burnt

      Победа над взо не далась легко. Многие лишились близких, лишились причуд, лишились той части себя, которая побуждала улыбаться по утрам, но это не мешало гражданам Японии возвращаться в привычное русло. Прошёл только месяц, но уже были проведены колоссальные работы по восстановлению города. Люди действительно старались как можно быстрее забыть об этом кошмаре и намеревались жить дальше, не дав взо надолго остаться даже в простых воспоминаниях.       Война была страшной. Война была до ужаса страшной, иногда Кейго снились пугающие кошмары, иногда в отражении зеркал он видел тянущиеся руки взо к себе, бесконечно ощупывающие тело и забирающее всё, а не только причуду. Нет, вместе с ней у него точно забрали какую-то часть души, но какую именно, понять он до сих пор не смог.       Медицинское оборудование неприятно пищало. В палате почти всегда было прохладно, кроме ночи. Ночью становилось тепло. Таками хотелось верить в то, что Даби специально нагревал её вырывающимся синим пламенем, а не то, что тепло окружало их из-за неконтролируемой причуды. — Кейго? — в палату вошёл Шото. Бинтов на его теле поубавилось, но лицо побитым выглядеть не перестало. Жутко было лицезреть появление ещё большего количества ожогов на его ещё таком юном теле. — Не рано пришёл? — мягко спрашивал его Таками, протирая веки. Пускай ночами он спал хорошо и в тепле, но просыпаться всегда было сложно. Наверное, даже боязно. Что-то в душе не давало покоя, что-то заставляло бояться, что он проснётся в гуще события и снова столкнётся лицом к лицу с опасностью, которая снова лишит его самого дорого, лишит всего. — Уже двенадцать, — Шото, как и всегда, был отстранённым, но запал в его глазах не утихал и по сей день. Его голос был тихим. В этой палате ещё никто не решался повышать тон, даже персонал, проносившейся за дверью по коридору, снижал темп и аккуратно прошмыгивал, чтобы ненароком не побеспокоить пациента. Странно, однако, потому что в своём нынешнем состоянии он бы уже им ничего не сделал. По крайней мере, так думал Кейго. — Уже… — повторял Таками, прижимая ноги к груди. Иногда окружающим казалось, что он не отлипал от кресла сутками напролёт, всё сидел в нём, сжавшись, и сидел, пока не заканчивались часы посещения и его снова не оставляли один на один с Даби. — Не хотите передохнуть? Я побуду с ним, — тёплая ладонь Тодороки легла на плечо. Кейго мимолётно вздрогнул, словно бы его резко выудили из тяжких раздумий. Он не хотел бы покидать палату и оставлять Даби.       Даби, полусидящего в белоснежной кровати. Его тело было полностью перебинтовано: всё, кроме лица. Когда необходимо было сменить бинты, Таками помогал медсестре, через какое-то время они даже перестали касаться Даби, лишь наблюдая, как это делал Кейго, словно открыто показывая, как не только они, но и вся больница не была рада видеть его в лице одного из пациентов. Кто-то должен был следить за преступником в стенах государственного учреждением, и этим кто-то вызвался быть Таками, а против его воли пойти никто не смог. Пытались, но Кейго был непреклонен.       Подоконник был уставлен цветами от семьи Тодороки. Они не знали, какие Даби были больше по душе, поэтому всякий раз приносили не только разные цветки, но и цвета, собирая в белой палате искрящуюся в солнечных лучах радугу.       Даби почти не спал и отказывался говорить. В молчании Таками пробыл с ним с самого окончания войны. — Кейго? — снова обратился к нему Шото, и в этот раз взгляд его не скрывал беспокойства. Таками не любил, когда в нынешнем положении кто-то о нём беспокоился. — Да, хорошо, — когда он вставал, Тодороки придерживал его. Тело отчего-то совсем ослабло, пускай Кейго и не был рад посторонней помощи, но он понимал, что в каких-то моментах сейчас без неё обходится не мог.       Он покинул палату, но пока дверь не захлопнулась, не смог отвести взгляда от того, как Шото садился возле кровати Даби. В двери было небольшое мозаичное окошко, через него было почти ничего не видно, лишь тёмные силуэты и их движение различались на фоне сплошь белого цвета.       Выдохнув, Таками впервые за долгое время вышел размяться. Ходить приходилось почти вплотную к стене, чтобы в случае чего за неё придерживаться, но он честно старался передвигаться своими силами. В последнее время Кейго даже меньше раз бессмысленно обращался к причуде, пытаясь призвать острые перья, больше не откликающиеся на родной зов.       В больнице дежурили прогерои. Они не были знакомы Таками, более того, он видел их впервые, но неопытность молодого поколения бросалась в глаза. Двое новичков здоровались с ним в поклоне, когда он, неловко улыбаясь, просил их этого не делать. Если бы Кейго не было сложно наклоняться, он бы не стал ни о чём их просить и побыстрее выполнил бы все формальности.       Миновать молодняк было непросто, они перебивали друг друга и лепетали перед глазами в нетерпении поговорить с бывшем номер два. Таками выматывался от их разговора в конец. Его спасла подошедшая медсестра, в сестринской манере отругав героев и попросив их вернуться на пост. Кейго тихо поблагодарил её, а она, подхватив его под руку, повела в зону отдыха к телефону, убеждая его в том, что ему необходимо было с кем-нибудь поговорить. Она постоянно улыбалась, но неуверенный взгляд и лёгкая боязливость выдавали её. Медсестра быстро оставила его, напоследок заверяя, что, если бы Таками понадобилась помощь, она бы обязательно снова подоспела к нему, но в её дрожащем голосе Кейго почти дословно услышал мольбу не делать этого. В знак приличия он поблагодарил её снова, и на том они расстались.       Вдали от палаты Даби было шумно. Здесь персонал жил своей привычной пчелиной жизнью, не боясь нарушить чей-либо покой. Таками облокотился на стену, взял трубку стационарного телефона и набрал один из немногих номеров, оставивших в памяти след по долгу службы. «Ястреб?» — раздалось хриплое по ту сторону. — Ага, — Кейго не знал, кому ещё можно было набрать. Не хотелось беспокоить Мируко, они расстались на неприятной ноте в прошлый раз, потому что она не хотела, чтобы Таками тратил даже капельку своего времени на Даби. А чтобы доказать всю серьёзность своего мнения, Руми пообещала ему поставить точку в их общении. После войны она стала слегка нервозной, поэтому Кейго не стал спорить, и вот итог. Они уже давно были порознь. «Ты в больнице? Шото пришёл?» — они давно не разговаривали, но не настолько же давно, сколько с Мируко. Старатель звонил Таками недели две назад. После звонка Кейго долго не мог отойти от тошноты, его воротило от тревожности, и поэтому больше трубку от него он не поднимал. — Пришёл, —набрал его номер, потому что так сказала сделать медсестра. Таками не понимал, почему ему надо было с кем-то поговорить. Может, чтобы ему хоть раз ответили? «Как обстоят дела с Тойей?» — он был скуп на слова и лишние переживания либо же на достойном уровне их скрывал. Поразительно.       Кейго замолчал. Не мог подобрать слов или же решиться сказать, что ничего не поменялось и вряд ли поменяется вообще, потому что Даби не восстанавливался. Его шрамы, ожоги — ничего не заживёт. Да он даже говорить с кем-либо отказывался.       Словно чего-то ждал, иначе объяснить его спокойствие Таками не мог, потому что прежний Даби давно бы уже сжёг всю больницу к чертям.       И этого Кейго боялся больше всего. Того, что Даби не просто чего-то, а кого-то ждал, потому что Томуру не задержали.       Мерзавец скрылся.       И только Таками знал об истинных отношениях между Даби и Томурой. И знание этого доводило его до страшного состояния, сравнимого с безумием. «Ястреб? Ты там?»       Кейго сбросил. Грубо воткнул телефон и отправился обратно. Сил его и на эти прогулки, и на эти бессмысленные разговоры больше не было, ему надо было убедиться в том, что Даби всё ещё был там, что он бы не ушёл без него, не оставил одного среди всех этих бесчувственных людей.       Аккуратно, но спешно двигаясь и опираясь на стену, он шёл и старался дышать ровно, чтобы на его очередную волну тревоги персонал не обратил внимания. Они, конечно же, бросали на его вздрагивающую фигуру свои странные взгляды, всё прекрасно понимая, но не хотели даже косвенно быть связаны с тем, что лежало на одной из их коек среди других пустых палат.       Таками потянулся к ручке двери, но на мгновение замер, обращая взгляд в мозаичное окошко. Он увидел то, что мечтал увидеть на протяжении всего этого месяца, проведённого в настоящем аду сравнимым с прошедшей войной. Кейго точно видел шевеление губ. Его губ. Это было похоже на сладкое наваждение, на мандраж, пронзающий слабое тело насквозь и ударяющий нехилым зарядом в позвоночник. — Вы разговаривали? — он ворвался в палату как умалишённый, ловя на себе удивлённый взгляд сразу двух пар глаз. — Всё хорошо? — Тодороки резко поднялся, подоспел к нему и подхватил под руку. Таками сам даже не понял, когда начал склоняться к полу из-за того, что ноги переставали твёрдо удерживать его на полу. Он помог ему вернуться в кресло, но Кейго не мог оторвать взгляда от Даби, потому что он точно видел, как тот разговаривал.       Почему именно с Шото? Почему он не заговорил с ним? — Позвать врача? — Шото волновался, осматривал Таками, его встревоженный вид и не мог не обратить внимания на участившееся дыхание, — вы как? — Кейго наконец перевёл взгляд на него, накрывая руками его ладони, медленно прикрывая веки и глубоко вдыхая. — Прости… испугал? — тихо спросил он, нервно сглатывая. — Нет-нет, — с лёгким смешком выдал Тодороки, хотя Таками прекрасно знал, что да, — вам нужен покой, хотите, подменю вас этой ночью? — Ну что ты, не могу бросить тебя в логово змей, — шутил Кейго, прекрасно понимая, что Шото знал о настоящем боязливом отношении персонала к этой палате и всем, кто в ней находился. Таками к этому и вёл, чтобы Тодороки обязательно так подумал, ведь настоящей причины раскрывать не хотелось.       Кейго не мог позволить Шото остаться. Не мог позволить Даби говорить только с ним. Не мог позволить им дать целую ночь для разговора. — Если моя помощь понадобиться, пожалуйста, наберите, — Тодороки слабо улыбнулся, потом перевёл взгляд на Даби и сказал ему то, что Таками не просто не хотел услышать, а чего действительно боялся, — увидимся завтра.