Спасибо, что заботишься обо мне, дядя.

«коридор на 4 этаже быстрее», – вспыхнуло на экране, и Эймонд нахмурился. Он давно уже не видел Люка, и это напрягало. Может, что-то случилось, и ему нужна помощь? Может, его зажал пьяный Далтон, который полвечера пускал на него слюни? Бесит. Он оторвет ему руки, если тот посмеет прикоснуться своими лапами к Люцерису, разобьет ему лицо так, что тот будет собирать горстями свои зубы. Сегодня у них была вечеринка, на которую Эймонда позвала Хелейна, которую туда пытался затащить Эйгон, которому позарез надо было на нее попасть. А потом Люк просто упомянул, что на нее тоже пойдет, и, в принципе, с собой даже не звал. Дверь с грохотом распахнулась, разъяренный Эймонд шарил взглядом вокруг, пока не поймал ответный взор насмешливых глаз. Люк ухмылялся, откинувшись спиной на подоконник, сетчатая короткая кофта с чёрным топиком не оставляли ничего фантазии. Он поднял ногу почти до самой груди, придерживая рукой за колено. Школьная коротенькая черно-красная юбка неприлично задралась. Люк был без белья. Другой рукой он касался себя, растирая пальцами влагу. – Иди сюда, Эймонд, – сдавленно выдохнул Люк. Эймонд сглотнул, идти на гендер бендер пати было определенно плохой идеей, но отпустить туда Люка одного было просто невыносимо. Участвовать в этом он определенно не собирался, но желающих остановить его от посещения этой вечеринки не нашлось. – Выглядишь как шлюха, – вырвалось восхищенно. – Ты был бы хуже, чем твоя мать, гораздо хуже. – Как будто ты допустил бы это, – недовольно сдвинул брови Люцерис и посмотрел прямо на Эймонда. – Тебе повезло, что я вовремя заметил, каким ты становишься и начал кормить твою дырку досыта. – Часики тикают, Эймонд, и пока ты только болтаешь… – Люк посмотрел ниже и облизнулся. Эймонд ускорил шаг, потирая член через штаны. – Откуда ты знал, что это я. Готов показать себя любому? – Господи боже, не начинай снова, я узнаю твои шаги, особенно когда ты нетерпелив и возбужден. Эймонд подошел вплотную и ударил кулаками об стену позади Люка. Мурашки пробежали по спине Люцериса. – Я втрахаю тебя в эту стену, и ты забудешь всё, кроме моего имени и члена, – хрипло прошептал Эймонд в его кудри, потираясь пахом между раздвинутых ног Люцериса. Он был твёрд. Вероятнее всего ещё с самого начала вечеринки. – Я не был бы так уверен.... Забыть, что ты мой дядя тоже вряд ли получится, – после секундного промедления добавил Люк, смотря из под ресниц. Его рот был приоткрыт, и Эймонду так хотелось схватить его за миленькое личико, показать, как умеют целоваться взрослые дяди, и трахать, трахать, трахать. Из мыслей его вырвал знакомый запах, когда Люцерис коснулся его губ мокрыми пальцами. Осознание догнало новой волной возбуждения – Люцерис вытащил их только что из себя. Он шумно вдохнул и схватил Люцериса за запястье, не дав убрать руку, погрузил его пальцы в рот, жадно облизывая. – Приятно смотреть, как ты превращаешься в животное, – засмеялся Люцерис и протолкнул пальцы глубже, хватаясь большим пальцем за подбородок и притягивая Эймонда за челюсть к себе, слизывая вытекающую слюну с уголка губ. – Ты мне за это заплатишь сполна, – сдерживая стон, ответил Эймонд, вырываясь из цепкой хватки, вспоминая, как в прошлый раз Люк держал его за лицо обеими руками, изображая намордник, и просил погавкать. Пока Люцерис одной рукой возился с пряжкой ремня, другой он расстегнул молнию и проскользнул внутрь, доставая налившийся желанием член. – Хороший мальчик, – проводя большим пальцем по головке члена, похвалил его Люк и потянулся к сумке, незаметно висевшей на бедре, выудил тюбик смазки и щедро выдавил на пальцы. – Значит, ты всё это спланировал? – рыкнул Эймонд, глубоко вдыхая запах жвачки, заполнивший воздух. – Мне не приходится такое планировать, я хочу тебя в любое время суток, – ответил Люк и стал щедро смазывать его член. От контакта возбужденной плоти с холодным гелем Эймонд тихо зашипел, но ничего не сказал. Надрачивая ему член, Люк обнял его за спину и притянул ближе к себе. – Подожди, подожди, Люцерис, – вырвалось у Эймонда. Он поцеловал его в губы и поспешно рухнул на колени, закидывая поднятую ногу себе на плечо. Коснулся носом легких завитков и опалив влажную кожу горячим дыханием, припал к возбужденной плоти. Из Люка текло уже давно. Спущенные трусики были мокрые насквозь. Эймонд лизнул на пробу, и крепко схватившись, зафиксировал бедра на одном месте. Люк задрожал. Нежные поцелуи разжигали пожар, и Люк захныкал, трясясь в его руках, чувствуя, как язык пробирается все глубже. – Эймонд, любимый... я никогда не был против, черт… Но сейчас просто засунь в меня свой огромный член и оттрахай до смерти, пожалуйста, у нас мало времени, – жалобно застонал Люцерис. Эймонд нехотя оторвался от Люка и, поднимаясь поцелуями до колена, снял ногу с плеча и закинул к себе на бедро. Придвинулся ближе, приставляя кончик к разгоряченному входу. – Ну же, давай, дядя, используй своего маленького милого племянника для удовлетворения грязных потребностей, – дразнил его Люк. – Что подумала бы моя сестра, зная, о чем ты просишь ее брата, – усмехнулся Эймонд, вытирая губы тыльной стороной руки. – Лучше спроси, что подумала бы моя мать, зная, что ты спишь с ее сыном, – огрызнулся в ответ Люк. Эймонд неглубоко вошёл, медленно двигая бёдрами, пытаясь поудобней устроиться. Люк сильнее сжал ногу, впиваясь массивным каблуком Эймонду в задницу, подгоняя, пытаясь насадиться глубже. – О боже… Раньше Люк пытался пробовать встречаться с другими парнями, но ничего не почувствовал. Никто не мог сравниться с его жадным голодным дядей, который в буквальном смысле истекал на него слюной и рычал. Самого Эймонда сначала это неимоверно бесило. Он слишком привык всё контролировать, а тут не мог устоять перед мальчишкой. – Я не бог, – прошептал в губы Люцерису Эймонд. – Не могу согласиться. Эймонд обхватил его горло и на пробу сжал, проверяя, все ли нормально. Ему нравилось смотреть, как страх вперемешку с обожанием застилает взгляд Люцериса. Нравилось чувствовать, как страх за него затуманивает собственный разум и заставляет сердце бешено биться. Нравилось, как Люк закатывал глаза и хрипел, как вздымалась его грудь, пытаясь дышать. Они обречены. Пока Люк хватал ртом воздух и приходил в себя, Эймонд не сбавлял темп, одновременно расцеловывая каждую частичку его лица, и, наконец, остановившись на губах, начал трахать его своим длинным языком, как будто одного члена ему было мало. Находиться в полубессознательном состоянии рядом с Эймондом Люцерису было не впервой. С сексом у них все было сложно. Эймонд часто унижал его, грозясь убить. Загонял в тени коридоров и сжимал шею до ярких пятен на ней, наслаждался его беспомощностью. Насмехался над его кровью и невзрачными чертами лица. А однажды так увлекся, что засунул руку ему между ног и обомлел. Больше он не преследовал Люка, обходил его неделями стороной. Говорили, что он уподобился старшему брату и ищет что-то на дне бутылки. Это было слишком даже для него, и Люцерис не выдержал. Ту ночь Эймонд запомнил смутно, а Люцерис запомнил слишком хорошо. Он сам пришел в его покои и лег в его постель, успокоил поцелуями и отдался. На утро выражения шока и отвращения не сходило с лица Эймонда, и Люк молча ушел, пряча под одеждой и в сердце следы несуществующей любви. Как оказалось потом, Эймонд подумал, что окончательно уподобился брату старшему и изнасиловал Люка, разве тот по собственной воле мог согласиться на такое? Неделями он пытался извиниться, но Люк постоянно ускользал. Месяцами после нашептывал самые пошлые слова, но Люк отказывал. А потом оскорбление – усмешка, и вот они снова в тени коридора, рука на шее, и никто в этом мире не сможет оторвать их губы друг от друга. Стоило их отношениям переползти в пусть и не всегда горизонтальную плоскость – он больше не давал Люцерису сомкнуть ноги. Их поцелуй был слишком мокрый. Хватка друг на друге слишком крепкая, а эмоции слишком сильные. Но по-другому они не умели. Эймонд отстранился. Рот Люцериса остался широко открыт. Влажные истерзанные губы пошло блестели, призывая засунуть глубоко в его глотку член. Люк улыбался глазами и рвано дышал, ожидая. Эймонд собрал всю скопившуюся слюну и сплюнул ему в рот. Люцерис засмеялся, откидывая голову и обнажая шею, показательно сглатывая. – Все твои дырки так хороши… – хрипло прошептал Эймонд, целуя его под челюстью. – О твоих наклонностях родителям известно? – Закрой свой грязный рот... – Только когда ты положишь туда свой член. – Я не удивлюсь, если ты проходишь марафоны дыхания пиздой, глубокого горла и как склеить мужика одним взглядом, а потом восстанавливаешься силой земли с помощью огурца, – пренебрежительным тоном выплюнул Эймонд. – Ты меня раскусил... Всё ради твоего… большого члена, дядя. – Ты неисправим, – любяще хмыкнул Эймонд. – Я... не виноват... что так… сильно... хочу... тебя, — хватал ртом воздух после каждого толчка Люк. – Знал бы ты, как сейчас выглядишь… – Очевидно... в самый раз... чтобы ты меня… трахнул. – Не только я, – злобно бросил замечание Эймонд. – Что? – Все смотрели на тебя, особенно Далтон. Твои соски буквально орали сквозь эту тоненькую ткань, как жаждут внимания! – Твоего внимания. Не душни. И между прочим – толкнул в грудь Эймонда Люцерис, – Ты сам не лучше. Разглядывал Джейса, как будто хотел снять с него платье. – А я и хотел… – Что? – опешил Люцерис. – Хотел снять с него платье, чтобы посмотреть, как оно будет выглядеть на тебе. Но это уже неважно, сейчас я хочу увидеть тебя без всего, – он опустил глаза ниже и поддел пальцами черный топик, задирая его над грудью. Грудь Люцериса была небольшой, но от открывшегося вида у Эймонда начиналось повышенное слюноотделение. Пора признать, что он псина, которую на коротком поводке держит Люцерис. – Думаешь, я не хотел тебя сожрать прямо там, на глазах у всех? – он облизнул его вставший сосок, сплюнул на него и стал бесстыдно лапать, растирая вязкую жидкость по нежной коже, обводя большим пальцем ареолу. Люцерис протяжно застонал. На секунду мелькнула мысль заткнуть ему рот, но Эймонд решил, что к черту. Если кто-то узнает, это неважно… Пусть все знают, кому принадлежит Люцерис! Да если бы он только мог, он бы трахнул Люка на глазах у всей семьи. Он ускорил темп, подхватывая Люцериса на руки и прижимая к стене. Люцерис задрожал на нем, сжимаясь все сильнее. От врезавшегося в задницу каблука было неприятно, но Эймонд не жаловался. Всхлипы Люцерис были приятней сердцу, чем любые признания в любви, а его покрасневшее лицо и дрожащие ресницы выглядели красивее, чем у любой дамы на свете. Эймонд навалился на Люка всем своим телом, пряча лицо в изгибе шеи и жадно целуя подставленную кожу. Эймонд кончил глубоко в Люка, по инерции продолжая мягко покачивать бёдрами и не желая выходить из него. – Знаешь, давно хотел спросить. Ты трахаешь парня с пиздой. Как думаешь, ты натурал, гей или извращенец? – Я Таргариен, думаешь, я не стал бы тебя трахать, будь у тебя член? А ты ненасытнее, чем я думал. Завтра трахну тебя сразу в обе дырки одновременно. – Это как? – Терпение, мой лорд Стронг, – поцеловал его в любопытный нос Эймонд, приглаживая взъерошенные кудри. И думал о том, что этому подлецу – все к лицу. Эта клетчатая юбка, этот пошлый топик. На нем они не выглядели неуместно или странно. Скольких бы проблем они избежали, будь Люцерис девочкой, но Эймонду нравилось его тело таким. Пусть он иногда и задумывался, какого размера была бы грудь у Люка или как приятно было бы вернуть ему услугу и взять в рот его член. – Если бы не ты, я бы не стал таким, – оправдывался Люк, хватаясь одной рукой за плечо для равновесия, а другой касаясь его руки и поднося к себе, чувствуя, как немного шершавые пальцы коснулись его влаги, смешанной со слюной и спермой Эймонда. – И если я правильно помню, я тебе рассказывал, что у меня толком и не было переходного возраста. Ты же знаешь, что моё тело сошло с ума только после того, как мы снова встретились, как будто природа решила воздать мне за все года спокойствия. Каждый раз, когда я тебя вижу – это пытка, если я не могу сесть на твой член. Мой живот болит от распирающего возбуждения, я теку как самая последняя сука. – Если бы твоя мать только знала… – сокрушался Эймонд, в шутку пытаясь обвинить во всех грехах и их связи Люцериса. – Она бы порадовалась за меня. Хороший секс – залог эмоционального здоровья. Спасибо, что заботишься обо мне, дядя, – хихикнул Люцерис.