Фанфики с участием: "Эймонд Таргариен/Люцерис (Люк) Веларион"

Сборник драбблов, не связанных по сюжету, но объединенных отсутствием канонной жестокости, смертей и ангста.

Люк чувствовал себя пойманным, и это касалось не только его тела. Эймонд поймал его в ловушку, которую так долго для него подготавливал. Эта мысль веселила принца — он не хотел от него ничего. Он не хотел драки, и Люцериса он тоже не хотел. Видеть. Находиться рядом с ним. Чувствовать под пальцами ядовитую бастардову плоть. Но как и многие яды, этот вызывал пристрастие, действовал как маковое молоко, затмевая рассудок, которым Эймонд похвастаться не мог уже очень давно, если и вовсе когда-то мог.

Видеть Эймонда в тронном зале в окружении его семьи спустя столько лет было по-настоящему горько. Видеть Люцериса, прячущегося за юбкой своей матери, спустя столько лет было смешно.

Люцерису Велариону двадцать два, он живет на Дрифтмарке и встречается с Эймондом. Или, по крайней мере, так ему говорят. Последнее, что он помнит – ему было семнадцать, он жил в Королевской гавани и терпеть не мог этого ублюдка.

Люк уже привык быть один. После перерождения он долгие годы искал хоть кого-то, кого любил в прошлой жизни. Но Боги его предков жестоки и обладают специфическим чувством юмора. В конце концов Люк ведь не уточнял, кого именно так страстно желает найти.

Люк встречает своего персонального Неведомого на просторах бара.

Бейлон Таргариен выжил, и юные драконы, чёрные и зелёные, не грызут друг другу глотки за Железный Трон.

Люцерис Веларион не был трусом. Он был напуган и одинок. Он был бастардом и стал пленником войны, ради прекращения которой пошел бы на что угодно. Но трусом он точно не был. Люцерис пережил погоню в Заливе разбитых кораблей. Тогда же, в разгар шторма, переродился Эймонд. О последствиях этих событий пойдет этот рассказ.

Одна песня, которая не должна была звучать в этот день. Один танец, который должен был стать началом долгой совместной жизни. Не их совместной жизни.

Эймонд Одноглазый был самым грозным и беспощадным пиратом с неизвестным прошлым, о котором все гадают.

Изо дня в день он обрушивает с небес огонь и разрушение. Становясь единым целым с Вхагар, не оставляя ни унции земли без выжженных, расплавленных тел. А по ночам он танцует с призраками Харренхолла в поисках отпущения грехов.

Эймонд отнял у Люцериса крылья, но если бы только крылья, они бы не поменялись местами. Эймонд вернул долг, но сам оказался должен.

Весь жизненный путь Люцериса Велариона сопровождали ропот и шёпот, за которыми скрывались постыдные слухи и тайны. Но происхождение ничто по сравнению с тайной, открывшейся Эймонду в попытке отмщения, — долгие шестнадцать лет Люцерису удавалось скрывать свое женское начало.

... прошлого и чувств. После смерти Люцерис сталкивается с сожалениями мёртвых и секретами живых.

— Думаю, тебе стоит завести кошку, брат, — говорит ему Хелейна как ни в чем не бывало во время их еженедельного послеобеденного чаепития. Или что произошло бы, заведи Эймонд кошку?

Они хранят молчание, скорбя по мертворождённому будущему, выкрадывая у настоящего мгновения единения, по крупицам — взглядам, касаниям, улыбкам — собирая счастье, как стеклянные бусы.

— На что готов ради меня? —прошептал Люцерис, глядя почти в душу Эймонда. — За дракона ты отдал глаз. Что готов сделать для меня?

Люцерис не знает, что он здесь забыл. Слишком манящей показалась открытая дверь в покои Эймонда, слишком сильным оказалось любопытство перед тайнами, которые дядя мог бы хранить в своей обители.

Эймонд смотрит на него весь вечер.

Когда тают ледники, начинается потоп.