Болью

      Время четыре часа ночи. Стоя в раздевалке я поспешно надеваю на себя хирургический костюм, дрожащими руками фиксируя головной убор, чтобы не вылезло ни одного волоска за его пределы. Рассматриваю свое отражение в зеркале и замечаю, что забыла снять кулон. Сняв вещицу пару секунд смотрю на нее и целую на удачу, молясь всем богам, чтобы эта смена прошла успешно и никто не умер. Этот день будет тяжелым во всех смыслах.       Захлопывая шкафчик я быстрым шагом направляюсь в главный коридор, где уже стоят остальные врачи, ожидающие приезда пострадавших следователей. Как нам рассказал наш главный врач Тамака Изаму после крупного сражения с гулями большая часть следователей получили серьезнейшие травмы, некоторые не совместимы с жизнью, но все же есть малейший шанс вытащить людей с того света и сегодня мы должны выложиться по полной. Также он подметил, что это отличный шанс показать себя в экстремальных ситуациях, видимо этой речью он хотел приободрить встревоженных новичков, чья сегодняшняя участь принимать покалеченных следователей.       Меня слегка потряхивает, потому что я всего лишь тот самый встрявший интерн и в такой ситуации оказываюсь впервые, но все это можно пережить ради бесценного опыта, тем более я ждала и ожидала подобной ситуации, правда не настолько стремительно и не в свою первую ночную смену, но не я выбираю обстоятельства, а они меня. За дверьми слышится тревожный гул сирены подъезжающей машины, а вслед за звуком громкие голоса скорой помощи, которые действуют на меня как ведро холодной воды в лицо.       — Мужчина, открытый перелом лучевой кости, сотрясение мозга, — произносит работник, передавая носилки с раненным двум девушкам, которые везут его сразу же в операционную. — Находится в сознании, скоро закончится действия обезболивающего.       — Запросите у соседних больниц донорскую кровь, нам понадобится его очень много, — кричит регистрационной стойке главный врач нашего отделения. — Акане, не стой столбом, не на выставку пришла!       Я дергаюсь и киваю, поспешно цепляясь за первые попавшиеся носилки, рассматривая пострадавшую. На вид девушка моего возраста, открытых переломов нет, разве что разбит висок и она без сознания, но точно жить будет. Я крепче сжимаю носилку и буквально чуть ли не бегу по коридору, размещая девушку во временную палату, прикрытую двумя ширмами. Зачем такой девушке как она нужно лезть на поле боя, неужели настолько уверена в своих силах? На удивление быстро расщелкиваю незатейливый замок и снимаю броню и кидаю ее на пол, прощупывая тело. Никаких повреждений не обнаруживаю, что несказанно радует. Посветив фонариком в глаза замечаю реакцию зрачка и облегченно хмыкаю. Пострадавшая еще хорошо отделалась, словно не билась насмерть с гулями, а упала с велосипеда в яму.       Медсестра кивает мне и жестом показывает, что справится сама и мне лучше помогать другим пострадавшим. В панике я быстро вытираю образовавшиеся из-за нервоза слезы в уголках глаз и бегу к группе хирургов. Возможно сегодня пройдет моя первая операция, так как персонала может не хватить, несмотря на то, что наша больница самая крупная в Токио.       Моему облегчению нет предела, когда после пары часов работы я понимаю, что пострадавшие не имеют особых травм и отделались лишь переломами и ушибами, с которыми я легко справляюсь, словно занималась этим всю жизнь. Видимо, потасовка с гулем была не настолько серьезной, как ее себе все представляли, что не может не радовать. Тогда зачем главный врач запрашивал кровь и пугал жуткими историями? Краем уха я слышу как один из следователей говорит, что операция еще не завершена и они провалились. Большинство людей из CCG погибли, а некоторые и вовсе пропали.       Мои мысли прерывают ужасающие крики в коридоре. Я резко отодвигаю ширму и с ужасом замечаю, как к нам привозят еще несколько человек, которые до ужаса изуродованы. Кто-то истошно ревет, смотря на отсутствие у себя глаз пальцев или даже рук, а кто-то находится без сознания. Некоторые в порыве нестерпимой боли несут бессвязный бред, зовут своих коллег или родственников. От этой картины у меня сжимается сердце, но времени на сочувствие к каждому нет, приходится брать себя в руки, иначе я так никому не помогу.       — Пять баллов по шкале Глазго, потеря крови. Броня смягчила удар, но не факт, что мужчина очнется, ему вонзили кагуне в спину, он находился в эпицентре сражения, нужна немедленная помощь.       Работник скорой передает носилки главному врачу и тот со своей командой увозит их в свободную операционную и я теряюсь, не зная, что делать без Изаму-сенсея, ведь он даже никаких подробных указаний никому не дал, сказав лишь, что принимать решения мы должны сами. Издав глубокий вздох, я до хруста заламываю пальцы на руках и быстро заканчиваю перевязку последнего моего пациента, чтобы незамедлительно отправиться к новоприбывшим.       Я чуть ли не закрываю лицо руками, когда передо мной появляется белокурая девушка без одной ноги. Она не кричит от боли, но при этом находится в сознании. Ее лицо выглядит заплаканным, а в глазах отражается пугающая пустота. Я на всякий случай проверяю пульс, потому что она выглядит до ужаса неживой и понимаю, что передо мной мальчик, когда вместе с пульсом нащупываю ярко выраженный кадык, очерченный красными нитками, которые ужасно воспалены. Парень похож больше на какого-то фрика, нежели на следователя. Чем они думали, выпуская такого хилого мальца в самое пекло, словно пушечное мясо? От его внешнего вида хотелось разрыдаться, потому что перед собой я видела не серьезного заколенного бойца, а худощавого ребенка, который должен был спать в своей кровати и завтра идти на уроки, а не лежать на кушетке без ноги.       — Вы можете назвать свое имя? — Спрашиваю я, светя фонариком в глаза. — Я Рие Акане, сейчас помогу вам.       Мне ничего не отвечают, а лишь опрокидывают взглядом, от которого становится не по себе. Даже не знаю, что меня сейчас больше беспокоит, отсутствие у него ноги или пара алых глаз, косящихся на меня словно на дикое животное, которое он вот-вот прихлопнет, стоит только пискнуть. В любом случае разбираться в этом времени нет, так как парнишка наверняка потерял немало крови. Он уже было пытался приподняться и слезть с кушетки, но я не дала ему это сделать, рефлекторно надавив на плечи. Он не стал протестовать, лишь сорванным голосом растерянно произнес:       — Где Шинохара-сан?       — Вы потеряли много крови, вам нельзя вставать, — спокойно шепчу я, снимая с его волос красные заколки. — Подготовьте операционную! — Насколько возможно громко говорю я, хватаясь за носилки.