LABYRINTH

5 лет спустя. Токио. Япония       Роппонги, как всегда, утопал в яркой иллюминации, пестрил вывесками, зазывающими туристов и жителей города посетить тот или иной клуб, ресторан или кафе. В эту ночь мы патрулировали часть района. Мы — это я и старший офицер полиции Эджери Исао. Он лениво развалился за рулем патрульной машины и, опустив стекло, свесил из окна локоть. — Романо, давай-ка заканчивай на сегодня! — выкрикнул Эджери итальянцу, у которого была шикарная кофейня на пересечении улиц. Я любила это место. Когда возвращалась домой в район Кото, всегда заскакивала сюда. Романо Давид был темноволосым и кареглазым мужчиной двадцати шести лет. Мы познакомились с ним, когда я только перевелась в третий отдел по борьбе с организованной преступностью, то есть около четырех месяцев назад. Давид ко всем своим посетителям, к каждому в отдельности, относился по-дружески добродушно, поэтому открытого приветливого солнечного Романо вскоре полюбили — его кофейня пользовалась спросом. Это все я знала со слов самого Давида, ведь открыл он свой бизнес в Токио примерно три года назад, когда уехал из теплой Италии вслед за своей любовью, но эта самая «любовь» бросила его здесь же. Таким образом молодой мужчина без связей и с небольшими накоплениями раскрутился в самом опасном и дорогом районе Токио. Здесь каждый должен выплачивать «налог» на землю тому, кто держит этот район. Я как никто другой знала, кто заправляет в Роппонги. Как говорил мой напарник, пока тебя защищает мафия, ты будешь в полном порядке. Разумеется, ведь преступные группировки гребут деньги лопатой, как же не защищать мирных жителей? Хуже всего было то, что во главе одной из таких крупнейших организаций стоял мой брат. Об этом никто не знал, потому что если бы знали, моя судьба не сложилась бы так, как есть. — Романо, заеду за кофе завтра, — вставила я свои пару слов, потому что Давид терпеть не мог моего напарника, и тот хорошо об этом знал. — А сегодня пора закрыться, ладно? Ночью небезопасно. — Раз офицер Мамура просит, я конечно послушно выполню ее просьбу! — рассмеялся итальянец, закинув на плечо белое полотенце. — Только я здесь сам хозяин и знаю, когда заработок лучше всего. Ночью важные «шишки» любят выпить крепкого итальянского кофе, офицер. Я улыбнулась мужчине, согнувшись так, чтобы видеть его в окно со стороны Эджери. Напарник недовольно цокнул и, прибавив газу, покатил дальше. — Стажер Мамура, тебя в этой твоей академии не научили не встревать в работу старшего по званию? — вымолвил он таким тоном, будто я — дно. Впрочем, так ко мне и относились. После того как мы с бабушкой Мамурой и ее влиятельным другом провернули дельце с моим досье, а бабулю вписали в документы, как единственного моего опекуна, я стала носить ее фамилию. Сано Кимико канула в лету, исчезла, растворилась. После изнурительных подготовок в последний учебный год, когда меня даже подруги перестали узнавать, ведь я полностью забросила дружбу, мне удалось поступить в академию полиции. Было тяжело. Учеба походила на армейскую службу. Мы с другими девушками не считались здесь именно девушками. Мы были солдатами. То есть бесполыми существами. Жили в казарме на одном этаже с парнями. Все тренировки проходили на том же самом уровне, что и для мужского пола. Никаких поблажек. Но это помогло мне, это действительно помогло мне тем, что наконец отвлекло от бесконечного потока мрачных мыслей, и спустя год, когда первый курс остался позади, я была уже другим человеком. После трех лет обучения я подала заявку, чтобы меня перевели на следственно-экспертный факультет. Еще один год там, и вот я выпустилась. Итог… Первые три месяца стажировки — патрулирование улиц на велосипеде. Потом новый отдел, где на меня взвалили все бумажки. Затем пару месяцев в архиве. И вот я наконец в третьем отделе по борьбе с организованной преступностью, но снова мое звание «стажер». В Японии не такой уж большой процент женщин выбирают эту профессию. Каким бы прогрессом ни хвасталась страна, все равно женщинам здесь приходится добиваться своего, прикладывая куда больше усилий, чем мужчинам. — Молчишь? — ухмыльнулся мой босс, а я снова уставилась в окно со своей стороны. Стекло было опущено, и приятный августовский ветер врывался в салон нашей патрульной Тойоты. Это было двадцатое августа — день рождения Манджиро, и я снова, как и все эти годы, не могла его поздравить. Мы не виделись с ним ровно с того дня, когда я уехала на учебу, однако пообещала вернуть ему деньги, которые он выделил мне на первые нужды. Но очень скоро в токийских новостях стали проскакивать такие фамилии, как Коконой, Хайтани и, конечно же, Сано. Бонтен. Они хотели назвать свою организацию именно так. Вот и назвали. Теперь Бонтен держал всю столицу и не только. Зато я знала, что Манджиро жив. И жив Ран. — Стажер! Очнись, не слышишь рацию? Ответь! — рявкнул Эджери, зыркнув на меня как на врага народа. Я встрепенулась, вырываясь из своих мыслей, и услышала голос женщины. — Дежурная часть на связи, кто патрулирует Роппонги? Ответьте. Кто патрулирует Роппонги? Прием. — Седьмой в Роппонги, прием, — ответила я, и дежурка дала наводку: — Сообщение об убийстве в 5-м тёмэ Роппонги, седьмой, проверите? Прием. — Да, седьмой принял, отбой. Босс сразу же притормозил, свернул в переулок, сдал назад и, развернув Тойоту, помчался по указанному адресу. Минут через десять, мы увидели на тротуаре парня, который махал нам руками. Он был взволнован и напуган. Едва Эджери вышел из машины, а следом за ним и я, как парень горячечно зашептал: — Там труп, офицер, там труп! И я видел высокого мужчину при костюме. Он сказал позвонить в полицию, но, кажется, до этого… до того, как заметил меня, вовсе не собирался вам звонить, офицер. Тот человек выглядит странно, — семеня рядом с моим старшим напарником, продолжал лепетать незнакомец, и в конце концов, Эджери остановился и уставился на него. — Вы поступили правильно. А теперь ждите здесь. Вас допросит инспектор. — Да, да, конечно, — закивал парень, а затем взглянул на меня, будто только сейчас заметил, поклонился и остался на углу здания, в то время как мы с Эджери пошли дальше. Здесь было более темно, чем за нашими спинами, но даже при таком освещении труп я увидела сразу, как и Эджери. Он как раз подошел к телу, присел и попытался проверить пульс. Я же, встав в стороне, оглядела крышу ближайшего здания. Там была пожарная лестница, ведущая наверх. Моя правая рука привычно лежала на кобуре, левая — на ручке телескопической дубинки из металла. В общем-то, по закону полицейский не должен использовать оружие до последнего. Применять следует лишь дубинку. Важно также рассчитывать силу ударов, чтобы, напротив, не засудили тебя. К слову, именно по причине того, что оружие в японской полиции применяется редко, до сих пор используется пятизарядный револьвер двойного действия со специальным калибром. Не самое удобное оружие, но и не особо нужное. Под убитым мужчиной уже растеклась большая лужа крови, и Эджери наступил в нее. Я даже глаза прикрыла от его невежества. — Старший офицер Эджери, разве мы не должны дождаться криминалистов и инспектора? — не удержалась я от комментария. — Вы подошли слишком близко. Там могут быть улики. И не подняться ли нам на крышу… — Эй, стажер Мамура! — выкрикнул вспыльчивый мужчина, ткнув в мою сторону пальцем. — Лучше делом займись. Допроси… — и почему-то запнулся, глядя мимо меня. — Господин, — вдруг низко склонился он, и я, изумившись, оглянулась. У стены здания стоял мужчина в светло-сером костюме. Он скрывался в тени, но, прикурив сигарету, вышел к нам. Я первые секунды не могла понять, почему он так уверенно смотрит мне в глаза, почему улыбается с таким видом, словно разгадал всемирную загадку или же одержал победу в соревновании, а потом уловила запах вишни. Сигареты с вишневым ароматом. Мужчина с татуировкой на горле — отличительный знак Бонтен — слегка растрепанная укладка, ослабленный галстук, вальяжный и уверенный в себе. Он стоял передо мной, позволяя моему мозгу идентифицировать его, и конечно я поняла, кто это. Ни разу не видела его лица за все эти пять лет — в новостях не показывали, соблюдая конфиденциальность всех глав организации Бонтен, а к делу об их преступлениях меня не допускали, ведь я не инспектор. И вот теперь, глядя в это знакомое, но уже совсем другое лицо — мужественное, с четкими линиями, я пыталась сохранить прежнее спокойствие. Не позволяя флешбекам разнести мою голову на кусочки, а нервы медленно, но верно сдавали, я моргнула и кивнула, после чего прочистила горло и строго произнесла: — Добрый вечер, господин. Вы позволите задать вам пару вопросов до того, как прибудет инспектор? Если вы желаете говорить только с инспектором… — Стажер? Мамура? — перебив меня, чуть ли не по слогам произнес Хайтани. — Господин, если вам неприятно говорить с женщиной… — зачем-то ляпнул пресмыкающийся перед Раном мой напарник, и меня передернуло от злости, но Хайтани, не взглянув на него, лениво махнул рукой, мол, отвали отсюда, и тому пришлось отойти подальше. — Черт возьми, — усмехнулся Ран, покачав головой, — как я сразу не догадался? Мамура. Бабуля подсобила? Я даже поверил, что ты покинула Японию. Пять лет поисков, а ты все это время была у меня под носом. Кими-чан, — расплылся Хайтани окончательно, чуть ли не хохоча в голос, а у меня внутри все сдавило от этой улыбки. Было действительно не по себе, и как бы я ни контролировала свои чувства, все равно в груди вскипало. Как давно мы не виделись, и каким же он стал… Но все верно, Ран так и не бросил свое дело. — Тебе идет форма, — окинул он меня выразительным взглядом, а я, расправив плечи, повторила более холодно: — Господин, вы готовы ответить на вопросы? Я так понимаю, мое лицо напомнило вам о ком-то из прошлого, но вы явно обознались, уверяю вас. — Тебе нельзя «палиться», верно? — понизив голос, спросил он, а потом прибавил громко: — Я дам свои показания, но не здесь. Приеду в ваш участок. Откуда вы? — Хайтани спрашивал у Эджери, однако смотрел на меня. Я стояла истуканом, обильно потея, хотя голубая рубашка с коротким рукавом была комфортной. — Третий отдел? — Да, господин Хайтани, — залебезил Эджери, — вы такой догадливый. Но как же иначе… — Я приеду завтра. — Вновь эта улыбка. — Сегодня мне нужно хорошенько подумать. Уверена, это относилось ко мне. Я кожей чувствовала ликование Хайтани, и совсем его не понимала. И только после того как Эджери, услышав издали звук сирен, убежал встречать наших, Ран, с которым я осталась наедине, позволил себе вольность. Он шагнул ко мне и, притянув за плечи, обнял. Я ошарашенно застыла, свесив руки вдоль тела, и мужчина сжал меня сильнее, чтобы тут же пустить мурашки по моим плечам. Он сказал с плохо скрываемой агрессией: — Теперь-то будет весело, Кими, теперь-то мы повеселимся от души. — Господин… Вы… не можете трогать офицера полиции, — вывернулась я, откровенно говоря, испугавшись услышанного, а Хайтани задорно рассмеялся и пошел к дороге. Только махнул рукой, не оглядываясь, и повторил: — Повеселимся, офицер! Я смотрела ему вслед и только в этот момент поняла, как сильно была напряжена, и тут же меня резко отпустило. Вся выдержка, отработанная за годы учебы, вся смелость перед такими, как Хайтани — это все куда-то испарилось. Меня мелко трясло. Я приходила в себя, надеясь, что внешне выгляжу прилично, а не как загнанная лань, но в ушах то и дело звучал низкий насмешливый голос Хайтани: «Повеселимся, Кими!». Это нехорошо. Очевидно, что нехорошо. Что-то будет. Это так просто не пройдет. Не настолько я везучая, чтобы попавшись раз, не наткнуться на Рана снова, а потом снова и еще много раз. Он сломает мою карьеру.

***

      Третий отдел стоял на ушах. Все из-за этого убийства. Огнестрел — это всегда громкое дело. После того как ночью мы с напарником вернулись в участок, его сразу увели к шефу полиции и долго не выпускали. А я снова отправилась в патруль. И до утра колесила на машине по Роппонги. Моя смена закончилась утром, и я спокойно поехала в Кото, что отсюда не так уж далеко, но когда по пути хотела купить кофе, обнаружила вывеску «закрыто». Значит, Романо сегодня решил открыться позже. Немного расстроенная я добралась на стареньком Ниссане до спального района в Кото и, вяло поднявшись на пятый этаж, прошла коридор-балкон, когда зазвонил мой мобильник. Тогда-то меня и вызвали обратно. И вот теперь, не спав уже сутки, с синяками под глазами, я сидела в кабинете шефа полиции, а рядом — Эджери Исао, который и «сдал» меня. — Офицер Мамура, — только шеф и обращался ко мне так, остальные всегда звали стажером. Я резко вскочила на ноги. — Сидите, — махнул рукой этот приятный мужчина лет пятидесяти с лишним, и я села обратно. — Старший офицер утверждает, что вы довольно близко знакомы с господином Хайтани. Вы знаете, кто он? — Да, начальник, знаю. Хайтани Ран — подчиненный Сано Манджиро, управляет широко известной преступной группировкой Бонтен, которая известна нелегальной торговлей оружием, наркотиками и… — Хорошо, хорошо, я вижу, вы знаете. Так, значит, господин Хайтани действительно ваш знакомый? Проницательные глаза шефа полиции сверлили меня так пронзительно, словно я должна была выпалить все как на духу. — Начальник, это не так. Уверяю вас, господин Хайтани спутал меня с какой-то девушкой из своего прошлого. Только и всего. — Я так не подумал, — сунулся в разговор Эджери, за что был тут же прерван взглядом шефа. — Прошу прощения, начальник. — Если вы с ним не знакомы, почему тогда этот господин заявился сюда и ждет вас в комнате допроса? Он хочет давать свои показания только вам, офицер Мамура. Вы уверены, что не знаете его чуть лучше, чем говорите нам? Я тяжело сглотнула, просто взрываясь внутри от злости на Хайтани, ведь он просто подставлял меня. Сукин сын. Каков сукин сын. Однако вслух я спокойно ответила: — Все же склоняюсь к тому, что господин Хайтани решил говорить со мной, потому что я вызываю у него какие-то теплые ассоциации. Может, нам это на руку, начальник? Курса по лжи, к сожалению, в академии не было, поэтому я надеялась, что справлюсь и не вызову подозрений, и наконец шеф кивнул. — Может, вы правы. Что ж, возьмите блокнот, карандаш и пройдите в допросную. За вами будут наблюдать, поэтому не беспокойтесь и ничего не бойтесь. К тому же для вас, как для стажера, это хороший опыт. Вы готовы? Идите. — Да, начальник. Как только мы с Эджери вышли из кабинета, тот накинулся на меня, цедя сквозь зубы: — Ты что, отсасываешь этому мафиози, Мамура? Он так пялился на тебя, я все видел. Вы точно любовники, меня не обманешь. — Старший офицер, вы мне льстите, — улыбнулась я, шагая к своему столу, на котором были аккуратно разложены бумаги с отчетами по службе. — Разве такой господин, как он, взглянул бы на меня? — И то правда, — самодовольно хмыкнул Эджери. — Ни рожи, ни кожи. Я проглотила оскорбление, потому что в третьем отделе мало кто нарывался на этого петуха. Он умел вылизывать зад инспектору, а тот докладывал обо всех наших косяках уже самому шефу. Поэтому проще промолчать, чем вступать в перепалку. К тому же мне было совершенно плевать на этого недоумка. Прихватив блокнот и карандаш, я вышла в коридор, миновала толпу мужчин во главе с инспектором, которые одарили меня враждебными взглядами, и вошла в допросную. Хайтани чувствовал себя в этом месте, как дома, потому что сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, и пил кофе — по стаканчику я поняла, это напиток из кофейни Романо, и слегка нахмурилась, потому что ранее не застала Давида на месте. Но быстро переключилась на дело. От недосыпания и страха провалить задание мои руки дрожали. Я снова покосилась на стакан, и тогда Хайтани спросил: — Офицер Мамура, вас угостить? Я дернулась, снова услышав его голос, будто до этого пребывала во сне, слегка смутилась и отрицательно качнула головой, отвечая ему: — Нет, благодарю, господин Хайтани. Он ждал. Разглядывал меня с дотошностью и придирчивостью. Исследовал каждый сантиметр лица, затем переместился на грудь, обтянутую голубой рубашкой, которую мне хотелось бы уже сменить. Я улавливала запах улиц, что исходил от меня — выхлопы, сигаретный дым, и к этому примешивался запах моего пота. А волосы и вовсе впитали ароматы уличной еды. К слову, когда-то давно я их осветляла, но в полиции нельзя так выделяться. Теперь мои волосы были каштанового цвета, и я собирала их в тугой хвост на затылке, ведь в летнюю жару приходилось носить кепки. — Итак, господин Хайтани, я офицер полиции Мамура Кимико. — Значок. — Что, простите? — Покажите мне ваше удостоверение со значком, офицер Мамура, — дернул уголком губ Хайтани, словно его смешил этот фарс. Я молча вынула из чехла на поясе значок и показала Рану. Он подался вперед, внимательно изучил мое фото, данные, кивнул и вновь откинулся на спинку кресла. — Вы правы, я вас с кем-то спутал, офицер, — вдруг вымолвил он с улыбкой, но я по глазам поняла, что это тоже актерская игра для моих коллег, — приношу свои извинения, что распускал руки. Вы можете подать на меня в суд за сексуальное домогательство, если пожелаете. Обещаю, что от ответственности не уйду. Ведь это было бы так низко с моей стороны, — прибавил Ран, повернувшись туда, где за зеркальной стеной толпились другие офицеры. Он поправил, глядя в отражение, свои густые лилово-черные волосы и повернулся ко мне. — Начнем, офицер? — Да, — немного растерянно ответила я. Положив перед собой блокнот и карандаш, я подняла глаза на Рана. — Итак, господин Хайтани, как вы оказались на месте преступления? — Как давно вы в полиции, офицер? — вдруг спросил он, игнорируя мой вопрос. Я слегка нервно вздохнула, поскольку Ран выставлял меня в глазах коллег бесполезной дурочкой, с которой можно только флиртовать. — Господин Хайтани, речь не обо мне, а о том, что вы оказались свидетелем… — Я ничего не видел, — развел руками Хайтани, продолжая сверлить меня взглядом с искрами веселья и с задорной улыбкой на лице. Да, он просто смеялся надо мной. Это начинало злить. — Послушайте, — выдавила я раздраженно и потерла переносицу, — вы сказали, что будете говорить только со мной, и вот я перед вами. В чем тогда дело? Ран медленно поставил локти на стол, подпер подбородок ладонью и выдал: — Верно, я пригласил именно вас, офицер Мамура, потому что хотел уточнить, не окажете ли вы мне честь — сходи́те со мной на свидание. Ничего не изменилось. Впрочем, стало хуже. И если раньше Ран просто потешался надо мной, то теперь я видела по его глазам — попрет напролом. Это его злобное веселье, будто он поймал кураж, слегка пугало, может, даже не слегка, но я не собиралась прятаться от него. Все равно теперь не получится это сделать. В считанные дни он получит обо мне информацию вплоть до размера моего белья. — Господин Хайтани, при всем уважении, не могли бы вы отнестись к даче показаний более серьезно? — Не хотите, значит, — цокнул Ран, — скучно, — и он встал. — Куда вы? — вскочила я. Хайтани, глядя мне в глаза неожиданно холодно, поправил запонки на манжетах рубашки и с явным недовольством повторил: — Скучно. Я ухожу. Но он не двинулся с места, давая мне шанс решить, как поступить, а я уставилась на него так выразительно, как только могла, и мой взгляд буквально кричал: «Не подставляй меня! Прошу, не делай этого!». Я была уверена на все сто процентов, Ран понимал, о чем я прошу его, потому что он смотрел так, словно обдумывал, утопить меня или же пощадить. И видимо, второй вариант открывал ему больше возможностей. Хайтани неожиданно усмехнулся, вновь расстегнул пиджак и сел обратно. Я едва не выдохнула с облегчением. Села напротив него и взяла карандаш дрожащими пальцами. Хайтани следил за каждым моим движением: за тем, как я левой рукой заправила за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос, как поддела тугой воротничок рубашки, как облизнула губы. Наконец я смогла вымолвить: — Второй свидетель утверждает, что вы первым обнаружили тело. Так ли это? — Да. — Вы проверяли, жива ли жертва? Приближались к убитому? — Разумеется. — Так все-таки жертва была еще жива или уже нет? — Он был мертв. От серьезности тона Рана исходило нетерпение. Теперь ему не нравилось это место, ведь он точно заявился сюда не ради дела. — Что вы сделали потом, когда убедились… — Я увидел того пацана. Сказал ему позвонить в полицию и отправил встречать патруль. Потом приехали вы. Это все, офицер. — Вы видели убийцу? — Меня понемногу захватывал интерес. Вероятно, многие понимали, тут дело нечисто, ведь Хайтани оказался в таком месте в такое нужное время, и это выглядело действительно подозрительно. — Можете хоть что-то рассказать о нем? — О нем? А что если это была женщина? — сверкнул глазами Ран, но не дал мне ответить, сразу же добавил: — Вы все же правы, офицер, я видел его и это был мужчина. Он выстрелил в того бедолагу. В грудь, в упор. И убежал. Я стоял за углом здания. Но не видел ничего кроме темного силуэта. Он был высоким, полагаю выше меня, и крупным. Вот и все, что мне известно. — Благодарю вас. И еще один вопрос… — Женат ли я? Нет. Даже девушки нет. Не волнуйтесь, офицер, — выдал Хайтани. Я стиснула зубы, после чего тихо выдохнула через нос и, натянуто улыбнувшись ему, сказала: — Что вы делали в том переулке? — Это ведь Роппонги, верно? — Я кивнула. — К чему тогда спрашивать об этом? Я часто хожу по Роппонги пешком. А вчера ждал своего приятеля. Моя машина была припаркована неподалеку. Мы собирались пойти в клуб. «Лабиринт» называется, знаете? Еще бы не знать. Элитный клуб, где Бонтен отмывает незаконные деньги. Один из целой сети заведений. — Слышала о таком. Кажется, около месяца назад на ваш клуб была облава, не так ли? Распространение наркотиков… — Что за чепуха, офицер? Дело закрыли. Мы чисты как стеклышко. К тому же сами понимаете, как все устроено: пока жирные задницы чиновников в тепле, и пока эти ненасытные звери под нашей защитой, мы — не преступники, а бизнесмены. Советую и вам, офицер Мамура, обращаться к нам с уважением. Вам же лучше. — Вы мне угрожаете, господин Хайтани? — уточнила я спокойным тоном, а Ран, поднявшись, застегнул пиджак и вновь сказал невпопад: — Офицер, почему у вас такое низкое звание? Я вижу, вы неплохо держитесь. Или, быть может, мой покой охраняют… — и повернувшись к зеркалу, он, повысив тон, прибавил, — …сексисты? Кто у вас тут назначает главного по расследованию? Шеф Идзуми? — Я встала тоже, не зная, как реагировать, но Хайтани продолжил, с улыбкой пялясь в зеркало. — Я хочу, чтобы делом занималась она, — указал Ран на меня. — Ваш тупой старший офицер Эджери заявился на место преступления, наследил кровью убитого парня, чем явно усложнил работу криминалистам, так еще и в адрес офицера Мамуры что-то вякал. Кто вообще взял его в полицию? Если выяснится, что убитый парень — кто-то из Бонтен, я не хочу видеть Эджери во главе расследования. Эй! Вы там обосрались? Кто-нибудь выйдет? Мне нужно увидеть вашего шефа. Я стояла с горящими ушами и злобно сверкающими глазами, когда в допросную влетел Эджери. Он был красным то ли от стыда, то ли от гнева. — Я провожу вас, господин… — Старший офицер, — перебила я, — позвольте мне. Тот нехотя кивнул, и я пулей вылетела из комнаты, потому что Ран уже вышел. Пробежав мимо инспектора и других ребят, которые хранили молчание, я догнала Хайтани на половине пути к кабинету и схватила его за локоть. — Что ты себе позволяешь? — прошипела я, остановив мужчину. — Мне приятно, когда ты меня трогаешь, продолжай, — улыбнулся Ран, положив ладонь поверх моей, а у меня от негодования в глазах потемнело. Я сразу же одернула руку и повторила: — Кем ты себя возомнил? Представляешь, как подставил меня? Я только-только начала более или менее вливаться в команду, а ты… — А я сделаю так, что ты будешь этой командой руководить. — Не смей. Я отказываюсь. Слышишь? — Тогда расскажи о себе все, и я замну это дело. — Каким образом, черт тебя дери, ты собираешься замнуть то, чего наговорил перед моими коллегами? — процедила я вне себя от злости. — О, сколько страсти в глазах, — рассмеялся Хайтани. — Это действительно весело. А знаешь, забудь, Кими, я все сделаю сам. — Что ты… о чем это ты? — напряженно спросила я, когда Ран двинулся по коридору дальше, все же направляясь к шефу. Он обернулся у двери, уже взявшись за ручку. — Буду наверстывать упущенное, Кимико. Пять лет — большой срок для того, кто искал свою женщину. Поверь, во мне много чего накопилось. — И даже не постучав, Ран открыл дверь, и сходу воскликнул: — Кей, дружище, что за бардак у тебя в отделе? Дверь захлопнулась перед моим носом. Голоса стали тише. Я же стояла на месте еще несколько минут, приходя в себя, потому что черт бы с ним, с Хайтани и его злостью на меня, но… «Искал свою женщину»? Что? Какова была его цель? Зачем он искал меня и почему? Я не чувствовала тогда, пять лет назад, чрезмерной любви со стороны Рана. Он всегда скрытничал. Да и сама поняла, что испытываю к нему нечто сильное, только после расставания. Тогда что он тут нес? — Подслушиваешь, Мамура? — раздался голос Эджери за моей спиной, и я резко оглянулась. — Нет, старший офицер, — ответила официальным тоном и выпрямила спину. — Хм, — скривился мужчина, подошел ко мне вплотную, что было весьма неприятно, и прошептал в лицо, обдавая луковым запахом: — Я точно уверен, что ты трахаешься с этим мужиком, и докажу это. Шеф вышвырнет тебя, течная ты сучка. Сглотнув и не отводя взгляда в сторону, я дождалась, когда он отойдет от меня, и улыбнулась. — Как скажете, старший офицер. — Тск… Эджери, который был ростом немного выше меня, приземист и крепок в плечах, своим взглядом ничего хорошего не внушал. Мог бы казаться даже симпатичным, не будь моральным уродом. Его лицо всегда было перекошено от злости. Отвратительный тип. Что ж, времени на размышления не было, как, в принципе, и сил. Я ужасно хотела спать, поэтому поспешила отметиться у дежурного и выскочила из участка. Запрыгнула в Ниссан, но с места не двинулась. Легла головой на руль, тяжеленно выдыхая. Меня пугало будущее, потому что в моем настоящем появился Хайтани. Информация о том, кто я на самом деле, могла всплыть в любой момент. И тогда Эджери точно не оставит меня в покое… Заведя двигатель, я сдала назад, выехала с парковочного места, и когда мельком взглянула на крыльцо полицейского участка, увидела Хайтани, который выходил из здания. Он посмотрел на меня, прикуривая сигарету, после чего махнул рукой, и я, уезжая, была уверена — он запоминает мой регистрационный номер. Вот и все. Теперь у Хайтани на руках все необходимые данные, чтобы получить обо мне полную информацию. И что-то мне подсказывало, уже за сегодняшний день Ран провернет немало дел. Только бы не отслеживал. Только бы не давил на меня.