***
Кастиэль снова вошел в комнату мотеля, а за ним Гавриил. — Сэм… — слова замирают у него во рту, когда он видит, что Сэма нет, а Дин лежит на кровати с ребенком. Несмотря на все протесты Дина, ему, похоже, очень удобно спать, когда ребенок так близко. Он очень надеется, что Дин сможет сблизиться с ребенком. Дин будет хорошим отцом, Кастиэль это знает. — Нас долго не было, — комментирует Гавриил. Кастиэль кивает в знак согласия и придвигается ближе к кровати. Осторожно, чтобы не разбудить ни мужчину, ни ребенка, он кладет свою руку на руку Дина, которая лежит на спине младенца. Они оба кажутся такими хрупкими и уязвимыми, и Кастиэль не уверен в своей способности уберечь их обоих. Дин никогда бы не признался, что нуждается в защите, но Кастиэль защищает его, как может… Но он не смог спасти Эллен и Джо, не смог защитить Дина от боли их смерти. Гавриил сказал, что ребенок не мог быть создан без ведома их Отца, но Кастиэль беспокоится — боится, что это наказание. Дать эту крошечную жизнь, которую, как считает Кастиэль, он не способен не любить, только для того, чтобы ее отняли. От созерцания Дина и ребенка он поднимает глаза на Гавриила. — Гавриил, — начинает он и останавливается. Глаза второго ангела устремлены на дверь ванной комнаты и звук работающего душа за ней. В лице Гавриила есть что-то почти нечитаемое, тоска. — Ты жаждешь его, — тихо говорит Кастиэль, отмеряя слова и опасаясь, что Гавриил не воспримет их с пониманием. Гавриил быстро отворачивается от двери в ванную. — Я просто… — качает он головой. — Не волнуйся об этом, Кас. Я не собираюсь ничего делать мальчику. Он ясно выразил свое отношение ко мне. Кастиэль хмурится, чувствуя, что ему не хватает информации. Он не будет лезть в это дело, пока в этом нет необходимости, хотя Сэмюэль мог бы сделать и хуже, чем привлечь внимание Гавриила. — Они не доверяют тебе из-за твоих прежних действий по отношению к ним, но и он, и Дин будут благодарны тебе за помощь. — Они получат мою помощь, нравится им это или нет, — с чувством законченности говорит Гавриил, многозначительно глядя то на ребенка, то на Кастиэля. — Мне нужно кое-что проверить. Ты знаешь, как позвать меня, если я тебе понадоблюсь, братишка. — Знаю. Будь осторожен, Гавриил, — говорит ему Кастиэль. Было время, когда можно было сказать «Иди с любовью нашего Отца», но сейчас… Гавриил кивает. — Береги свою семью, пока я не вернусь. Кастиэль поворачивается к кровати, к Дину и ребенку. Он садится по другую сторону кровати и протягивает руку, чтобы проследить черты лица Дина, расслабленные во сне. Тревожные морщины разгладились, и Кастиэлю хочется, чтобы так было всегда. Ребенок слегка шевелится, но не просыпается. Кастиэлю хочется, чтобы она проснулась, и чтобы она сдвинулась с места. Ему хочется взять свою дочь в полет.***
Демон в страхе приближается, склонив голову. Он провалил свою миссию, и жить, чтобы рассказать об этом, может быть хуже, чем погибнуть от рук Винчестеров и их домашнего ангела. Но у него есть новости, и за них он может быть вознагражден, если не прощен. — Ты осмелился явиться ко мне после такого провала? Я прошу тебя и остальных сделать одну простую вещь: привести ко мне одну пустоголовую богиню плодородия, а ты — все, что осталось. Комната наполнилась звуком вышагивающих шагов. — Нет, милорд, — заикается демон, — там были охотники. Винчестеры и тот ангел. Раздается скрип кожи, но демон не отводит глаз. Он не доверяет, ни один демон не доверяет в полной мере, но, учитывая возможности, лучше служить ему, чем… — Ты знаешь, где Винчестеры? — в его голосе звучат нотки любопытства, он все еще сердится, но демон воспринимает это как хороший знак. Он кивает. — Да, милорд. Я даже знаю, в каком мотеле они остановились. Раздается мягкое хихиканье. — Что ж, в конце концов, ты доказал свою полезность. Демон поднимает взгляд. — Я знаю больше, чем это. Богиня плодородия, она наградила их. Старшего Винчестера и того ангела. Шаги прекращаются. — О? Продолжай. Чем наградила их эта маленькая богохульная тварь? — Ребенком.***
Сэм отскребает забрызганный хром с изголовья кровати, когда Дин триумфально возвращается с тремя засаленными пакетами. Утро выдалось волнительным, малышка уже дважды меняла форму, один раз, кажется, после того, как обрадовалась, увидев за окном птицу. — Время обеда, дамы! И Кас, — он вваливается в комнату, выглядя слишком гордым собой, но, конечно, на него смотрит ухмыляющаяся годовалая малышка, словно он ее личный Бог. Кас поднимает глаза от пола, где он разговаривал с ребенком на странном лирическом языке. Малышка радостно ворковала в ответ и иногда отвечала ему на том же языке. Теперь она издает возбужденные звуки и извивается, чтобы повернуться, когда Дин бросает обед на стол и берет ее на руки. Она визжит, и они с Дином ненадолго закрывают глаза, но она только вздыхает и прижимается к рубашке Дина, к счастью, на этот раз не сдвигаясь с места. Им стоит следить за тем, как они ее возбуждают. Сэм нахмурился, перебирая пакеты, а потом посмотрел на Дина: — Ты что, украл чью-то еду, потому что это гораздо больше, чем… Дин толкнул его локтем, прежде чем закончить, понизив голос: — Возможно, мне пришлось строить глазки кассирше, чтобы получить картошку фри, только не говори Касу. Сэм закатывает глаза и начинает раздавать еду. — Ладно, — Сэм начинает, засовывая еду в рот. — Планы? Все они ели или пытались есть. Даже ребенок набросился на картошку, а Кас с опаской попробовал одну. — Какие планы? — ворчит Дин, когда малышка решает, что ее ухо сейчас самая интересная вещь на свете. Он уже почти доел свой бургер. — Ну, ты же не собираешься просто бросить ее в детский мешочек и отправиться за оборотнем. Она слишком мала, чтобы таскать ее с собой; я помню, как это было неприятно, — говорит Сэм, жестикулируя содовой. — Это ненадолго… Кас может остаться с ней, если начнется охота и… — Дин осекается, отрывая цепкие руки от воротника рубашки и садясь. — И что? — Сэм спрашивает, немного расстроенный отношением Дина, хотя и понимая его. — Дин, что случится, если она не исчезнет волшебным образом через неделю? — Я думал, мы особенно не собирались говорить об этом? — Дин бросает на Сэма свой патентованный взгляд «разговор окончен», игнорируя руки, пытающиеся дернуть его за рот. — Никогда? — они почти забыли, что в комнате находится Кастиэль, молча сидящий на краю кровати. В его голосе звучит разочарование, и он смотрит на Дина с таким намерением, что даже Сэм чувствует себя виноватым. Ребенок издает звук, когда Кас говорит, и извивается в руках Дина, пока тот не отпускает ее на плед, чтобы перебраться к Кастиэлю на колени, где ангел гладит ее рукой по голове, а затем забирает к себе на колени. Дин закатывает глаза. — Когда-нибудь. Но пока еще слишком рано принимать какие-то постоянные решения. — Это не постоянное решение, — говорит Сэм, и Дин опускает глаза. — Ладно, гений, каков твой генеральный план? Сэм пожимает плечами, это не генеральный план, но это план. — Мы идем к Бобби. Это стабильное место, и мы сможем залечь на дно, пока все это… — О нет, я ни за что не скажу Бобби, что у меня есть волшебный ребенок от ангельской любви, — Дин встает и начинает вышагивать. Сэм уверен, что его брат не заметил, что он это делает. — Да ладно тебе, и так плохо, когда мы останавливаемся в мотеле, а она собирается разгромить все остальные места, где мы останавливаемся. И рано или поздно кто-то или что-то заметит это, — настаивает Сэм. К тому же Бобби имел с ними дело в детстве. После них ребенок-полуангел может оказаться для него сущим пустяком. — Бобби может помочь нам сохранить ее в человеческом облике, и мы привлечем меньше внимания… — Значит, мы отвезем ее к Бобби, чтобы она разгромила его дом? — спрашивает Дин, закатывая глаза. — Так и есть, — Сэм ухмыляется, а Дин на мгновение прекращает вышагивать, чтобы покачать головой, но он все еще почти улыбается. — Нам не нужно втягивать его в это. Мы можем подождать, — Дин упорно настаивает на своем. — Бобби! — кричит малышка, натягивая на себя пальто Кастиэля, пока оно не сползает набок. — Вы не помогаете, юная леди, — говорит Дин, но его голос становится мягким, и он уже не пытается не улыбаться. Ребенок визжит и снова дергает Каса, а затем берется за его галстук и рывком тянет его вперед. Выражение удивления на лице Кастиэля бесценно. Дин смеется и делает шаг вперед, чтобы попытаться оттащить ее, а Сэм закатывает глаза и скрывает ухмылку. — Не знаю, откуда у нее такой интерес к одежде… — Кастиэль выпрямляется, пытаясь вернуть себе галстук. — Ей просто скучно, — объясняет Дин, — черт, надо было купить ей игрушки. Сэм вздыхает: он думал об этом, но денег не хватало. Он надеялся, что ее будет развлекать телевизор или… они, но… Кастиэль издает любопытный звук, когда они наконец отвязывают от него ребенка, и перекладывает ее к себе на колени, а сам лезет в карман. Он достает блестящую фигурку золотого льва. Малышка издает довольный звук и бросается вперед, чтобы взять его, размахивая им в воздухе с возбужденным визгом. — Похоже, ей нравится, — говорит Дин, — Кас, где ты это взял? — Это был мой давний подарок, — только и говорит Кастиэль, пока малыш деловито начинает грызть его голову. — Он чистый? — спрашивает Сэм. Кастиэль хмурится и наклоняет голову: — Я… полагаю, да. Сэм не уверен, что дети-полуангелы могут заболеть, но не уверен, что хочет это выяснить. Конечно, теперь уже слишком поздно… — Эта штука действительно золотая? — спрашивает он. — Да, — отвечает Кастиэль, — она довольно твердая. Они с Дином обмениваются взглядами: только ангел мог подумать, что эквивалент слитка золота может быть приемлемой игрушкой для ребенка. Слюни стекают со спины льва и капают с его хвоста. О да, ему определенно придется придумать, как отмыть эту штуку. Черт, он даже не знает, как она его поднимает. — Сэм, перестань быть чертовой курицей-матерью, — говорит Дин, наблюдая за малышом. — Мы справимся со всем, что появится.***
Не прошло и двух часов, а окна уже слегка дрожат от почти нечеловеческой громкости плача, который издает ребенок. Сэм забился в угол комнаты, рядом с дверью, закрыв уши обеими руками. Он удивлен, что они еще не получили жалоб; черт, он удивлен, что копы еще не появились. Кастиэль в ужасе, и он уверен, что Дин уже оглох, ведь он держал ее на руках, когда началась вся эта заварушка. Они так и не поняли, что происходит: в одну минуту она в полном порядке, держит своего льва, а Дин держит ее, пока они смотрят «Разрушителей мифов», которые привязывали ракету к резиновой корове, и Кас мужественно пытается понять, о чем это шоу, а потом бам… Малышка взвыла, как сирена воздушной тревоги. Она не голодна, не может быть мокрой, у нее есть игрушка, Дин держал ее на руках, потом они попытались отдать ее Касу, но ничего не вышло. Сэм даже пытался взять ее на руки. Теперь она снова у Дина, и Сэм всерьез ждет, когда у брата начнет идти кровь из ушей. — Детка, детка, милая, пожалуйста. Просто успокойся, и мы все исправим. Хорошо? — умоляюще говорит Дин, укачивая ее и гладя по голове, и все это время его лицо выражает гримасу боли. Кастиэль, похоже, в течение двух секунд готов сделать что-то по-ангельски радикальное, как вдруг плач прекращается. Тишину как ножом резануло, и Дин заработал челюстями, пытаясь заткнуть уши. Сэм, однако, смотрит на пару испуганных голубых глаз, которые уставились на закрытую дверь. Он перепрыгивает через кровать как раз в тот момент, когда дверь захлопывается и рушится на пол. Захария стоит в дверном проеме и улыбается. Он выглядит слишком довольным собой. Сэм различает мелькающие за его спиной тени, но кто это — демоны или ангелы, он не может сказать. Кастиэлю хватает доли секунды, чтобы оказаться между ангелом и Дином, который держит на руках ребенка. Бля. — Знаешь, эту штуку можно услышать за два штата? — Захария спрашивает с отвращением. Его улыбка становится острее, превращаясь в нечто большее. Она угрожающая, настолько угрожающая, что на мгновение Сэм почти забеспокоился, но тут его брат открывает рот, и «почти» становится еще более серьезным. Дин поднимает подбородок. — Он только что что-то сказал? Потому что я ни черта не слышу. Он пытался быть остроумным или пугающим? Ну же, кто-нибудь помогите — Дин прижимает малышку к груди, защищая ее телом. Она дрожит в его объятиях, и Сэм очень надеется, что она не решит сейчас переместиться. — Ты, — шипит Захария, указывая пальцем на Дина, — ты отверг свою судьбу и теперь вызываешь на свет эту мерзость? Сэм видит, как его брат напрягается и крепче обнимает хнычущего ребенка. О да, Дин прекрасно слышит. — Я должен был догадаться, что это ты, — обращается Захария к Кастиэлю, — птенец и его грязные людишки. Кто еще способен укрывать такую мерзость в наших законах? Мерзость, которая не должна… не может существовать, — он переступает через осколки разбитой двери, проходя дальше в комнату, и в его движениях есть что-то склизкое. Как у продажного телеадвоката. Тени, к счастью, остаются по ту сторону порога. Теперь это угроза. Сэм выпрямляется, сжимая кулаки, ведь речь идет о его племяннице. Никто не говорит о семье Сэма в таком тоне. Дин поворачивается, прижимая ребенка к себе. Сэм видит, как в Дине клокочет гнев; он дрожит от него. Кастиэль практически рычит: -Ты не тронешь ее… -Ты собираешься остановить меня? Теперь ты практически бессилен, и твои люди тоже. Эта тварь должна умереть. Такова воля нашего Отца, — громко заявляет Захария, воздевая руки, точно проповедник, произносящий проповедь. — Ты не знаешь воли нашего Отца. Ты знаешь только свои собственные извращенные желания, — прошипел Кастиэль, и Сэм почувствовал, как в комнате нарастает напряжение, колючее, как статическое электричество. Ребенок снова плачет, явно напуганный. Слезы текут по ее лицу, а нос отчаянно нуждается в вытирании. Дин целует ее в лоб, лицо искажено гневом, страхом и отчаянием, и на краткий миг Сэм видит другого Винчестера, держащего на руках другого плачущего, испуганного ребенка. Лицо Захарии искажается от отвращения к этому шуму. — Я знаю, что ты сотворил это безобразие! Этот грех плоти и похоти! Мало того, что ты отрекся от своей судьбы и всего Отца, так теперь еще и насмехаешься над ним этим чудовищем?! Захария перешел к полномасштабным разглагольствованиям, и, вероятно, поэтому он не видит Дина. Черт, все происходит так быстро, что Сэм почти не замечает Дина. В два шага он протискивается мимо Кастиэля, прижимает к себе ребенка, успокаивая его, а затем бьет Захарию прямо в лицо, достаточно сильно, чтобы ангел замолчал. Раздается треск, и Сэму кажется, что это рука Дина. — Видишь, малыш, я же говорил, что мы все исправим, — говорит Дин с наглой, хотя и вынужденной и болезненной ухмылкой. Черт, о черт, его брат должен был закончить все именно так. Ладно, это был неплохой способ покончить с этим. Сэм задается вопросом, как долго будут тянуться секунды, прежде чем их всех уничтожат, но апокалипсис в мясных костюмах предотвращен. Захария в бешенстве, его рука соскальзывает с лица, где Дин ударил его, и он начинает кричать: — Ты грязный…! — Продолжай. Закончи предложение, — говорит знакомый голос из-за спины Захарии. Сэм знает этот голос. Это голос Гавриила. Теперь за спиной Захарии нет теней, только Гавриил. Он не улыбается. Это вовсе не Трикстер. Это на сто процентов Вестник Ангела Судеб, и он чертовски зол. Сэм не верит, что облегчение, которое он испытывает, делает его менее достойным мужчиной, ни в коем случае. Захария уже не выглядит таким довольным, он даже не выглядит сердитым. Если бы Сэму нужно было описать это двумя словами, он бы сказал: до смерти напуган. Захария повернулся лицом к Гавриилу, явно чувствуя себя в большей безопасности, чем Архангел Господень, стоящий спиной к двум охотникам-людям и маломощному ангелу. — Тебя не было, — вздохнул ангел, словно только что увидел привидение, — ты ушел! Ты больше не имеешь права… Шаги Гавриила медленны и размеренны. Его глаза устремлены на Захарию, приковывая взгляд другого ангела. — Не будем впутывать сюда политику. Ты всегда учился медленно. Я хотел поговорить с тобой, Захария, об обращении с моим птенцом, а теперь обнаружил тебя здесь, угрожающим моей семье? Сэм не успевает договорить, как Захария бормочет: — Ты ушел… А потом Гавриил щелкает пальцами. Они в машине. Дин на водительском сиденье, ключи в руках. Сэм рядом с ним, между ними на сиденье лежат нож Руби и кольт. Кастиэль сидит сзади, все еще держа на руках ребенка. В этот момент из мотеля вылетают все окна под градом стекла и искореженного алюминия. Все оборачиваются и смотрят, как комната начинает засасывать в себя все вокруг, словно кто-то разверз в ней черную дыру. Сэм сглатывает: — Ну что, мы можем поехать к Бобби? — Да, — голос Дина дрожит, — поехали к Бобби. — Бобби, — мудро говорит малышка, размахивая своим львом. Кастиэль прижимает ее к груди и опускается на заднее сиденье, пока Дин заводит машину и выезжает со стоянки.