Узник Луны

      Лань Чжань не мог припомнить, когда так близко подбирался к верхней планке собственного терпения. Сердце оглушительно колотилось в груди, ясность мыслей заменял грохот крови. От перенапряжения мозг дробил панораму происходящего в душевой на обрывочные моменты, отказываясь отличать реальность от навеянного накалом эмоций бреда. Обычно подобный шквал адреналина в тело впрыскивала доза свежей крови, но сейчас Лань Чжань, напротив, был голоден как демон, вырвавшийся на свободу из заточения спустя тысячелетье или два, и голод этот сводился сугубо к юноше, которого он пытался уберечь от чудовищной доли всех представителей его вида.       Воздух между ними, чудилось, сгущался и потрескивал, как перед летней грозой.       Спокойно. Ты привыкнешь. Со временем. Спокойно, — в который раз приказывал себе Лань Чжань, утюжа Вэй Ина, смущённого и поникшего после признания в сексуальной неопытности, туманящимся взглядом.       Впервые в жизни ощущения коварно предавали Лань Чжаня. Отточенное до виртуозности умение приструнить эмоции, запирать их на замок и подчинять себе при любых обстоятельствах, оставаясь неприступной скалой хладнокровия, отказало в самый неподходящий момент. Лань Чжань так извёлся за последние часы, что хотел отключиться, чтобы получить хотя бы малую передышку. Сознание, всецело захваченное Вэй Ином, пребывало в агонии. Тёмный вихрь желания раскручивался как смерч, норовя отнять даже те крохи самоконтроля, что ещё отзывались Лань Чжаню.       Судорожно пытаясь понять, что же со всем этим делать дальше, он в отчаянье запрокинул голову, с глухим стуком встретившую поверхность кафеля позади, и застонал в нос.       Ты мой… Ты должен быть моим. Иного не дано.       Вэй Ин, по всей видимости, был послан ему свыше в качестве испытания: его хотелось завалить без промедления и остервенело трахать до потери пульса прямо на полу душевой, пока не сотрётся грань между ними — пока они не станут одним неделимым целым. Только чем он тогда будет лучше тех, кто изначально охотился на Вэй Ина, планируя пользовать в качестве секс-раба и материала для опытов?       Лань Чжань каждой клеткой чувствовал связавшие их узы. Они пьянили и повергали в перманентное состояние возбуждения, и они же требовали боготворить, защищать и холить это непостижимое, неугомонное создание с фиалковыми глазами — такое необъяснимо родное, необходимое, влекущее. Всю сознательную жизнь Лань Чжань избегал близости с кем-либо и глубоких эмоций, но вот возник Вэй Ин. Словно талантливый фокусник, одним взмахом ресниц он вытаскивал наружу чувства, совершенно чуждые суровой натуре Второго Нефрита клана Лань. Это не только ошеломляло, но и порождало закономерный страх.       Несмотря на напряжённость всей ситуации, тон изнывающего в муках души и плоти Лань Чжаня звучал почти невозмутимо.       — Скорее заканчивай мыться… — он провёл ладонью по мокрым волосам и упёрся ею в боковую стену, будто искал опору, чтобы не упасть. — Не задерживайся здесь. Мне всё сложнее себя сдерживать.       Вэй Ин, до этого демонстрировавший непреклонность, молча метнул на него удивлённый взгляд. Похоже, он устал выхолаживать нервы вампира — выдохся наконец? — или же просто начал сознавать, к каким серьёзным последствиям могут привести его провокации, потому что в кои-то веки сделал то, о чём попросили. Механически избавившись от остатков одежды, он щедро облился гелем для душа, тщательно смыл с себя следы приключений последних минут и, шлёпая влажными ступнями по плитке, шустро покинул ванную комнату, не озаботившись даже полотенцем обернуться.       Убедившись, что он не возвратится, Лань Чжань выкрутил вентиль с холодной водой до отказа и шагнул под ледяные струи, надеясь таким образом хотя бы немного остудить сосредоточившийся в паху огонь. Незнакомое ранее чувство уязвимости теперь возникало всё чаще и проникало всё глубже. В таком состоянии Лань Чжань не то что Вэй Ина — себя не мог ни от чего спасти, а ведь впереди маячила одинокая война с кланами, которые непременно предпримут попытку отнять у него олицетворённую «угрозу» их превосходству.       Не задумываясь над тем, что делает, Лань Чжань резко впился в собственную кисть, вытесняя болью морочащее пламя желания, а затем ещё и ещё — с каждым разом вгоняя зубы максимально грубо. От неспособности унять сумасшедшую потребность во взаимности Вэй Ина хотелось выть и крушить всё вокруг. Не имея возможности ни получить удовлетворение, ни сбросить наваждение, Лань Чжань ярился и вскипал как грозовое облако.       За укусами последовали подобные порезам ножа царапины. Лань Чжань с силой провёл ногтями по бёдрам, оставил яркие следы, и поймал призрачное облегчение — слишком зыбкое и короткое, чтобы освободить по-настоящему. Пришлось повторить незатейливый акт усмирения несколько раз — на руках, рёбрах, пояснице, — порождая тем самым больше и больше страданий.       Спустя пару минут Лань Чжань взял мочалку и с утроенной силой начал тереть повреждённую кожу. Больше не чувствуя остроты аромата Вэй Ина, Лань Чжань, переключившись на боль, немного успокоился. Но ум по-прежнему осаждал вопрос: как долго он в таком режиме продержится, прежде чем натворит чего-то, о чём придётся после сожалеть?       Делая частые, размеренные вздохи, Лань Чжань гнал прочь почти вызревшее намерение взять Вэй Ина силой, покончив с формированием уз. Это был самый простой и быстрый способ завершить начатое, но как после этого смотреть ему в глаза? С другой стороны — это ведь для его блага. Они уже повязаны слишком многим и слишком крепко, так зачем затягивать обоюдную ломку воздержанием? И всё же что-то в Лань Чжане не допускало пренебрежения волей и достоинством Вэй Ина. Он не мог объяснить себе обуревающей его трепетной нежности к малознакомому юноше-суккубу, как не мог отыскать ответ, что позволяло сохранять проблеск здравомыслия рядом с ним вопреки претерпеваемым терзаниям.       Когда они вновь оказались в одной комнате, на Вэй Ине уже красовалась одежда хозяина дома — гость самовольно выпотрошил один из шкафов, откопал приемлемое для себя облачение и обрядился в него, лишь его узкие бледные ступни по-прежнему оставались босыми. Он устроился вполоборота в кресле, подогнул ноги и умостил поверх колен подбородок. Длинные влажные волосы укрывали худые, поникшие плечи. Фиалковые радужки Вэй Ина потемнели до оттенка рубина, выдавая его волнение.       — То, что я сказал в душе, имеет для тебя какое-то значение? — нервно спросил он.       Брови Лань Чжаня приподнялись в недоумении. К ушам прилил едва спавший жар. Мозг на секунду завис и совершил предательскую попытку уйти в перезагрузку.       — В смысле? — задержав дыхание, напрягся он каждой клеткой, не веря, что они продолжают развивать эту опасную тему. — Важно ли мне, что ты раньше ни с кем не спал?..       Вэй Ин удручённо взглянул на него, внутренне взвешивая всё, что они сказали и сделали за последние часы, и ещё сильнее сгорбился под натиском неловкости.       — Мужику в моём возрасте не круто признаваться в таком, сам знаю, — пояснил он. — Но слов из песни не выкинешь. В рабочей среде отношения не складывались из-за харассмента, а после я вечно жил на колёсах. Ко всему прочему, у меня с детства проблемы с доверием и самооценкой.       Лань Чжань окончательно смешался. Сердце ухнуло куда-то в живот. Градус эротической остроты между ними продолжал расти, хотя Вэй Ин вовсе не пытался завести его. В его фразах сквозили сожаления и горечь. В порывистых жестах и набыченной позе не было намёка на флирт, но эффект они всё равно производили убойно магнетический.       — Ты не обязан мне ничего объяснять. Каждый сам решает, когда расстаться с невинностью, — растирая точку над переносицей, проронил Лань Чжань и обессиленно тряхнул головой, не выдерживая вал гипнотизирующих ощущений.       — Ещё как обязан, — выдал Вэй Ин, хмурясь. — Ты спас мне жизнь трижды за прошлую ночь.       — Это мой выбор.       — Ага, но если посмотреть, чем твой выбор обернулся для меня, картина вырисовывается намного сложнее.       — Со временем мы со всем разберёмся.       — Чего-чего, а времени притираться у нас нет.       — О чём ты?       — Ты помешался на мне — и не отрицай, признаков хватает. Допускаю, что ты представлял наше сближение иначе. Откуда тебе было знать, что я жил как дефектный человек и суккуб из меня выйдет такой же.       Следующие слова Вэй Ин тянул из себя как клещами.       — Я не скрашу твою жизнь умопомрачительным сексом с невообразимыми приблудами в стиле крутой демонической путаны. Думаю, даже если я решусь ублажить тебя в благодарность за всё, что ты сделал, разочарую, потому что ни хрена не умею. Вряд ли образование посредством порно-роликов составит конкуренцию практике.       Лань Чжань смежил ресницы, едва задавив стон.       — Вэй Ин. Остановись. Не говори ничего.       Он вытерпел возню впритирку с обнажённым суккубом в тесном пространстве душевой, что было само по себе уму непостижимо, но Вэй Ин, рассуждающий о собственной неискушённости в постели, представший в его одежде — неожиданно домашний, робеющий от неудобных признаний, соблазнительный, с самым волнующим запахом на свете, был невозможен и притягателен настолько, что волю Лань Чжаня просто смяло в гармошку. Как мученик на плахе тысячи и одной пытки, Лань Чжань неимоверным усилием задавил в себе изводящее желание, пока торчал под студёной водой в душе, но стоило приблизиться к Вэй Ину — и снова готово! В голове трезвонили колокола. Тело лихорадило палящим возбуждением. Хорошо, что Лань Чжань додумался надеть просторную тунику и широкие штаны, иначе очередной стояк просто вырос бы на глазах у виновника его слабости в миг, когда тот изливал душу относительно затянувшейся невинности.       И хотя видимых признаков надвигающегося коллапса выдержки, кроме того, что Лань Чжань вспыхнул ушами и весь напрягся, не просматривалось, Вэй Ин всё понял.       — Твою мать… И как теперь с этим жить? — ругнулся он и тихонечко застонал, накрывая ладонями пах, словно в нём самом как в зеркале отразилась нужда возвышающегося перед ним мужчины.       На его скулах разлилась густая краска. Губы разомкнулись, чаще гоняя воздух. Нереально красивый и манящий, он воплощённой фантазией ютился в кресле и смотрел так, что у Лань Чжаня нещадно срывало крышу, хотя вряд ли можно было считать, что она с момента их встречи хотя бы частично возвращалась на место. Один аромат Вэй Ина уже можно было отнести к запретной магии, запускающей схождение в геенну огненную.       — Не знаю, что ты со мной в точности сотворил своими «узами», но я так скоро сдохну, — смежил веки Вэй Ин. — Это… — он поморщился, подыскивая слово, — невыносимо…       Вэй Ин, напрягая волю, пытаясь заглушить толкающее к Лань Чжаню притяжение, но терпел поражение — связь с одинаковой силой воздействовала на обоих. Визуально не было ни единого подтверждения тому, что их организмы как-то сопряжены, но химия тел и энергия в них сейчас действовали на манер двух магнитов.       — Больно, — нехотя признался Вэй Ин, изумлённо постигая невозможность подавить всплеск гормонов. — Это, чёрт возьми, очень больно.       В горячем взгляде смешались негодование и страсть. Лань Чжань до хруста сжал кулаки, вгоняя ногти в плоть, но на этот раз самобичевание не сработало. Вэй Ин, испытывающий те же чувства, что и он сам, осознанно или нет, источал всё больше соблазняющего аромата, заполняя комнату концентрированным коктейлем феромонов. Если у Лань Чжаня и был своего рода иммунитет к его влиянию, то, видимо, лишь номинальный, потому что едва жаркая волна алой пелены накрыла его, он поплыл и даже не сразу понял, что в несколько шагов метнулся к Вэй Ину, грохнулся коленями в пол и, не заботясь о приложенной силе, смял его в объятиях. Обхватив одеревеневшими ладонями вытянувшееся в изумлении лицо, Лань Чжань, не дожидаясь возмущения и борьбы, яростно впечатал рот в губы Вэй Ина. Их зубы, соприкоснувшись, лязгнули друг о друга. Дыхание смешалось.       Словно живое существо, в теле правила чистая, неприкрытая похоть, но её, словно буйного жеребца под уздцы, уравновешивала неожиданно возросшая нежность. Вэй Ин под пальцами ощущался как объятый рай. Он не отталкивал, хотя мог, а грел и светил алым солнцем — инфернально будоражил и бесповоротно лишал рассудка.       — Я вступился за тебя перед ликанами вовсе не ради благодарности, — торопливо выдавил Лань Чжань, опасаясь, что воздействие Вэй Ина вскоре напрочь лишит его способности здраво рассуждать. — Это побуждение диктовало сердце.       Удерживая Вэй Ина за плечи, он притянул его к ходящей ходуном груди.       До встречи с тобой я пребывал во мраке — без солнца, без звёзд. В вечной, непроглядной ночи.       Вэй Ин дрожал, а может, дрожали оба. Чем дольше они оставались в таком положении, тем более явственным для обоих становилась жизненная необходимость в близости во всех смыслах.       — И хотя я умопомрачительно тебя хочу, не это причина того, что я привязал тебя к себе, — бормотал Лань Чжань.       Глаза защипало от выступивших слёз бессилия перед собственными чувствами. Болело всё — сердце, горло, челюсти и даже веки, потому что Лань Чжань держал их крепко сведёнными, не решаясь встретить взгляд Вэй Ина. Член пульсировал, отдаваясь всполохами отупляющего тепла по всему телу. Руки ломило от силы, с которой Лань Чжань вжимал в себя Вэй Ина — он стыдился своей порывистости, но не мог перестать.       — То, что мной овладело, когда я тебя увидел, не поддаётся осмыслению… Я не знаю, почему так повёл себя, но это случилось.       Он почувствовал, как очередным импульсом возбуждения скрутило внутренности.       — Ты нужен мне.       Лань Чжань был исключительно неопытен в вопросах самовыражения и просто уповал, что Вэй Ин поверит и все преграды между ними рухнут.       — Я запер тебя здесь не ради того, чтобы воспользоваться тобой, а чтобы не дать это сделать другим, пока ты не полностью обрёл себя и свою силу. Я постараюсь быть таким, как тебе нужно, постараюсь перетерпеть боль. Если же я, подобно остальным, сорвусь, сойду с ума и попытаюсь принудить тебя к сексу против воли, останови меня как посчитаешь нужным, даже если придётся убить. Раз я не способен обуздать свои порывы и оградить тебя от собственной жестокости, значит, не заслуживаю твоей благосклонности.       В голову ударила мысль, что Вэй Ин был готов покончить с собой, лишь бы миновать участь использованного раба.       — И никогда больше не помышляй о самоубийстве. Накладывают на себя руки только трусы, а ты не такой, я знаю — я чувствую.       Вэй Ин заметался, но следующие слова произнёс твёрдо:       — Я хочу жизни или смерти на своих собственных долбаных условиях, Лань Чжань.       — Понимаю.       — Если правда понимаешь, ты освободишь меня и не станешь мешать, даже если я захочу покинуть это место немедленно.       Лань Чжань долго молчал, прежде чем приподнял голову и, не моргая, посмотрел в лицо Вэй Ина. Решимость, которую он читал в его глазах, потрясала.       — Хорошо, — в следующую секунду прошептал Лань Чжань, выловив из кармана штанов компактный пульт и быстро ввёл пароль. — Но перед тем как ринуться на свободу, прими, что жизни как раньше у тебя больше нет. Ты мог бы попытаться скрыться, будь твоя тайна недоступна кланам существ, для которых ты представляешь опасность, но в нынешних обстоятельствах это почти нереально сделать. Твои документы, имущество, счета, близкие и знакомые — всё и все уже под надзором Совета Кланов. И если окажешься схвачен, света белого больше не увидишь. Позволь быть рядом и доказать, что мне ты можешь доверять.       Вэй Ин тускло улыбнулся, зарываясь пальцами в его волосы.       — Ты уже всё доказал.       Он окутал их обоих пеленой невесомой алой дымки. Лань Чжань не мог быть уверен, что Вэй Ин воспринял его слова с должной серьёзностью, но едва не взвыл от наслаждения, когда он прильнул к его губам своими. Гибкий, проворный язык Вэй Ина проник в рот. Лань Чжань среагировал молниеносно, инстинктивно обхватил его затылок, не дав слишком поспешно отстраниться. Вопреки ожиданиям, Вэй Ин не собирался ускользать. Он вцепился в плечи Лань Чжаня как в опору и раскрылся для ответного поцелуя, отвечая заполошно, неумело, хаотично. Его глаза-хамелеоны то скрывались за завесой густых ресниц, то распахивались до отказа. Рубиновое вино в них раскалилось и закипело. Казалось, их владелец наконец приблизился к осознанию того, что чувствует его внезапный защитник и покровитель.       — Тебе и правда худо, да, Лань Чжань?       — Мгм.       Какое-то время Вэй Ин, зависнув, изучал вампира взглядом и молчал, потом слегка отодвинул от себя, стянул через голову футболку и бросил её на пол.       — Ладно, я убедился, что насиловать меня ты не собираешься. На кровь мою тоже не бросаешься. Давай тогда, может, я как-то попробую тебе помочь, а заодно и себе, — произнося это, он старательно отводил глаза. — В конце концов, доля моей вины в твоём состоянии есть. Только не беги впереди паровоза, давай помедленнее… Мне надо привыкнуть к мысли, решиться… Только не смейся.       Лань Чжаню было вовсе не до смеха. От накатившего шока он не сразу смог подобрать челюсть и сглотнуть слюну. Дрожащими руками Вэй Ин стащил с него тунику и задержал взор на почти затянувшихся укусах и царапинах, которыми вампир усмирял себя в ванной. По его лицу пронеслась судорога.       — Проклятье, Лань Чжань! Я думал, ты подрочить собрался, а ты выгнал меня из ванной, чтобы покалечиться?       — Самоудовлетворение в этом случае не панацея.       — А если я поучаствую?       Вместо ответа Лань Чжань закусил губу и замычал, словно Вэй Ин прижёг его раскалённым углём.       — Я не готов к аналу и не уверен, что смогу взять в рот — мне не противно, просто не умею, боюсь, впопыхах сделаю больно зубами, — пролепетал Вэй Ин, разговорами сглаживая досадную неловкость. — Но самое элементарное, типа рукой, пожалуй осилю…       Он опустил ладонь, мягко накрыл выпирающий бугор и поражённо вскинулся на парализованного его внезапной уступчивостью Лань Чжаня:       — Боже, он будто отлит из стали…       Лань Чжань от внезапности его смелого жеста дёрнулся и захлебнулся прорезавшим гортань диким звуком — не то стоном, не то рыком. Он боялся позволить себе хоть что-то, чтобы не спугнуть Вэй Ина, и не мог разобрать, что чувствует при виде того, как тот борется с дискомфортом и уступает зову повенчавшей их тяги. От этой воодушевляющей картины охватило странное онемение. Замерев, Лань Чжань наблюдал за тем, как Вэй Ин вскочил с кресла и, словно опасаясь растерять решимость, одним движением стянул с себя штаны, затем ринулся к нему и проделал это же с ним.       Всё заметнее тушуясь, Вэй Ин коротко поцеловал Лань Чжаня в губы, придвинулся обнажёнными бёдрами и охватил тонкими пальцами льнущий к нему увесистый ствол с крупной набухшей головкой.       — Ничего, что мы прямо здесь?..       Он не успел договорить — Лань Чжань резко поднял его на руки и перенёс на постель в соседней комнате.       — Да, так лучше, — откидываясь на спину, согласился Вэй Ин, утягивая его за собой. — Но тебе придётся помочь мне. Ну же, Луна, направь меня немного!       Он, бесспорно, шутил — его крепко стоящий член правдиво сообщал, что продолжение ему просто необходимо, но Лань Чжань слегка отстранился:       — Всё нормально? Ты точно к этому готов?       — Да, — кивнул Вэй Ин с явным волнением. — Просто мне требуется настройка. Ты же слышал, я ни с кем раньше не сближался в таком плане… Достался тебе нетронутым, — уголки его губ приподнялись, но юморить не выходило. — Мне нравится тебя трогать, и ты тоже очень приятно пахнешь, — добавил он скомканно.       Взгляд Лань Чжаня расфокусировался. Он изнывал от томления. На последних словах Вэй Ина его давно восставшая, ноющая плоть пошевелилась, будто пытаясь напомнить о своей готовности. Лань Чжаню приходилось контролировать каждое движение, чтобы не сорваться и не совершить непоправимого. Вэй Ин открывался перед ним, пытался дать необходимое, хотя был вынужден вступить в интимные отношения с почти что незнакомцем. Лань Чжань лучше отрубил бы себе руку, чем обманул его доверие. Он снова сжал Вэй Ина в тисках вампирских объятий — по-видимому, слишком крепко: тот хныкнул, требуя ослабить хватку.       — Не переусердствуй… Задушишь. Ты силён, как Халк, — выдохнул Вэй Ин, осыпая его скулы лёгкими поцелуями. — Чего так вцепился? Куда я от тебя денусь?       Его аромат сгустился в воздухе и заиграл новыми оттенками, словно алмаз, обретающий драгоценную огранку.       — Не знаю, как объяснить, — проводя носом по щеке Вэй Ина, прошептал Лань Чжань. — Не знаю, как выразить, насколько я тобой…       Одержим!       Вот же дьявол! Он и сам понимал, что ведёт себя как идиот. К чему грузить признаниями в разгар прелюдии? Вэй Ину было сложнее, чем ему: помимо настигшего его преображения, накануне он пережил попытку изнасилования и сейчас сражался со стучащимися в сознание травмирующими образами.       Мысль причинила боль. Лань Чжань корил себя, что не успел раньше. Благо голова быстро опустела под потоком пугливых, но пронизанных правдивым желанием касаний Вэй Ина, от которых неумолимо вело. Лань Чжань подался вперёд и навалился на него сверху, целуя его губы, оглаживая бока, вминая ладони в упругий зад.       — М-м… — стон Вэй Ина вместе с дыханием врывался в его рот. — Давай, сожми сильнее, если хочешь…       Он скользнул рукой в узком пространстве между их телами и сомкнул пальцы на обжигающе горячей, шёлковой твёрдости Лань Чжаня, подразнивая сочащуюся влагой чувствительную головку. Его брови многозначительно приподнялись.       — Тебя стоит поздравить, чёрт побери!       Лань Чжань издал низкий утробный звук и сорвался в участившееся дыхание. Мышцы на животе зашлись в сладкой судороге. Разогнавшийся пульс грохотал в висках. Довольный такой реакцией, Вэй Ин нашёл его губы, нырнул языком в глубь, шевельнул бёдрами и, проехавшись своим стояком по его каменному прессу, оставил на нём скользкие дорожки смазки.       — Вопрос не к месту, но много у тебя было парней до меня?       — Нет. — Лань Чжань углубил поцелуй и перехватил инициативу: облизал пятерню и зажал в сведённых кольцом пальцах оба члена.       На пробу аккуратно двинул рукой. Вэй Ин издал умопомрачительный стон и нетерпеливо поддал бёдрами вверх.       — Луна, в кого ты такой удивительный?..       Лань Чжань поперхнулся дыханием. Стараясь оттянуть слишком быстро надвигающуюся разрядку, он склонил голову, упёршись лбом в чётко очерченные ключицы Вэй Ина, и продолжил наращивать движение.       — Тебе нравится?       — Аах! Продолжай… — приказал Вэй Ин, крепко оплетая его руками и прижимаясь теснее.       Лань Чжань подчинился, двигая кулаком в непрерывном темпе вверх и вниз.       — Да!.. Вот так, хорошо, — терял голову Вэй Ин, конвульсивно вбиваясь в его сомкнутые пальцы.       Наркотический аромат поглотил Лань Чжаня. Теряя себя в нём, он впился губами в изгиб шеи Вэй Ина, влажно провёл по душистой бледной коже языком. В голове меркло. Клыки увеличились с тянущей болью в дёснах.       — Кусай… — донеслось до разомлевшего в экстазе сознания.       Лань Чжань приподнял голову, встречая взгляд Вэй Ина, в котором алой зарёй разливалось желание, и его лучистую улыбку.       — Не шути так, — предупредил он, когда пальцы Вэй Ина потянулись к его губам и проникли в рот, поддевая подушечками жала заметно выросших клыков.       — Какие шутки, когда у тебя в кулаке мой член? Ты действительно можешь укусить. Это меня не убьёт — ты этого не допустишь, — доверчиво рассмеялся извивающийся под ним Вэй Ин.       Загипнотизированный его беззащитностью и бесхитростным призывом, Лань Чжань словно рухнул в реку лавы и отпустил себя с концами. Глаза подёрнуло белое пламя. Зрачки сузились до маленьких точек. Член, ещё сильнее увеличиваясь в размерах, выплеснул дополнительную порцию предэякулята. Всё случилось стремительно: преодолевая тонкую преграду нежной кожи, зубы вонзились прямиком туда, где частил пульс. Вэй Ин уронил приглушённый крик. Спазмом его подбросило на месте — не от боли, от острейшего наслаждения, прострелившего позвоночник.       — О чёрт, Лань Чжань! — прохрипел он.       Его затопило фейерверком ощущений. От их насыщенности глаза закатились. Место укуса будто обдало жидкой прохладой.       — Как странно, — просипел Вэй Ин, рефлекторно притянув ладонь к груди, в которой, вопреки освежающей волне, разгорался пожар. — Я весь в огне… Так должно быть?       Его голос вырвал Лань Чжаня из почти что медитативного состояния, в которое повергла кровь суккуба, дарующая небеса на земле. Ресницы Лань Чжаня едва заметно подрагивали. Брови в напряжении сошлись к переносице. Он переживал самый желанный на свете шторм чувств, хотя позволил себе лишь крохотный глоток крови Вэй Ина. Впрочем, даже капли хватило бы, чтобы отправить любого в опиумный транс.       Морок спутанного сознания перерос во вспышку энергии в области солнечного сплетения, на миг вытеснившую дыхание. Словно давшее всходы в сердце зерно света выросло до размеров небольшой светящейся сферы и распирало потенциалом. Напряжение заставило Вэй Ина мучительно застонать и выгнуться дугой, позволяя энергии просочиться наружу. Чувства Лань Чжаня следовали за ним. Вокруг их плотно примыкающих друг к другу тел замерцал проявившийся эфир, словно кто-то вытряхнул на них пригоршню перламутровых блёсток.       Вскоре всё пространство комнаты заполнилось переливами сплетающихся в один изысканный узор энергий, а может, так действовал на зрение пьянящий эффект слияния двух сверхъестественных существ. Кровь и страсть связала их сакральными узами, а теперь эти узы стали нерушимы.       Превозмогая себя, Лань Чжань с болью разжал зубы, закрыл ранки укуса жадным поцелуем и в очередной раз поддал бёдрами, грубо скользя членом вдоль члена Вэй Ина. Мощь удовольствия, переплетающаяся с болью, шарахнула по нервным окончаниям так, что на ногах поджались пальцы, а затылок начало покалывать сродни электричеству.       Балансируя на грани, Лань Чжань ускорил движения руки, сорвавшись в рваный ритм. Продержаться дольше не выходило, подступающий оргазм слепил и безжалостно гнал вперёд. Лань Чжань грезил обладать Вэй Ином по-настоящему, вбиваться в его тело, штурмуя тугую палящую тесноту, но сейчас мог думать лишь о том, что тот сам сделал к нему первый шаг.       На этой мысли тяжёлое дыхание Лань Чжаня споткнулось и перетекло в длинный стон. Вэй Ин туманящимся рассудком отметил, как резко содрогнулись бёдра вампира и запульсировал член. Искажённое удовольствием лицо Лань Чжаня выдавало все его ощущения на пике эйфории. Заворожённый волнующей красотой момента, Вэй Ин, балдея от остроты собственных переживаний, сорвался в головокружительный оргазм вместе с ним и с криком излился на его мускулистый живот.