Таинственная история Славы Карелина

С Соней Славу "познакомил" Ваня Светло. Времена тогда были тёмные: работа сисадмином, написание сомнительных текстов в пьяном угаре, пропахшая куревом квартира и кофе три в одном на завтрак, обед и ужин. В общем и целом беспросветный мрак со слабыми огонечками надежды в виде плохеньких Славиных шуточек, яростных рассуждений Гнойного о испорченном насквозь мире русского рэпа и тусовок с такими же, как они сами, идейными и горящими юными полу-маргиналами. На одной из таких тусовок и была, к великому Славиному сожалению, впервые замечена она. Великая и ужасная королева грайма, похитительница мужских сердец и кошельков, властительница коктейлей из колы и водки, мать гномика матершиника... Сонечка, мать его за ногу, Мармеладова.       *** – Слав! А, Слав? Бодрый голос Вани прозвучал в шесть утра по особенному омерзительно. Слава, сонно разлепляя глаза, недовольно простонал и, старательно примерившись, кинул в нарушителя спокойствия подушкой. Ваня злостно захохотал. – На работу же через час ехать, ну, Слав! Слава демонстративно лежал ещё с минуту не двигаясь, потом, зевая, поднялся, и, обведя взглядом комнату, раздражённо цокнул языком. Картина была привычная: пустые банки из под пива, грязная пепельница, недоеденный гостями вчерашней попойки дешёвый сыр, купленный с расчетом на то, что они, конечно же, не звери и будут закусывать... И ярко красные стринги, игриво свисающие со старенькой люстры. Слава даже ущипнул себя для надёжности – А это, прости... Что? Ваня поднял глаза на люстру и снова рассмеялся, на этот раз даже веселее прежнего. Слава поморщился: голова болела так, будто Гнойный вчера опять нарвался с кем-то на драку. Но этого быть не могло, про Гнойного Ваня был в курсе и наверняка бы об этом сообщил. Он вообще относится к Славиным "особенностям" с поразительной для парня из Хабары чуткостью и толерантностью, не угрожал при каждом обострении упечь в психушку и даже пытался найти с личностями, делящими со Славой одно тело, общий язык. Наверное, поэтому Слава и терпел некоторые его закидоны: то, что видел и переживал рядом с ним Ванька, было в тысячу раз страшнее и серьёзнее. – А ты не помнишь? Твоя была идея! – Моя? Слава попытался напрячь память, но ничего, что могло бы объяснить висящие над головой стринги, найти не смог. Он вообще о вчерашнем вечере помнил совсем мало: не так, как бывало при опьянении, а, скорее... – О, Господи! – он тяжело вздохнул и поставил чайник, – Ну, и кто это был? Какая из этих тварей? – Да, видишь ли, какое дело... Ваня замялся. – Ну, что? Пепел? Давненько он не появлялся! И что он сделал? Кого-нибудь напугал? Много бреда нес? – Соня. Ты... То есть, она сказала, что её зовут Соня. Слава вытащил глаза. Нет, он читал про такое, конечно, чего только не прочитаешь, когда пытаешься понять, что же с тобой так кардинально не так, но никогда не примерял это на себя. Да и как можно? Одно тело другой мужик, пусть хоть тысячу раз придурок с замашками агрессивного пацана с района или жуткой хтонической сущности, с этим вполне можно было иметь дело! Когда ты ни с того ни с сего начинаешь бычить или там смотришь исподлобья, как заправский маньяк, люди всего-то только и думают, что очередной нарик не в адеквате. Да и творческим, хоть и всего лишь рэперам, а не поэтам и художникам, вроде как, положено быть не от мира сего... Но когда ты начинаешь говорить, будто ты баба?! За такое и ногами по ебалу можно получить, это Славе совсем не нужно. – И что она? Соня? – Да ничего, нормальная... Только это... – Ну? Слава налил себе чаю и посмотрел в окно. Прыгать тут было тупо: низковато, да и Ванька, хоть и худой, что палка, а цепкий, не даст... А что ещё делать-то? Позор, Господи, какой же позор! Сегодня скажет, что был пьян, весел и вообще, ребята, не выкупаете вы постиронию, глупые совсем, серьезные. А если она на работе заявится? Или на свиданке? Соня эта лесбиянка что ли? Или он теперь ещё и к мужикам лезть начнет? Слава мог, в целом, заценить красивого трансика, но сам-то на него не тянул ни капли! Он ростом под два метра, какая, блять, Соня? – Ну, стринги, да. Меня за ними в магазин погнала, прикинь? Сказала, хочет быть красоткой! А ещё, когда я пришел... Вешаться, Слава точно собирался вешаться. Простите, мама с сестрёнкой, я вас наебал, не будет никакой музыкальной карьеры, только старые добрые веревка и мыло. – Приставала к кому-то, да? Сучка! – Да не, чтоб прям приставала. Просто... Ну... Как ты. – Как я? – Ну, да. Бывает, ты смотришь так иногда, если мужик переодевается... Но я знаю, что ты в прикол! Я и подумал, может, и это тоже прикол, а оно вон как... Слава прислонился к стене. Прикол это, наверное, можно. Гвоздями к стене, чем не Христос? "Как ты", блять, стыдобища! Слава не думал, что кто-то замечает. Слава вообще ничего такого не думал! Он был нормальный пацан, из Хабаровска, у них за такое... – Да. Вон оно как.       *** – На работу я тогда не пошёл. Слава вздыхает и отводит глаза. Дядечка, кажется, кривится. Не совсем, профессиональная этика же, докторам такое нельзя, но что-то такое в мимике просматривается.... Неприятное. Ожидаемое. Слава выпрямляет плечи. Ну, в лицо мне ещё плюнь, мудло высокомерное, давай, покажи, какой ты ахуеный врач. Но дядечка только что-то ещё записывает и спрашивает спокойно: – И часто Соня потом появлялась? – После первого раза месяца два её никто вроде не видел. Я подумал даже, что больше не придет, а потом... Пришла. Заебала меня знатно, – дядечка хмурится, – В смысле, достала, извините. – Она вам как-то мешает? Соня? Кажется, среди других личностей вы очень её выделяете... – О, ещё как мешает! Соня хуже всех. Это из-за неё, собственно... – Слава обводит рукой кабинет, – Ну, всё это.