Если вселенная правда бесконечна

— А Вселенная и правда бесконечна? — Морти подал сиплый голос спустя пару часов молчаливого полета. Мотор тарелки равномерно гудел, укачивая и успокаивая пережившее ад сознание. Последнее приключение было слишком утомительное, и Санчезу казалось, что внук заслуженно забылся в дрёме, но, обратив внимание, заметил поджатые губы и нахмуренный лоб. Всё свидетельствовало о решительном настрое. — А Морти и правда настолько тупые? — безразлично огрызнулся ученый, выслеживая невидящим взглядом ориентиры в бескрайней черноте космоса. Он правда устал и совершенно не намерен лишний раз трепать языком. — Если вариации наших клонов бесконечны, то должны быть миры, где ты подросток, или портальная пушка никогда не была изобретена, или… — слова не звучали как размышления на ходу, это была заготовленная речь, но пацан все равно чуть запнулся. — Или где мы пара? В тарелке повисла тишина. Глухая, заполняющая, безэмоциональная. В такие моменты Санчез искренне завидовал какому-нибудь Рику Н-371, Морти которого был немым и просто физически не мог делиться своими дохуя важными переживаниями. Чего уж греха таить — он завидовал большинству Риков. Его Морти не был сопливым идиотом, но подтирать за ним все равно приходилось, чего только стоила пойманная вчера пуля в живот, чуть не окочурился ведь на руках у дедушки. Его внук самый уникальный из всех, и плата за это была соответствующая. — Тебя правда ебет, куда другие Рики пихают свои члены? — порядком уставший, ударил по кнопке автопилота на панели тарелки. Обсуждения тонкостей и вариаций мироздания — не то, что нужно затраханному сознанию и уставшему телу. Хотелось всего-то умереть от бэд трипа, он правда так много хочет? — А если они засунут их в меня, — пацан нервно выдернул нитку из рваного края заляпанной инопланетной кровью футболки. — Разве тебя это ебать не будет? — Рику так хотелось услышать в подъебке свойственный Морти двухлетней давности писк, но голос ровный, и взгляд хитрющий. Санчез, неоднозначно фыркнув, откинулся на спинку сидения, доставая любимую фляжку. Если тупой беседы не избежать, стоит просто насладиться своим превосходством. Алкоголь, горечь которого учёный уже давно не чувствовал, приятно плеснулся в рот, убирая привкус колбасок с созвездия г12. Портативный самогонный аппарат пришлось разобрать для спасения их жоп, и вот он уже день экономит запасы. Поистине ангельское терпение и выносливость, другие Рики сосут со своими особенностями типа длинных волос. — Я расшибу мозги каждому, кто полезет в твою жопу, мелкий гаденыш, — отпустил смешок дед, опрокидывая в себя разом полфляжки алкоголя, нервы ощутимо несли убытки. — А если я сам захочу переспать с каким-нибудь Риком? — заигрывающий тон Морти считывался элементарно даже без гениального ума, но что ученый делает с проблемами? Правильно, игнорирует. — Я проверяю твою память и историю портальной пушки каждую неделю. Думаешь, мне яиц не хватило бы найти и пристрелить каждого? — Рик упорно не встречался глазами с внуком. Санчез, прекрасно наученный опытом прошлых попыток «флирта», все равно не удерживается. — Должен признать, кинк на похвалу, как банально. Морти не нашел, что сказать, и просто своим большими глазами смотрел на дедушку. Бестолку устраивать скандалы на тему приватности сознания, он знает и просто наблюдает. Вопреки горящим щекам и ушам, кровь приливала к месту поинтересней, что Морти даже не пытался прикрыть руками. Бестолку прятаться от Рика. Ученый раздраженно швырнул последнюю опустевшую фляжку себе под ноги и продолжил игнорировать направленный на него взгляд. Космос впереди интересовал куда меньше, чем момент, в который внук дрогнул, что-то решая. Веки пацана чуть прищурились, тело полностью развернулось на кресле, руки потянулись расстегивать ремень безопасности. Внимательно ловя каждое движение, — обычно так смотрят на цель, которую собираются подстрелить, — Рику стало неуютно под этим взглядом. Его Морти, взрослея, не отрастил подобие яиц, он всегда смело лез на рожон. — Банально — это сдерживать свои желания, — и без того хитрые глаза блеснули. Наблюдая безэмоциональный профиль деда, еле слышно добавил, проявляя свойственную другим Морти неуверенность, — Просто позволь этому произойти, дедушка. Тут Рик не выдержал и откровенно заржал. Истерично, но вполне искренне, со слишком наигранной ноткой издевательства. Как его одновременно бесила и умиляла вертлявость мелкого. Как же он ненавидел собственную резиньяцию в отношениях с ним. — За свою жизнь я столько дерьма повидал, что кровный внук, желающий меня трахнуть, просто цветочки, — театрально утирая слезу с уголка глаз, заявил ученый. — Рик, я серьезно, — пацан все для себя понял, сейчас только пытаясь отвлекать матерого покорителя космоса и чужих отверстий. Как наивно полагать, что Рик не заметит, как тот тянется к водительскому сидению. — Ты знаешь, чего я хочу, и сейчас ты не стараешься меня за это пристрелить. Это почти активное согласие. — Валяй, — хмыкнул Санчез, чуть вжимаясь в спинку кресла и сводя колени. — На место, пёс — похлопывая по своей ноге, улыбнулся ученый, видя решительный настрой внука. Какой большой мальчик, подумаешь. Морти перекинул ногу через чужие колени и устроился слишком близко, как для человека, что почти не имел сексуального опыта, но тело, будто проделывавшее это сотню раз, действовало уверенно. Санчез по привычке ухватился за тонкую талию сидящего на нем человека и без прелюдий стянул футболку. Пацан, заметно вытянувшийся в росте после шестнадцати, потерявший детскую припухлость, набравший скромную мышечную массу за бесчисленное количество приключений, отпустивший волосы почти до плеч. Он мог бы пользоваться неплохой популярностью среди девчонок, если бы хоть раз бывал в школе после четырнадцати лет. Рик прекрасно видел все эти изменения, понимая, что пубертатному телу рано или поздно понадобится ласка. Стабильно мониторя мозги внука, Санчез был вынужден признать: он конкретно проебался в сфере воспитания. Уже дважды. Пубертатный Морти, чей круг общения ограничился дедушкой после побега из дома, нуждался в нормальном человеческом тепле. Капризный и принципиальный пацан просто отказывался что от инопланетных, что от простых земных шлюх. Его не заинтересовала даже Джессика, ставшая элитной проституткой в их родном измерении. «Я люблю только тебя, Рик», — заезженной пластинкой повторял программный сбой внутри внука. Санчез не может это излечить, как не смог победить смерть. Привыкший по своей натуре брать всех, всё и сразу, ученый, скрепя подобием сердца, был вынужден признать, что насиловать отголосок сознания сына своей дочери, как бы сильно ни кичился отсутствием принципов и как бы сильно внук сам того ни хотел, не кажется привлекательной перспективой. Пришлось перекинуться некоторой информацией со своими копиями из цитадели. Решение проблемы не пришло, но появилась возможность получить выгоду даже из такой отвратной ситуации, подобно смерти Дайен, принесшей правильную формулу портальной жидкости. Санчез отличался своим нежеланием мстить Праймеру так же, как Морти отличался дерзостью. Они словно из поломанного измерения, несоответствующие кондиции, неправильные. Но правда то, что ты считаешь истиной, истина — правда, в которую верит большинство. Кто те самые «истинные» Рик и Морти, константы, на которые должны равняться остальные вариации? Рик смачно шлепнул внука по обтянутым джинсой ягодицам, тот только дернулся, но не возмутился. Следя за каждым движением мимики, ученый приблизился, обдавая парня уловимым процентом спирта. На сидении было не так много свободного места, пол тарелки так вообще был завален всякими пустыми бутылками и непонятными изобретениями. Морти, поджав колени, щурил глаза от волнения. Его грудная клетка вздымалась с заметной амплитудой, и Рик, положив сухую ладонь на горячее тело, чувствовал сумасшедшее сердцебиение за решеткой ребер. Он помнит, как держал это сердце в руке. — Мой милый Морти, — под нос небрежно пробурчал Рик, отбрасывая замызганную шмотку на заднее сиденье. На услышанное внук отреагировал мгновенно расширившимися зрачками и рваным вздохом. Смелости в его действиях заметно поубавилось, он не надеялся зайти так далеко, но тело, словно само зная, как лучше, пристроило руки за шеей Рика. — Ты самый особенный, — рассказывает будто для себя, но видит, как пацан ловит каждое его слово, — полезный, — ведет ладонью вниз, внимательно наблюдая за мурашками на юношеском теле. — Ну, чаще всего ты, конечно, та ещё заноза, — пренебрежительно подметил ученый, оглаживая выступающее ребро. — Но в остальном такой хороший мальчик, — на последних словах голос понизился до соблазнительного хрипа, и Морти от таких интонаций вштырило не хуже, чем его деда от приличной дозы. С обратной стороны закрытых век всплыли радужные круги, а места, где Рик небрежно проводил ладонью, горели похлеще Лондона в тысяча шестьсот шестьдесят шестом. Морти рвано дышал. Сколько раз он мечтал о подобном. Их приключения, риски жизнью ради друг друга, подколы — все это казалось очень странным затянувшимся флиртом. Странные провалы в памяти после попоек Рика, его пустой взгляд, устремляющийся каждый раз ему меж ребер — Морти был уверен, что его родной дедушка просто боится взаимно признаться. По ночам парень представлял их секс. Может, всё произошло под действием обычного алкоголя или инопланетного афродизиака, не в тарелке, а в забытом дешевом мотеле. Могли меняться декорации и обстоятельства, но Рик оставался неизменным. Грубым, похотливым, желающим, скорее, доминировать и унижать, чем доставить удовольствие, но происходящее резко разнилось, одновременно натягивая и расслабляя нервы. — Не сдерживайся, мелкий. Второго раза может и не быть, — галочки ради предупредил Рик, прежде чем прижать губами бьющуюся венку на тонкой шее. Морти восторженно затрепетал под прикосновениями, а когда влажный язык прошелся к кадыку, и чувствительная кожа была перехвачена зубами, издал первое подобие стона. Тут же смущаясь и заливаясь краской, почувствовал ладонь в своих волосах и обжигающее дыхание: — Давай, умница, покажи, как тебе нравится, — ушную раковину огладил шершавый язык и быстро убежал ласкать вставшие от холода и удовольствия соски. Пахло спиртом и пылью. Морти поддался ласкам, выгибая привыкшее к неудобным положениям тело. Поза оказалась слишком закрытой, и Рик толком не мог проявлять все свои умения в сфере плотских утех, но искренне старался действовать аккуратно и быстро. Нежная кожа под языком ожидаемо горчит: потом ведь душ после погони никто не принимал. Он ведет дорожку слюны вниз от подбородка, перехватывает самими губами ключицу, пока руки пересчитывают позвонки. Звонкие стоны должны были ласкать раздутое эго, но мозг усердно диссоциировался, запирая себя с одной единственной мыслью: «выблядок». Морти стонал, как только позволяли остатки надуманного приличия, дергался и открывался, не сильно заботясь о тесном пространстве передних сидений. Опытный язык Рика творил чудеса на относительно девственном теле. Влажные дорожки слюны расцветали словно пышные букеты на плечах и груди. Деликатные, едва ощутимые прикусывания шеи то тут, то там, вырывались влажными гортанными хрипами. Сознание швыряло и пульсировало от восторга, что кипел внутри пузырьками газировки. Такие родные руки с продолговатыми пальцами щекотали и отлаживали любые рельефы тела вроде родинок и шрамов, напоминая, что знают о каждой особенности. Возбуждение давило на ширинку, разгоряченное тело требовало более активных и напористых ласк, разум размазывался по стенкам черепа похлеще, чем от выстрела навороченного балластера. Стекло тарелки запотевало, а, может, это просто перед глазами стоит белая пелена. Морти откидывается на бортовой компьютер. Он знает, что ничего не сломает и не нарушит — Рик заблокировал корабль еще вначале всего этого, предсказав каждое действие своего внука. Кнопки неприятными выпуклостями уперлись в спину, а руль давил на поясницу, но это перестало заботить, как только во всей какофонии своих всхлипов пацан услышал расстегивающуюся ширинку собственных джинс. — Господи… — зашипел внук, когда Рик умело перехватил его вставший член шершавой рукой. Яркие ощущение наложились на приятную тяжесть от поцелуев внизу живота, до которого Морти открыл доступ. «Господь не поможет», — беглая мысль мигнула красной строкой, пока Рик выводил узоры на прессе внука. Господь, Бог, Всевышний и прочие имена образа Создателя так или иначе присутствуют в каждом измерении, а значит, в каком-то из них он и правда существует. А может, он присутствует везде и сразу, находясь одновременно нигде и повсюду. В каждом уголке измерения, но только не рядом с Санчезом. Бог Санчеза — ебливый графоман под наркотиками. Он мог понять, за что заслужил такую неприязнь, потому просто стал Создателем для самого себя. Боль и пустота стали привычной частью существования. — Если Бог и существует, то это, блять, я, — ехидно подмечает ученый, начиная двигать рукой. — Кричи мое имя, золотце. Продолжительные, накапливающиеся мысли о своей неправильности, разлагающие уверенность и тушащие огоньки надежды, сейчас не имели ценности, покидая разум через сжимающие плечи пальцы и дрожащие веки. Морти трясется от быстрых движений вдоль чувствительной плоти, закатывает глаза, когда слышит придыхание от Рика: «умница, хороший мальчик, давай, молодец, послушный песик». Он бы кричал, стонал и, не думая душить вздохи, оглушал всех участников действия, но сорвал голос ещё где-то вначале. Сил хватало, только чтоб глотать воздух между бесчисленными влажными хрипами. Здесь, в темноте пустой и холодной Вселенной, в объятиях немого вакуума и самого гениального существа, можно не стесняться себя. Мораль, принципы, стыд, смущение, безжалостно откинутые такими опытными руками, забывались в сладостных судорогах. — Ри-ик, я… — но еле слышный шепот прервался дрожащим и мягким стоном искреннего наслаждения, что даже повидавшему многое Санчезу пришлось сдержаться, чтоб не кончить. На животе пацана и руке ученого красовались белесые капельки спермы. Рик задумчиво размазывал их по приоткрытым губам внука, пока его мозолистые пальцы ласкало чужое горячее дыхание. Почему им не суждено стать классическими Риком и Морти? Славными братанами, весело проводившими время за истреблением целых планет, зависающими в космических барах, уходящими не глядя на взрывы, пускающими шутки, что ломают не только четвертую стену, но и рамки приличия. Сознание язвительно подсказывает: другие Рики не дали своим Морти умереть. Затихшая злость и ненависть меняет окрас на кислотный, высачивается из тканей тела и обращает на себя внимание, царапая протезирование сердце, напоминая, что она никуда не уходила, а навсегда поселилась в самой личности. Те Рики хоть и потеряли Дайен, но научились чему-то, сделали работу над ошибками и обеспечили выживание близким. Они не потеряли своих Морти. Они не трахаются с искусственно воссозданным сознанием внука и не делают вид, что все хорошо, когда ничего, блять, не хорошо. Когда мир — это липкая грязь ошибок, что топит лёгкие и влажно булькает кратерами шрамов. Морти бездумно млел и невидящим, размытым взглядом считал звезды через мутное стекло. Ему охуенно. Тело после оргазма расслабленное и размяклое, как печенье, окунутое в горячий чай. Пахло сексом. Парень поднялся, встречаясь взглядом с пустыми глазами напротив. Безжизненные, мертвые. Рик не здесь, не с ним, а с тенями прошлого. Морти это не нравится, пугает, и он обращает на себя внимание деликатным поцелуем. — А ты? — хриплый голос выводит ученого из фрустрации. — Тебе тоже стоит расслабиться, — Морти активно прижимается ближе, чем задевает стояк дедушки, и опять нежно чмокает в губы. Замечательный Морти, разгоряченный, уставший и довольный. Даже сейчас, на грани сознания, думает о других. Просто не может получать удовольствие, не возвращая что-то взамен. Хочется плакать, бухать, смеяться, курить и убивать. Карие глаза, один в один повторяющие оригинал. Они притягательные, уютные, домашние. Глаза, которым не страшно доверять, которые видели слишком многое для своего возраста, но пережившие все с готовностью и азартом. Рик любит их, любит Морти. Но не так, не с поцелуями и страстью, не головкой члена. — Как-нибудь обойдусь, — вздыхает Рик и перехватывает с пола устройство, наставляя на лоб внука. Пацан даже испугаться не успел, как тесное пространство тарелки озарила вспышка стирателя памяти. Морти потерял сознание, падая на плечи дедушки прям в таком виде, со спущенными штанами, голым торсом, покрытый семенем и слюной. Ученый поморщился, вытаскивая ярко-желтый пузырек воспоминаний. За такую сцену ему отвалят неплохую сумму, но стоит немного отредактировать моменты. С отвращением и бережностью, вызванными несвойственным страхом, Рик прячет пузырек в нагрудный карман. Сколько ещё он будет заниматься торговлей порно и держать все в секрете от Морти. Да, пацан сам тянется за прикосновением и ласками, как делал оригинал, ведь Рик на то и великий ученый, чтоб сотворить точную копию. Точную копию того, кто был два года назад, но личность, развитая впоследствии искусственным интеллектом, разительно отличалась от общепринятого стандарта среднестатистического взрослого Морти. Не сказать, что ему не нравился такой характер, с борзым и уверенным внуком было легче, но… Усталость с новой силой накатила на ученого; может, он уже слишком стар для всего этого дерьма. Устал от себя, своей личности, мыслей, взглядов. Устал от вины, что разъедает его со дня смерти действительно кровного внука. Аппарат для стирания памяти лежал в руке тяжестью, схожей на бластер. Устал. Грудную клетку все ещё грело бессознательное тело Морти. Нужно переодеть внука, а потом уже позаботиться о своем вставшем вопросе. Кое-как любые биологические жидкости были убраны. Ресницы Морти беспокойно подрагивали, пока Санчез аккуратно натягивал джинсы обратно и откровенно шипел на непослушную пряжку ремня, что выскальзывала из трясущихся пальцев. Тепло такого родного тела на ляжках только раззадоривало вставший орган, что Рика дико бесило. Наконец со штанами было покончено, а новая футболка небрежно накинута на плечи. Санчез мог хвалить себя за выдержку — ни единого засоса не оставил. Бортовой компьютер пикнул, секундно отвлекая ученого пока тот перекладывал Морти на соседнее сиденье. Проследуй нахуй, железка. — Малой, во Вселенной происходит куда больше, чем стёртые из памяти поебушки, — убирая чуть влажную, непослушную кудряшку от расслабленного лица, вздохнул Рик. — Значительно больше, чем мне хотелось бы. Тарелка искаженным голосом опять обратила на себя внимание. Ебаные федералы сели им на хвост. Рику пришлось отстреливаться от насекомоподобного дерьма. Морти во сне бормотал что-то нечленораздельное, хмурясь, будто пытаясь что-то вспомнить или найти. Когда же уже этот марафон жизни закончится и Рик сможет спокойно убежать от себя в алкоголь?