Останови, Лось, Время

Номер действительно классный, радуется Саша, осматривая помещение, и кидает дорожную сумку на одну из кроватей. Большая комната с балконом, вместительным шкафом и двумя, выглядящими удобными кроватями. А главное, со своей ванной комнатой. Пацанам вон без неё номер достался, да ещё и один на пятерых. Ну и поделом им, раз они умудрились Миху в Москве проебать. Вот пусть теперь бегают поссать «дальше по коридору и налево». Конечно, круче было бы с двуспальной кроватью, думает Саша, разбирая сумку, но тогда они с Андреем точно бы спалились. А так они вроде как просто выхлопотали себе условия получше. Тем более Саше в этом городе, — господи, что это, Пермь? — снова придётся частично замещать одного из солистов. Миша “потерялся” ещё в Москве, и им пришлось ехать в тур без него. Они уже дали концерты в двух городах, привычно уже катая программу на основе песен Андрея, а сегодня с утра обрадованный Гордей доложил им по телефону, что нашёл Миху в вытрезвителе, высвободил его оттуда и посадил на поезд. Но приехать тот должен только к ночи. Поэтому ещё один концерт на них с Андреем, заявил их директор, а потом Шуты опять начнут разъёбывать залы. Типа, Андрею без Миши это не по плечу. А Саша видел, Дюша очень даже справлялся, хотя поначалу перед выходом на сцену выглядел неуверенно. Но только он брал в руки микрофон, вся неловкость слетала с него вмиг. Тем не менее, Саша понимал, Горшок им нужен. Великий и ужасный фронтмен Короля и Шута. Его ждали во всех городах. Да и нервы у ребят были уже ни к черту, выслушивать постоянно крики фанатов, требовавших Горшка. Хоть толпа и смирела, стоило Князю начинал петь, Мишки действительно не хватало. Но во всей этой ситуации был определённый плюс. Вот как сегодня, например, — Саша с Андреем могли остаться наедине. На всю ночь. У них больше месяца не было возможности нормально потрахаться. То затянувшиеся репетиции, по окончании которых Андрей бежал на станцию метро, чтобы успеть сесть на последний поезд, то какие-то бесконечные вписки и пьянки. Они с тоской смотрели друг на друга, не оставляя попыток уединиться. Тщетно. На тех же вписках спальни предсказуемо были заняты, а в ванных комнатах постоянно либо кто-то блевал, либо ебались более шустрые парочки. Саша даже поцеловать Андрея толком не удавалось. Но вот сегодня, они обязательно… Но пока Саше надо было поторапливаться – быстро переодеться и пиздовать на саундчек. Пока Князь наслаждался красотами города с местной журналисткой, музыкантам с техниками предстояло готовить сцену и настраивать инструменты. Саша раздумывает несколько минут, стягивает майку и тянется к футболке. Краем глаза замечая, как в огромном зеркале напротив отражаются его складки на боку и торчащие конусами сиськи. Он замирает, откладывает футболку и выпрямляется во весь рост. Делает несколько шагов к зеркалу и поворачивается боком. Вот казалось бы, высокий, худой. Худой же, руки вообще как палки, сколько бы Саша не тягал железо в зале в перерывах между турами, мышцы нифига не растут. Зато сиськи уже почти как у бабы. А бока?! Откуда бока-то свисающие поверх пояса джинсов? Вот и что в нём Дюша вообще нашёл? Саша морщится и стягивает очки. Делает несколько шагов назад и сдёргивает резинку с волос. Те рассыпаются тугими чёрными локонами по плечам, красиво обрамляя худое лицо. Саша расправляет плечи, чтобы жировые комки на груди не были так заметны, стараясь всё же не обращать внимания на подвисающие бочка. Хотя бы живота нет, и то хорошо. Заметные кубики пресса сменяются дорожкой волос, уходящей за ремень, а длинные ноги в джинсах-клёш придают картине завершённости. Вот таким, без очков, Саша действительно себе нравится. Главное волосы чаще распускать, ведь Дюха так любит запускать в них пальцы, когда Саша ему отсасывает. А с сиськами надо что-то делать. Например, никогда больше не надевать красную майку. Сиськовыпячивающую, как окрестил её как-то в шутку (или нет) Поручик. И почаще делать в зале упражнения на грудные мышцы. Да и с пивом пора завязывать, титьки и бока точно от него. Поэтому с этого дня Саша переходит на вино! Он даёт себе клятвенное обещание, и довольно подмигивает своему отражению в зеркале. Тянет руку к футболке, но передумав, поспешно натягивает свитер прямо на голое тело — плотный материал должен скрыть выпирающую грудь — и тут же, качнувшись сослепу вперёд, больно ударяется коленкой об угол кровати. — Да блядь, — шипит он, и с неохотой напяливает очки. Да, некрасиво, посмотрев в зеркало, констатирует Саша, но так он хотя бы не убьётся по пути на сцену. А там уже можно и снять, ведь как-то же ему нужно сегодня соответствовать самому прекрасному фронтмену на свете? *** Концерт проходит на ура. Публика ожидаемо поначалу требует Горшка, но задорная музыка и обаятельный фронтмен полностью завладевают их вниманием. Андрей объясняет отсутствие Миши болезнью, и толпе этого вполне достаточно. Хотя после концерта в ДКашке, где они выступали, предсказуемо сломано несколько кресел и подпалены шторы, директор претензий не предъявляет. Радостный он пожимает им руки за кулисами и восторженно заверяет их «ничего, новые купим, вот спасибо, ребята, ща всё, что надо было, купим». Расщедрился он и на жрачку с выпивкой сверх райдера. И когда он бежит в магазин за догонятором, парни просят у него кому, что надо. Поручик— Джек Дэниэлс, Яша – ещё пару пачек овсяного печенья ( и тоже Дэниэлс, конечно), Саша – три бутылки красного вина, желательно молдавского, техники – разного по мелочам, а Андрей внезапно заказывает кефир. Много кефира. Так и пьёт его весь вечер, пока парни точат бутеры с мясной нарезкой. Поручик даже подтрунивает над ним: — Тебя что, Горшок покусал, раз одним кефиром питаешься? — Может и покусал, — тяжело выдыхает Андрей и, сделав очередной глоток, морщится от отвращения. Саша подсаживается рядом, отбирает у него бутылку и отхлёбывает кислющее пойло. Скривившись, отдаёт обратно. — У тебя что желудок заболел? Там пюрешка, вроде, детская была, — машет он в сторону стола. — Машка себе заказывала, тебе дать? А! Вспомнил. У меня в номере омепразол есть. Может лучше его? — Не, — отмахиваться Княже. — Не заморачивайся. — Но ведь что-то не так, — заглядывает в его светлые глаза Саша. Андрей отводит взгляд, — даже не пьёшь сегодня. У тебя похмелье что ли после вчерашнего? Хотя нет, на концерте вроде нормальный был. Андрей же утром тоже ничего не ел, осеняет наконец Сашу. Вот дурень. У него Дюша заболел, а он ерундой все это время маялся! Номер готовил, соблазнитель хренов! Прикладывает ладонь к Княжескому лбу: — Температура есть? Тот раздражённо дёргается в сторону, откидывая его руку. — Да нормально всё, нифига я не заболел, отстань, — шипит. И тут же пересаживается к болтающим Маше и Яше, подальше от Саши. Нет, так не пойдёт! Саша тут же садится рядом. Андрей недовольно фыркает и показывает ему язык, сбегая к Балу и окружившим того красивым журналисткам. Весь оставшийся вечер он так и бегает от Саши, который всячески пытается выяснить, что с ним не так. Но Андрей, маленький упрямый поросёнок, не сдаётся. Наверное, у него расстройство пищеварения, решает в конце концов Саша и заставляет выпить Андрея мезим, который, как и многие другие лекарства, всегда на всякий случай возит с собой, потом смотрит на довольно весёлую Дюхину физиономию, на румяные его щеки и немного успокаивается. В номер они договариваются вернуться по отдельности. Первым приходит Саша. Он закидывает их с Андреем дорожные сумки в шкаф, предварительно достав из своей презики и смазку, задёргивает плотные коричневые шторы, расстилает свою кровать. Потом, немного подумав, забирает подушку с Дюхиной кровати и кладёт рядом со своей и удовлетворённый проделанной работой идёт в душ. Хлопок двери он слышит, когда уже вытирается. Внутри тут же начинает бурлить предвкушение, и он, толком даже не промокнув полотенцем волосы, спешно вываливается из ванной комнаты. Опешившему Андрею под ноги. Саша сразу впивается в пухлые, всё ещё кисло пахнущие кефиром, губы и начинает их терзать со всей неимоверной, накопленной за эти несколько невыносимых дней рядом-врозь, страстью. Андрей мычит ему в рот, гладит мокрые от стекающей с волос воды плечи горячими ладонями и с силой отстраняет его от себя. — Саш, мне тоже в душ надо, ну. — Ага-ага, — гудит Саша, стягивает с него куртку и присасывается к шее. — Так я до ванной не дойду. Ну, пусти, — упирается ему в грудь обеими ладонями Андрей. Саша обхватывает его лицо руками, всматриваясь в прозрачные искрящиеся глаза и неохотно отступает. — Только быстро. Я жду. Андрей подмигивает ему, снимает гады, оглядывается по сторонам в поисках сумки. — Полотенце и всё остальное уже там, — подсказывает Саша. Андрей растерянно кивает и юркает в ванную, зачем-то закрыв за собой дверь на щеколду. Саша слышит этот характерный щелчок, и его снова одолевает беспокойство. Точно, Андрею нехорошо. Просто тот признаваться не хочет. У него живот болит, что ли? Мог бы и сказать. Да у Саши же всё есть! Нашёл чего стесняться, глупости какие. Вопреки ожиданиям Андрей выходит довольно скоро, он в трусах и почему-то в футболке. Саша, успевший себя накрутить, вскакивает с кровати и заглядывает ему в лицо, пытаясь рассмотреть у того признаки телесного дискомфорта. Андрей не даёт. Сразу целует, больно цепляясь пальцами во влажные ещё Сашины волосы, отчего всё беспокойство последнего отходит на второй план. — Месяц, — стонет Андрей Саше в губы. — Месяц мечтал это сделать, хочу тебя пиздец. У самого Саши слов не находится, да и то, не то чтобы у него была возможность их произнести. Язык Дюши с энтузиазмом шарит у Саши во рту, а руки на заднице приятно обжимают обтянутые хлопком половинки. Сладко, волнительно, но этого мало. Саша присаживается, подхватывает Андрея под задницу, приподнимает над полом, не без труда, надо отметить, разворачивается и скидывает того на кровать, тут же ложась сверху. Андрей как-то глухо и неловко крякает, и Саша тут же вспоминает свои опасения, приподнявшись на локтях, спрашивает обеспокоенно: — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Да нормально всё, — тянет его на себя за шею Андрей, пытаясь поцеловать. Но Саша упирается и строго хмурит брови. Андрей закатывает глаза и обречённо вздыхает. — Ну было дело. Было, но всё прошло, Саш. Сейчас всё нормально, — мягко произносит он, целует Сашин острый кончик носа и аккуратно снимает с него очки. Они долго и влажно целуются, Андрей обхватывает ногами Сашины бока, перебирает в руках его волосы, трётся об него пахом. У него уже стоит и трусы спереди пропитались смазкой. Саша постоянно пытается отстраниться, чтобы наконец снять с них оставшуюся одежду, но Дюша вцепился в него клещом. И целует, целует, целует, да так, что губы начинает садить. Саша готов завыть уже от отчаяния, но Андрей, видимо, хочет растянуть удовольствие, и Саша сдаётся. Он гладит покрытые пушком, молочные, крепкие Дюшины бёдра, хватает за задницу, подтягивая Андрея поближе, и толкается тазом вперёд, потираясь членом о член. И только он запускает пальцы под футболку, желая погладить такие прекрасные гладкие Дюшины бока, тот резко отпускает его волосы, одёргивает футболку и почти испуганно замирает. — Так, — резко садится на постели Саша. — Что происходит? Он приподнимает бровь, испытующе смотря на подобравшего ноги к животу Андрея. Лицо того снова выглядит каким-то страдальческим, будто ему… Может… — Ты уверен, что всё хорошо? — убирая из голоса металлические нотки, произносит Саша. И озвучивает свою догадку, — Может, у тебя запор? Я, если что, могу клизму сделать. Стимулирующую. Ведь потом, ну… Он тяжело вздыхает, в голове это звучало как-то убедительнее, авторитетнее, и начинает размахивать руками в попытке лучше донести свою мысль: — Нам даже легче будет потом, ну… Я умею, ты не думай, я же в ветеринарном.. на практике не раз… Да я с коровами, с собаками… — Хуяками! — нервно вскрикивает Андрей и бросает в него подушку. Саша, конечно же, уворачивается. — Да за что?! — Какая ещё клизма, Саш, — возмущается Андрей. — Ты мне ещё весь медсправочник пропиши! Господи, ты чё! Нормально у меня всё. — А чё живот тогда прячешь? У тебя вздутие? Так и тут клизма поможет. — Да не живот я прячу, не живот! — огрызается на него Андрей, садится и опускает ноги на пол, сложив руки на предмете обсуждения. — Ну то есть живот, конечно, — бурчит он, разглядывая свои голые ступни, — но не в этом смысле. Саша смотрит на его руку, лежащую на чуть выпирающем, кругленьком животике, потом на румяные, непривычно круглые щёчки, потом снова на живот и протяжно выдыхает, наконец понимая: — А-а-а-а… — Саша подползает на постели к нему ближе, убирает руку Андрея с живота, берёт в свою. — Давай так, я сейчас снова спрошу, а ты ответишь. Только честно. Хорошо? — Хорошо, — кивает Андрей, хмуро смотря на их переплетённые пальцы. *** — Что случилось, Дюш? — мягко и заботливо произносит Саша. Андрей тяжело вздыхает и поднимает на него взгляд. Глаза у Саши такие чистые, такие заботливые, густые брови изогнуты страдальческой, сочувствующей дугой. Прямо как у Михи в Москве, перед тем, как тот потерялся. Горшок тогда тоже смотрел на Андрея с жалостью и говорил что-то утешающе. Но Андрей уже толком не помнит что. Запомнились только Мишина кислая мина и рваные клочки их общей фотографии на паркетном полу Любочкиной квартиры. Миша долго рассматривал тогда принесённую для автографа фотку, недовольно сморщился, и начал остервенело рвать её на мелкие кусочки. Потом отпил пиво из бутылки и объяснил растерянно смотрящей на него поклоннице, Любочкиной знакомой, которую та впервые позвала на вписку с Шутами: — Не, Князь тут хуёво получился, давай другую подпишу. Люба, всё это время виснувшая на его плече, довольно захихикала и быстро нашла другую, более раннюю фотку, на которой Миша и расписался. За ним свою роспись оставил и Андрей. И тут же спросил у ржущего над чей-то шуткой Горшка. — А что не так с фоткой-то было? — Да чё не так, всё так! — закинув руку ему на плечи, пробасил Миха. — Толстый ты на ней просто. Ну ничего, кефирчика попьёшь и в форму придёшь. – Ой… — вдруг изменился в лице он. — Я это, Князь, я ж не то хотел сказать, понимаешь… Дальнейшие его объяснения Андрей уже не слышал. Его как кипятком всего обдало. Он ушам своим не верил. Миша назвал его толстым! Андрей чувствовал себя оскорблённым до глубины души! Миша продолжал что-то бубнить, виновато заламывал брови, и трепал Андрея по волосам. Затем отвёл его на кухню, стал поить коньяком и прочитал нуднейшую лекцию о пользе кисломолочных продуктов для обмена веществ и пищеварения. Достигнув при этом почти Ренегатовского уровня душности. Только вот из Мишиной лекции Андрей так ничего и не вынес. Он был так пьян, обижен и расстроен, что кроме того, что он толстый, а кефир крайне полезен для похудения, ничего не понял. На следующее утро похмельный Андрей забыл и о Мишином нетактичном замечании, и о лекции на кухне, потому что Миша потерялся. Люба рыдала взахлёб на плече Гордеева, жаловалась, что Горшок вышел ночью за пивом и не вернулся. Обзвонили все морги и больницы — не нашли. Балу подключил знакомых на Ржевке, те связались со своими в Москве — у барыг Миша тоже не появлялся. Решено было отправляться дальше в тур без него, оставив Гордеева в Москве искать Горшка. Но Андрей почему-то был совершенно спокоен за Мишу. В этот раз у него была странная уверенность — Миша жив и в безопасности. Вот чувствовал он каким-то шестым чувством. Может это какая-то магия, хрен знает, но он совершенно не волновался, в отличие от прошлого раза, когда Горшка потом нашли в больнице с передозом. Своей чуйке Андрей был склонен верить. Никогда она его не подводила. За всеми этими хлопотами обида Андрея на Мишу поутихла. Он даже почти о ней забыл. Но следующим вечером, уже в другом городе, когда прямо перед концертом Андрей не смог застегнуть свою любимую жилетку, ему внезапно вспомнились Мишины слова на той вписке. Он опустил взгляд — на него смотрело круглое, некрасиво выпирающее пузо. Отражение в зеркале тоже не радовало. Щеки стали просто огромными, отчётливо был виден второй подбородок. А глаза, его большие голубые глаза, да их и не разглядеть теперь на отёкшем лице! Даже нос стал шире. Прямо какой-то пятачок! На фоне светлой, склонной легко краснеть кожи это выглядело отвратительно. Ну поросёнок поросёнком. Получается, Миша был прав! Миша, получается, заботился о нем. Просто в своей неловкой медвежьей манере. А Андрей на него взял и обиделся. А ведь и правда растолстел. Он и сам заметил, только бросил курить, так начал набирать вес. Говорили, что он раскабанел. Ему это только льстило. Он всегда выглядел моложе своего возраста, и мужественность ему точно не помешала бы. Андрей стал крупнее и даже гордился этим. Но, кажется, в своём стремлении стать больше на мужика похожим, он немного перебрал. Майонезные салатики, мамины котлетки и пироги, на которые он налегал в недавно прошедшие новогодние праздники, были очень вкусными. Но, кажется, всё-таки лишними. Погружённый в столь печальные мысли Андрей рассматривал своё отражение в зеркале, дёргал себя за щёки и за внушительную складку на животе. А потом в гримёрку зашёл Саша, явно собиравшийся пригласить его на сцену. Андрей резко повернулся к нему спиной, поспешно стянул жилетку и натянул футболку, пока Саша оглядывался по сторонам, и, убедившись , что Андрей в гримёрке один, закрыл дверь на замок изнутри. Потом шагнул к поправляющему футболку Андрею, сгрёб того в охапку и наконец поцеловал. Отвечая на горячий, влажный поцелуй, Андрей только тогда по-настоящему осознал весь ужас ситуации! Саша! Как теперь голым в таком виде Саше на глаза-то показаться? Саше, который прямо сейчас смотрит на него выжидательно, готовый его выслушать. А Андрей на самом деле не знает, что ему сказать. Не рассказывать же про то, что он решил всячески ограничивать себя в пище в дни тура, чтобы хоть немного похудеть, а когда понял, что это нифига не эффективно, по советам бывалого Горшка решил перейти на кефирную диету? А результата, кроме голодного урчания в животе, кислой отрыжки и нездорового внимания от объекта своей страсти и по совместительству человека, ради которого сей подвиг совершался, не получил. И вот теперь этот самый объект, то бишь Александр “Ренегат” Леонтьев пытает его своей заботой, да с таким энтузиазмом, что Андрею ничего другого не остаётся, как сдаться. — Да чё говорить-то, — выдыхает он. — Показывать надо. Он ещё раз тяжело и протяжно вздыхает, хлопает себя по голым коленкам и встаёт. Снять футболку становится почти непосильной задачей. На руки будто гири навешаны, а сама ткань липнет к телу, будто не желая обнажать своего обладателя миру. А точнее одному конкретному человеку. Андрей понимает, что ему это все кажется, поэтому преодолев все эти надуманные им самим силы и по пути запутавшись в горловине, стягивает таки с себя мешающую их с Сашей взаимопониманию ткань. Он мнёт футболку в руках, не решаясь куда её кинуть. Потом всё же отбрасывает на кровать и полностью распрямляется. — Ну вот, эт-самое, короче, вот, — мямлит он и хлопает себя по выпирающему животу. Потом думает несколько секунд и тыкает указательным пальцем в щеку. Саша всё ещё сидит на кровати, сложил руки на груди и смотрит на него, скептически приподняв бровь. Он не выглядит ни удивлённым — чё ему удивляться, даже Миха заметил, уж мимо Саши это точно пройти не могло — ни впечатлённым. Андрей решает объяснить: — Я не знаю, сколько это… Лишнего. Я не вешался. — Не взвешивался, — автоматически поправляет Саша. — Не взвешивался, ага, — обречённо повторяет за ним Андрей. — Но в джинсы я еле влажу, а жилетка вообще не застёгивается. — Ясно, — деловито кивает Саша. И больше ничего не говорит. Андрей сам не знает, что он хочет от него услышать. Но хоть что-то хотелось бы. — Чё ясно-то? — нервно трясёт он головой. — И как вот с этим всем теперь… — С чем этим? — удивлённо вскидывает брови Саша, и смотрит вопрошающе. — С гардеробом? Он хмурится, зарывается пальцами в волосы, откидывая их назад и поправляет очки, которые успел натянуть, пока Андрей демонстрировал себя: — Если завтра встать пораньше, успеем до поезда заскочить на рынок, подберём тебе джинсы, а вот с такой жилеткой как у тебя, это… Он задумчиво трёт челюсть и уточняет: — Ты её сам шил? Или где-то заказывал? Если напрячь администрацию гостиницы, то… У Андрея от такого непонимания его любимым человеком в глазах начинает щипать, а к горлу подступает комок. — Какая жилетка, Саш?! Как нам теперь трахаться-то, я ж толстый! Саша давится словами. — Ты что? — Толстый, — уже менее уверенно повторяет Андрей. — Кто тебе сказал? Это ему Андрей точно не собирается говорить. Саша так и смотрит на него во все глаза, удивлённо приподняв брови. — Не понял, — говорит он. — Для тебя это помеха? Для секса? — Это для тебя это должна быть помеха! — возмущённо выкрикивает Андрей. — Для меня? — Да, для тебя! — Почему? Вопрос совершенно выбивает из колеи. Андрей разводит руки в стороны, кивает на свой живот и произносит: — Это некрасиво. — Разве? То, насколько Саша выглядит ошарашенным, выбивает из Андрея уверенность в своей правоте. Но он же смотрел на себя в зеркало. У него есть глаза. И вкус, как бы, тоже. На мужчин так определённо. Выбрал же он такого красивого Сашу. Так что он знает, где красиво, а где нет. Точно знает. Или нет? — Да, — уже неуверенно произносит Андрей. — Но тебе идёт! — улыбается Саша. И вот теперь Андрей уже точно ничего не понимает. — Идёт? — Да — кивает Саша. — Дико идёт. Больше поправляться, наверное, не надо, но это вряд ли произойдёт, ты же уже заметил тенденцию к набору веса. Он задумывается, снимает очки, трёт переносицу, и тут его лицо озаряет какая-то идея. Уставший стоять Князь, уже было присаживается на кровать, но Саша хватает его за руку и тащит, как решает Андрей, в сторону ванной комнаты. В результате, до ванной они не доходят, останавливаются у большого напольного зеркала, расположенного в паре метров от кровати. — Смотри, — говорит Саша, и нежно проводит кончиками пальцев по плечам Андрея. Тот, кажется, только сейчас замечает, какой сильный контраст между тем, как они оба выглядят. Саша почти на голову его выше, и его лицо полностью видно из-за светлой Андреевой макушки. Тёмные локоны на фоне обесцвеченных волос Андрея выглядят ещё чернее. Почти вороньим крылом. А разница в цвете их кожи настолько бросается в глаза, что у Андрея мурашки по коже пробегают, когда смуглые, все в родинках, Сашины руки проходятся по его белым бокам и животу. — Что видишь? — произносит Саша, оставляя ладони на животе Андрея, и прижимаясь грудью к его спине. — Мы очень разные, — говорил очевидное Андрей. — Да нет, я не про это, — фыркает Саша и делает шаг назад. — Как ты себя видишь? Андрею становится как-то неуютно, он смотрит на отражённую в зеркале Сашину высокую широкоплечую фигуру, с мощными бицепсами, аппетитной грудью и абсолютно плоским животом, и хочет просто развернуться и зажать Сашу в объятиях. Целовать его острые, сизые от пробивающейся щетины скулы, длинную шею и волосатую грудь, тонкие, выпирающие под смуглой кожей ключицы. Если Саше всё в Андрее нравится, ну и ладно. Андрей же смотреть на себя в зеркало точно не хочет. Как и рассказывать, что он думает о своём в нём отражении. Андрей всё же поворачивается к Саше, и только тянется его поцеловать, как тот хватает его за плечи и снова разворачивает к зеркалу. — Не-не, ты не отлынивай. Считай это разминкой перед сексом, — хихикает Саша и перехватив его рукой поперёк груди, снова прижимает к себе. Вот в таком положении Андрею намного комфортнее. — Так секс всё-таки будет? — хмыкает он. — Обязательно! И так как ты захочешь! — А как я захочу? — подначивает его Андрей. — Снизу? — на пробу произносит Саша. — Ага, — довольно тянет Андрей. — Сидя у меня на коленях, — шепчет Саша и прикусывает мочку Дюшиного уха. — Да, — выдыхает тот и прикрывает веки, подаётся задницей назад. — С открытыми глазами и перед зеркалом, — добавляет Саша. — Ну уж нет, — возмущённо вскрикивает Андрей и распахивает глаза, впериваясь в смеющееся Сашино отражение. — Да-а-а-а, — довольно тянет тот, и Андрей резко дёргается, пытаясь прекратить этот весь цирк и уйти на свою кровать. Но Саша держит крепко, шепчет на ухо. — Ну что ты дуришь, Дюш, — тут же коротко чмокает в макушку, а затем в плечо. — Ну просто посмотри на себя наконец, и пойми, как круто ты выглядишь, ну! — Да чё я там не видел! — бесится Княже. — Спасибо, утром насмотрелся. — Ну тогда послушай, что вижу я, — снова целуя в плечо, говорит Саша. Андрей тяжело выдыхает и расслабляется. Саша, поняв, что тот не собирается вырываться, опускает руки и отступает чуть назад. — Ну, — нетерпеливо приподнимает бровь Андрей. Очевидный скепсис в его голосе Сашу не смущает. — Ты посмотри, какой ты беленький. Ты же как мраморная статуя весь, — с придыханием произносит Саша. И правда, думает Андрей, у него всегда была очень белая кожа. Это всегда его отличало от чумазых дворовых пацанов. — А какая кожа гладкая, — продолжает Саша. Он гладит Андрея по плечам, рукам, спускается к бёдрам, задерживая на них свои горячие ладони. Андрей прямо чувствует, как их тепло проникает в тело и доходит до его члена. — Ты когда-нибудь сравнивал? — мурлычет Саша и тычется ему носом в шею. Андрей стонет протяжно, уже готовый повернуть к нему голову за поцелуем. Но Саша отвлекает его своим манёвром. Он берёт его ладонь в руку и кладёт на своё предплечье, с напором проводя вверх к локтю и плечу. У Саши упругая гладкая кожа, и ничего не понимающий Андрей хмурится. — А теперь сравни, — подначивает Саша и кладёт его ладонь на Андрееву безволосую грудь. — Погладь себя, ну. Голос его вибрирует, вновь посылая волны возбуждения к члену, прикрытому лишь тонким слоем хлопковой ткани. Андрею так хочется уже погладить себя по члену, а не там, где Саша просит его это сделать, но он слушается. Проводит ладонью по груди и вниз к животу и удивлённо выдыхает: — Пиздец. Саша был абсолютно прав, на контрасте с кожей Андрея Сашина кажется плохо выделанной дублёнкой рядом с мягкой дорогой блестящей косухой. — Я же говорил, — довольно шепчет Саша и вовсю наглаживает Дюшины бока и грудь, с нажимом и какой-то почти демонстративной страстью. Выцеловывает сзади шею Андрея, тычется в задницу стоящим членом и урчит. — Ты такой весь упругий, плотненький, налитой, как яблочко! Это ведь не лишний вес, Дюш, это твоё очарование, твоя самобытность. — Он протяжно выдыхает и прикусывает кожу в стыке шеи и плеча. Андрей вскрикивает, но подаётся назад ещё сильнее, потираясь ягодицами о Сашин член. — Так бы и съел, — выдыхает Ренегат. — Саш, а давай ты меня не есть будешь, а наконец трахнешь, а? — стонет Андрей. — О нет, это ещё не всё, — зловеще шепчет Саша, но всё же выпускает Андрея из объятий. Сев на кровать, манит пальцем к себе. — Иди сюда. Иди-иди! Конечно, тот больше не мешкает. Делает несколько шагов вперёд и становится прямо перед Сашей, который без всяких прелюдий резко сдёргивает с него трусы. Андрей уже было ждёт очередных восхвалений, но Саша просто надевается на его член своим невъебённым ртом и сосёт, сильно втягивая щёки. Княже не сдерживает рвущиеся из глотки стоны, у него коленки подгибаются, так ему хорошо. Но Саша не даёт ему упасть. Держит за задницу, до боли вцепившись пальцами в половинки, притягивая за них к себе при каждом движении головы. В нём так хорошо, так горячо, так узко. Твёрдое ребристое нёбо, по которому раз за разом проезжается головка, того и гляди утянет в оргазм, и Андрей почти отпускает себя, ловя вспышки удовольствия, электрическим током проходящие по яйцам, как всё резко прекращается. Саша выпускает его с влажным чпоком и тут же прикусывает за бок. — Какой ты… ммм… вкусный. Везде, — шепчет он, продолжая то покусывать, то вылизывать ему живот. Тот самый живот, выпирающий подушечкой жирка над коротко подстриженным пахом. — У тебя же тургор кожи, как у младенца. — Тур… Чё? — Тургор, — посмеивается Саша, продолжая его целовать, — упругость и эластичность тканей. Ты нежный, но упругий. Ты налитой, но не полный. Ты – совершенство, Дюш. Ты – моё совершенство. Он поднимает на него свои прекрасные лисьи глаза, и у Андрея за грудиной разливается мягким бархатом всепоглощающее счастье. — А задница, Дюш, это же пиздец, — Саша произносит это благоговейно, так звучит идолопоклонник, молящийся какому-то особенному богу. И снова мнёт вовсю белоснежные ягодицы. — Ты посмотри, какая красота, а? — указывает кивком на зеркало. Андрей поворачивает голову, больно вывернув шею, и кажется понимает, о чем говорит Саша. Тот специально убирает руки с его зада, улучшая Андрею обзор, придерживает его за поясницу, позволяя Андрею ещё сильнее изогнуться, и тот охотно поддаётся, чувствуя внутри от такого положения бурлящее внутри него, будоражащее ощущение лёгкости. А Саша как кот трётся колючей щекой о плечо Андрея и продолжает: — Ты посмотри какая форма, охуеть, Дюш, идеальные полукружия! — нежно проводит пальцами по складочкам под ягодицами, и Андрей не может не согласиться. Особенно, когда идеальные, абсолютно белые полукружия снова обхватывают такие контрастно-тёмные на их фоне длинные пальцы, и сразу разводят в стороны. Вздыхают в голос они одновременно. — Пиздец, — произносит Андрей. — Это действительно пиздец, — соглашается Саша. — Ты посмотри как там нежно и мягко, — хрипит он, и тычется в розовые складочки ануса Андрея пальцем. Отчего у того яйца поджимаются, а член дёргается от опаляющего низ живота жара. Саша держит одной рукой Андрея за задницу, отводя половинку в сторону, а другой гладит нежное местечко, то опускаясь вниз, к тонкому светлому шву промежности, то снова поднимаясь выше, надавливая на складки ануса, немного просовывая кончик пальца внутрь, и тут же безжалостно вынимая. Андрей весь уже дрожит от возбуждения и напряжения в мышцах из-за неудобной позы. Он отворачивается от зеркала, валится на Сашу грудью и жалобно хрипит. — Выеби уже, Саш, а? Совсем невмоготу. — Перед зеркалом? — дразняще тянет Саша и слегка сжимает в ладони розовые яички. — Где угодно, Саш, просто выеби. — Хорошо, — наконец соглашается мучитель. — Но я в очках, хочу всё видеть. И чтобы тебе тоже видно было, так что… Он подтягивает Андрея за бёдра, усаживая себе на колени, а сам немного поворачивается боком. — Чтобы шею не свернуть, — поясняет, и тянется к смазке и презикам на тумбочке. Пока он там возится, Андрей, изогнувшись, поворачивается к зеркалу, рассматривая свою спину. Широкие мощные плечи, гладкая белая спина, переходящая в круглую, идеально ровную, как Саша и сказал, задницу. И абсолютно порнушная розовая, чуть темнее, чем окружающая кожа, дырочка между покрытых светлым пушком ягодиц. И сейчас эту дырку будут ебать! У Андрея снова начинает кружиться голова от переполняющих его эмоций. — Тихо-тихо, — ловит его в свои объятия Саша, — я тебя держу. Андрей со всхлипом выдыхает, обхватывает Сашино лицо ладонями и впивается в рот поцелуем. Как Саша ни старался сделать всё медленно и аккуратно, получается у них сумбурно и поспешно. Саша толком не растягивает его, Андрей не даёт — только он видит в зеркале отражение туго обтянутого презиком длинного члена возле своего влажно блестящего ануса, тут же направляет его рукой внутрь себя и насаживается сам, кайфуя одновременно от болезненного растяжения и вида натянутых вокруг ствола розовых краёв. Саша стонет сквозь зубы, явно сдерживаясь, чтобы не толкнуться внутрь сразу на всю длину, но Андрей виляет задницей и шипит: — Ну! И Саша, выматерившись, резко двигает тазом. — Бля-я-я-я, — жмурится Андрей от острых ощущений в заднице, и, вцепившись в Сашины плечи, запрокидывает голову, тут же об этом пожалев. Так ведь не видно ничего. Он через силу открывает глаза и снова поворачивается к зеркалу. Саша двигается в нём как поршень, вверх — и края ануса Андрея вдавливаются внутрь, поглощая большую часть таранящего его члена. Андрей помогает, насаживается посильнее, так чтобы член скрылся внутри по самые яйца, колечко презика при этом чуть не проскальзывает внутрь. Головка тут же проходится по простате и всё внутри сжимается от сладко-острого наслаждения. Это чувствует и Саша, и они стонут в унисон. Рене что-то рычит и медленно выходит, а Андрей приподнимаясь с колен, жадно рассматривает, как его дырка, плотно обтягивающая член, слегка вытягивается в обратную сторону, словно плотная кожаная перчатка, которая никак не хочет сниматься с руки. И это так красиво выглядит, так… — Какой ты охуенный, гладкий, узкий, лучшая задница в мире, Дюш, — шепчет Саша ему в шею. Андрей перехватывает его затуманенный похотью, поплывший взгляд в зеркале, любуясь растрёпанными локонами и съехавшим набок очками. — Я и там красивый, да, Саш? — хрипит он. — Скажи? — Дико красивый. Самая красивая дырка в мире, — хрипит Саша, снова вскидывает бёдра, дёргая Андрея на себя и впивается острыми зубами в плечо. Андрей мычит от боли и от дикого темпа, который тут же берёт Саша. Смотреть больше не получается. Андрей цепляется за его плечи, предоставляя Саше единолично управлять процессом, иногда просто подаваясь назад, чтобы не соскользнуть с члена. Перед глазами всё плывёт, плечо болит от укуса, кажется, будет след, так сильно пульсирует под кожей. Внутри, там где Сашин член таранит его простату, лавой разливается удовольствие, оно закручивается тугой пружиной, всё сильнее и сильнее приближая к оргазму. А ещё Андрею хорошо и легко на душе. Он отчётливо понимает, что загнался совершенно на пустом месте. Саша ведь прав — Андрей охуенно выглядит. Да, есть пара лишних килограммов, но с ними он точно справится. Главное, что даже они его не портят. Только придают очарования. Не зря же Сашка так завёлся. И завёл по ходу и Андрея. Тот давно ничего подобного не испытывал. Только, когда Саша его впервые трахнул. Но сегодня всё однозначно круче. Уж для Андрея точно круче, вот только бы кончить наконец, а то так хочется уже, так… — Саш, — стонет он через силу, подпрыгивая на члене, и впивается ногтями во влажную кожу на смуглой спине. — Са-а-аш, давай а… Саша даёт — он перехватывает Андрея поперёк талии, темп делает медленнее, а толчки – глубже, поднимает голову, но не целует, просто горячо и влажно дышит в приоткрытые Дюшины губы, и кладёт ладонь на его член. — Да-да-да-да, — стонет Андрей в его рот и начинает раскачиваться на члене. Вперёд – в крепкую сухую руку, назад – на длинный член, так чтобы головка долбила в самую чувствительную точку. Они оба мокрые, липкие, горячие. Андрею душно, неудобно, ноги ещё чуть-чуть и сведёт судорогой. Но Саша, его Саша, ебёт его, он наконец внутри, наконец рядом. С ним. В нём. И Андрею так хочется кончить. И, чтобы это никогда не заканчивалось, тоже хочется. и… — Еби, меня, Саш, еби, еби, е… На большее его не хватает. Удовольствие выстреливает тугой струёй из члена, растекается тягучей патокой сначала по низу живота, а затем и по всему телу. Перед глазами цветные вспышки сменяются чернотой, а тело охватывает расслабление. Саша продолжает ещё двигаться, что-то шепча ему на ухо. Смазка почти высохла, от члена внутри уже начинает садить, и Андрей уже готов потребовать, чтобы Саша вынул, но тут боль сменяется новой волной странного жгучего удовольствия. Андрей весь подбирается, снова толкается Саше навстречу, пытаясь понять свои ощущения. Хотя у него уже не стоит, но ему жгуче-приятно, почти так же хорошо, как перед оргазмом. Ему… Саша хрипит, резко вскидывает бёдра, до хруста сжимая Андрея в своих объятьях и начинает пульсировать внутри. От этого новое, странное ощущение сначала резко усиливается, а потом сразу же сходит на нет, и Андрей разочарованно выдыхает. Ну и ладно, думает тут же, когда Саша перевернув его на спину, осыпает лицо поцелуями. Он тычется губами куда ни попадя, перекошенные очки окончательно сползают с носа, царапая Андрееву скулу, и Саша наконец стягивает их и, отбросив куда-то в сторону, наконец целует нормально — в губы. И только Андрей входит во вкус, вылизывая Сашино нёбо и острые клыки, как из коридора раздаётся буквально медвежий вой: — Да пропустите вы меня, мне в номер надо, понимаете?!?! И тут же истеричное женское повизгивание: — Мужчина, стоять, я сейчас охрану вызову! — Да тут мой номер, но-мер, — орут басом. — Понимаешь, ты, дура? — Миха, — отрывается от Андреевых губ Саша. — Это же Горшок? — Горшок, — рассеяно кивает разморённый оргазмом Андрей. И только потом до него доходит. — Блядь, Горшок! *** Собираются они быстро, но не теряя головы. Стянув презик, Саша понимает, что стирка ещё не скоро, а испоганить джинсы кончей – перспектива малоприятная. Поэтому, несмотря на спешку, он, как подобает, надевает сначала трусы, завтра утром всё равно их поменяет, потом только джинсы и футболку. И одёргивает Андрея, уже начавшего натягивать штаны на голое тело. Всё это время в коридоре поочерёдно гавкают друг на друга Горшок и дежурная по гостинице. Причём аргументы у обеих сторон неизменны, будто, если без конца повторять одно и тоже, оппоненту станет понятнее. Надо спасать, причём обоих, понимает Саша и высунувшись за порог, наблюдает перед самой дверью их номера достойное цирка представление. — Мужчина, ну так нельзя, надо оформиться, — визжит тётка, и перекрывает дорогу Горшку своим телом, выставляя руки в стороны, — я охрану вызову! Её объёмная, широкая грудь – не помеха Михе, он изумительно ловко для своей явно нетрезвой кондиции пригибается и проскакивает под её рукой. — Куда! — хватает та его за воротник плаща. Выражение Мишиного лица сейчас как у нашкодившего щенка. Он куксится и начинает нудить. Он похоже побаивается деспотичной тётки явно ещё советской закалки, хоть и выше её почти на две головы. — Да я уже оформленный, понимаешь, да? Мне Гордей номер комнаты сказал. Но… Но я не помню, — и тут он наконец замечает вылезших из номера парней. — О, Князь! Реник! Скажите ей? — Женщина, это правда наш фронтмен, — выходит вперёд Саша, вытягивая руки в примирительном жесте. — Отпустите его, а? Не надо охраны. — Я думала, вон тот светленький, хорошенький, — расплывается в улыбке тётка. Саша полвечера очаровывал её, выпрашивая номер на двоих, но той, похоже, больше по душе пришёлся бегающий туда-сюда Андрей. Князь позади Саши выдаёт какие-то растерянно-радостные звуки. Но Саше некогда их анализировать, потому что тётка всё ещё крепко-накрепко держит за шкирку их любимого анархиста. — И он тоже, а это второй. Честно-честно. Он просто… — Ага, вижу я, что он просто, — крякает тётка, и крутит пальцем свободной руки у виска. — Прошу вас, мадемуазель, — наконец подаёт голос Князь. — Ну что вы как не родная. И тётка снова растекается в умилённой улыбке. Она отпускает Мишкин плащ, и тот совсем скисает и обмякает весь, того и гляди шмякнется на пол. Благо стеночка рядом, и он обтекает на неё плечом. — Надо только номер его у вас на стойке регистрации посмотреть, — продолжает Саша, — наш директор точно его забронировал, я знаю. Он паспорт вам сейчас покажет, а вы ему ключики. — Ты же взял паспорт, потеря? — обращается Саша к поддатому Мише. — Да какой паспорт? — ноет Миша. — Я спать хочу, полночи на ебучем поезде катался. У вас же есть номер? — Есть, — растерянно говорит Андрей. — Ну вот, кроватей там, как минимум, две, — радостно констатирует приободрившийся потеряшка, отлипнув от стены. — Вот и разместимся. А у меня гостинец есть! И трясёт перед ними выуженной из-за полы плаща, прилично початой бутылкой Бехеревки. — Мужчина, вы тут дебош только не устраивайте! — сразу вызверяется тётка. — Да ничего он не устроит, — берет её за плечи Андрей и отводит в сторону, подмигивая Саше заговорщицки. Он сейчас такой красивый, растрёпанный, с пылающими щеками и блестящими после оргазма глазами. Устоять перед ним совершенно невозможно. Вот и строгая дежурная тут же сдаётся. — Обещаем, мы посмотрим за ним обязательно. Он нам самим здоровый и выспавшийся нужен, — продолжает увещевать её Андрей, пока его сообщник впихивает Мишу в комнату. Там Саша быстро прячет забытую на кровати смазку под покрывало, а использованный презик на полу пинком отправляет под кровать. Ничего этого Миша, конечно же, не замечает. Он бухается на Дюшину, так и не расстеленную кровать, откручивает крышку Бехеревки и присасывается к горлышку. Саша смотрит, как дёргается его кадык и невольно улыбается. Миха Бехеревку как воду пьёт, и выглядит при этом крайне невинно, будто действительно просто утоляет жажду. Оторвавшись от бутылки, Миха морщится, вытирает рот тыльной стороной ладони, и протягивает остатки вошедшему в номер Андрею. Тот охотно прикладывается. — Эй, проглоты, мне оставьте, — шипит на него Саша. Андрей фыркает: — Было бы что оставлять, Горшок вон почти всё вылакал. И садится с Сашей рядом, грея его горячим бедром через тонкую ткань треников. Когда бутылка с остатками соломенного цвета жидкости на дне доходит до Саши, Горшок вовсю уже храпит, развалившись на кровати прямо в своём плаще и даже не сняв обувь. Андрей подмигивает Саше, отбирает у него пустую бутылку и припадает горьким от ликёра ртом к его губам. Саша мычит ему в рот, пытаясь отстраниться, но Дюша держит крепко, осыпает поцелуями скулы, подбородок, опускается ниже. — Я так хочу повторить, — шепчет он Саше в шею. — Нельзя, — хрипит Саша, поправляя рукой вставший член, и косится на храпящего Мишку. — Нельзя, — соглашается Андрей и с разочарованным вздохом отстраняется, ныряет за Сашину спину и забирается под одеяло. Саша стаскивает с себя джинсы и футболку, не забывая похвалить себя, что надел трусы, иначе светил бы тут голой жопой при Горшке , и присоединяется к ещё одетому Андрею. Помня его недавнюю реакцию, раздеться ему не предлагает. Но тот сам начинает рядом возиться, выпутываясь под одеялом из треников и футболки. И тут же прижимается голой грудью к Сашиному боку. — Надо спать, — продолжает он, пока Саша приподнимает руку, пуская его себе под бок. Андрей кладёт голову ему на грудь, гладит ладонью по волоскам на груди и вздыхает: — Прикинь, ты бы меня при нём выебал, пока он тут спит. Вот это был бы номер. Саша давится нервным смешком: — Чё? Андрей молчит и тихо посапывает. Саша косится на него сверху вниз, замечая, что Дюшины веки слегка подрагивают, а рот приоткрыт. Заснул. Саша повторяет про себя слова Андрея — “ты бы меня при нём выебал” — ощущая, как низ живота обдаёт жаром. — Вот блядь, — шепчет он одними губами. — Ну и нахуя ты мне это сейчас сказал?