Актриса

Ночь сгущалась, отбрасывая чернильные тени на потрепанные домики, пока несколько человек шумели отмычкой в скважине железной двери. Совсем скоро загорится алым морозным пламенем рассвет, но пока темнота, пользуясь своими законными правами, укрывала лазутчиков. Тревожные звуки проезжающих вдали машин и лай собаки в какой-то из ближайших квартир, запах плесени, затхлости, грязи, чужого пота. Набранные верно цифры кода от сейфа. Некоторые решения, принимаемые в суровые времена могли нести еще более ужасные последствия за собой, но для того или иного человека они казались необходимыми. Шли по сугробам во тьме, оборачиваясь и периодически оглядываясь. Высокий парень в дорогом пальто с длинными волосами и плотно сжатыми губами постоянно оглядывался. — Таня! Что же мы натворили? — вспыхнул он, когда отошли на приличное расстояние. Вокруг все было обуяно сине-лиловой дымкой света, медленно ползущего из-за горизонта. — Спасибо, что согласился помочь, Валера, это очень ценно для меня, — девушка в шубе и черном шарфе, скрывающем нижнюю часть лица серьезно посмотрела на коллегу. В детстве Булавин ходил в музыкальную школу, а в подростковом возрасте нередко баловался, вскрывая родительский сейф или запертые кладовые с помощью отмычек, он был по жизни ловким человеком. Валера когда-то сам поделился с ней этой информацией о себе, а еще он искренне желал помочь Сафаровой после всей истории с Кощеем и рейдом. Его возможности действительно пригодились, только совсем не так, как он сам ожидал. Теперь приятель смотрел на нее в бликах рассветной дымки, испуганно, будто видел и вовсе впервые. — Зачем тебе пистолет, Таня?!?! Ты не слышишь меня? Это очень опасно, м-м-ы, только что выкрали его у какой-то банды, да? — он повысил голос. Как объяснить человеку, что в некоторых ситуациях ты можешь оказаться абсолютно беспомощным, неспособным повлиять на что-либо. Это самое отвратительное и смердящее чувство, которое она когда-либо испытывала. Так было после рейда, когда Сафарова провалялась в кровати, не желая вставать, пытаясь понять, как ей жить дальше без возможности повлиять на свою судьбу. Тогда все образумилось само собой, но теперь Таня больше не собиралась оставаться беззащитной, тем более, когда ее сестра могла находиться в опасности. Мало чем могло помочь такое серьезное оружие, ведь если пустить его в ход, можно было заработать себе реальный срок, но припугнуть им точно имело место быть. В крайнем случае, иллюзию безопасности - вот, что давал револьвер в кармане шубы. Кому вообще в универсаме он мог понадобиться? Кто подумает на девушку, которую притащили туда силком всего один раз? Можно сказать, она вершила справедливость, забрав у них оружие. — Это для самозащиты, — пытаясь убедить саму себя. — Таня! Очнись, я не узнаю тебя, — Валера покачал головой,— ты все глубже лезешь туда, откуда не выбраться. Может его слова были просто обидными, а может очевидно правдивыми. Таня тряхнула головой, стараясь прогнать тревогу и сомнения в глубине души. — Я, конечно, сегодня помог тебе, но, приди в себя. Прошу! — не найдя отклика в ее глазах, он весь ссутулился и потух, — Я надеюсь, эта вещь действительно решит какие-то твои проблемы, — последнюю фразу он сказал с нескрываемым презрением в голосе. Валера оставил ее наедине с мыслями и греющим карман оружием, добытым из каморки, некогда принадлежавшей Кощею. Тяжелые времена - тяжелые решения, подобными доводами Таня убеждала себя в правильности действий. Она едва провернула свой ночной побег из общежития, вылезая и окна, как какой-то малолетний искатель приключения. К счастью, на второй этаж забраться обратно было не очень сложно. Наташа работала, поэтому и не должна была заметить отсутствия соседки. Скольким рискам сегодня она подвергла и себя, и Валеру, даже представлять не хотелось, когда цель была достигнута, и в "качалке" ночью действительно никого не оказалось. Почему-то удовлетворения ей спрятанное в недрах под матрасом оружие не принесло. Его существование теперь лишь усиливало тревогу и тучи, сгущавшие свои тени над ее жизнью. "Лишь для самообороны". Таня взглянула на алеющую дымку зари в окне и переоделась в пижаму. Спать перед университетом уже смысла не было, поэтому она лишь с грустью бросила взор на свою заправленную постель. Девушка настороженно выглянула в коридор на всякий случай и замерла, услышав тихие смешки и музыку. По темному паркету она пошла на приглушенный свет, узнавая смех Наташи и ее красивый голос. Блондинка сидела за столом и играла на гитаре Петрова. — Я пытался уйти от любви, я брал острую бритву и правил себя,— он рекой лился по запертой кухне, пока завороженные первокурсники окружили ее и с благоговением слушали. — Я укрылся в подвале, я реза-ал, ко-ожаные ремни, стянувшие слабую грудь,— Таня замерла, отчего-то стая мурашек пробежала по стене. — Я хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой, Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой... — брюнетка тихо присела на табуретку рядом с рыжеволосым гитаристом, курившим сигарету, не заметившим ее появления. Музыка разрастающимся пламенем глубокой трагедии осела на потрескавшихся зеленых стенах и блеклой оранжевой лампе над столом. Запах никотина и безысходности проник в легкие, каким-то особенным слоем оседая на душе. В пепельницу летела серость. Все замерли. Наташа подняла глаза и блеснула ими, глядя прямо на Татьяну. Внутри все отчего-то сжалось и откликнулось всем своим существом. После недолгой паузы, она вновь проникновенно, низко запела. — В комнате с белым потолком, с правом на надежду, — не отрываясь серебрились голубые глаза, окруженные ареалом светлых кудрей,— в комнате с видом на огни... С верою в любовь. Последний аккорд и замерзшие, околдованные студенты оттаяли, тихо захлопав. Таня не могла отделаться от образа, вставшего перед глазами во время песни. Слова сплетались с картинкой чужих длинных рук, русых волос, широкой спины и серых глаз. Собственные губы горели огнем. — У тебя настоящий талант, — улыбнулся Петров, принимая обратно свою гитару. — Очень красиво, — светловолосая Лена с восторгом смотрела на Рудакову. — Давайте теперь что-то веселое, — попросил парень напротив нее. Таня все еще слышала их, будто из-под плотного слоя воды. Песня, исполненная блондинкой разбередила что-то глубоко внутри. Наташа приземлилась на лавку рядом с ней и наклонившись, шепнула: — Тебя не было в комнате. Все в порядке? — значит, сегодня соседка вернулась гораздо раньше... — Да, я ... Прогуливалась, — пробормотала Сафарова себе под нос, пока Петров играл радостные мотивы на гитаре. От девушки не укрылся тревожный взгляд, брошенный блондинкой на нее, — вы все-таки решили поперебудить всю общагу. — Мы нашли способ плотно закрыть дверь, — улыбнулась девушка, — хочешь чая с сушками? Честно говоря, больше всего сейчас она желала зарыться носом в подушку и проспать целый день, а может больше настолько, сколько потребовалось бы, чтобы все проблемы растворились сами собой. Сафарова же учила себя довольствоваться малым. — Не откажусь,— девушки закопошились у плиты, пока рыжий заводила громко смеялся. — А теперь анекдот. — Надеюсь, не про Штирлица опять? — Лена прикрыла рот ладошкой, от смеха. Парень расширил глаза. — Тогда другой анекдот... Самая гуманная нация — советский народ. Они даже деревья зимой домой берут и рыб в шубы одевают чтоб те не замерзли. Повисло молчание. Таня фыркнула. — Да уж... Петров. — Ой-ой-ой,— передразнил ее парень,— слушайте дальше, приходит совслужащий домой с работы, видит жену с любовником и восклицает: " Вот ты здесь глупостями занимаешься, а во дворе апельсины дают!" Лена рассмеялась, Таня прикусила губу, скрывая ползущую вверху улыбку, Наташа давилась, разливая чай по кружкам. — Что унаследовала Германия от Маркса? — он вскочил, размахивая руками, чувствуя воодушевление от собственного успеха, — восточная — коммунистический манифест, западная — капитал! — Ты точно не думал начать заниматься юмором?— Таня весело выгнула бровь, опираясь спиной о кухонную тумбу. — А ты стать профессиональной язвой. — Будет кто еще чай?— спросила Наташа, не обращая внимания на перепалку. Лена громко зевнула, прикрываясь рукой. — Скоро уже на пары... Давайте еще пару песен и все? Предложение было встречено взаимными кивками и улыбками одобрения. Никто не знал, что творилось на старенькой облезлой кухни общежития, за плотно запертыми дверьми. Наверное это и была жизнь. Легче, веселее, проще становилось как-то на душе в эти минуты.

***

Экзамен был успешно сдан, несмотря на бессонную ночь и круговорот мыслей, захлестнувший ее сразу после того, как покинули уютную кухню, оставив лишь призрачный след табака и звучание голоса Наташи. Глаза болели, слипались от недосыпа. Как только Таня взяла свою зачетку с оценкой "отлично" и поспешила покинуть консерваторию, в коридоре была поймана. Завкафедрой с удовлетворением рассматривала стенгазеты, нарисованные рыжей Ритой и ее подружками, которые те расклеивали на стены. — Сафарова, а ну ка стой! — брюнетка замерла, медленно прикрыв глаза и выдыхая. — Да, Ильнара Филипповна, — она обернулась, ни единый мускул на лице не дрогнул. — Не дакай, лучше помоги активисткам, а то тут много работы. Бросила равнодушный взгляд на девочек, облюбовавших стремянку в узком проходе. — А, если я не активистка? — Сафарова, — у женщины побагровело лицо,— ты мне свой гонор не демонтируй, скотч в руки и пошла помогать. Таня тяжело вздохнула, развернувшись, чтобы заняться расклейкой бумажек и мишуры по коридору. Рита фыркнула, заметив новую помощницу, а Лена, которая разделила с ней ночь на кухне, украдкой улыбнулась. Девушка погрузилась в монотонную работу, стараясь не обращать внимания на режущие взгляды, прикованные к ней, то и дело цепляющиеся за одежду, прическу или лицо. Гробовая тишина висела, пока Завкафедрой не ушла, оставив их совсем одних. Стенгазета с дурацкими, по ее мнению, рисунками хоровода вокруг елки отклеивалась уже третий раз. — Сафарова, уже отучилась работать руками, — усмехнулась Рита, слезая со стремянки, пока Таня с пустым выражением лица представляла, что толкала ее с лестницы, — конечно, всем известно, каким местом ты роли получаешь. Брюнетка закатила глаза. — Смотри, чтобы слюна не забрызгала бумагу, — с намеком на неправильный прикус девушки, — тебе еще отчитываться за нее. — А я скажу Завкафедрой, что ты нам не помогала! — И что она мне сделает? — Дисциплинарное взыскание. — Сафина... — девушка тяжело вздохнула, возвращая ей холодный, надменный взгляд, говоря ровным тоном, — зависть - плохое чувство, возись ка ты сама со своей мишурой, — она сунула в руки ее пухлой подружке газету, — это у тебя только и выходит. Она развернулась и пошла прочь, слыша вслед гневные, надрывные, почти граничащие с плачем оскорбления: — Смотри мне, стерва, за сто первый километр вышлю! Лицо обдало морозной свежестью, двор консерватории и и дорогу замело толстым белым слоем лепнины. Сверкающим серебром покрылось все вокруг. Девушка любовалась рябящим светом в глазах, пока не увидела знакомую машину прямо у самого входа в институт. "Нет..." — она мельком обернулась, надеясь, что большинство ее однокурсников уже разошлись. Новые грязные слухи были явно ни к чему. И все же, не теряя гордой осанки, девушка подошла к машине и остановилась, сложив руки на груди. Надеялась, что румянец, вспыхнувший на щеках можно приписать к кусачему морозу. Вадим посигналил ей и вынулся из окна, игриво усмехаясь. — Садись в машину, красавица. — А, если нет?— Таня старалась сдержать блеск глаз и сердце, снова ускоряющее свой такт. Разум просил скорее уйти, а душа хотела пуститься в пляс прямо посреди заснеженной улицы. — Тогда мне придется тебя похитить. — Вадим, — девушка возвела к небу глаза и все же села в машину, боясь быть замеченной любопытными зрителями, — у меня вообще-то планы на сегодня. — Я к матери собирался, думаю, ты тоже. Вместе поедем, — безапелляционно заявил, заводя машину, — сейчас к общаге, за вещами. Она моргнула в легком шоке, действительно же домой собиралась поехать. А теперь перспектива трястись в автобусе сменилась комфортной поездкой и Вадимом, запах которого теперь заполнил весь салон, пленительно душил. Нужно было отказать ему во имя избежания увеличения проблем в геометрической прогрессии, но язык не повернулся. — Хм... — Как экзамен прошел?— поинтересовался мужчина, заворачивая во дворы. — Откуда ты... ладно, неважно, — она фыркнула, — все хорошо, как еще. — Сколько уверенности и совсем никакого волнения? — усмехнулся он. Девушка прикрылась рукой, зевая. — Если учиться и проблем никаких не будет. — Так ты заучка на курсе? — Я? — Татьяна выгнула брови, — приму за комплимент, — снова подавила зевок. — Билеты готовила всю ночь? — Вадим припарковался у общежития и посмотрел на нее. Их лица оказались совсем близко. — Слушала чужое треньканье на гитаре, общежития все же. — И как оно? — чужой взгляд мерцал в темнеющем свете голубого серебра так, что дышать становилось все сложнее. — У всех по-разному, но в основном, довольно бездарно, — она отвела глаза и поспешила подняться наверх. "Остановись" — кричала самой себе, пока быстро складывала все необходимые. На душе отчего-то ярчайшим теплом расцветало безумное, искрящееся чувство, быстро потухшее, когда рука сама нащупала пистолет под матрасом. Девушка долго глядела на оружие в своей ладони. На миг прикрыла глаза, собираясь с силами, стараясь отрезвить собственный разум. Валера был прав в том, что ее затягивало. Пора остановить это безумие. Небо уже заволокло сине-сиреневым блеском, снежинки блистали в мерном танце, кружились. Таня молча села на переднее сидение, чувствуя, как сонливость накатывала мягкими волнами. Машина плавно тронулась, прокладывая золотистым светом фар путь. — Не холодно? Печку включить?— Вадим следил за дорогой, пока она бросила тревожный взгляд на его необычный профиль в голубом свете вечера. — Нет, все хорошо. — Можешь поспать, пока едем, — явное проявление заботы отразилось болезненной грустью на радужке темно-зеленых глаз. — Потом плохо будет, наверное, — она откинула голову, прикрывая глаза, — спасибо, что подвозишь, хоть это и лишнее. Вадим весело фыркнул. — И, кстати, у Перса совершенно нет умения маскироваться, так же как и у второго! Лучше бы уже подошли и нормально вместе до общежития прогулялись, как маньяки в самом деле, — язвительно выдала. — Не сомневался в их скрытности, — бросил веселый взгляд, — но я удивлен отсутствием истерики с твоей стороны. Стеснительные ребята просто. Второй - Цыган, верный человек. — Истерики значит?— она подавила желание ответить сарказмом на фразу о "стеснительных ребятах" Вадим откашливался в кулак и закатил глаза, пародируя ее тон. — Меня не нужно никому провожать, сама дойду! — он наигранно громко вздохнул, — да уж. Таня сузила глаза. Это было безумно... похоже на ее поведение. — Ужасно! — она наигранно отвернулась, пряча рвущийся смех. — Ужасно реалистично. Твое лицо, кстати, отражается в стекле. Она блеснула на него разъяренными глазами, но, встретившись с ухмылкой, играющей на пухлых губах, не смогла перестать сдерживать улыбку, расплывающуюся по лицу. Вадим включил магнитолу, в машине заиграла песня "Зеленоглазое такси". Было так тепло и хорошо, пока она глядела на мелькающие в ночи картинки дорог и заснеженных полей. — Достань из бардочка сигареты, пожалуйста, — появились низенькие знакомые домики и теплые уютные оранжевые огни. — Сейчас, — без задней мысли потянулась, нащупав пачку "Мальборо", палец уцепился за что-то холодное, девушка сглотнула, очертив рукой увесистый кастет. Лицо мгновенно само вытянулось, становясь непроницаемым, взгляд пустотой потонул в отражениях пейзажей перед собой. Вадим подъезжал к ее дому. Молча протянула пачку, и горячие касания чужих пальцев обожгли, как огонь. Таня резко отдернула руку от него, словно от прокаженного. Машина встала. Все тело обдало холодом. В синем свете встретила вопросительный взгляд чужих, манящих глаз. Разорвать контакт было почти также тяжело, как набрать воздуха для следующей фразы. Что-что, а играть она умела. Достала из сумки шапку, положила на чужие колени. Отвела ярко-накрашенные глаза в сторону, надевая на себя привычную непроницаемую маску из холода. — Послушай, Вадим, — не смотреть на него было поистине трудно,— насчёт последней нашей встречи... Я думаю, ты все неправильно понял. Просто я не тот человек, с которым ты можешь что-то построить, прости. Ответа не было, а собственные губы так и норовили начать нараспев свою предательскую дрожь. Девушка, не глядя, открыла дверь машины и поспешила к своему дому. Вся, словно окаменела. Не оборачиваться. Лицо скривилось, а слезы побежали по холодным щекам, опаляя кожу. Беззвучно она задыхалась, прикладывая немалые усилия, чтобы держать спину прямо. Услышала, как сзади раздался громкий удар по капоту, замерла на секунду, стоя спиной. Татьяна зажмурилась, чувствуя, как черные дорожки изрисовывали щеки, горячим опаляли кожу. Она продолжила идти к дому, ни разу не обернувшись.