ᴡɪɴᴅʙʀᴇᴀᴋᴇʀ's ʙɪᴛᴄʜ

Отзвуки вечернего комедийного телешоу растворились в глухих ударах по двери. Размеренность интенсивного стука без всяких сомнений могла принадлежать только одному человеку. Ты побежала в прихожую со всех ног. Джо по ту сторону мог слышать, как быстро ты приближаешься. Контур его лица оттеняло тусклое свечение подъездной лампы, стоило ему оказаться в поле твоего зрения. Он перешагнул порог квартиры, сопровождаемый беспокойством, и встал перед тобой как провинившийся ребёнок: его глаза сверлили под твоими ногами отверстие, в которое он предпочёл бы провалиться. Терзали стыд и неловкость, но твой дом — единственное место, куда он мог пойти. — Я не хотел доставить неудобств, прос-... — внезапные объятия срывают ему голос. Обрывок извинения остался на кончике его языка. Ты прижалась к нему крепко-крепко. Он смял в руках твою футболку, даже если костяшки ныли от щиплющей боли. Он испытывал вину за это, за всё это... За то, что вламывается в таком виде к тебе каждый раз так бесцеремонно. За то, что ты вынуждена видеть его таким жалким, когда на нем места живого нет, всего в синяках и ссадинах, которые сойти не успевают, как им на замену новые появляются. За то, что запасы твоей аптечки уменьшаются от визита к визиту. За то, что даже отблагодарить тебя нормально не способен от обременяющего стыда, может только протянуть очередной подарок, купленный с последней зарплаты. Подобный способ заработка тебе не по нраву, но ты не задаёшь лишних вопросов. Остаёшься рядом, перематываешь стертые в кровь кулаки бинтами. Поддержка любимой девушки — его спасение, то, на что он опирается. И ещё десятки тысяч «За то, что»... За твои нескончаемые тревоги и горькие слезы. — Всё в порядке, Джо, я понимаю... — его ломает твоя нежность. Лучше бы на ринге удары соперников ломали кости. Он убеждён в том, что недостоин твоей милости, ни малейшего отблеска всей той любви, которую ты ему даришь, не заслуживает. Невесомость нежной хватки легла на его запястье, ведь не хотелось задеть стянутые засохшей кровью раны. Он послушно следовал за тобой до спальни. Ты посадила его на кровать, велев подождать всего минуту. Взор серых очей сопутствовал недолгим поискам лечебной шкатулки, об окончании которых сообщил щелчок защёлки. Ты аккуратно села ему на колени. Смоченная в перекиси водорода вата ложилась на израненные участки. Свежие ссадины на коже болезненно пульсировали, Джокер продолжал смиренно терпеть, сжав зубы, на лице ни один мускул не дёрнулся. — Не болит? — подаренное лёгкими дуновение дейстовало как обезболивающее. Утвердительный кивок с его стороны не особо внушал доверия. Ты повторила: — Точно не болит? — ещё один кивок, серые радужки избегали твоей проницатильности скитаниями по комнате и задержками на предметах интерьера. Ты целовала его после каждой удачно обработанной ранки, отчего дыхание Джо прерывалось. Он всегда был тем, кто заботится, а не о ком заботятся. Подобные жесты в начале отношений для него были в новизну, он и вообразить не мог, как на подобное вообще реагировать. Непривычно и приятно. Каждый раз будто первый. Когда с лечебными процедурами было покончено, ты не спешила покинуть любимое местечко на его бёдрах. — Точно, пластыри! Как я могла забыть?! — вмиг вспыхнуло в голове напоминание, и ты поспешила достать из аптечки упаковку. Приложила пластырь к его щеке прямо под глазом, и ваши взгляды в ночном мраке встретились совершено случайно. Деваться ему было некуда, не прервать же зрительный контакт так резко. Джокер застыл в смущении — ни вздохнуть, ни двинуться. — Вблизи ты такой милый, — честно, сдержаться невозможно, когда он реагировал так искренне. Твои уста прильнули к чернильному мечу на его лице, отчего кожа сменила оттенок на нежно-розовый, кончики ушей тоже покраснели. Обветренные уста блондина сжались в тонкую нить, и он ответил тебе в своём стиле. Ты почувствовала тяжесть сильных рук на талии. Джокер уткнулся лбом в твоё плечо, утаивая от тебя своё стеснение. На душе стало так тепло, что хотелось от счастья пищать. Он позволил себе быть таким только при тебе — уязвимым, настоящим. — Ты можешь остаться у меня на ночь, если хочешь, — изящные пальцы перебирали пепельные пряди, массировали макушку и затылок, подушечки вбирали в себя накопившееся за день напряжение. — Не хочу тебя обременять... — прозвучало неуверенно и очень тихо, ты еле расслышала. — Я тебя сейчас ударю за такие слова, — и ты была предельно серьёзной, страшнее любого противника. Бред городит. — Пощади меня. Вы рухнули на кровать, нырнув под мягкое одеяло. Оно было тяжёлым фантомным барьером, отделяющим ваш маленький мир от реальности за окном. Крепкие объятья Джо были столь интимны и приятны, способны менять течение времени. Ты никогда не чувствовала себя более защищённой, чем в этой комнате, прижимаясь к крепкой груди любимого человека. Он гладил тебя по волосам, покрывая лёгкими поцелуями лоб, кончик носа и губы, когда как ты гладила его по голове, играясь с волосами. Сон с ним всегда был глубоким и крепким.