Болью

      От воя сирены неприятно гудела голова. Я оглядываюсь вокруг и замечаю суетящихся вокруг меня людей, которые подняли меня и положили на носилки. Копошатся словно муравьи. Я не чувствую боли, но почему-то мне так тяжело и неприятно внутри, словно вытащили внутренние органы. Хочу закрыть глаза, но мне не дают этого сделать, хлопая по лицу. Недовольно корчусь, хмуря брови, когда чьи-то теплые пальцы касаются моей шеи. Неприятно.       — Вы можете назвать свое имя? — Спрашивает врач, светя фонариком в глаза. — Я Рие Акане, сейчас помогу вам.       Я молчу так, как будто мне зашили рот. Девушка смотрит на меня каким-то испуганным взглядом. Такая же как и все. Видит во мне ненормального, глупого и страшного человека, так еще и без ноги. Наверное думает, что я заслужил, потому что я глупый и слабый. Милая. Волосы белые как у меня, но теплые, словно ванильное мороженое. Моей маме такой питомец бы понравился.       Хочу увидеть Шинохару-сана. Мне не дают встать, сил сопротивляться нет. Еще никогда в жизни я не был таким беспомощным как сейчас. За такое мама бы сломала мне пальцы или засунула иголки под ногти. Лучше бы я был с ней сейчас, не чувствовал этого неприятного жжения в груди и липких слез на своих щеках. Отнимать проще, чем терять самому. Плохой Рей. Если бы не мое детское поведение, никто бы не пострадал, операция закончилась хорошо и все вернулись домой. Я очень плохой.       — Где Шинохара-сан?       — Вы потеряли много крови, вам нельзя вставать, — успокаивающе шепчут мне, снимая с волос мои заколки. — Подготовьте операционную!

***

      Все как в тумане, наркоз, операция, просыпаюсь я в палате. Хочу встать с кровати, но понимаю, что не могу самостоятельно этого сделать, собственное бессилие уже начинает раздражать. Мне предлагают какие-то таблетки, капельницы, но я от всего отказываюсь, потому что не вижу смысла в своем лечении. Боли то я все равно не чувствую.       Ко мне приходила Акане, я ее прогнал. Бесячая и ненужная, но без нее мне теперь совсем здесь скучно. Рей чан хочет пакостить. Отказываюсь пить таблетки, пока не придет Рие. Не хочу, чтобы было скучно. Она вернулась, я замечаю ее недовольство, но это только радует меня, хочу бесить ее, довести до истерики, может быть от этого мне станет легче и зияющая дыра в груди перестанет ныть. Хочу, чтобы плохо было не только мне.       — О Акане-чан, ты пришла. Я хочу мармелад, пудинг и еще мне нужны красные нитки и стерильная иголка!       Использую ее терпение по максимуму, пусть побегает за мной. Как собачка. Люблю собак. И кошек. Меня моя же идея позабавила, интересно, это я придумал, или просто Рей-чан опять балуется. Не важно. Сейчас бы ванильного мороженого. И порисовать.       — Извините Сузуя-сан, из всего вами перечисленного я могу предложить вам только пудинг, при условии, что вы примите выписанные вам таблетки, договорились?       — Мармелад, пудинг и иголки с нитками — непреклонно заявляю я.       — Может хотя-бы мармелад и пудинг? И шоколадный батончик.       — Ладно, уговорила. Тащи что есть.       Увидев драгоценные сладости тяну к ним руки, но Акане одергивает их, вместо этого просовывая мне сначала стаканчик с разноцветными таблетками. Не хочу их пить, они горькие и невкусные. Почему нельзя сделать сладкие пилюли?       — Уговор есть уговор.       Сначала хочу начать возмущаться, но таблетки все-таки выпиваю, для убедительности даже открываю рот и приподнимаю свой язык, чтобы показать, что не спрятал их у себя во рту. Когда я только пришел в приют, врачи насильно держали меня и заставляли пить лекарства, после которых я чувствовал себя овощем. Они всегда проверяли, не спрятал ли я что-то во рту, даже когда просто делали обход и не нужно было что-то пить. Им хотелось и нравилось издеваться надо мной, как тому живодеру, который убивал кошек на заднем дворе. Рей-чан тогда был глупый и давал себя обижать. Больше так не делает.       Акане видимо радуется, что заставила меня пить лекарства и вручает обещанные сладости, которые я ем с таким удовольствием, словно увидел их в первый раз. Жалко, что не мороженое. Вспоминаю как мама не давала мне ничего сладкого, кормила какой-то серой рисовой кашей, в которой были накиданы очистки с едой и хлеб. Откуда ей было знать, что едят люди, она же гуль. Дешевые сладости все-таки самые вкусные.       — Я приду к вам через пару часов, проверить вашу ногу. Пожалуйста, не буяньте тут, иначе я вам больше не принесу ничего сладкого.       — Эй, нет. — Хватаю Акане за руку. Не хочу, чтобы она уходила. Иначе в голову начнут лезть неприятные мысли. — Мне скучно тут одному, посиди со мной.       — Хорошо. Только возьму пару нужных мне бумаг и вернусь.       Она и правда возвращается со стопкой бумаг. Я уже начал думать, что Ри-чан обманщица. Меня часто так обманывали. Говорили, что скоро придут. У нее скучная работа. Хотя, она режет людей. Нет, все равно скучная. Убивать никого нельзя, значит и очков она бы не получила. А если бы и убивала, интересно, сколько бы она их получила? Наверное много, она же врач. Знает, как нужно долго резать, чтобы человек оставался жив. Интересно, ей понравилось бы убивать гулей. Наверное нет, Ри-чан слишком слабая для такого. Может быть жирафа нарисовать?       — Я порисовать хочу, — подъехав к ней на коляске, буднично заявляю, наматывая свои волосы на палец. — Дай мне что-нибудь порисовать, Акане-чан.       Среди бумаг она находит парочку пустых листов и дает мне. Вытаскивая из нагрудного кармана две ручки красного и зеленого цвета Рие так же протягивает их в мою сторону. Недовольно их рассматриваю и кривлюсь, но все же беру. Выбора нет. У Акане теплые руки и от нее пахнет шоколадным кофе. Жирафа такими ручками нормально не нарисуешь. Я больше люблю мелки или фломастеры. Как-то пробовал рисовать красками, но мне не понравилось. Не люблю кисточки.       Рисовать мне быстро надоедает, с двумя ручками ничего хорошего не получается. Бесит. Значит нужно достать Акане. Слишком мило она себя ведет. Как с ребенком. Это тоже бесит, потому что это неправда, не по-настоящему, она такая же как и все. Терпит меня, потому что это ее работа. Хочу увидеть ее настоящее лицо. Дергаю за рукав халата, из-за чего она прочерчивает черную кривую линию выходящую за поля на бланке. Хочу засмеяться, но держусь. Вот, сейчас начнет ругаться.       — Ну что еще?       Лицо у Рие какое-то уставшее. Наверное не спала. Я тоже раньше плохо спал, когда мне снились кошмары. Потом перестал бояться и кошмары закончились. Интересно, что снится сейчас Шинохаре-сану. Помню, как он ругал меня, когда я просыпал на работу или убегал в зоопарк. От этого стало смешно.       — Я хочу в туалет.       — Я позову медсестру, она отвезет тебя.       — Нет, хочу чтобы меня отвезла ты, они все какие-то противные.       — А чем же я лучше?       — Не знаю. Ты меньше всех меня тут бесишь.       Вру. Ты такая же как и все. Просто мне нравится, что с тобой можно поиграться. Потому что ты наивная.       Так думал я, пока после выписки не начал скучать по ванильному цвету волос и запаху шоколада. Я следил за Акане после работы, наизусть заучил график ее смен. Узнал, с кем она общается, что она любит. Мне просто нравилось наблюдать за ней. Этого было достаточно.       Так думал я, пока не увидел как из-за наивности и доброты девушку чуть не убили гули. Тогда я впервые испытал неприятное чувство беспокойства.       Так думал я, пока не увидел в ее глазах слезы от предательства и радость от нашей встречи после долгого молчания. Тогда я решил, что просто наблюдения не достаточно. Я хочу быть рядом.