Целься в голову

Гоуст был на взводе — это было ясно даже дураку. В роли дурака в этом раскладе ожидаемо выступал Соуп. В спокойные дни, когда не планировалось вылазок и перемещений, Прайс организовывал тренировочные спарринги: ещё одну дань памяти прошлому, попытку сказать, что всё в порядке, что всё как раньше. Что они всё ещё ОТГ-141, отряд, нуждающийся в отработке навыков рукопашки. Отработки навыков стрельбы, видит грёбаный Господь Бог, хватало и без полигона. Партнёры по спаррингу менялись каждый круг — очередное воспоминание о том, как оно должно было быть и как было там, в мире-до-пиздеца. Мол, будь готов к любой тактике ведения боя, не концентрируйся только на одном противнике с его индивидуальным стилем. Соуп уже навалял сегодня Роучу и позорно проссал Прайсу, первое было приятно, а второе ожидаемо, и теперь его ждало третье. Третий. Гоуст. — На позиции, — скомандовал Прайс. Роуч, мокрый как мышь, сплюнул кровь, похлопал вставшего в круг вместо него Соупа по плечу, ухмыльнулся криво: — Удачи, братан. Он сегодня не в духе. Соуп видел это и сам — и по той схватке, за которой наблюдал только что с позиции зрителя, и по сгустившейся в воздухе угрозе, неозвученной, но почти осязаемой. То, что было способно так взбесить всегда холодного лейтенанта Райли, оставалось тайной, покрытой мраком, но страдать от последствий этого чего-то приходилось всем. — Готовы? — спросил кэп. Соуп вытер раскрасневшееся лицо собственной футболкой и отсалютовал Прайсу. Гоуст, не сводивший с него внимательного взгляда, только небрежно кивнул. Во всей его позе было что-то напряжённо-вибрирующее, как у задетой струны; что-то звериное. Балаклаву он закатал до переносицы, и видны были чёткая и строгая линия рта, несколько шрамов на подбородке, капельки пота над верхней губой. Ровно половина его безжалостного лица. Этот бой я проиграю, отчётливо понял Соуп. Худшим из всех возможных способов. В глазах напротив стыла ледяная ярость. — До первой крови, — звучно провозгласил Прайс, и Соуп встал в стойку. Гоуст бросился к нему, стоило капитану дать отмашку; с первых же секунд поставил его в условия необходимости уйти в глухую оборону, накрыл вихрем движений и ударов, непредсказуемых, быстрых, рассчитанных на то, чтобы Соупу хватало времени и сил только уклоняться и блокировать, но не нападать в ответ. Р-раз — кулаком в лицо, это было близко, если бы Соупу не хватило рефлексов, красовался бы сломанным носом; два — теперь под дых, отскочил одним чудом; три — обманный манёвр, вынудивший его уйти влево и едва не рухнуть, запнувшись; четыре — в живот, не уклониться, остаётся только задохнуться болью и кашлем; пять… Нет. Вот теперь его ход. Соуп поднырнул под чужую руку, оказался позади него, перегруппировался, хотел толкнуть Гоуста в спину, но тот успел развернуться и перехватить его кулак; стиснул, провернул, с такой силой, словно хотел вывихнуть ему запястье, Соуп взвыл и атаковал другой рукой, и Гоуст как будто бы сплоховал, как будто бы подставился, получил удар в челюсть, до рыка, до мотнувшейся головы, до синяка, который появится на этой светлой коже через пару часов… Глазами сверкнул, больными и злыми — Соуп ещё успел заметить в них жуткое выражение, граничащее с полной потерей контроля, прежде чем осознать, что бой сейчас закончится, едва успев начаться. А потом Гоуст рванул его на себя за многострадальное запястье, за ворот футболки, ударил головой, метя в переносицу, и сразу после — в горло, в кадык, Соуп закашлялся, третий удар — в солнечное сплетение — уложил его на лопатки, Гоуст навис сверху, надавив коленом на его грудь, дышать было нечем, переносица и глотка ощущались скоплениями пульсирующей боли, вес чужого тела на грудной клетке не давал даже пошевелиться, Гоуст склонился к самому его лицу, Соуп ещё мог бы в целом побороться, но теперь почему-то замер, и ему захотелось — вопреки всем мыслимым законам здравого смысла — скользнуть ладонями по чужим плечам, дёрнуть Гоуста к себе, навстречу, вгрызться в его губы жадным кусачим поцелуем с привкусом крови из разбитого носа, зрачки у лейтенанта Райли были огромные, радужка растворялась в них, сливалась с пронзительной чернотой, Соуп не знал, что именно произошло, кто из них первым подался вперёд, но ещё мгновение, ещё несколько дюймов расстояния, и они бы… — Хватит! — рявкнул где-то над их головами Роуч, а потом Гоуста с него сдёрнули, стащили, и Соуп глотнул острого и жгучего кислорода, необъяснимо ощущающегося на языке разочарованием. — Парни, вы… И вдруг замялся. Соуп приподнялся на локтях и с изумлением обнаружил, что командный шутник Сандерсон — чуть ли не впервые в жизни — залился краской. — Да в жопу, — пробормотал Роуч наконец, почему-то пялясь на Гоуста, тяжело поднявшегося на ноги. — Разбирайтесь с этим сами. Он свалил раньше, чем Соуп успел бы спросить, что он имел в виду под этим. Их с Гоустом взгляды встретились, на чужой челюсти уже начало проступать багровое пятно, обещающее к вечеру налиться всеми оттенками фиолетового. Соуп пощупал переносицу. Кажется, не сломана, но из носа текло. Супер. Наверняка рожу теперь раздует, будет пару дней щеголять с распухшей. Прямо перед его глазами возникла чья-то ладонь, Соуп ухватился за неё, и Прайс помог ему подняться на ноги. Похлопал по плечу: — Жить будешь? — Ага, — говорил он теперь слегка гнусаво. — Хоть сейчас на обложку. Прайс улыбнулся, но глаза у него были обеспокоенные. — Вы, ребята, повздорили? — очень тихо спросил он. И оглянулся на Гоуста. — Саймон, я никогда не видел тебя таким на тренировках. Гоуст ничего не ответил. Соуп небрежно обтёр ладонью окровавленное лицо и пробормотал: — У нас всё супер. Капитан смотрел с плохо скрываемым скепсисом — не поверил ему ни на йоту. Потом сощурился, оглядел их обоих, как будто бы что-то понял для себя и вздохнул: — Свободны. Тренировка окончена. Соуп поплёлся на нижний этаж, к бочке с набранной после последнего дождя водой. Гоуст зачем-то потащился следом за ним, хотя ни Соуп, ни, вероятно, Прайс его об этом не просили. Просто стоял и пялился, пока Соуп смывал кровь, ориентируясь на осколок зеркала, и чертыхался, когда ледяная вода заливалась в ноздри. — Ну что? — наконец спросил Соуп, не выдержав этого молчаливого наблюдения. Гоуст не ответил. Он до сих пор не опустил балаклаву на подбородок, словно позволил себе забыть о её существовании на эти мгновения. Спустя ещё несколько секунд он, так ничего и не сказав, развернулся и ушёл, оставив Соупа растерянно пялиться ему вслед. Ладно. Не очень-то Соуп и был уверен теперь, что у них всё было супер. Но что за херня-то? Гоуст вполне мог — и, в сущности, имел право — злиться на него за ту ситуацию на крыше. Наверное. Соуп подумал бы так, пройди с момента их похода за лекарствами пара часов. Не четыре дня. Даже лейтенант Райли не был настолько злопамятен, чтобы отмудохать его за ту тупую ошибку. Вряд ли дело было в ней. Да Соуп и на разбитый нос-то не обижался — подумаешь, случается, бывало и похуже, просто спарринг, который он обречён был проиграть. А за ним Гоуст пошёл, наверное, чтобы убедиться, что он в норме и не откинет копыта. Во смеху-то будет. Веселее только если запах крови привлечёт орду зомбарей. Он прислонился плечом к стене и прикрыл глаза. Мысли ворочались в голове неповоротливыми червями. …и всё же ничто не объясняло одного момента. Не этой стычки, не яростного напора Гоуста и даже не его безмолвного дежурства возле бочки, пока Соуп умывался. Но того, что, когда тупоголовый и потерявший всякие границы Соуп потянулся поцеловать его, Гоуст как будто… Тоже этого хотел? Ты просто смешон, сказал Соуп самому себе и осторожно потрогал крылья носа. Кровь больше не шла. С какого это хуя Гоуст воспылает желанием тебя засосать, несчастный ты влюблённый дрочер? Отрезвляющий голос рассудка помог крайне мало.

***

Газ быстро шёл на поправку. Конечно, кашлял ещё, и ни к тренировкам, ни к дежурствам Прайс его не допускал; но зато уже вполне был способен стоять на ногах и трепаться — словом, вернулся в ряды полноценных членов отряда. — Какой сегодня день недели? — спросил он у Соупа, пока они торчали вдвоём в комнате, отведённой под склад оружия, и перебирали патроны, выкидывая отсыревшие. — Хотел бы я знать, — искренне ответил Соуп. Почесал бровь. — Надо было спереть из Tesco календарик. Отсчёт вёлся теперь наугад, без месяцев и недель, и Соуп подозревал, что в числе «сто семь», вертевшемся у него в голове, вполне могло недоставать пары-тройки дней. Он поскрёб щёку, укололся отросшей щетиной — чёрт, в следующую вылазку раздобудет бритву — и без особенного энтузиазма буркнул: — Март. Сейчас должен быть март. Должен был быть — но, пожалуй, не было. Сложно ассоциировать с весной улицы, забитые мусором, трупами и кровожадными ходячими мертвецами. — Март, — тоскливо повторил Газ. И вдруг с такой яростью швырнул в дальний угол пришедший в негодность боеприпас, что Соуп аж вздрогнул. — А мы всё ещё торчим в этом склепе и не нашли никого и ничего способного помочь нам выбраться. Соуп помолчал. С того момента, как Газ пришёл в себя, с ним произошла разительная перемена — будто бы появился какой-то надлом, червоточина, чёрная дыра из усталости и бессильной злости. А может, это появилось в нём уже давно, просто Соуп не замечал этого прежде и обнаружил сейчас. Газ теперь только и делал, что ныл, что нихуя не делают они. — Слушай, — Соуп отложил пустой магазин и повернулся к Газу лицом, — не я планирую наши дальнейшие действия, ладно? Если хочешь пожаловаться, вали к Прайсу. Я ничего не решаю. — Вот именно, блядь! — Газ сверкнул взбешённым взглядом. — Мы нихрена не решаем. А Прайс медлит, осторожничает и водит нас по кругу. Сколько районов Лондона мы уже испешеходили? И разве хоть в одном нашли что-нибудь кроме грёбаных зомби? Соуп протянул руку. Сжал его плечо. Они оба знали, что конкретно в этом укрытии и в этом районе, в прошлом называвшемся Харроу, команда застряла именно из-за Газа: из-за его ранения, его болезни, его критического состояния. Возможно, подумал Соуп, выдавливая улыбку, ты злишься совсем не на Прайса, старина. Может, ты зол на себя. Вслух он, разумеется, ничего подобного произносить не стал, а спустя несколько минут к ним в комнату заглянул Роуч. — Ликуйте, девочки! — воскликнул он, почему-то избегая смотреть на Соупа. — Кэп одобрил новый крестовый поход. Соуп и Газ обменялись быстрыми взглядами. — И куда мы пойдём теперь? — хрипло спросил Соуп после непродолжительной заминки. Впрочем, он догадывался об ответе раньше, чем Роуч негромко озвучил: — Хиллингдон. Кэп считает, там могут быть уцелевшие радиовышки. Хочет попытаться связаться с внешним миром. — Хиллингдон, — хрипло произнёс Соуп, ощущая, как к его горлу подкатывает ком непрошенной надежды, — охренительно большой. Нас не сожрут на подходе? Впервые с той памятной тренировки Роуч посмотрел ему в глаза. И криво усмехнулся: — Ну, есть только один способ проверить.

***

Выдвигаться было решено на рассвете. Им оставалась последняя ночь здесь, в этом здании, ставшем вполне себе неплохим убежищем. Вот ведь нелепица, и трёх недель здесь не пробыли, а как будто бы чуточку сроднились с этими голыми бетонными стенами. — Я буду скучать по местным тараканам, — ухмыльнулся Соуп за ужином, отправляя в рот ложку супа. Холодный, с-сука, из банки, но зато с настоящей курицей. Ну, наверное. — Не расстраивайся, — прыснул Роуч, — уверен, в Хиллингдоне они ничуть не хуже. Газ молчал. Странно, вроде должен был радоваться, а сидел тихий, присмиревший. Прайс сверлил его тяжёлым взглядом. Может, головомойку ему устроил или что, хотя кэп вообще-то был из нормальных и всё понимающих мужиков. Ладно уж, это было не его проблемой. Соуп встретился с глазами Гоуста, похожими в полумраке на две блестящие чёрные стекляшки, и вздрогнул. Вот это было — его. Что творилось с лейтенантом Райли вообще и между ним и сержантом МакТавишем в частности, являлось, судя по всему, огромной загадкой даже для самих действующих лиц. Гоуст просто вёл себя… странно. Типа, ещё страннее обычного. И Соуп никак не мог сформулировать, даже мысленно, что именно было не так, не говоря уже об обнаружении причин. В последние двое суток они и не контактировали толком. И не то чтобы Соуп старался держаться от Гоуста подальше… Хотя вообще-то именно это он и делал. И у этого тоже не было причин — по меньшей мере, понятных отдельно взятому сержанту МакТавишу. — Пора на боковую, парни, — сказал Прайс долгие минуты спустя, когда ужин плавно подошёл к концу. — Рекомендую всем выспаться, завтра нам предстоит трудный день. И добавил раньше, чем Соуп успел открыть рот и вызваться добровольцем для ночных бдений: — Я подежурю. Соуп сжал зубы. Ладно уж, совсем не обязательно было ложиться спать вместе со всеми — он мог прийти позже. Не участвовать в отрядной болтовне и не… И не — что? Не обсуждать завтрашнюю вылазку? Не строить предположений? Не думать о Гоусте? Смешно. И всё же то, что когда-то было простым увлечением, грозило теперь перерасти в обсессию, и Соупу было страшно. Соупу было, блядь, охренительно страшно, что то, что _почти_ произошло на спарринге, может повториться. Он больше себя не контролировал, у него ехала крыша, Гоусту достаточно было взглянуть на него искоса, а у Соупа уже пересыхало во рту и тяжелело в паху, и нихрена хорошего в этом не было, он уже однажды чуть не сорвался, чёрт возьми, как ему было работать, сражаться и выживать бок о бок с тем, кого он хотел до звёздочек перед глазами? Необъяснимые изменения в поведении Гоуста будто бы доводили до ручки, до точки невозврата его самого. Давали… надежду? Да какого ж хуя-то. — Я ещё посижу, — Соуп отсалютовал обернувшемуся к нему Роучу, уже добравшемуся до лестницы, пустой банкой. Роуч кивнул, они с Газом поднялись на второй этаж, Прайс свалил на крышу следом, не преминув напомнить ему о пользе здорового сна. Соуп остался один. …то есть он думал, что остался один, пока рядом с ним не раздалось прохладное: — Надо же. Я надеялся, что я ошибаюсь. — Бля! — Соуп схватился за сердце и рывком обернулся — Гоуст сидел в своём углу, по обыкновению держась чуть поодаль от остальных членов команды, словно бы продолжал ждать нападения даже когда они тихо-мирно жрали суп. — Какого хера ты… — Ты меня избегаешь, — сухо произнёс Гоуст, и Соуп осёкся. Потом облизнул губы, пробормотал, заранее зная, что это прозвучит жалко и лживо: — Неправда. Гоуст, наверное, вскинул брови там, под маской. Сейчас Соуп был даже рад, что она на нём была — скрадывала мимику, выражение лица, всё, кроме этих смертоносных глаз. Соупу хотелось, чтобы не было и их, чтобы этот взгляд, похожий на пулемётную очередь, не был сосредоточен на его пылающем лице. — Слушай, чувак, — попробовал он отбрехаться, — я счастлив знать, что ты по мне скучал, но трёп с тобой — не единственное, чем мне полагается заниматься, ну и вообще, раз уж на то пошло, всем нам нужно иногда друг от друга отдыхать, вот я и решил дать тебе пространство и… Его шёпот затих и увял под ледяным натиском чужих треклятых глаз. — Решил дать мне пространство, — шёлковым голосом повторил Гоуст. Что ты хочешь услышать, беспомощно подумал Соуп, что я стараюсь не приближаться к тебе, чтобы не сойти с ума, не наломать дров, не вылизать изнутри твой блядский британский рот? А ты будто специально делаешь всё для того, чтобы лишить меня покоя. Чтобы дать мне эту сраную надежду, которой я не хотел и о которой не просил, потому что настоящего в ней ноль целых хрен десятых — один только самообман, который ты зачем-то поощряешь. И вдруг разозлился на себя — за то, как краснел, тушевался и мямлил, будто был впечатлительной малолеткой, а не взрослым мужиком. За то, что по-детски эгоистично винил Гоуста в отсутствии взаимности, которой не должно было и не могло быть между ними. За то, что видел намёки и подтекст там, где намёков и подтекста не было. За то, что малодушно рассчитывал на то, что Гоуст догадается и поймёт, что Гоусту понравится, что Гоуст захочет попробовать. Даже если просто перепихнуться, чтобы попустило. Как будто тогда Соуп переборет эту свою хуйню, очистится, переродится и станет новым человеком, человеком, который не будет наяривать на боевого товарища, давясь состоящим из его имени скулежом. Господи, каким же он был наивным и тупым. Существуй ещё штаб, и Соуп сам сдал бы оружие, честно признавшись, что проебался по всем фронтам. — Всё пучком, дружище, — наконец выдавил он вслух. — Мне просто нужно время, чтобы кое-что обдумать. Не принимай на свой счёт, лады? Гоуст не ответил. Соуп криво улыбнулся. — Что-то я слегка раскис, — прохрипел, сражаясь с голосовыми связками. — Пойду спать. Ты тоже не торчи тут до утра, ага? Завтра нам нести кольцо всевластия в Мордор. Лейтенант Райли над отсылочкой не поржал, но линия его плеч чуточку расслабилась. Значит, принял откровенный пиздёж Соупа на веру. Вот и хорошо. Вот и славненько. Всё было по-прежнему. Всё было именно так, как должно было быть. Поднимаясь по лестнице и оставляя одинокую фигуру Гоуста позади, Соуп впервые за долгое время ощущал себя выигравшим схватку с собой. Не то чтобы от этого становилось легче.