Ooh, ah-ah I-I-I-I-I-I keep on hoping we'll eat cake by the ocean, huh Ooh, ah-ah I-I-I-I-I-I keep on hoping we'll eat cake by the ocean, huh You're fucking delicious Talk to me, girl Talk to me, baby (talk to me, baby) I'm going blind from this sweet, sweet craving, whoa-oh Let's lose our minds and go fucking crazy I-I-I-I-I-I keep on hoping we'll eat cake by the ocean, huh
DNCE, «Cake By The Ocean»
***
Тёплый океанический ветер дул в лицо. Он приносил с собой едва ощутимый запах чего-то солоноватого и свежего, несколько резкого, будто волна, что бьёт прямо в лицо. Частички соли по ощущениям вовсе словно бы проходились по коже и волосам, придавая чувство ещё бóльшей свежести. Дима вздохнул и чуть прищурился от уже сейчас яркого солнца, что било прямо в глаза. Широкие пальмовые листья несколько скрывали их балкон от солнца, да и стоящий неподалёку раскрытый зонт также помогал, но резвые лучи всё равно пробивались через все преграды и поражали уже загоревшее за два дня, что они тут находятся, лицо Димы, играясь бликами по его лбу и щекам. Чеботарёв провёл рукой по лбу, пытаясь прикрыть глаза и печально вздохнул, хмурясь и думая лишь о том, что нужно уже свыкнуться с тем, что из номера без очков и шляпы нельзя выходить даже с утра и даже на балкон. Он кивнул сам себе, как бы в подтверждение, и постучал задумчиво пальцами по бортику. Однако тут же уголок его губ чуть потянулся вверх при мысли о солнцезащитных очках, что всегда были так любимы Серёжей. Стоило бы подобно ему носить их постоянно, чтобы к концу отпуска просто не ослепнуть от излишне горящего, да что уж там — пылающего, кубинского солнца. Вот умный всё же Горошко человек — приготовился заранее и рассекал в тёмных, модных очках ещё в аэропорту, собирая косые взгляды. И кто кого переиграл по итогу? Дима ухмыльнулся. В играх Серёже уж явно равных нет. Чеботарёв вновь вздохнул приятный, солёный океанский бриз и обернулся назад, рассматривая в большие панорамные окна, чуть прикрытые тяжёлыми и тёмными шторами, их просторный, светлый номер. Он являлся типичным, удобным и главное просторным номером, которые, конечно были как в России, так и по всему миру. Ничего необычного там точно не было. Разве что лебедей из полотенец отчего-то не положили, а так... Впрочем, обустройство и впрямь не интересовало никого, ибо в первую очередь главным критерием для оценки номера всегда являлся комфорт, что здесь точно был на высоте. И это даже не было просто суждением Димы, ведь подтверждением несомненной комфортности номера является ворох одеяла, больше похожий на какой-то огромный, до безобразия неаккуратный, сильно смятый, белый кокон, что расположился на большой их двухместной кровати и изредка то поднимался, то опускался. Дима ласково улыбнулся и шагнул вперёд, раскрывая балконные окна, возвращаясь обратно в номер, в котором стоял уже несколько иной, более родной и по особому домашний, запах. Казалось бы они тут всего пару дней, а в помещении уже чувствуются эти уютные и тёплые нотки вперемешку с сладкими запахами свежих фруктов, которые всегда были в их номере, потому что грех не попробовать сочных фруктов, находясь на горячей и пылающей Кубе, пока за океаном, в родном Питере и Москве, мороз колит щеки, а из приятных запахов ощущается лишь веянье хвои и мандаринов. Мужчина остановился ненадолго, осторожно потянув на себя тяжёлые шторы, дабы раскрыть их, параллельно с этим коротко обернувшись назад, всё поглядывая на кровать. И услышав недовольное шуршание, издающий которое, судя по звуку, всё сильнее пытался зарыться в своём коконе, Чеботарёв только и мог, что улыбнуться ещё шире и усмехнуться коротко, ощущая как на щеках появляются довольные морщинки. Он сделал ещё несколько бесшумных шагов, словно кот выглядывая будто специально покойный ворох одеяла, что застыл как только Дима принялся надвигаться к нему, и наконец оказался прямо перед кроватью, недолго думая вновь упав на неё, подтягивая на ходу полы своего мягкого, махрового халата. Руки скользнули по одеялу осторожно прощупывая и обхватывая, пока сам Дима медленно пододвигался всё ближе и ближе, ложась вплотную к кокону, прижимаясь грудью... — Серёжа... — тихо и мягко прошептал Дима на ухо парню, перед этим аккуратно убрав одеяло с его головы. Тот, ещё совершенно сонный и недовольный как ёж, весь поджался, едва слышно замычал как бы в знак протеста и решил, видимо, гнуть свою линию, зажмурившись, нахмурившись излишне театрально, всё продолжая «спать». Чеботарёв хихикнул и руками крепче обнял Горошко за плечи. — Серёженька, надо вставать. Пару секунд Серёжа, что, видимо, решил взять за принцип выражение «если я не буду двигаться — он уйдёт», совершенно никак не реагировал и нахмурив брови выглядел словно бы спящим. Только вот его недовольное выражение лица, что от этого было несколько напряжённо, явно выдавало тот факт, что он является врединой, что ни в какую не желает вставать. Дима закатил глаза наблюдая эту картину. Ладонь его потянулась к щекам Горошко, мягко погладила колючую, немного щетинистую щёку, поднимаясь постепенно выше, до спутавшихся волос. Чеботарёв разглядывал небрежные, местами не то короткие, не то длинные, пряди, которые то и дело падали на глаза, а ещё к концам заметно вились и закручивались... Рукой он опять провёл по его голове, мягко поглаживая и одновременно с этим придвинулся ещё ближе, уткнувшись носом в тёплую шею парня, заставляя того дрогнуть. — Серё-ё-ё-ёжа, — повторил мужчина, ведя носом по родной, тёплой шее, вдыхая знакомый уже до малейшей нотки, терпкий запах кожи парня, что сейчас отдавал чем-то солнечным и горячим из-за загара. Тут-то Горошко и подался, ибо наконец двинулся. Он крайне недовольно и вместе с тем отчаянно вздохнул, цокнул почти осуждающе и потянулся, откинув голову немного назад, позволяя Диме приблизиться ближе. Однако глаза его всё также оставались закрытыми, а губы то и дело поджимались. Несмотря ни на что вставать кто-то уж упрямо не собирался. — Мы на отдыхе, тут нет слова надо. — пробурчал он и несколько секунд продержав в напряжённой паузе, перевернулся в постели, почти «ныряя» к Диме в объятия, выдыхая вновь трагично и недовольно, в его ключицы. Ладони Чеботарёва тут же юрко оказались на голой спине Серёжи и нежно заводили по ней, ведя и гладя от самых лопаток до поясницы. Мужчина заулыбался, всё водя своими руками по спине, на которой знал, кажется, каждую мышцу. — Да и куда нам надо вообще, — парень гулко зевнул, так что половина фразы была как бы сжёванна этим зевком, и лениво поднял ладонь к глазам, потирая их и пытаясь раскрыть свои веки, что, судя по виду, были чуть ли не склеены. — В такую рань ещё... Дима любовно откинул чёлку Горошко с глаз, пригладив её немного назад и сцепив руки на его пояснице, ласково улыбнулся. — Сейчас час дня, — радостно щурясь, проговорил Дмитрий. Серёжа фыркнул и лишь закатил глаза, потирая и почёсывая щёку задумчиво. — Это рано. — Серёж, ты хочешь проваляться весь день в кровати? — поинтересовался Дима почти саркастично, коротко прижимаясь губами к его лбу, нежно целуя. Горошко мимолётно улыбнулся и зажмурился от поцелуя, однако тут же вновь нацепил на себя маску недовольного ежа и цокнул, закатывая глаза. Его ладони с нажимом надавили на плечи Чеботарёва, а после разошлись немного дальше, поглаживая их. — А тебя что-то не устраивает в этом плане? — спросил, точно глядя в глаза, которые Дима щурил не то от своей улыбки, не то от хитрости. А может быть всё вместе. — Нет, вполне хороший план, мне нравится, — закивал одобрительно Чеботарёв и прошёлся ладонью вверх до лопаток, поглаживая их по кругу. Он защурился теперь уж точно хитро и незаметно облизнул губы, произнося. — Но разве просто лежать в кровати весь день — не скучно? Горошко спустил ладони с его плеч и стал забираться под халат Чеботарёва, ведя ладонями по его груди. Взгляд его, абсолютно невинный и вместе с тем уже сейчас бесконечно возбуждённый, взбудораженный, медленно поднялся от ключиц мужчины на его глаза. Парень растянул тонкие губы в своей широкой улыбке. — Я не говорил о том, что мы будем просто лежать, — он продолжал одной рукой водить по родным ключицам, постукивая по ним коротко самыми кончиками пальцев, тогда как вторая нырнула ниже, ощупывая пресс Димы. Сейчас он был накачан для роли и потому на его животе чётко можно было ощутить рельефные кубики, по которым так приятно было вести ладонью и касаться осторожно, но уверенно, пальцами. Горошко облизнулся и на мгновение весь замер, набирая воздуха в лёгкие. Дима, что глядел на него своими синими, тёмными от возбуждения, глазами, уже мог рассмотреть пока совсем бледный розоватый румянец на щеках Серёжи. Такой невероятно милый, что хотелось только и делать, что тискать его за щёки. — В кровати можно делать много... Всякого. — Звучит, как строчка из очень плохого сценария, который ты никогда бы не сыграл, — хихикнул Чеботарёв, пока Серёжа хитро глянул на него и вдруг немного привстал, всё ещё не убирая рук с тела мужчины. Горошко закатил глаза и ловко завертелся в кровати, вылазя из своего импровизированного кокона, прижимаясь к Диме, резво забираясь прямо на его бёдра. Дима невольно резко выдохнул и зажмурился, усмехаясь гулко и глухо, пытаясь сдержать себя. Вот ведь... Серёжа. Как всегда в своём репертуаре. Горошко сидел на его бёдрах и едва ощутимо всё поддавался вперёд, касаясь коротко и почти будто «невзначай» его члена, бесстыдно продолжая ёрзать и поддаваться вперёд-назад. При том ладони его всё также находились на теле Димы и теперь окончательно спускаются на живот, лапая его и щупая прямо на глазах мужчины. Улыбка парня приобретает уже какие-то дьявольские нотки и Дима сжимает его бёдра, наблюдая за тем, как тот часто сглатывает, всё гладя его по животу и дёргая тазом... — Да, знаю, пошло и беззубо, — говорит он теперь уже явно севшим и хрипловатым голосом. Горошко быстро поднимает взгляд вверх, вглядывается в глаза и склоняет голову в бок. — Но ведь правда, да? — Конечно... — выдыхает Дима в губы Серёжи, что опускается к нему ниже, с намерением поцеловать. Его лицо — такое расслабленное, ещё немного сонное и нежное, так до приятного близко к нему, что их носы едва-едва не соприкасаются. И от этой близости, что можно измерять теперь по миллиметрам, по груди идёт тепло, а скулы сводятся из-за доброй улыбки, что так и не сползает с губ, и желания поскорее сделать одно лишь движение, дабы прикоснуться к мягким, сухим со сна, губам, целуя их аккуратно, с любовью и лаской... Но Серёжа делает это движение первым, сам опускается ещё ниже и касается его губ, накрывает их полностью и целует. У Димы что-то в голову стреляет вначале от этого, а после и того, что Серёжа, придвинувшись, усаживается аккурат на его пах и прижимается, опускаясь полностью... Чеботарёв сглатывает и прямо в поцелуе тянет уголки губ чуть вверх, ощущая как по паху расходится тепло, а внизу живота вместе с этим всё завязывается тугим, морским, мать его, узлом. Ладони, что обхватывают бёдра парня, сжимаются сильнее и точно оставляют ярко красные следы. Впрочем, будто Серёжа против этого? Ох, нет, сейчас он не против ничего и лишь за то, чтобы Чеботарёв и дальше сжимал его, поглаживал и касался своими тёплыми кончиками пальцев, к которым хочется тоже вновь и вновь прижиматься губами. Слишком уж нежно они касаются, нажимают на те чувствительные точки из-за которых только и выходит, что замереть на мгновение, а после сладостно выдохнуть, чувствуя, как тело от этих касаний плавится. Серёжа раскрывает губы и немного отстраняется от Димы, разглядывая его, ничего не говоря и лишь тихо хихикая из-за чего-то. У Димы от этого хрипловатого смеха, который просто доносится без причины, просто потому что он, Дима, рядом, в груди что-то так теплится, что аж медленно, но верно плавится... Горошко же, не переставая щурить глаза и улыбаться, тянет руки к поясу диминого халата, путает в нём пальцы и тянет на себя резко и быстро, прикусывая язык. Чеботарёв закатывает глаза. Боже, ну какой же нетерпеливый. — Ещё пару минут назад кто-то глаза продрать не мог, — тянет Чеботарёв смешливо, пока Горошко, словно кот, разобравшись с халатом и раскрыв его, начинает недовольно рычать, дёргая уголком губ, пальцами забираясь под димины боксеры. — А теперь... — А теперь заткнись и просто дай мне стянуть с тебя трусы. — вздыхает Серёжа в ответ, немного отодвигаясь, стаскивая с бёдер боксеры. Серёжа, весь такой напыщенно колючий и наигранно недовольный невольно вздыхает, когда «наконец заткнувшийся Дима» ничего не говоря поднимает свои ладони с бёдер и забирается под уже серёжино бельё, пропуская короткие лобковые волосы между пальцев, оттягивая резинку боксеров, спуская её ниже. И когда Горошко поднимает взгляд на лицо мужчины, он видит лишь тёмные, поблёскивающие глаза и игривую улыбку и чувствует, как от вожделения у него дёргается кадык...***
Серёжа чувствует, как жаром обдаёт внутреннюю сторону бёдра, когда он, уперев руки в пресс Чеботарёва, опускается ниже, пропуская в себя член. Короткий вздох вырывается из груди. Горошко поджимает один глаз и ведёт тазом то в одну, то в другую сторону, устраиваясь удобнее. Во-от так, хорошо. Уже приятно. Дима сглатывает и немного привстаёт, выпрямляя спину и поддерживающе поглаживая парня вверх по бедру. В Серёже всё ещё очень уж узко. А ещё вязко и мокро. Мягкие ткани, гладкие изнутри, все измазаны в смазке, потому член скользит вперёд-назад уж очень хорошо. Дима прикусывает губу изнутри, когда парень сильнее давит на его пресс и опускается сразу несколько раз. Вверх-вниз. Горошко раскрывает рот и выдыхает через него, ненадолго замирая, сидя на бёдрах мужчины. Напряжение чувствуется физически, ибо Дима вновь с силой сжимает его бёдра, явно изнывая из-за того, что Серёжа мало двигается. Его член внутри давит и от этого немного кружит голову, но парень всё равно не спешит двигаться. Серёжа улыбается. Всё же выматывать Диму так приятно. Особенно когда они в такой чудесной позиции, когда именно Горошко решает кто и как получит сегодня удовольствие. Он ведь может просто не двигаться и так и глядеть в глаза Чеботарёва, что с каждым мгновением становятся всё более и более тёмными, глубокими... Идеально. Однако Чеботарёв тоже не первый день Серёжу знает, потому, прождав ещё пару секунд, вглядываясь в бесстыдно хитрые глаза Горошко, что выглядел безмерно довольным тем фактом, что мужчина под ним из-за него же изводится, он поднял руку с его бёдра и провёл ей по животу парня. А после, не разрывая зрительного контакта, надавил на него слегка и одновременно с этим сам повёл тазом вперёд, толкаясь в чужое нутро практически до упора. Серёжа плавно уронил голову вниз, склонил её и весь как бы немного сгорбился. Плечи его мелко-мелко задрожали, а отросшие пряди из чёлки прилипли ко лбу кудрявыми завитками. Внутри что-то как подожгли. Пожалуй, чрезмерно приятные ощущения чувствовались теперь где-то внизу живота... — Дима-а, аа-х, — протянул он его имя, под конец несдержанно застонав. Наконец, Серёжа не смог больше терпеть и изводить их двоих и всё же задвигался медленно, отдаваясь ощущению того, как член внутри раздвигает стенки и скользит между ними. Низ живота стало сводить из-за его движений и Горошко поджимал пальцы на ногах, чтобы хоть как-то справиться с этим ощущением. Чеботарёв же, гулко сглотнув, сам придвинулся ближе, обнял его за спину и повёл горячим языком вверх от ключиц до шеи, посасывая солоноватую кожу, что на вкус всё также немного отдавала чем-то солнечным. Серёжа же, постанывающий от действий Димы, стал опускаться на его бёдра более резко, от этого же и жмурясь и сжимая губы в линию. Внутренняя сторона бёдер постепенно становилась розоватой. На щеках у Горошко появлялся теперь уже явно, ярко-алый румянец, что расходился почти единым пятном ниже, по шее и ключицам, куда так рьяно его целовал Чеботарёв, до кучи оглаживая красные отметины, оставленные им самим же, пальцем. Рот парня всё также не закрывался, из-за чего Дима мог вблизи услышать как на каждый толчок и каждое его движение Серёжа сорвано выдыхает, а после заполошно пытается вдохнуть, набрать воздуха в лёгкие. Каждый раз, правда, у него это получалось так себе. Дима зажмурился и немного оттянув кожу на шее зубами задвигал бёдрами сам, проникая в Горошко, уже совершенно горячего и разморённого из-за его действий, более резко и быстро, шлёпаясь пахом о его ягодицы почти до громкого шлепка... Серёжа вздрогнул и слегка нахмурился, продолжая рвано дышать, пока Дима сам управлялся с ним. Сил отпираться и вновь перехватывать контроль уже не было. Да и откуда они появится, если внизу сейчас так мокро и жарко? — Дим.. А, — отрывисто протянул Серёжа, часто-часто моргая, пытаясь высмотреть лицо Чеботарёва, что вдруг резко перевернул его и уложил под себя, нависнув сверху. Мужчина пару секунд неотрывно глядел на него, пытаясь отдышаться, а после немного сощурил глаза, улыбаясь ласково и добро, и наклонился к нему снова, выцеловывая его щеки, одновременно с этим пару раз мазнув своей плотью вверх-вниз от клитора до влагалища, притираясь. Серёжа, мимолётно глянув вниз и увидев, как красноватая головка члена чуть блестит от смазки, гулко сглотнул и закинул немного немеющие в пальцах руки Чеботарёву куда-то на шею, скрещивая их. Парень гулко простонал и запрокинул голову назад на подушку, сминая её, когда Дима вновь вошёл в него и тут же стал отрывисто двигаться, потирая ладонями его розоватые бёдра, немного вымазанные в смазке, с внутренней стороны. И вновь хорошо. Постель под ним пусть немного смятая, а простынь так и норовит налипнуть к взмокшей спине, но всё ещё такая мягкая, что Серёже кажется, что он сейчас просто провалиться в неё и утонет. А от Димы, что будто везде — и рядом и внутри и просто окутывает его собой всецело, так бьёт в голову, застилая её туманом, что только и получается, что вздыхать от этого и сильнее прижиматься бёдрами к его бёдрам, поддаваться тазом назад, несколько нелепо насаживаясь... Слишком хорошо. — Серёжа... — хрипло и низко прошептал Дима, сильно хмурясь, прижимаясь горячим лбом к его лбу, сильнее пальцами надавливая на его бёдра, заставляя разводить их в стороны всё больше. Серёжа вновь раскрыл рот и громко выдохнул, жмуря один глаз, чувствуя, что ещё чуть-чуть и оба уже перестанут сдерживаться окончательно. Дима же, облизнув губы, немного привстал, отстраняясь от парня и вдруг проговорил странно. — Только не ори. Погружённый в нагнанный Димой туман Серёжа не сразу понял что тот имел ввиду и даже нахмурился, желая спросить почему это он в принципе должен орать, однако тут же из его груди вырвался невольный вскрик, когда Чеботарёв отстранился и потянул его за бёдра на себя, утянув его к краю кровати так, что Горошко мог свесить ноги к полу. Он всё моргал, немного приподнимаясь на локтях, только почти сразу же вновь упал на кровать, когда Дима, опустившись на колени, расположился между его разведённых бёдер и приблизился к его промежности. Серёжа ощутил, как задрожали бёдра, когда димин язык прошёлся по немного красноватым половым губам, собирая самым кончиком липкую смазку, а после скользнул чуть ниже, по влагалищу, проваливаясь языком внутрь. Брови парня сдвинулись к переносице, глаза зажмурились, а рука практически машинально нырнула вниз, хватая Чеботарёва за кудрявые пряди, перебирая их между пальцев, с силой сжимая, ближе прижимая к себе, когда тот провёл языком по его немного набухшему клитору. Горошко гулко не то дышал, не то стонал, пока Дима водил языком, проходясь по клитору немного дразняще, а после обхватывая его губами, сжимая. В голову это опять и опять ударяло салютом, а перед глазами уже начинал плыть чёртов расфокус из-за которого белый потолок над ним стал волнами плыть и в принципе даже несколько теряться. Всё концентрировалось в одной точке, на которую Дима сейчас умеюще давил, сжимал и задевал, заставляя каждый раз подёргивать бёдрами и поддаваться плавными движениями навстречу. Тем временем сам Чеботарёв немного хмурился, одной рукой разводя ноги Серёжи для удобства, придвигаясь ближе, другой водя по собственному члену, чувствуя только то, что ещё чуть-чуть и его накроет окончательно. Особенно, когда Горошко от каждого его движения языком сжимает и натягивает его волосы, путая пальцы в них и всё с силой давя и давя на его затылок, заставляя приближаться ещё ближе, сжимать и облизывать сильнее и быстрее. Всё же, если Серёже в голову ударило возбуждением он не остановится и будет требовать ещё, ещё, ещё и ещё, пока не дойдёт до собственного пика. Бесконечно ненасытный. Но Дима знал об этом, оттого и продолжал сжимать его клитор, немного хмуря брови, чувствуя, как начинает водить кулаком по своему члену всё быстрее и быстрее. Рука уже становилась мокрой, а ниже, на пол, начинало капать... Одно мгновение спустя, когда Чеботарёв облизнул клитор по кругу, Серёжу как током насквозь прошибло. Горошко на мгновение перестал дышать и с силой свёл ноги, несколько зажимая голову Димы между своих ног, чувствуя, как что-то горячее очень медленно (просто предательски медленно) расходится от паха выше, к животу, расползаясь уже теплом и по груди, отдаваясь даже ниже, в ноги, заставляя поджимать пальцы на ступнях. Парень сильно прогнулся в пояснице, почти до боли уперевшись, даже вжавшись, локтями в кровать, застыв в таком положении. Рот его был раскрыт, Серёжа искренне пытался дышать через него, но опять же выходило с натяжкой. В глазах всё так поплыло, что только и оставалось, что закрыть их.Хорошо. Приятно. Жарко.
Лишь спустя пару секунд Серёжа, абсолютно уже лениво и почти бессильно, разжал свои ноги, разведя их сильно в стороны. Грудь всё также поднималась вверх-вниз с остервенением; лёгкие, которые не работали некоторое время, хватали воздух. Горошко чувствовал себя поистине лужей, что не имела формы и вида и просто растеклась по кровати, немного стекая к полу. Но лужей он был уж точно счастливой, потому улыбка так и цвела на его растянутых, мокрых губах. Внутреннюю сторону бёдер, что была сейчас такого насыщенного малинового цвета, обдало холодком, когда Дима, часто и глубоко дыша, несколько будто пьяно пошатываясь, встал и немного отстранился, садясь рядом, а после и подобно Горошко упав спиной на кровать. Оба они теперь лежали и просто глядели в потолок, пока по телу расходилось тепло. — Это было охеренно, — почти по буквам, медленно и бесконечно довольно протянул Серёжа время спустя, мельком поглядывая на Диму, лежащего рядом. Тот глухо усмехнулся и прикрыл глаза. — Ага-а, — проговорил в ответ и заулыбался ласково, нащупав руку Серёжи, поглаживая её. Ещё пару мгновений прошло в такой приятной, романтичной тишине... Однако после, Горошко, уже, как всегда, быстро отошедший, хитро прищурился и почти сосиской скатился к Диме под бок, тут же нежно, но напористо целуя его в щетинистую щёку. — Уже отошёл? — хихикнул Чеботарёв, перехватывая его лицо, притягиваясь ближе. — У меня ещё в глазах темнеет, а ты уже вон что опять удумал... — Ну ты отдышись ещё немного и продолжим, — улыбается он и ведёт по ноге мужчины ниже, поглаживая. Бесстыдный взгляд тёмных, зелёных глаз, утыкается в Диму и игриво блестит. — Продолжим ведь? — А как же, — откровенно и громко, звонко, смеётся Чеботарёв вновь нависая над довольным Серёжей, что хитро скалится и закидывать руки на его плечи, сжимая и гладя. Утро, пускай они на часах уже час дня, всё продолжается в уютном номере на жаркой Кубе где-то далеко-далеко за океаном от родных, морозных городов...