Целься в голову

Прайс нашёл его утром. Соуп снова торчал на балконе и наблюдал за осоловевшими, замедлившимися с наступлением рассвета зомби. — Саймон ещё спит, — сказал кэп, когда Соуп обернулся, и тот слабо кивнул: — Славно, что он вспоминает о том, что даже ему это необходимо, хотя бы иногда. — А вот ты, похоже, не ложился, — Прайс покосился на него сурово, и Соуп против собственной воли ощутил себя школьником, прогулявшим уроки. — Мне нужно было кое о чём подумать, — неохотно ответил он. Прайс деликатно не стал уточнять, было ли это «кое-что» связано с лейтенантом Райли. Только встал рядом, тоже взглянул на мертвецов, оцепивших здание: между неподвижными часовыми было расстояние в пару ярдов. Пройти можно, но… …но вероятность того, что за ними ломанутся всем скопом, близка к сотне процентов из ста. — Удивительные создания, — задумчиво произнёс Прайс спустя долгие минуты молчаливого надзора за их преследователями. — Ублюдочные твари, хотел сказать ты, — прохрипел Соуп. Капитан хмыкнул: — Нет. Боюсь, я имел в виду именно то, что озвучил. Соуп не без труда подавил в себе желание огрызнуться, вякнуть что-то жестокое и болезненное — например, про то, что было охренительно тупо с его, кэпа, стороны называть удивительными гниющих ублюдков, уничтоживших половину отряда. Убивших Ройса. Роуча. Газа. Но что-то заставило его промолчать: вина или, быть может, усталость. А через несколько секунд Прайс очень тихо шепнул: — Ты заметил, как сильно они изменились с начала эпидемии? — Ты о процессе разложения или о социальном строе? — мрачно уточнил Соуп; его взгляд приклеился к одному из зомби, сделавшему крошечное движение рукой, какое-то подобие жеста. Другой мертвец, слева от него, пошевелился и сменил дислокацию. Словно бы получил приказ и поспешил его выполнить. Полная дичь. Прайс медленно кивнул: — Второе. Всего четыре с небольшим месяца… такой крошечный промежуток времени. И, повернувшись лицом к Соупу, твёрдо проговорил: — Они эволюционируют. Куда стремительнее, чем я когда-либо считал возможным. Соуп вздрогнул. — Это просто вирус, — пробормотал он, стараясь не смотреть кэпу в глаза. — Сраный паразит, захватывающий мозг. Они не… чёрт, не сравнивай их с неандертальцами. Людьми они не станут. — Конечно, не станут, — безмятежно подтвердил Прайс. — Скорее наоборот. В противном случае произошёл бы регресс. Соуп прикрыл глаза. Меньше всего на свете ему хотелось обсуждать их безрадостные перспективы. Упаднические настроения Прайса, по которому неудача с радиовышкой, судя по всему, ударила значительно больнее, чем по ним с Гоустом, мотивации продолжать двигаться вперёд не добавляли. — Тебя послушать, так они — следующая стадия развития, — процедил он сквозь зубы. И поёжился, когда их взгляды вновь встретились. В чужих глазах стыла обречённая уверенность в том, о чём Соупу не хотелось даже задумываться. — Ты ещё не понял? — улыбка у Прайса была жуткая. — Так и должно быть. Это естественный отбор: выживает более приспособленный. И, боюсь, теперь мы только отголоски вымирающего вида. Соупу мучительно захотелось ему врезать, заставить заткнуться, вынудить взять свои слова назад. Чтобы не было, не повисало в воздухе между ними этой отвратительной и жуткой истины, которая ставила крест на всём, во что они верили и чего хотели. Прайс, похоже, почувствовавший, как Соуп близок к тому, чтобы сорваться, похлопал его по плечу: — Не бери в голову. Для нас это ничего не меняет. Мы обязаны попытаться выбраться — и сделаем для этого всё, что в наших силах. — Ради чего? — устало спросил Соуп. — Мы шли за тобой на эту сраную вышку, надеясь, что… сам знаешь. Теперь-то куда? — За стену, — спокойно ответил Прайс. — За стену? — повторил Соуп недоверчиво. — Мы не смогли связаться ни с кем из мира извне. Может, его, этого мира, больше нет. И, вдруг враз осипнув, пробормотал: — Ты же не… ты же не думаешь, что там остались выжившие, верно? Прайс промолчал. Соупу пришла в голову чудовищная мысль о том, что кэп больше не знал, куда им идти и что делать; что этот план с вылазкой за стену — высоченное заграждение, возведённое вокруг Лондона тогда, когда ещё было кому его возводить, чтобы сдержать распространение инфекции — был всего-навсего актом отчаяния. Что не было у кэпа и тысячной доли процента уверенности в том, что это к чему-то привело бы. Возможно, безопаснее было бы остаться здесь. Соуп подумал о том, чтобы произнести это, а потом понял, что сам не выдержит даже одного дня бездействия. Пока они двигались, пока они шли вперёд, пока у них была цель, это оправдывало всё: каждую потерю, каждую рану, каждый патрон. Не давало времени на размышления, сожаления и драмы. Не позволяло даже задуматься о том, что, может быть, всё это было напрасно. Остановка была концом. — Хорошо, — проговорил кто-то его хриплым голосом. — Значит, за стену. Прайс улыбнулся. Соуп выдавил ответную улыбку. Долгие минуты они молчали, до рези в глазах вглядываясь в рассветное небо, и Соуп подозревал, что оба они думают об одном и том же. О том, что этот рассвет может оказаться последним в их жизни. — Сходи разбуди Саймона, — произнёс Прайс наконец. — Пора выдвигаться. Соуп подавил волну дрожи и беззвучно покинул балкон. До гостиной было два десятка шагов и несколько ожесточённых сражений с собой. Гоуст проснулся ещё до того, как Соуп коснулся бы его: тот только и успел, что опуститься на колени рядом с ним, и лейтенант Райли, даже во сне не снявший балаклавы и не расставшийся с автоматом, распахнул глаза. Их взгляды встретились. Соуп, как всегда, на мгновение разучился дышать; Гоуст, как всегда, не издал ни звука и не пошевелился. Только кивнул, когда Соуп шепнул: — Надо идти. Кому это было надо, он больше не знал. Возможно, не знал и лейтенант Райли. Перед тем, как покинуть гостиную, втиснулись в форму. Соуп, напяливая армейские брюки, пробормотал себе под нос: — Буду скучать по спортивкам. — Их легче повредить, — меланхолично откликнулся Гоуст, снявший толстовку. Соуп не вовремя повернулся к нему лицом — и залип на голой груди. Волос на теле у Гоуста практически не было, во всяким случае, значительно меньше, чем у самого Соупа. Кожа была бледной и прозрачной и здесь. Левый сосок пересекал наискосок крупный рубец — напоминание о ранении, которое, похоже, когда-то едва не оборвало его жизнь. — А ты везунчик, — выдохнул Соуп на грани слышимости. Гоуст едва слышно фыркнул и натянул футболку. — Посмотрим, — сказал он, застёгивая ремень, — повезёт ли мне и сегодня. А хоть бы и повезло, тоскливо подумал Соуп. Я, по крайней мере, буду рад стать твоим счастливым билетом. И, если придётся… …живым щитом между тобой и зомби. Если бы Гоуст услышал его мысли, Соупу однозначно было бы не избежать головомойки. К счастью, среди многочисленных талантов Саймона Райли не значилась телепатия. К кэпу, перебравшемуся на кухню, вышли вместе. Прайс одобрительно кивнул, похлопал по крошечному столу, за которым втроём разместиться было непросто: — Садитесь. Обсудим детали маршрута. Какие уж там детали, мысленно возразил Соуп, если маршрут этот в один конец. Но покорно упал на один из колченогих стульев и без особого интереса взглянул на импровизированную карту Хиллингдона в детском альбоме, который Прайс всё ещё таскал с собой. Гоуст сел рядом, их колени столкнулись под столом, Соупу мучительно хотелось положить руку на его бедро, но Прайс был слишком близко и мог это увидеть, так что он ограничился тем, что пошевелил ногой — теперь соприкосновение сделалось отчётливее, воспринималось ярче, на грани чувств. На протяжении всего дискурса капитана он мог думать только о том, как много видов касаний и близости они не успели — и не успеют — попробовать; сколько всего он упустил, для какого количества вещей и чувств было теперь слишком поздно. Какая ирония: именно тогда, когда у Соупа наконец-то было всё, о чём только можно мечтать, он был в шаге от того, чтобы этого лишиться — теперь уже навсегда. — План понятен? — спросил Прайс таким тоном, будто у них в самом деле был план. — Так точно, сэр, — отликнулись Соуп и Гоуст в унисон так, словно собирались ему следовать. — Отлично, — Прайс потёр глаза, — тогда выдвигаемся сейчас же.

***

Дверь, которую Прайс осторожно приоткрыл, даже не пискнула: крошечная победа, редкое достижение в войне с зомби, обладавшими много более острыми обонянием и слухом, чем люди. Вот почему, подумал Соуп, выскользнув в коридор вслед за капитаном, они с такой безошибочной лёгкостью определяют наше местоположение. Дело совсем не в том, что они заново обретают зрение. Дело в том, что в зрении они больше не нуждаются. Ему бы сейчас тоже пригодился невероятный слух живых мертвецов — чтобы суметь услышать приближение одного из них, пока не станет слишком поздно. Чтобы защитить хотя бы кого-то. Хотя бы, блядь, этих двоих. Хотя бы тебя, элти. Прайс прижал палец к губам. Соуп и Гоуст кивнули. Втроём они прокрались по узкому переходу к площадке, к лестничной клетке, на которой не обнаружилось никого. Ни одной твари. Неужели их в самом деле задержала подъездная дверь? Верилось с трудом. — Не теряем бдительности, — шепнул Прайс, еле шевеля губами: наверняка подумал о том же. — Они могут быть где уго… Остаток реплики потонул в глухом рычании. Соуп медленно-медленно приблизился к перилам, наклонился. Прямо под ними, двумя этажами ниже, торчал неподвижный зомбарь. Гоуст схватил Соупа за плечо и беззвучно оттащил в сторону ровно один удар сердца спустя после того, как зомби задрал голову и уставился на них своими незрячими белыми глазами. Вынудил вжаться лопатками в стену, покинув зону видимости. Какая ирония — оперировать этим термином в отношении того, кто не видит нихрена. — Он знает, что мы здесь, — еле слышно сообщил Гоуст очевидное; он почти вжимался губами в ухо Соупа. Прайс, стоявший вплотную к ним, побледнел и сжал зубы. Соупу хотелось бы верить, что такой реакции они обязаны новости об уровне осведомлённости зомби и не… А, да не насрать ли — теперь-то? — Что будем делать? — выдохнул Соуп; его слегка потряхивало — то ли от волнения, то ли оттого, что ладонь Гоуста, ещё лежащая на его плече, плавила его кожу прямо через ткань. Говорить приходилось себе под нос. — Если подберёмся ближе, он нас учует. Или услышит. И тогда сюда сбежится целая орава этих мразей. Повисла тишина, перемежающаяся лишь далёкими ворчащими вздохами задремавшего часового. — Придётся его отвлечь, — выплюнул наконец Прайс тоном человека, принявшего какое-то решение. — Вы двое. Пожарная лестница. — Что… — кэп не дал ему ни шанса возразить — только глазами сверкнул и проговорил сдержанно: — Я выиграю вам не больше пяти минут. Чем дольше мы стоим здесь, тем выше риск им попасться. — Ты сможешь выбраться? — отрывисто спросил Гоуст, и его хватка на плече Соупа сделалась почти мучительной. Прайс улыбнулся: — И не в таких передрягах бывал, Саймон. По сравнению с Верданском это детский лепет. Потом, оценив их напряжённые взгляды, добавил — вроде бы мягко, но как-то так, что протест увял у Соупа в горле: — Прикроете моё отступление, как только займёте позиции в соседнем здании. Мы на самой окраине Хиллингдона, до стены не больше двух миль. Но, мрачно заметил Соуп у себя в голове, это две мили перебежек и постоянного риска. Впрочем, у них действительно больше не было вариантов: зомби окружили их, оцепили здание кольцом часовых, им ни за что не хватило бы ни скорости, ни патронов на то, чтобы перестрелять всех; на крышах, насколько они смогли оценить по вчерашним наблюдениям, было полно тварей. Здесь, в Хиллингдоне, мертвецы играли по правилам живых — относительно безопасные зоны верхних этажей, спасавшие команду в прошлых боро, больше не были надёжны. Промедление означало гарантированную смерть. Ошибочно выбранная траектория продвижения — смерть более долгую и мучительную. В конечном итоге всем им предстояло… — Вперёд, — поторопил их Прайс, и страшная мысль оборвалась незаконченной. Гоуст подтолкнул Соупа в бок, он отлип от стены, сделал несколько неверных шагов к выходу на пожарную лестницу. Оглянулся на Прайса, тот показал им большой палец. Он остался там, на лестничной клетке, когда Гоуст так же аккуратно закрыл за собой и Соупом дверь. — Он точно сумеет… — начал было Соуп беспомощно, но лейтенант Райли покачал головой и молча двинулся мимо него вниз, к спуску. На пожарной лестнице зомби не было. Может, не сумели её обнаружить, а может, их отпугнуло металлическое заграждение — тонкая сетка, натянутая вокруг неё. Быстро стала ясна и причина её существования: несколько нижних ступенек лестницы были повреждены, по всей видимости, она находилась на реконструкции, когда всё это началось. А потом некому было убирать сетку и доделывать начатое. Гоуст спрыгнул вниз первым: спланировал, миновав почти весь разрушенный пролёт, мягкая трава смягчила его приземление. Соуп последовал за ним, стоило Гоусту отступить в сторону, от силы удара завибрировали колени, он пошатнулся, но устоял. Слабо кивнул Гоусту, расценив его взгляд как вопрос о том, всё ли было в порядке; удивительно, как многое он теперь умел понимать и считывать даже без слов, по одним только внимательным тёмным глазам. Как будет жаль, если Соуп их больше не… Прекрати, велел он себе самому. Перестань, замолчи, заткнись немедленно. В кои-то веки подсознание повиновалось. Вместе они прокрались вдоль стены, а потом Гоуст остановил его жестом: впереди красовалась цепочка зомби-часовых. В тот самый момент, когда Соуп готов был спросить, не лучше ли рискнуть и попытаться пройти напролом, где-то неподалёку — в доме, который они покинули — раздался звук выстрела. Кэп, понял он с каким-то отчаянием. Отсчёт пошёл. Твари заволновались. Ближайший от них зомби, при жизни бывший, вероятно, толстяком — изорванная грязная одежда висела на нём мешком, — встряхнулся и что-то рявкнул, остальные заворчали, помчались ко входу в здание, и в этом участке переулка не осталось никого, кроме Гоуста и Соупа. — Сейчас, — шепнул Гоуст себе под нос, и они сорвались на бег. На пути к более безопасному зданию им попалась парочка часовых, наверняка получивших приказ оставаться на местах, если, конечно, рычащие звуки, издаваемые зомби, можно было считать приказами; Соуп взял на себя правого, Гоуст — левого, свернуть шею, воткнуть в глазницу или висок нож — это работало всегда, когда было необходимо, хоть и несло с собой значительно больше рисков, чем выстрел: Соуп чудом успел отдёрнуть руку, когда его подопечный попытался прокусить ему запястье. Стрелять было нельзя — они бы наделали шуму, который свёл бы уловку Прайса на нет; убийства вышли быстрыми и бесшумными. К тому моменту, как Соуп осторожно опустил зомби на землю, Гоуст уже успел разделаться со вторым и теперь стоял у разбитого окна, ведущего в квартиру на первом этаже. — Там чисто, — произнёс он одними губами, кивнув в сторону обнажившегося в стекле провала. — Давай. Соуп перемахнул через подоконник, лишь чудом не пропоров ладонь одним из особенно крупных осколков. Стряхнул, наскоро обмотав вокруг руки первую попавшуюся ему на глаза тряпку, битое стекло вниз, на землю, и Гоуст последовал за ним. Со стороны покинутого ими здания доносилась какофония выстрелов, и у этого факта был свой плюс и свой минус. Плюс: Прайс жив. Минус: Прайс всё ещё там, внутри. — Может, нам стоило всё же… — прошептал Соуп, но Гоуст покачал головой и ровно ответил: — Без шансов. — Но если он… — Всё будет хорошо. — Прайс ведь может не… — Так было нужно. — Хватит! — не выдержал Соуп; свистящий шёпот заставлял его слова звучать куда более нервно, чем ему бы того хотелось. — Хватит изображать сраного, блядь, робота! Он наш друг! И если… — И если он погибнет там за нас, значит, он погиб не зря, — Гоуст наконец соизволил посмотреть на него, и Соуп отшатнулся: такой силы бессильное бешенство плясало в чужих глазах. — Прекрати истерику. У нас нет на это времени. Соуп как раз хотел сказать ему, что они так и так умерли бы, что они уже умирали и что выдуманная Прайсом миссия не давала никому из них права и обязательства жертвовать собой, но в это самое мгновение Гоуст выглянул в окно и выдохнул: — Кэп. Соуп подлетел к противоположной стороне проёма. В самом деле — Прайс выпрыгнул из окна второго этажа, покатился по земле, сумел снять выстрелом ближайшего к нему зомби, а потом вскочил на ноги и бросился прочь. Соуп и Гоуст не сговариваясь взялись за пушки, и из десятка ломанувшихся за Прайсом тварей осталось семь, четыре, две… Ноль. — Быстрее! — шёпотом заорал Соуп, когда Прайс оказался в одном шаге от их укрытия; зомби-преследователей они отстреляли, теперь нужно было затащить кэпа внутрь, забаррикадировать окно, тогда они остались бы в относительной безопасности. Они с Гоустом выпростали руки из оконного проёма, помогли Прайсу перемахнуть через подоконник, устоять на ногах… И в тот самый миг, когда Соуп собирался уже мысленно поздравить их с невероятным фактом того, что самоубийственный бросок удалось осуществить без потерь, обернувшийся Прайс выкрикнул: — Саймон, осторожно!.. Соуп развернулся тоже, вскинул пушку, на чистых рефлексах нажал на спусковой крючок, взявшийся будто бы из ниоткуда зомби, почти забравшийся в окно, покачнулся и упал спиной вперёд. Но перед этим — короткий и чудовищный росчерк сознания — ещё успел вцепиться зубами Гоусту в предплечье.