В тихом омуте

      После игры с Всадником прошло три недели. За все это время Ламия больше ни разу не виделась с ним, но бесконечно прокручивала в голове ту самую ночь. Страстную ночь. Но ее волновало, что же с ней происходило во время процесса и в самом его конце, когда она потеряла сознание. Действительно ли тогда у нее опали перья с крыльев, изменился цвет кожи — она сомневалась, ведь очнувшись на территории своего нового дома, она не приметила ничего необычного в своем внешнем виде.       На тот момент, когда Голод доставил девушку с горном в придачу на базу, на улице была все еще глубокая ночь. Будто во время нахождения во владениях Всадника время вокруг них протекало намного медленнее. И после ее пробуждения на базу Ордена прибыли непризнанные под командованием Донни. Взволнованный командир, увидев девушку в целости и сохранности, в ту же секунду расслабился. Но отчитал, что не забежала тогда в таверну. Пришлось выкручиваться, что она использовала камень-портал из-за ощущения угрозы, что ей показалось, что за ней следит прислуга Чумы. Очевидно, они догадались, что Ламия была немного дальше от них.       Когда все разошлись по комнатам, девушка все еще бродила по улочкам, скрывая в сумке шкатулку с горном. Как и ожидалось, Мальбонте поджидал ее на краю территории — подальше от часовых и жилищ бессмертных. Она молча передала ему ящичек, а он так же молча его принял, но все же вслед бросил:       — Я использовал твой камень. Подумал, мне стоит извиниться.       Ламия, за все это время ни разу не вспоминая об этом случае, ответила:       — Забыли.       На Небесах, как и на Земле, ситуация утихомирилась. На сколько времени — никому неизвестно. Но Всадники апокалипсиса не стремились искать последний горн и на время притаились на территории школы, не выходя за ее пределы. И все же члены Ордена всегда были начеку, поэтому ежедневно прочесывали каждый угол своего и соседних островов.       Ребекка настояла ввести обязательное базовое образование для всех тех, кому не удалось его получить в школе Ангелов и Демонов. По ее мнению, никто не должен оставаться в числе непризнанных в Ордене. И Эрагон поддержал ее идеи. Ламия старалась не отставать от других бессмертных, но свою энергию повторно так и не прочувствовала.       Значит, попытка помощи от Всадника увенчалась неудачей. Если она вообще была. Или он просто хотел поиграться с ней, что впоследствии сам и предложил повторить.       Чувствовала ли она себя использованной? Нет. Она и не ждала каких-либо чувств от самого Всадника апокалипсиса. Он не способен к любви, эмпатии, состраданию. Ламие было приятно испытать с ним физическую близость. Возможно, она бы повторила и второй раз, если бы он был рядом, если дал хоть какой-то знак, а не записку с одной короткой фразой. Где она может его отыскать?       Иногда ее пугали эти мысли. Все же это неправильно. Но от этих воспоминаний, как он осторожно игрался с ней, прикасался к ее лицу, шее, груди, вызывая миллионы мурашек по коже — ее сердечко в груди начинало трепетать.       Никто не должен услышать, что происходит в ее голове.       — Дьяволенок.       Ламия раскрыла глаза, словно по щелчку пальцев, когда над ухом услышала знакомый бархатный голос и прозвище, которое она слышала исключительно от одного мужчины.       Приподнявшись на локтях, она оглядела свою одиночную комнатку, но так и не увидела того, кого ждала уже не первую ночь.       Видимо, приснилось. Стал бы сам Всадник апокалипсиса ступать на вражескую территорию.       Если только ради встречи с уже бывшей непризнанной.       В темном углу комнаты, до куда не доходил лунный свет, Голод чиркнул зажигалкой и поднес огонек к кончику сигареты. Девушка замерла с широко раскрытыми глазами и готовым выпрыгнуть сердцем из груди. Как же она была рада видеть его.       — Давно не виделись, — он выпустил дым изо рта и затянулся снова.       Он снова наделил ее собственной силой, чтобы она не чувствовала его влияния на себе. Ламия завороженно наблюдала за ним, пока он не зашагал к ее кровати и присел на самый край. Луна осветила его худое красивое лицо, его светлые глаза уставились на ее сонное и удивленное личико, а губы растянулись в лукавой улыбке.       — Есть пепельница? Неприлично мусорить в гостях, — приподнял он руку с сигаретой.       Девушка встрепенулась, когда до нее дошло, что это все-таки не сон. Щеки зарделись радостным румянцем, она молча протянула ему блюдце из-под чашки и перешла в сидячее положение.       — Благодарю, — смахнул пепел Всадник. — Скучала по мне?       Ее глаза забегали по темному помещению. Скучала ли она? Определенно. Но главный вопрос: по нему или по их недавней близости? Хотя, с чего ей скучать по нему?       — Наверное... — опустила она взгляд на свои ладони, которые некуда было деть.       Голод рассмеялся. Докурив сигарету, он потушил ее о блюдце и огляделся, куда он мог его поставить. Ему пришлось привстать с кровати, чтобы вернуть посуду на прикроватную тумбочку, где она прежде и стояла. Ламия на миг подняла взгляд, когда он приблизился к ней, а ее крылья нервно вздрогнули и звонко ударились об изголовье кровати. Голод не оставил это незамеченным и устремил свой взгляд в ее темные глаза, чем вызвал еще большее смущение с ее стороны.       — Моя компания тебя смущает? — вернулся он на место.       Она одарила его безмолвным взглядом.       — Я думал, что секс — достаточно сблизил нас, чтобы отставить смущение.       Мужчина намеренно сделал паузу в том месте, чтобы увидеть ее реакцию. Ее пальцы крепко сжали простыню, а внизу живота разлилось тепло, по которому она так соскучилась. Он прекрасно видел ее реакцию, и ему определенно это импонировало.       — Но я пришел не за тем, о чем спрашивал в оставленной записке, Ламия.       Девушка удивилась.       — Тогда зачем? — тихонько спросила она.       Он прыснул в кулак.       — Мне становится неловко, что наше знакомство началось чуть ли не с постели, а наша встреча из-за моей оставленной записки воспринимается как повод для секса. Стоило расписать в ней четырехстопный ямб в качестве моей заинтересованности к тебе.       Щеки Ламии предательски залились краской. Сам Всадник апокалипсиса распинается о таких романтичных людских вещах. Она представила картину, как он сидит в своем белоснежном логове и старательно подбирает слова и рифму для обычной записки, а на полу валяется множество скомканных и залитых чернилами бумаг.       Губы девушки дрогнули в улыбке, что не осталось без внимания.       — Мне кажется, ты редко улыбаешься, — наклонил голову мужчина. — И вообще разговариваешь.       Она пожала плечами. Голода забавляла ее реакция на его слова и то, что она перестала его бояться.       — Я пришел, потому что Чума возобновила поиски горна.       Ламия напряглась. Тихонько задала вопрос...       — Ты пришел за ним?       — Нет. Всю школу на время изолировали, чтобы подготовить бессмертных к вылазкам и битве с вами. Я же, чтобы не наводить подозрений, что шатаюсь с бессмертной из Ордена, тоже предпочел остаться там.       Она задумчиво покивала головой и устремила свой взгляд в темноту. Стоит ли считать это за предупреждение? И как же это передать Ордену...       И почему он оставил ей горн?       — А еще я пришел напомнить тебе, что ты — суккуб, милая, — усмехнулся Всадник. — Не похоже, что ты в курсе о своих возможностях.       Она нервно усмехнулась.       — Что? — не понимала девушка.       — Ты дьяволица, хоть по тебе и не скажешь. Суккуб. Не просто так тебя зовут Ламией. Суккубы используют сексуальное влечение ради своих целей. Я не позволил использовать тебе свой навык на мне в полной мере. Впервые я ощутил, что могу умереть.       Ламия шокировано прикрыла рот ладонью. Значит, ей не показалось тогда. И Голод заинтересован в ней как в исключительно сексуальном партнере. Не может же быть это правдой, если он пришел сюда не ради того, чтобы провести еще одну ночь с бессмертной? А если бы Голод тогда погиб? Узнай это Орден, то они бы заставили ее полностью высосать из него силы, а затем и из других Всадников, по возможности. Сделали бы из нее своеобразное оружие. Его совсем не пугает смерть, что он предложил сыграть еще раз. У девушки внезапно возникла мысль, что она не хочет, чтобы он умирал.       Ресницы дрогнули на ее глазах. Девушка молча разглядывала сидящего в ее комнате Всадника апокалипсиса, который так же не мог оторвать свой взгляд от нее. Все те же глаза, полные любопытства, как в их первую встречу. Только в этот раз в них было что-то еще.       — Я никогда не видел суккубов до встречи с тобой. Правду говорили, что вы красивы.       За короткое время рядом с Голодом ее щеки краснели не менее пяти раз. Мужчина подвинулся к ней ближе, из-за чего она поджала коленки к себе для удобства.       — И снова ты молчишь, — хмыкнул он. — Может, у тебя есть какие-то вопросы ко мне?       Она кивнула.       — Почему ты вернул мне горн?       — Ты мне понравилась. Вот почему, — поджег он вторую сигарету. — Можешь подать мою пепельницу?       Смущенная Ламия протянула ему блюдце.       — Значит, ты рядом со мной, только потому что испытываешь сексуальное влечение ко мне?       Он смахнул пепел.       — Я много о тебе думал. Суккуб, который заодно с Орденом Сопротивления. Звучит как фантастика. В заброшенной школе огромная библиотека, там я и выяснил, что твоих сородичей давно истребили при Сатане IV. Уж слишком ненасытными вы были. Как бывшая смертная, которая стала непризнанной, внезапно оказалась суккубом? — рассмеялся Голод, покуривая сигарету. — А еще вы всегда были сами по себе. Вас никогда не волновало, что происходит в мире. Вам нужен был лишь секс, чтобы восполнять запас энергии. А энергия вам нужна была для выносливости в битвах и для выживания. Вы, между прочим, недолго живете, если не высасываете энергию.       Ламия ужаснулась.       — Но я не могу просто к кому-то подойти и заставить со мной заниматься этим...       Всадник ухмыльнулся.       — И не нужно. К счастью, у тебя есть такой партнер.       Она смущенно прочистила горло, чувствуя, как снизу живота с новым напором разливается тепло.       — Тогда я не дал высосать тебе всю мою силу, но мне пришлось отнять подарок, а с подарком из-за моего влияния отнялась и высосанная энергия.       — И все же, это опасно.       — Как видишь, я жив, цел, орел.       Ламия не стала с ним спорить. Рисковать с кем-то другим она не станет.       — Знаешь, я наблюдал за парой смертных... — перевел он тему, — как молодой парень признавался девушке в любви и предлагал ей стать парой. И она согласилась. Поразительно, как в такие тяжелые времена смертные находят место для чувств. Но я не знаю, что такое любовь. Тебе это знакомо?       Девушка облизнула сухие губы, обдумывая, как ей поддержать разговор.       — А я видела, как Мальбонте втайне встречался с Вики Уокер. Она говорила про замирание сердца, что хочет видеться с ним чаще, а он отвечал, что это взаимно... А еще демоница Мими и метис Кристофер...       Она ни с кем еще не общалась настолько долго, открыто, душевно. Голосовые связки не привыкли к такой нагрузке, что она постоянно прочищала горло. Голод внимательно слушал ее и анализировал каждую фразу звучавшую из ее уст.       Как только она закончила рассказ о своих наблюдениях проявления любви и ласки, в воздухе повисла минутная тишина. Не выдерживая этой паузы, уже менее застенчивая Ламия спросила:       — Можно вопрос?       — Конечно, Ламия.       —Ты до меня ни с кем... не занимался этим?       Голод усмехнулся, видя, как ее щеки раскраснелись.       — Я наблюдал. Случайно. Не понимал, в чем заключался смысл секса. Но с тобой я понял.       Она слабо улыбнулась, но эта улыбка в мгновение ока исчезла с лица.       — Я интересна тебе только из-за своей сущности?       Всадник уверенно покачал головой.       — Ты уже задавала похожий вопрос. Я бы давно раздвинул твои нежные ножки, будь это так.       Ее щеки в очередной раз вспыхнули ярким пламенем.       — Ты мне интересна не только в плане плотских утех.       Она встрепенулась, ощущая, как ее сердце лихорадочно колотится от переизбытка чувств. Ее определенно тянуло к нему. Но была ли это любовь? Может, это обычная тоска по их одноразовой близости.       Ламия, хоть и неуверенно, но рискнула подвинуться еще ближе к Всаднику. Он умиротворенно наблюдал за ней, смотрел в ее задумчивые глаза и улыбался. В следующий миг она приподняла дрожащую руку и аккуратно дотронулась пальчиками до его темных длинных волос. Голод не был против, он блаженно прикрыл глаза, понимая, что ему нравятся ее обычные осторожные касания не меньше произошедшего между ними. Случайно дотронувшись до его уха, девушка ощутила приятную прохладу и уже намеренно провела по нему большим пальцем ладони.       — Что ты делаешь? — спросил Всадник, раскрыв глаза.       — Не нравится? — убрала руку девушка.       Он молча поднял ее ладонь и поднес к своим губам. Пальцы обдало морозным дыханием, а в следующий миг он накрыл их ледяным поцелуем.       — Нравится.       Девушка шумно выдохнула, а на лице поступила довольная улыбка.       — Улыбайся почаще, Ламия.       Голод провел холодными пальцами по ее пунцовой щеке. Совсем аккуратно, будто касаясь крыла бабочки. Она с наслаждением прикрыла глаза, отдавая себя чувствам, которым больше не могла противостоять.       — Как странно, — полушепотом произнесла девушка.       — Что именно?       — Мы по разные стороны баррикад, но влюбленно касаемся друг друга...       Всадник молча согласился, понимая, что это правда.       — А знаешь, я тоже — сам по себе, как и суккубы. Мне не нравится, что делает моя родня.       — Ты бы не стал отдавать мне горн, не будь это так.       — Верная мысль, Ламия. Хоть ты мне и нравишься, но я бы забрал его у тебя.       — Кстати...       Девушка убрала его руку и потянулась к пуговицам на своей спальной рубашке. Голод застыл на мгновение, наблюдая за тем, как ее аккуратные пальчики, поддевающие каждую пуговицу, расстегивают одну за другой.       — Ламия?       Она оголила свое плечо, демонстрируя ему след от укуса, оставленный им в первую их встречу. На его лице проскочила смущенная улыбка от понимания, что это его рук дело.       — Мази не заживляют. Это ведь твое?       — Мое, — кивнул он. — Ты умеешь сносить голову, Ламия. Не только потому что ты суккуб.       Ламия нервно усмехнулась. В ответ Голод положил свой меч на пол, повесил свой плащ на спинку ближайшего стула, а затем стянул с себя водолазку. Она удивленно уставилась на него, понимая, что внизу живота снова становится жарко, а она неосознанно прикусывает нижнюю губу. Поправляя свои длинные волосы, он поймал ее жадный взгляд на своем теле:       — Я вижу этот хищный огонек в твоих глазах, но я хочу показать тебе кое-что другое.       Он обратно присел, дотронулся пальцами до ее разгоряченного тела, а именно до того места, где находился след. Его мгновенно обдало морозом, а затем и неожиданно неприятным жаром. Ламия зажмурилась от наступившей тягучей боли, но через считанные секунды, ощущая, как она отходит, девушка расслабленно выдохнула. Плечо перестало ныть, а на лицах обоих поступила безмятежная улыбка. Приоткрыв глаза, она увидела след на том месте его тела, на котором он был у нее.       — Что... Это как?       Голод, почти не касаясь, провел ладонью по своему плечу, и след тут же исчез.       — Сам виноват. Не стоит благодарностей.       Девушка молча кивнула, поглаживая зажившее место на своей коже. Внутри нее продолжило разгораться пламя, она жадно рассматривала его полуобнаженное тело, а собственная рука так и тянулась провести ею по выпирающим мужским мускулам.       — Ненасытная, — хмыкнул он. — Как я уже и говорил: я пришел не за этим.       Он пронаблюдал за ее реакцией — не расстроилась...       — Мне хочется понять, каково это — любить и быть любимым. Мы с тобой чем-то похожи. Хочу познать этот мир вместе с тобой.       Сердце в груди девушки лихорадочно заколотилось. Но затем его неприятно кольнуло от понимания...       — Но ты Всадник...       Ответ не заставил себя ждать...       — А ты суккуб. Что с того?       — Я из Ордена. Мы враги...       Голод, все еще сидя без верхней части одежды, потянулся к карману своего пальто и вытащил сигареты и зажигалку.       — А я, по сути, предаю свою родню, — выдохнул он белый дым. — Не первый раз.       Ламия поднялась с кровати и начала мерять шагами свою комнатку.       — Голод, я... не знаю. Это слишком сложно.       — Апокалипсис на дворе. Не время для стандартных отношений, не считаешь?       Девушка удивленно уставилась на него.       — Считаешь, что эти отношения стоят таких рисков?       — Орден ничего не узнает.       — А Матерь?       Он промолчал. Значит, еще как узнает. И вряд ли положительно отреагирует.       — И что из этого выйдет?! Голод, я... я правда, я не понимаю, что чувствую к тебе... Мне очень приятно было провести с тобой время, но вступить в отношения я не могу. Это грозит концом для нас обоих.       Он усмехнулся, будто бы ожидал подобного ответа от нее.       — А ты умная девочка, Ламия, — Голод встал с кровати и смял окурок в блюдце. — Ты мне еще больше стала нравиться. Я это просто так не оставлю.       Не понимая, что он имеет в виду, она задала вопрос:       — О чем ты?       — Я обеспечу тебе защиту и помогу Ордену в битве. И если победа будет на стороне Ордена, а мы с тобой останемся живы, то значит у нас будет с тобой шанс понять, кто мы друг для друга.       Это серьезное заявление обескуражило девушку. Всадник переметнулся на вражескую сторону, и все из-за вроде обычного интереса, из-за жажды почувствовать себя любимым и попробовать кого-то искренне полюбить.       — Голод...       Ламия встала с кровати и подошла к мужчине. Оглядела его снизу-вверх, скользя взглядом по его оголенному торсу, протянула ладонь к его прохладной щеке и осторожно коснулась ее.       — А если твои узнают?       Он накрыл ее ладонь своей.       — Не узнают. До последнего.       — Спасибо...       Неловкое молчание окутало небольших размеров комнатку. Переминаясь с ноги на ногу, девушка убрала ладонь и стала неловко оглядываться и зацепляться взглядом за предметы в полутемноте, чтобы ненароком не посмотреть в его глаза, не зная, что ей сказать.       Голод отодвинулся от девушки...       — Чтобы у Ордена было преимущество в битве, я должен подготовить тебя к ней. Суккубы могут черпать энергию из всего живого, например...       Всадник потянулся к столику у окна и дотронулся до белых лепестков цветов, стоящих в вазе.       — ...из них. Слышал, что цветы дарят тем, кто им нравится.       — А, нет-нет, я нарвала их на соседнем острове, — замотала головой девушка. — А что я должна сделать, чтобы получить из них энергию?       Он вынул один из цветов и досуха вытер мокрый стебель о штанину, а затем вложил его в ладонь Ламии.       — Сосредоточься на нем. Тщательно изучи его, а затем верни.       Осмотрев аккуратные лепестки цветка, его округлые листья, гладкий стебель, вдохнув его запах, девушка прикрыла глаза, мысленно запечатлевая образ в голове, а после вернула цветок в руки Всадника.       — А теперь...       Он слегка толкнул ее на постель и навис над ней.       — Это часть обучения, Ламия.       Ламия догадывалась, к чему все идет, поэтому ни капли не возражала. Лишь расплылась в довольной улыбке и позволила ему стать своим наставником. Ей хотелось сорвать с треском ненужную сейчас одежду, снова ощутить его руки на своей разгоряченной коже, услышать его томные стоны...       — Я не буду в тебя проникать. Говорю же, что пришел не за этим. Сейчас ты должна научиться отнимать лишь часть энергии. Сосредоточься.       Ничуть не расстроившись, она кивнула. Всадник стянул с нее спальные штаны, а за ним и намокшее от возбуждения белье.       — Держи этот образ цветка в голове. Не отнимай всю энергию, только половину.       Он начал осторожно покрывать ее колени прохладными поцелуями, от которых внутри нее разжигался пожар, а кожа покрывалась мурашками. Ее пальчики расстегнули последние пуговицы на своей спальной рубашке, оголяя возбужденное тело.       — Голод...       Девушка извивалась, поглаживала мужчину за волосы, тянула на себя, чем еще больше возбуждала его. Но он сдерживал слово и не позволял себе лишнего.       Это часть обучения.       Голод спустился ниже и коснулся прохладным языком ее клитора. Ламия выгнулась от наслаждения, из губ сорвался протяжный стон, а ладони сжали собственную обнаженную грудь. Она поняла, что голодала именно по его ласкам и все это время не смела дотронуться до себя, хотя по рассказам других девчонок из Ордена знала о таком способе собственноручно снять стресс. Ей хотелось почувствовать именно его. А он только рад доставить ей головокружительное удовольствие, видеть перед собой ее обнаженное аккуратное тело, хоть и держал в голове, что сейчас проходит обучение.       Его язык ласкал то медленно, то ускорялся. Ее соски твердели от сильного возбуждения, по ягодицам стекали собственные соки. А Ламия, чувствуя, что уже на пределе, начала слишком громко стонать, из-за чего Голоду пришлось оторваться от ее половых губ, заткнуть ее рот ладонью, а другой довести начатое «до конца».       — Будь потише, Ламия. И не забывай, что сейчас ты учишься.       Пальцы скользнули по половым губам девушки, находя сверху набухший бугорок и слегка надавливая на него, ее глаза закатывались вверх, глотка рвалась от стонов, которые не могли вырваться наружу из-за мужской ладони на губах. С ее конечностей, а именно рук, началась трансформация во вторую ипостась, а Голод, наблюдая за ее перевоплощением, серьезным тоном произнес:       — Ламия, только часть энергии. Не дай цветку превратиться в пепел.       Она прикрыла глаза, сосредотачиваясь на том самом цветке и попытке сдержать собственный оргазм, хотя она и не понимала, как именно ей это сделать. Мысленно она представляла, как цветок увядает, но не до конца, как из него вытекает жизненная энергия и перетекает к ней. Всадник оторвался от ее нижней части тела, наблюдая, как ее трансформация остановилась только на ее руках, крыльях и глазах. Он вытер свои пальцы носовым платком и оперся о стенку макушкой головы, глядя на вздымающуюся грудь девушки.       — Я справилась? — подняла она голову.       Голод подошел к столику с вазой, стоя к девушке спиной и загорождая ей обзор.       — Ну? Что там?       Мужчина обернулся к ней, демонстрируя не до конца увядший цветок.       — Не сомневался в тебе.       Она победно улыбнулась, хотя и была не до конца удовлетворена. И не могла это скрыть от него.       — Еще будет время, дьяволенок, — хмыкнул он. — Взгляни на себя в зеркало.       Дьяволица застегнула свою удлиненную рубашку, прошлась на ватных ногах к зеркалу и ужаснулась, глядя на свое отражение.       — О, ужас... — начала ощупывать свое лицо девушка и крутиться у зеркала. — Какой ужас... Это точно я?       Всадник усмехнулся и встал позади нее.       — Точно ты. Это не полное перевоплощение.       Она подняла свою когтистую красную руку.       — Выглядит... Опасно.       — Следующей ночью я научу тебя драться и использовать эти когти в деле.       — С тобой?!       — С иллюзиями. Создам специально для тебя. Выберемся на другой остров, где побольше растительности и нет лишних глаз... — он улыбнулся и прикусил кончик языка между зубами. — Поиграем...       Она соблазнительно прикусила нижнюю губу, предвкушая их следующую встречу.       — А во что?       — Придумаем. Возьмешь завтра чуть больше энергии и полностью перевоплотишься.       — А, погоди... Как мне вернуться в обычный вид? Не могу же я разгуливать по базе с этим.       И ее облик стал постепенно возвращаться в первоначальный вид.       — Это ты делаешь? — удивленно взглянула Ламия на отражение Всадника.       — У одного сорванного цветка слишком мало энергии. Твой облик будет возвращаться с уходом энергии. Покажу тебе завтра, на что ты способна. А пока... — он взглянул в сторону окна, подмечая, что уже светает, — тренируйся с остальными. И передай младшей версии Уокер, что я помогу в битве. Она способна подавить мое влияние. Я не могу на всех наложить защиту.       — Мне стоит рассказывать о себе?       — Расскажи. Не могу предугадать, как они отреагируют, условия сама выдвигай. Знаю, что тебе страшно.       — Спасибо, Голод...       Ламия обернулась на носочках и, прикрыв глаза, аккуратно поцеловала его в уголок прохладных губ. Мужчина не ожидал подобного рода проявления ласки не смотря на то, что минутами назад между ними произошло и происходило ранее, поэтому его щеки слегка налились слабым румянцем.       Несколько раз моргнув, а затем улыбнувшись, он ответил:       — Пожалуйста, Ламия.       Всадник подобрал свою водолазку и заодно протянул девушке ее упавшие на пол штаны вместе с бельем. Она кивком поблагодарила его и сама стала приводить себя в порядок.       — Встретимся следующей ночью, Ламия, — накинул он пальто и подобрал меч.       Девушка нервно перебирала пальцами ткань рукава, будто хотела что-то сделать перед тем, как попрощаться. Сердце в ее грудной клетке стало ныть от тоски, хотя Голод еще и не покинул ее жилище, но собирался. И когда он схватился за ручку двери, она, не сдерживая себя, крепко обняла его со спины.       — Прощай, — пробубнила Ламия.       Чувствуя, как собственное сердце застучало немного быстрее, Всадник обернулся к ней и с теплой улыбкой бережно погладил ее по волосам.       — Не навсегда ведь прощаемся, — усмехнулся он. — Но это приятно.       — Я... Рада.

***

      Посреди поля, налитого кровью павших тел бессмертных, стоял Голод с незажженной сигаретой между зубов. Его одежда больше походила на тряпье, на грязной коже виднелись незаживающие шрамы, меч и вовсе пропал, вместе с физической оболочкой Матери Жизни, а волосы развевало пепельным ветром. Он равнодушно глядел вперед, не думая абсолютно ни о чем, а затем потянулся за зажигалкой в свой карман. Не нащупывая ее на месте, он хотел разломать сигарету пополам, но его остановило мягкое касание женской ладони, а после знакомый звук зажигания огонька. Всадник повернул голову, встречаясь с уставшим, но радостным взглядом своей любимой дьяволицы.       — Выпало у тебя из кармана.       Ламия выглядела получше, чем мужчина: хоть на ее теле и виднелись ссадины и яркие царапины, а одежда была рваной — он смог защитить ее.       Мужчина выбросил не прикуренную сигарету на землю и отобрал зажигалку.       — Пора бросать.       — Неужели?       Всадник хмыкнул.       — У меня появилась другая зависимость.       Нервно сглатывая, она спросила:       — И какая же?       Он притянул девушку к себе и накрыл ее губы нежным поцелуем.       — Любовь.