Уён снова поднялся, указав на прикорнувшую птицу. — А у него есть имя? — Я уже говорил, что у них не должно быть имён, — проворчал Сан. — Это не мои питомцы. — Жа-аль, — протянул Уён. — Ручной ворон в качестве фамильяра — было бы круто. Сонхва усмехнулся. — Тебе мало пса Ёсана? — Я даже его имя произнести не могу! — возмущённо запыхтел Уён. — Тот ещё питомец, каменным изваянием у ног сидит… я даже ни разу не видел, как он ест! — Потому что он необычная собака, — уклончиво заметил Юнхо, — с вполне произносимым именем. — Не умничай, — Уён фыркнул. — Вот бы просто зверюшку завести, будет кого потискать одинокими ночами… Санова бровь поползла наверх. Уён тут же отмахнулся. — А тебя хрен сыщешь когда надо. Одного барона ублажаешь, а меня… — Так, — Сонхва поднял ладони. — Не хочу знать. Пожалуйста. — Надо рассказать остальным, — Сан поднялся с пола, оттолкнувшись от согнутого колена и отряхнув брюки. — Хонджун ещё не вернулся? Червячок озабоченности шевельнулся в животе Сонхва. Хонджун ушёл на службу своим покровительницам несколько дней назад и до сих пор от него не было никаких вестей. Служение разным богам и духам проходило по-разному: Юнхо, измотанный, обычно возвращался спустя всего несколько часов, духу банши тоже многого не требовалось, но другие могли теряться днями и даже неделями. В последние дни ведьминский ковен Хонджуна переживал не лучшие времена — тот не посвящал их в подробности, но дело касалось ведьминского хозяина, от которого они несколько столетий назад открестились. Речь шла о самом Дьяволе. — Не будем наводить панику раньше времени. Сонхва бы… почувствовал, будь что не так, верно? Сонхва не знал. Такова была плата за столь позднее получение метки — незнание, а вместе с ним и страх, параноидальные навязчивые мысли, не дающие покоя. Большинство его сверстников уже успели досконально изучить, с кем имели дело, но дух банши был противоречив, и в разных традициях вёл себя по-разному. Нужно ли ему быть в непосредственной близости от приближающейся смерти, или отпечаток души близких людей оставался в Сонхва, мог подать ему знак о том, в опасности ли они… он так и не смог этого выяснить, и, честно говоря, желанием не горел. — В академическом совете наверняка тоже неспокойно, — перевёл тему Юнхо. — На нас итак косо поглядывали, а теперь стоит быть осторожнее. Особенно тебе, Уён, прекрати придуриваться! Юнхо схватил первую попавшуюся книгу и кинул в кривляющегося в сторону Сана Уёна. Книга в мягкой обложке в цель не попала — шумно прошелестела на пол, потревожив недовольно гаркнувшего ворона, а Уён только пожал плечами. — Разберёмся. Мы все итак не в почёте. Надо будет — свалим. Сонхва не был столь оптимистичной позиции. В те годы, когда инквизиционная заварушка только набирала обороты и он с друзьями продолжал сколько-то мирное обучение в Академии, нависнувшая опасность не казалось им такой концентрированной, какой она в итоге на них обрушилась.Акт III. Конец Академии
— По решению академического совета и представителей светлейшего Ватикана, учащиеся Ким Хонджун, Пак Сонхва, Чон Юнхо, Сон Минги, Чхве Сан, Кан Ёсан, Чон Уён и Чхве Чонхо — с этого дня вы отчислены из Академии Духопокровительства за неоднократное нарушение устава и законов штата Айдахо, признанной территории духопочитания, каковым вы вызывающим образом пренебрегли… — Постойте, Вы не можете..! — Ёсан вскинулся, запротестовал, приводя какие-то аргументы, унижаясь перед профессорами за них всех, но Хонджун едва слышал его — как из-под толщи мутной воды. Он понимал, что это было бессмысленно. Год. Им оставался лишь год. Из-за него они попались. Его огненная пылающая голова как тряпка для быков матадоров сработала. Раздраконила совет, а поплатиться пришлось всем. Грохот. Сперва Хонджун подумал — привиделось, галлюцинация на нервной почве. Но сбоку образовалась пустота — он ощутил её. Потерянный, Хонджун опустил взгляд, и тут же, как по щелчку, пришёл в себя, увидев скрючившегося в агонии Сонхва. — Хэй, ты чего? — он пригнулся к парню, стараясь выглядеть относительно спокойно, говоря успокаивающим тоном. — Мы разберёмся, это не страш— Хонджун прикусил язык и отшатнулся, когда Сонхва приподнял голову. Его глаза, глядящие исподлобья, застилала белоснежная пелена. Никогда, никогда они не были такими белыми. Губы Сонхва шевелились в безрезультатных попытках что-то произнести, как если бы мышцы его лица свело судорогой. Хонджун бешеными глазами взглянул на друзей. Уён, тут же смекнувший, рассыпался в беззастенчивых ругательствах, схватил за руку Сана — тот без лишних просьб зажмурился, выискивая птиц. Профессора за кафедрой задохнулись от возмущения, глядя на происходящее: — Да как вы смеете нарушать правила сейчас, когда вас..! — Сонхва, как мы пробовали, помнишь? — не обращая внимания, сдерживая дрожь в голосе, залепетал Хонджун, присев перед другом. — Ты должен сказать, что ты видишь. Ну же, мы не слышим тебя, прошу, Хва, что ты— — …жать… Б-б… жать! Хонджуново естество похолодело. Вместе с тем по зданию разнёсся оглушительный рокот. Треск. Затишье. — Бежать… — в осознании прошелестел Хонджун. Ему вторил Сан — очнувшись от транса, он покачнулся — бледный, с выражением первородного страха на лице. — Бежать! — Уён встряхнул стоящих неподалёку студентов, с силой начав расталкивать их в сторону выхода. — Уходите! Чонхо, диктуй им! Хонджун обхватил плечи Сонхва и попытался поднять его, но тот словно окаменел, ангельская статуя — едва заметный в приступе зрачок метался из стороны в сторону. — Нам нужно идти, Сонхва, прошу… — Хонджун предпринял ещё одну попытку вразумить друга. Суматоха вокруг набирала обороты — пробегающие мимо ученики то и дело больно задевали их коленями, оглушали мольбами о помощи. Ему на подмогу пришли Минги с Юнхо, и безвольной человеческий мрамор наконец поддался. — Что ты видишь, Сонхва? — Не вижу, — как в бреду, Сонхва сжал губы и завертел головой; они тащили его все вместе, игнорируя визгливый хаос вокруг. — Я ничего… не вижу… умрут… Они умрут… — Ложитесь! Громыхание. Прямо над их головами обвалилась часть крыши. Хонджун инстинктивно прикрыл голову Сонхва, но падающие балки избежали их; вместо этого они с омерзительным звуком накрыли пробегавших мимо старшеклассников. Хонджун едва сдержал рвотный позыв, неспособный оторвать остекленевший взгляд от торчащих из-под камней человеческих конечностей. Книга Бытия, настольный хонджунов трактат со времён жизни под крылом матери, гласила: И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба. Разлом над головами учеников опасно сделался глубже, держась на одних древесных волокнах. Светлейшие из здешних душ, сосуды ангелов и богинь-матерей, несмышлённые дети устлали собою некогда роскошный расписной пол зала собраний Академии. Хонджун и его бастарды ещё были живы. А затем с Лотом переспали две его дочери. Хонджуна всегда забавлял конец этой главы. Жители места, убиенные за грехи, будучи на волосок от смерти не станут праведниками. — Сонхва, — умоляюще обратился Юнхо, отнимая чужие руки с мокрого от слёз лица, встряхнул за плечи, немного жёстко, и голова Сонхва марионеточной деталью скакнула вниз-вверх. — Нам нужно бежать, Сонхва! — Бери его на руки! — ревущий голос Сана разнёсся с другого конца зала; он оказался там в мгновение ока, вытаскивая из завалов перепуганных выживших. Атаки неясного происхождения продолжались. Ничего не горело, не было никаких взрывов — всё просто рушилось у них на глазах. — Просто, чёрт возьми, вынесите его отсюда! Снаружи безопасно! Хонджун кивнул Минги, и тот смог кое-как перехватить Сонхва, прижав к своей груди — так они двинулись к выходу, уклоняясь от текущей водопадом пыли со всех сторон, в любую секунду ожидая черепичный дождь на свои головы. Хонджун бегло осмотрел зал — несущие стены пали, как у карточного домика, а тряска — он наконец понял, что та была подземной — всё не унималась. — Это точно сосуд, — закашливаясь, злобно процедил подбежавший Уён. У того кровила бровь — досталось. — Какой-нибудь, мать его, великан топчется… — Да плевать! Просто уходим отсюда! — Ёсан ориентировал их по коридорам вместе с примчавшимся на зов Ксолоитцкуинтли, псом, что лучше всех, даже лучше самого Хонджуна, знал тайные пути этой Академии. Хонджун перепрыгивал обломки и помогал Минги ориентироваться с куклой из не гнущегося фарфора на руках — а Сонхва всё продолжал лепетать, обессилев от обилия видений. Он всё это время смотрел, как люди умирали, внезапно осмыслил Хонджун — он сам ещё не сталкивался со смертью вот так, напрямую, как его товарищи, чтобы так просто это переварить. Вокруг него действительно умирали люди. И они — они были в эпицентре. Вестники смерти.Акт IV. Бастарды
Воняло бензином. Хонджун захлопнул дверцу пикапа — старый автомобиль неуклюже пошатнулся от удара. Привычно протёр стекающее из бензобака горючее, про себя ругаясь на хлипкую конструкцию крышки — нужно будет как-то это решить, если они не хотят вновь и вновь переплачивать на богом забытых заправочных станциях. Хонджун устало взглянул перед собой из-под полов розовой, искрящейся стразами шляпы, на бескрайние жёлтые пески, рассечённые одной единственной дорогой, посеревшей от палящего солнца. Как долго им ещё предстоит ехать? Ребята завтракали внутри. Сняв шляпу, повиснувшую сзади на верёвке, Хонджун зашёл в закусочную при заправке. О его приходе звонко оповестил ржавый дверной колокольчик. Отсчитав несколько купюр за бензин, Хонджун молча протянул их бородатому мужчине за прилавком. Также молча тот их принял. — Эй, Джун, тебе овощи добавлять? — Хонджун не любит овощи, — встрял Сонхва, угрюмо разглядывая полинявшее меню. — Ага, — Хонджун упал на потрёпанный красный диванчик, вытянув гудящие ноги. Выдохнул. Внутри было не прохладнее, чем снаружи — старый скрипучий вентилятор лишь втупую гонял горячий воздух. — Молоко есть? — Есть. Тут всё дорого и вряд ли вкусно, — вздохнул Ёсан, опуская меню и жестом руки подзывая старушку-официантку. — Снова мы мимо. — На ближайшие часы это последняя закусочная, — Чонхо расстегнул рубашку, обмахиваясь сложенным втрое плейсметом. Перед его глазами была разложена купленная на прошлой остановке туристическая карта. — Чем южнее мы продвигаемся, тем тяжелее будет, — Уён потянулся, полулёжа на Сане, который отрешённо смотрел в грязное окно. Бутафорская изогнутая шляпа прикрывала практически всё его лицо, скрывая кричащую метку на лбу. — Ничего, бывало и похуже. — Такими темпами до Мексики мы будем разве что ползти, — раздражённо заметил Юнхо. С непривычки он больше всех обливался липким потом. Или по крайней мере больше всех жаловался на это — Сан, полжизни проведший в заснеженных лесах Канады, вроде молчал. — Как мы вообще пересечём границу? — Это проблема будущих нас, — моментально отмёл безрадостную тему Хонджун, продиктовав свой скудный заказ совершенно незаинтересованной в их обслуживании официантке. — Всё по плану. Смотрим в оба и едем дальше. — Как чёртовы псы, — практически выплюнул Уён, из-за чего Ёсан метнул глазами в друга. От жуткого раздражения Чон принялся разминать шею — привычный ему жест, перенятый у Сана. Хонджун смерил его хмурым взглядом. Лелейным голосом: — Предпочтёшь пулю в лоб? — И что у тебя с псами? — Ёсан изогнул бровь. Уён недовольно засопел в адрес обоих. — Отвалите… — но замолчал. Трапезничали они в скрипучей тишине. Ёсан то и дело скармливал смирно сидящему под столом Ксолоитцкуинтли более менее мясистые куски со своей тарелки. Слишком много дней было потрачено на одну лишь дорогу. Непрочитанных книг не осталось, Интернет не ловил, руки чесались отточить свои навыки — но им нельзя было вызывать подозрений. Они были в розыске. Восемь бастардов, сосудов смерти. Отвратительный кофе комом грязи осел в желудке Хонджуна. Он кривился, но продолжал давиться — горячий напиток делал только хуже, но им не приходилось выбирать. Кислые мины остальных красноречиво кричали о том, что они разделяют его мнение. Внезапно Сан встрепенулся. В тот же миг Ёсан натянул шляпу до самого носа — и немного съехал по диванной обивке. Юнхо изобразил мигрень, прикрыв ладонью оба глаза, как козырьком. Уже знакомый звон колокольчика, неприятный и режет ухо. В заведении материализовались трое мужчин и сразу направились к стойке. Было подозрительно вот так резко замереть всем восьмерым — напрягшийся Сонхва продолжал перекатывать по тарелке подгоревший бекон, а Уён делал вид, что безумно увлечён пятью позициями меню. Хонджун скосил глаза вбок на вошедших — один из них, разговаривая с бородачом, указал на припаркованный пикап. Хонджун тихонько цокнул. Одними губами: — Чонхо — за руль. Поднимаемся. Медленно и непринуждённо. Сонхва опрокинул в себя кофейную гущу, как финальный шот, после чего встал из-за стола. Ему вместо места на диване достался стул — и тот очень некстати задребезжал по плитке. Сонхва зажмурился и замер. Также, одними губами: «да блять». Трое вскинулись прямо на них. Пауза. — Стоять! — Стоять, — Чонхо вторил, не отрывая от них глаз. Мужчины замерли, пустоголово раскрыв рты. — Бежим! — Хонджун вскочил с нагретого места. Пробегая мимо ошарашенной официантки, он сунул ей на пустой поднос ворох смятых купюр, понятия не имея, какую сумму сейчас отвалил за самый дерьмовый завтрак в своей жизни. Затолкав друг друга в машину, они тронулись, засвистев шинами ровно в тот момент, когда инквизиторы очнулись от транса Чонхо и остервенело выбежали наружу. — Держитесь, — сухо предупредил младший, дёрнув рычаг переключения передач. Хонджун со знанием дела упёрся ладонью в крышу и прижался боком к Минги. Будет трясти.